22
Павел окончательно завладел моими мыслями. Стоило лишь закрыть глаза, перед внутренним взором начинал маячить его образ. Я отчётливо представляла тёмные, немного вьющиеся волосы, контуры лица, высокий лоб, прямые брови, серые проницательные глаза, тонкую полоску бледных губ, слегка опущенные уголки рта, вертикальную складку на подбородке. Он стал в некотором роде моей навязчивой идеей.
Я ждала новой встречи и новых ощущений. Этот человек волновал и интриговал, его непохожесть на других возбуждала. Достаточно было лишь взгляда, чтобы я побежала к нему. Мы закрывали кабинет и наслаждались присутствием друг друга.
Он приучил меня к кофе. От горячего напитка мысль приобретала ясность, а тело – бодрость. Я даже купила себе баночку в магазине, но почему-то его вкус оказался совсем простеньким и очень мало напоминал тот кофе, насыщенный горечью и ароматами, которым угощал меня Павел.
Я доверила ему почти все свои тайны – об увлечении эзотерикой, событиях в «Обелиске», Эльвире и Ларисе. Он внимательно слушал и никак не комментировал, но я чувствовала его молчаливое одобрение. О Лёше не было сказано ни слова.
Через неделю наших отношений я пригласила Павла к себе домой. Помню, когда он переступил через порог, руны над входом слабо засветились. Я приняла этот знак за благосклонность скандинавских богов и отбросила остатки сомнений. Ночь мы провели вместе.
Тогда же мне привиделся странный сон, будто в тёмное окно вновь стучится светящийся шар, но Павел подходит и чертит на стекле какой-то незнакомый символ. Шар блёкнет, превращаясь в бесформенную туманную дымку. Павел возвращается ко мне в постель, глаза у него горят, как у кошки. Кажется, он улыбается. Я смотрю на происходящее издалека, не владея своим телом. Прикосновение Павла снимает оцепенение, и я отключаюсь.
Несмотря на близость, мы оставались чужими друг другу. У меня, наконец-то, появился мужчина, он знал обо мне гораздо больше, чем собственная мать, но при этом ухитрялся скрывать любую информацию о своей жизни. Я понятия не имела, сколько ему лет, откуда он, где и с кем живёт, что любит. Спрашивать стеснялась, опасаясь оттолкнуть навязчивым любопытством.
Его взгляд всегда оставался холодным, а тон голоса в зависимости от ситуации - спокойным, ироническим, саркастическим, властным, иногда ледяным. По-прежнему сохранялось ощущение, что Павел наблюдает за мной, даже в постели, когда его руки скользили по моему телу. Он умел доставлять удовольствие и никогда не ограничивал во времени ни слова, ни ласки.
Он демонстрировал потрясающую уверенность в себе, так, что находящийся рядом немедленно ощущал свою неполноценность. Павел морально подавлял и, казалось, наслаждался этим.
Тем не менее, он мне нравился. Его превосходство воспринималось безоговорочно, я добровольно склоняла голову и признавала Павла хозяином положения. Он был таким же поклонником личной свободы, как и я, совершенно не нуждаясь в совместном быте.
У него водились деньги. Вывод напрашивался сам собой, глядя на костюм из добротной ткани, дорогую обувь и кольцо из белого золота на правом указательном пальце, довольно массивное, в форме змеи, глотающей собственный хвост. Кольцо он носил непостоянно, например, на занятиях я его ни разу не видела.
Работа в колледже Павла совершенно не интересовала. Он никогда не объяснял учебный материал, периодически устраивал опросы, на которых в очередной раз язвительно уличал студентов в тупости и всегда проверял посещаемость. Наши отношения не афишировались, на людях он был подчёркнуто вежлив и ничего более.
Мама с Павлом не пересекались. Мы перезванивались, но разговоры получались короткие, без подробностей. Иногда я чувствовала, как маму что-то беспокоит, в её голосе порой проскакивали тревожные нотки, но грузиться чужими проблемами и портить личное благополучие не спешила.
В ритуальном бизнесе наступило некоторое затишье, заказов поубавилось, а значит, у меня появилось свободное время. И если Павел отсутствовал, я постигала премудрости магии.
Лёшу избегала. При встречах ограничивалась приветственным кивком и спешила скрыться в кабинет или аудиторию. В его глазах читалась обида. Впрочем, он проявил неожиданную гордость и подойти даже не пытался.
Всё чаще я видела его с молоденькой незамужней математичкой. И каждый раз чувствовала непонятный укол в сердце, хотя, по идее, должна была радоваться. Иногда накатывали воспоминания о наших прогулках вдоль реки, тогда и вовсе наваливалась тоска.
Я сознавала, что веду себя как собака на сене, но в мыслях никак не могла отпустить Лёшку. Имелось в нём что-то такое трогательное и привлекательное, искреннее и настоящее, чего иногда не хватало. Он был моей светлой половинкой, дополняя метущуюся душу до доброго начала.
Павел, напротив, играл на тёмных струнах моей души. Я без смущения обнажала перед ним сокровенные желания управлять людьми, извлекать из всего выгоду, обладать неиссякаемым источником денег. Во многом он соглашался, на некоторые вещи глядел по-иному, давая понять это, но не раскрываясь до времени.
В новогоднюю ночь он сделал первую попытку ввести меня в свой мир.
23
Новый год мы, конечно, встретили вместе. Под бой курантов открыли бутылку шампанского и подняли бокалы.
- Этот год будет особенным, Илона, - серьёзно объявил Павел.
- Вот как? И почему? Ты, наконец-то, сделаешь мне предложение? – пошутила я.
- Почти угадала, - слегка усмехнулся он. – Я действительно сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Только не руки и сердца. Нечто большее.
- Ты говоришь загадками. Объясни.
- Для начала усвой: изучение магии по книжкам не поможет тебе обрести реальную силу. Это просто наивно и смешно.
Прозвучало как пощёчина.
- Почему же, если это работает? – возмутилась я. – Да что ты знаешь!
- Твоё умение гадать на картах ничего не стоит, дорогая. Своими методами ты максимум сможешь слабохарактерных кобелей привораживать. А лет через 10 будешь разгребать последствия и чинить поломанную энергетику.
Это был удар под дых. Полное неуважение к моим способностям. Не ожидала. А я тут перед ним распиналась. Стало ужасно обидно.
- Извини, что задел самолюбие, Илона, - его голос звучал почти нежно. – Я только хочу сэкономить тебе время. Сидеть дома и читать не лучший вариант.
- А какой же лучший?
- Пойми, ты действуешь так, как будто тебе сто лет жизни отпущено. Причём, жизни активной. Но ведь организм изнашивается. Внутренние ресурсы иссякают. Твоё слабое звено – тело, которое постепенно разрушается. Твой главный враг – время, которое никогда не останавливается. Я не прав?
- Предположим. А обязательно обсуждать это сегодня?
- Задуматься никогда не рано, - сказал он вкрадчиво.
- Если ты хотел испортить мне настроение, у тебя получилось, - мрачно констатировала я.
- Да нет, я хотел показать, что существует иной путь, более разумный.
- Павел, ты способен попроще выражать свои мысли? – моё раздражение выплеснулось наружу.
- Не сейчас. Тебе надо предварительно обдумать мои слова.
И всё. Тему он закрыл. Нормально, это в благодарность за мой праздничный ужин в романтической обстановке. Мечталось, чтобы как-то по-семейному встретили Новый год, загадали желание (лучше одно на двоих). Хотелось душевного тепла в кои-то веки. Хотя бы понимания. Да, это тебе не Лёша.
Вот и опять вспомнила про Лёшку. Никак не уходит он из моей головы. Скучаю, наверно. Кажется, так давно мы не разговаривали. Интересно, один он или с кем-то?
Незаметно подкрался Павел. Увлёк за собой, шепча нежные слова. И вот я уже снимаю с него рубашку, касаюсь волос на груди, прижимаюсь к его телу и обо всём забываю…
…Опять эти странные видения! Комната освещается горящими свечами. Я опять в непонятном оцепенении, только наблюдаю. Рядом Павел. Что он делает со мной? Глаза мои расширяются. Накладывает жгут на плечо, достаёт шприц. Я чувствую укол иглы, давление в области плеча ослабевает, а шприц между тем наполняется моей кровью. Зачем? На секунду мы встречаемся глазами, дальше я проваливаюсь в тяжёлый сон…
Господи, какая же длинная ночь! Снова то ли сплю, то ли нет. Вижу у постели бабушку Алевтину, совсем как живую. Она смотрит на меня печально и что-то шепчет. Я пытаюсь сказать, как скучаю без неё, но язык не слушается, он страшно неповоротливый. Я очень переживаю свою немощь, глаза наполняются слезами. Бабушка ласково гладит меня по голове. От её прикосновения я снова засыпаю…
Встала уже днём. Самочувствие довольно паршивое, слабость. Павла в квартире нет, ушёл, захлопнув дверь на защёлку. Записки тоже нет. Зато на столе нахожу подарок. Он в коробке, перевязанной красной лентой.
Признаюсь, мне стало по-детски любопытно: а что же там внутри? Попыталась представить выбор Павла, но не смогла. Вообще никаких идей. Я нетерпеливо затеребила узел на коробке. На минуту замерла перед тем, как открыть. И, наконец, вот он – миг откровения.
Там лежал нож. Да, такой желанный подарок для молодой девушки. Во мне вдруг вспыхнуло разочарование. Пытаясь справиться с собой, я вынула нож из упаковки. Небольшой, вроде бы из стали, трёхгранный клинок, чёрная рукоять. На каждом лезвии изображение змеи. Красиво, конечно. Я осторожно дотронулась до одной из граней. Эффект был неожиданным: сознание внезапно затопила тёмная муть, зашумело в ушах, перед глазами возник кроваво-красный всполох, и в мозгу испуганной птицей забилось непонятное слово атам. Я быстро отдёрнула руку.
Полученная информация ни о чём мне не говорила. Пришлось покопаться в источниках. Выяснилось, что обретённый атам – ритуальный нож, незаменимый для магических обрядов. Я вспомнила, как выводила гвоздём руну на крышке от часов и почувствовала себя дурой. Как можно не знать таких элементарных вещей? Почему я даже не догадывалась, что существуют специальные подручные средства? Поразительное невежество. Бесспорно, так годы пройдут, пока научусь чему-нибудь стоящему.
Когда схлынул первый поток эмоций, мне пришёл в голову простой вопрос: откуда Павлу известно про атам?
24
Он пропал. В колледже сказали, что уволился ни с того, ни с сего, и никто не знает, где он.
Для меня исчезновение Павла стало шоком. В последний раз мы виделись в новогоднюю ночь. Всё. Был человек, а теперь его нет. Я одна. Ещё эту дурацкую сессию надо сдавать, хотя, с другой стороны, хорошо, это отвлекает.
Но как же так, мы ведь стали близки, а он вдруг ушёл. Я не оправдала его ожиданий? И нож… выходит, прощальный подарок?
Я не находила себе места. Карты опять врали, заговоры не действовали, атам не давал никаких подсказок. Змеи на лезвиях смотрели на меня ехидно. Павел не появлялся. Январские дни текли медленно и тягостно. Я мысленно просила его послать хоть какую-то весточку. Безрезультатно.
Мир сузился до размеров квартиры. На звонки из «Вавилона» я почти не откликалась. Погрузилась в учебники. Механически общалась с одногруппниками. К своему удивлению, обзавелась подружкой. Её звали Соня. Если быть точной, она сама ко мне прилепилась. Ходила хвостом, садилась рядышком, о чём-то болтала. А я долго не могла запомнить, как она выглядит.
Соня усиленно обогащала меня сведениями о крутых лейбаках, замеченных ею на студенческой одежде, о дорогих автомобилях, колесящих по нашему городу, сплетнями об их владельцах, мажорных мальчиках. Она считала себя большим специалистом в обновках и украшениях, к чему я всегда проявляла равнодушие. Хуже всего то, что Соня каким-то образом пронюхала про мою работу и упросила устроить её в «Вавилон». Я находилась не в том состоянии, чтобы с кем-то спорить, и рекомендовала её Анатолию Ивановичу. Подруга пустила в ход всё своё обаяние, и наш Тольчик растаял. Итог: я окончательно осталась без заказов.
Тем не менее, мы продолжали общаться. Я не злилась, только удивлялась подобной наглости. Соню невозможно было чем-то смутить. Приходилось терпеливо ждать, когда я надоем ей и она переключится на новую жертву. Время шло, наши встречи продолжались. Скорее всего, причиной тому мой страх остаться наедине со своими мыслями.
Лёша вроде бы взял отпуск, и в колледже мы не виделись. Народ перешёптывался об его шашнях с математичкой. Как обычно, кто-то что-то заметил, остальное напридумывал и пересказал по секрету всему свету. В бурный роман между ними мне верить не хотелось, но доля истины в студенческих россказнях наверняка присутствовала, и я не могла не сознавать этот факт. Когда Павел был рядом, любовные сплетни об Алексее переносились гораздо легче. Теперь ситуация изменилась, и я воспринимала действительность гораздо болезненнее.
А Соня между тем напросилась ко мне в гости. Явилась, сразу сунула нос во все углы. Притащила с собой три сувенирных бабочки и прицепила к шторам в каждой комнате, заявив, что у меня как-то мрачновато. Пыталась накормить пирогом собственного приготовления. Я не притронулась, хотя выглядел он очень даже аппетитно. Соня нахохлилась и обиженно заявила, что обратно пирог не возьмёт. Да пожалуйста, пусть остаётся. Я найду, куда его пристроить.
Разговор, как обычно, не клеился. Соня щебетала о платьях и поклонниках. Затем как страшную тайну сообщила, что ей нравится один парень. Они начинали встречаться, а потом вдруг он её бросил. Прошло уже несколько месяцев, но Соня всё равно ждёт, что Олег одумается и вернётся. При этих словах мою рассеянность как ветром сдуло. Неясное предчувствие заставило переспросить:
- Кто вернётся?
- Олег, - повторила подружка, невинно хлопая ресницами. – Его зовут Олег Кокорев, - отчётливо произнесла она.
Меня накрыло ледяной волной. Наступила тишина.
- Он тебе знаком? – беспечно поинтересовалась Соня.
- Никогда не видела, - ответила я чистую правду. Перед глазами, однако, всплыла фотография молодого мужчины в плавках, сидящего на большом камне у морского побережья. Нет, но вживую мы ведь не встречались.
Соня подождала, может, я что-то добавлю. Напрасно.
- Знаешь, мне, пожалуй, пора, - неожиданно сказала она.
- Конечно, - поддержала я.
- Ты пирог ешь, - настойчиво посоветовала Соня.
- Непременно.
- До завтра.
- Удачи.
После её ухода я, не мешкая, поснимала всех бабочек, бросила вместе с пирогом в мусорный пакет, оделась и выскочила на улицу. У контейнеров было пусто. Пакет я выкинула, предварительно вытащив бабочек. Их я положила на газетку и подожгла. Гореть они не хотели, но упрямства мне не занимать. Огонь, наконец, вспыхнул, бабочки скукожились и превратились в бесформенные чёрные комочки. Я зарыла их в снег, велев наговорённому злу вернуться к хозяину.
Мои действия были чисто интуитивными, ибо утверждать наверняка, что Соня свела со мной знакомство с особыми целями, я не могла. И всё-таки в случайность верилось плохо.
Значит, это она – отвергнутая любовница, бывшая соперница моей матери. Что ж, теперь я в курсе всех частей интимного треугольника. Непонятно только, как теперь вести себя с Соней. Представляет ли та угрозу и для кого именно? Не исключено, что она через меня к маме подбирается. А там кто знает. Пора переставать киснуть, надо разобраться, кто кому враг.
А не пора ли, наконец, познакомиться с Олегом?
25
- Сонечка, я очень рада, что ты моя подруга! Кстати, пирог – ужасная вкуснятина, - так начала я наш разговор на следующий день. Встречались мы в кафе, на нейтральной территории, что меня чрезвычайно радовало. – Хотелось бы узнать о тебе побольше.
- А что именно? – обрадовалась моей инициативе Соня.
- Да всё. Кто родители, о чём мечтаешь.
Пока она с энтузиазмом распространялась о деталях своей биографии, я внимательно изучала её. Хорошенькая брюнеточка, открытая (или это только кажется?), любительница украшать себя золотыми побрякушками и закутывать фигурку модными тряпочками. Мужчинам явно нравится. На мой взгляд, ничего особенного.
Живёт одна, в купленной родителями квартире. Учится заочно в столичном вузе на что-то типа психолога (сама точно не знает). Тусовщица, из тех, у кого в соцсетях несколько сотен друзей, а на личной страничке изобилие собственных фоток в разных ракурсах. Ценит комфорт, а также деньги, которые этот комфорт обеспечивают. Если есть возможность подзаработать, да так, чтоб не особо напрягаясь, то такая возможность не упускается, ибо денег много не бывает.
Личная жизнь? О, это печальная история. Увлеклась всерьёз и надолго. Главное, он просто сбежал, буквально, из тёплой постельки («Если ты понимаешь», - хитро подмигнула мне Соня). Такой был милый, Масей называл. И без всяких оснований бросил как фантик от конфетки.
- Сонь, а зачем он тебе? – прямо спросила я. – Ушёл он и ушёл. Ты что, другого не найдёшь? Ты вон какая красотка.
Сонька зарделась.
- Да дело не в том, Илончик! Может, он – моя судьба. Мы вообще думаем… - тут Соня осеклась, но быстренько исправилась, - я вообще думаю, его приворожили. Представляешь, живёт с какой-то старой тёткой, это после меня! Выглядеть стал ужас как плохо, ни с кем не общается, глаза печальные.
- Приворожили? И ты веришь в такие глупости?
- Естественно. А ты прямо нет, ведь сама же гадать умеешь. Слушай, погадай на него! Такой парень пропадает!
Я известила Соню, что давно бросила заниматься ерундой. Подружка заметно погрустнела.
- Илоночка, миленькая, не отказывай, пожалуйста, - пропела она тоненьким голоском. – Сделай как я прошу, и всем будет хорошо. Подумай о последствиях.
Так, довольно, пора сворачивать разговор, ничего полезного я больше не услышу. Осталось только провернуть одно дельце. Незаметно стянув с запястья чётки, я зажала их в кулаке, отчитывая пальцами обсидиановые бусины и мысленно представляя одну за другой руны Хагалаз, Наутиз и Тейваз. Я концентрировалась на их внутренней сущности, пока они не запылали передо мной, почти сливаясь с реальностью.
Недоумённо глядевшая Соня внезапно скривилась будто от боли и сдавленно пробормотала:
- Я в туалет.
Отлично! Меня интересовала сумочка, оставшаяся без хозяйки, точнее, её содержимое. Куча косметики, кошелёк… внутри деньги и карточки, фотографий нет… Ключи, мобильник… А это что? Какой-то плоский камешек с иероглифами, похоже на амулетик. Подготовилась Сонечка. Наконец-то, перчатки. Думала уже, не найду. Одну забираем.
А вот и Соня. Что-то плоховато выглядит. Наверно, съела чего-нибудь.
- Всё в порядке?
- Не знаю… Нет, наверно. Живот схватило.
- На тебе лица нет. И пот на лбу выступил, – я заботливо подсушила Сонин лобик заранее подготовленным новеньким носовым платочком, аккуратно сложенным и прикрытым пальцами руки.
- Спасибо, - растерянно поблагодарила Соня. – Что-то есть расхотелось. И салатик был так себе. Может, апельсиновый фрэш закажем?
- У меня аллергия на апельсины. Возьму маленькую бутылочку газировки.
Соня заметно нервничала. Внезапное недомогание выбило её из колеи. Она молча потягивала сок через соломинку.
- Как работа в ритуалке? – поинтересовалась я.
- Нормально. Анатолий Иванович такой милый. Правда, в последний раз с заказом немножко напутала, но вроде обошлось.
Эту историю я слышала от знакомой агентши. Соня неправильно продиктовала оператору фамилию покойника, и в день похорон изумлённые родственники увидели на табличке совсем не то, что ожидали. Незадачливую Сонечку чуть было не закопали рядышком с могилкой, но ей, всё-таки, удалось умаслить рассерженных клиентов, хотя скандал разгорелся нешуточный. Табличку переделали и, по-моему, за счёт Сони.
- Так что же насчёт Олега? – робко пропищала моя собеседница.
Я обещала подумать и предложила расходиться по домам – дела не ждут! Носовой платочек и перчатка давно перекочевали ко мне в сумку. На прощание я изобразила на столе руну Ингуз, и Соня заторопилась. Даже в зеркальце не посмотрелась и помадкой не мазнулась.
Конечно, для ритуала лучший вариант – свежая капля крови, но как её добыть? А раз так, сгодится любая личная вещь, лишь бы несла на себе частичку ДНК, наш общепланетный информационный код, ключ к любому человеку.
Все таинства совершаются под покровом ночи – закон! Поздним вечером приступаю к приготовлениям: помещаю атам в перчатку, туда же вкладываю платок, прячу под подушку, варю особый напиток из трав, открывающий телесные каналы восприятия и ложусь в кровать. Моё тело теперь как своеобразная антенна, призванная улавливать чужое подсознательное. Уверяю, этот способ гораздо мощнее пресловутого хрустального шара.
Я слушаю тебя, Вселенная!
26
Сначала возникло впечатление, будто я падаю, и всё время слышался приглушённый стук, как от колёс поезда, только быстрее. Точнее, это было не падение, а погружение во что-то тёмное. Когда субстанция поглотила меня полностью, по телу разлилось приятное тепло. Мало-помалу стук слился с биением сердца, и в какой-то момент стало невозможно различить внутренний и внешний источники. Пространство словно запульсировало, сжимаясь и расслабляясь. Я впитывала окружающий покой и наслаждалась. Неожиданно издалека донёсся диссонирующий звук, напоминающий скрежет, создавший сильную вибрацию. Возникшие волны согнали с меня ощущение блаженства и несколько взбодрили.
Мир вокруг потихоньку менялся. Во мраке стали появляться огромные картинки, словно кадры из фильма. Я видела знакомые лица, слышала голоса, перебивающие друг друга. Изображение не было статичным, люди двигались, эмоционально реагировали. Это можно сравнить с разрозненными кусками чужой жизни, которые мне предстояло слепить воедино.
В калейдоскопе лиц я выловила Сонькино и попыталась сосредоточиться на нём. Картинка приобрела чёткость. О, эту сцену я смотрела бы вечно! Сонька в красивой шубке стоит у свежей могилы, вид у неё страшно растерянный. Рядом мужчина с женщиной, оба маленького росточка и толстенькие, яростно жестикулируют и громко возмущаются. Женщина тыкает пальцем в табличку на кресте и истерично кричит на притихшую Соньку. Да, выходит, сильно пошумели, раз это событие засело в Сонькиной голове. Но меня интересует совсем другое, так что не следует терять время. Усилием мысли я вызываю в памяти лицо Олега, и воспоминание о провале на кладбище меркнет, однако, на смену ему ничего не спешит. Наконец, я различаю тёмные обнажённые силуэты, обнимающиеся в постели. И это всё? Вся любовь? Тогда зачем…?
За что же зацепиться? Вокруг темнота и полнейшая разноголосица. До меня доносятся обрывки чьих-то фраз, смех, женские всхлипывания. Из этого изобилия разум вылавливает знакомый голос… и где же я его слышала?
- …не могу спокойно смотреть… он мучается… почему ты его отпустила… вы так хорошо смотритесь вместе… старая тварь приворожила…
Ведь это Лилька! Лилька Кокорева! Вот откуда ветер дует!
Картинка расплывчатая. Похоже, они прогуливаются по вечерним улицам. Лилькин голос порой переходит в шёпот.
- …избавиться от ведьмы… научу тебя… моя знакомая попробует… мы же всегда сёстрами назывались, помнишь… уговорю, он женится…
Внезапно у меня перехватывает дыхание. Я вижу лицо Павла, и ощущение такое, будто он тоже видит меня, глядит прямо в глаза. Больше не слышно ни Лильки, ни Соньки, есть только Павел. Пытаюсь установить с ним ментальную связь – безуспешно. Пробую вновь. И моя попытка срабатывает. Я улавливаю раздражение, исходящее от Павла, но длится оно пару секунд. Картинка заполняется видом красивого помещения, искусно отделанного голубой мозаикой.
- Где ты? Скажи, что это за место? – настойчиво вопрошаю я.
- Это Шахи-Зинда, Колыбель Смерти, - отвечает он.
- Почему ты так далеко?
- Чтобы дать тебе время принять моё предложение.
- Какое???
Он поднимает правую руку, дотрагивается до кольца со змеёй и что-то произносит. Связь между нами обрывается. С минуту я просто наблюдаю за ним. Губы его шевелятся, речь продолжается, на фоне стены начинает вырисовываться чёрная фигура, отделяется и исчезает. Картинка гаснет. Я возвращаюсь в кромешную тьму и на этот раз полную тишину. Пытаюсь осмыслить, что есть правда, а что обман зрения, но я слишком утомлена, чтобы думать. При таких экспериментах с подсознанием расход энергии чрезвычайно велик. Пора возвращаться в реальность.
Делаю несколько быстрых вдохов, затем несколько глубоких и медленных. Приступаю к произнесению ритуальной формулы выхода в сознание, но меня прерывает уже знакомый неприятный резкий звук. Звенит в ушах, и путаются мысли. Кажется, всё тело вибрирует. Только бы не потерять контроль над собой. Начинает болеть голова, и где-то там, в скоплении серых клеток зарождается страх. Если я не справлюсь, это грозит ни много ни мало коматозным состоянием.
Кажется, я кричу. Зову почему-то Павла, который не желает меня видеть и которого моя фантазия (а кто же ещё?) отправила в загадочную Шахи-Зинду. Мне всё равно, где это и где он на самом деле, но Павел должен помочь. Я не знаю как, но нисколько не сомневаюсь, что он может. Я не хочу застрять здесь навсегда. Сердце бешено колотится, а крики поглощает пустота. И только разум отказывается признать, что это конец.
Внезапно я понимаю, что окружающий меня мрак есть нечто живое. У него свой ритм существования, своя функция. Он иррационален, непредсказуем и потому опасен. Он желает впитать меня, стереть как личность, сделать частичкой небытия. Я бездумно рискнула своей свободой и, похоже, проиграла.
Однако даже осознание беспомощности не подавило во мне подспудную жажду переломить ситуацию в свою пользу. Мозг продолжал лихорадочно искать выход. Неожиданно в голову пришёл до смешного простой способ. Ведь я же по сути сплю. А что делает человек, которому снится страшный сон, как он пытается проснуться? Он начинает вертеться, беспокоиться, убеждать себя в том, что это всё во сне. Полушарные клетки активизируются, и приходит пробуждение.
Удивительно, но руки и ноги непривычно тяжёлые и не повинуются мне. Концентрироваться тоже практически невозможно. Наступает самый трудный момент, когда поражение неминуемо. Откуда-то из пустоты я слышу голос Павла:
- Смотри на меня!
Ищу глазами. Его лицо оказывается надо мной и заполняет пространство вверху. Я зачарованно гляжу на него, вспоминаю нежные прикосновения рук, слушаю голос, что-то произносящий на незнакомом языке. Мне становится спокойно и хорошо.
- Закрой глаза, Илона! – приказывает Павел.
Я повинуюсь, и темнота поглощает меня.
Продолжение следует...