ОТКРОВЕНИЕ
Зазвучала трель дверного звонка. Звук, оповещающий о чьём-то нежданном визите, всегда действует несколько… шокирующе. Я прислушался – перед дверьми кто-то еле слышно топтался, словно нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
- Нужно сменить мелодию звонка. Уже достала, заунывная... - подумал, и направился к входу. Поочередно щёлкнули замки двух деревянных дверей, и глазам предстал мой старший брат. Он был, как обычно: подтянут, чисто выбрит, поверх отглаженного костюма – расстёгнутый незнакомый мне плащ, и вроде бы налегке. Посмотрев в сторону, убедился – точно багаж отсутствовал.
Я, не то, что опешил, просто изумился. Мы не виделись уже несколько лет, а он ни на йоту не изменился: выглядел, как всегда, моложе своих лет на червончик, и даже не добавилось морщин на лице, и седина боле чуприну не борола.
- Ты?! - не спросил я, а скорее вскрикнул.
- Как видишь, - лишь усмехнулся в ответ.
- Где же ты жил всё это время? А документы? Деньги, в конце концов? - я засыпал его вереницей, казалось, пустых и ненужных вопросов.
- Ну, ты ведь видишь… - лицо растянулось в добродушной улыбке.
- Ой, да что ж мы стоим-то в дверях! - спохватился я. - Входи быстрее…
Дальнейшие события перенесли нас в соседний населённый пункт… Совершенно не помню – как мы вообще смогли туда попасть, когда и в каком часу? Лишь в памяти остались кадры: я приоткрыл гардину на окне – в подкрадывающихся вечерних сумерках узнал знакомую местность: Майорск. Затем, пройдя мимо сегодняшнего спутника, стоящего посередине комнаты, заглянул в кухню. Понаблюдал. Там две симпатичные женщины в облегающих платьях, без вульгарных манер и сигарет на столе, колдовали со снедью. Я так понял – над закуской…
- Приятное общество собралось, - отметил, одновременно пытаясь вспомнить: эти незнакомки, не стародавние ли подруги?
Вернувшись в комнату, кивнул в сторону кухни, намереваясь спросить, мол, не тут ли он кантовался все эти годы? И только, вздохнув, приоткрыл рот, как меня… прорвало. Подлый ком перекрыл горло, хлынули слёзы. Меня хватило лишь на то, чтобы обнять его, и негромко произнести:
- Брат, прости.
Слёзы душили, сердце заныло от боли, и казалось: вот-вот задохнусь. Можно сказать, что некто начал мне перекрывать кислород.
- Брат… - обняв его, я буквально повис на нём.
- Да будет тебе. Всё нормально, - отозвался он, не делая попытки освободиться от моего захвата.
- Правда?! - ещё сильнее его к себе прижал. Я, почувствовав, как под одеждой у него напряглись мышцы, и про себя отметил: - Ещё крепок старшой.
- Да, - он положил ладонь на плечо, и крепко сжал. - Успокойся.
- Мальчики, вы скоро? - донеслось из кухни…
Неожиданно вновь наступил провал в памяти. Мы оказались в другой комнате, стоя друг напротив друга в её центре. Необъяснимым образом возвратились… в мою квартиру, в которой что-то знакомо шкварчало на кухне, словно недавно в недалёком Майорске, лишь с небольшим отличием: по комнатам распространялся дразнящий запах здоровой пищи. Я, как говорится, потянул носом по ветру – включился в работу слюнной рефлекс. Внезапно зазвонил городской телефон.
- Вот некстати! - вырвалось у меня. Подняв трубку, выслушал вопрос незнакомца, безапелляционно потребовавшего пригласить к телефону моего гостя. Делать нечего, протянул трубку, при этом удивленно спрашивая:
- Откуда они знают, что ты здесь? - сделав ударение на слове «они».
- Они всё знают, - тихо ответил он. Знакомая улыбка заполнила всё лицо…
Отдав телефон, я ушел на кухню, где чародействовала жена, с которой у нас только начался… второй медовый месяц (конечно, кряду). И только я переступил порог кухни – опять раздались телефонные гудки, но на этот раз – длинные.
Вернувшись в комнату, оторопел: брат исчез, а о его недавнем присутствии лишь напоминала трубка, артистически качающаяся на проводе, и продолжающая вещать противным сигналом, что на другом конце: никого нет дома, или они нас игнорируют.
Сказать, что я был потрясён – значит, ничего не сказать. Мой родной и близкий человек пропал, не попрощавшись. Он не смог бы незаметно проскользнуть через двойные двери с противно щёлкающими автоматическими замками.
Однако в сложившейся ситуации – всё, что сегодня случилось в этих стенах, выглядело противоестественно. Хотя и довольно убедительно. Этого просто не может быть, потому, что быть не может. И никакие ссылки на геопатогенные зоны, которыми пронизан весь девятиэтажный скворечник, не помогут.
Появление живого брата, как свершившийся факт – чьё-то умелое изощрённое издевательство над моим сознанием.
Но кто же сегодня так ловко поиздевался надо мной?
За стеной упал некий предмет, и, словно нарочно, громко стукнул, вырвав меня из размышлений о фантастическом исчезновении брата, впервые появившегося на пороге моего очередного местожительства. Оказалось – я лежу в той комнате, где только что разговаривал с ним.
- Я спал?..
Быстро рыская по закоулкам памяти и фиксируя каждый свой шаг, и наши разговоры из сновидения, уселся на ложе. Ноги привычно нашли тапочки. Первый предмет, попавший в поле моего зрения, был будильник. Я смотрел на диск циферблата. На нём равнодушно тикали стрелки, отмеряя мгновения моей жизни, и с отвратительным равнодушием суммируя их.
- Ровно два часа пополудни, - отметив время, вернулся к мыслям о неожиданном и скоротечном визите моего старшого. - Чёрт знает, что это за сон такой?..
Сон-явь?! - осенило меня. - А почему бы и нет?
Колыхнулись портьеры – в комнату вошла жена.
- Поспал, дорогой? - осведомилась, улыбаясь.
Оторвав взгляд от часов, повернул голову в её сторону. Видимо, в моем образе было, что-то новое, пугающее, из-за чего она, изменившись в лице, тревожно спросила: - Что случилось?
Окончательно освободившись от наваждения, сковывавшего моё сознание, я неожиданно справился:
- Сегодня, какое число?
- Двадцатое.
- Двадцатое декабря, - я снова уткнулся в будильник – большая стрелка только начала отсчет нового часа. - Ах, если бы можно было все объяснить в двух словах, - подумал я, и уже вслух добавил: - Ладно.
Хлопнув рукой рядом с собой, подвинулся, будто на постели было места мало для двоих. - Садись. А теперь слушай…
Сначала я рассказал последний сон, а потом о своих отношениях со старшим братом, сложившихся после ссоры, хотя ранее я посвящал её в некоторые подробности своего бытия, но не настолько подробно, как сейчас. Много наболевшего пришлось поведать. В деталях – о его гибели в шахте, и кто в этом виноват. О долгих переживаниях родственников, ведь тело доставали 17,5 дней. И именно сегодня ровная дата – 5 лет, как его похоронили…
- 14:00 – минута в минуту, как опустили оцинкованный гроб с останками, когда-то крепкого тела.
И также досконально рассказал ей об ощущениях, пережитых мною во время сна. И высказал предположение, что дух брата действительно посетил меня. Каким способом он вырвался в наш мир – я не знаю. Может, определённый срок вышел, и их отпускают на краткую побывку для того, чтобы они, заслуженные, могли поставить точку в неоконченных, но важных, делах? Хотя я более склонен верить в тот факт, что он попросту… сбежал, но не в гости пришел, скуки ради, а для того, чтобы простить меня. Ведь, когда погиб старшой, мы были в ссоре. Вроде бы по пустяку, но никто не хотел уступать. Это сегодня минувшая история, оставившая кровоточащие раны на сердце, может вызвать улыбку у стороннего человека.
Кто из рода человеческого смог бы так упрямо вести себя: работать в одной смене, рядом раздеваться в чистой и грязной банях (люльки висели рядом), и не разговаривать в течение 2,5 лет? И терпеливо ждать пока кто-то первым не обмолвится словом.
Только сильные духом!
С другой стороны, он был старше, следовательно – умнее. Ему стоило только руку протянуть, и я, как шаловливый щенок, попросил бы прощения.
Но характер – крепче стали!
Вольный гордый дух! Сильная кровь! И как следствие: никто не хотел уступать!
Тогда не хотел…
Скоро, в декабре, исполнится 27 лет со дня гибели Учителя.
И не было дня, чтоб я не вспомнил: о нём, или его роли в своей жизни…
И не было недели, чтоб я не заскочил на несколько минут – перекинуться парой слов с гранитным обелиском…
И не было славных дат без пары гвоздик…
А ещё я обрадовано упомянул своей половине о том, что после пробуждения внезапно почувствовал некую свободу и лёгкость в области… И положил руку на сердце. Пять лет угрызений совести и тревожных размышлений – кем определён этот долгий срок?
Собственной совестью?
Душою брата?
Природой?
Той силой, что создала нас, и следит за нами из-за своей ширмы?
Правда, редко я проявляю излишнюю вольность, граничащую с безумием: позволяю себе приоткрыть ширму, и поговорить с братом при помощи известных средств. Однако он, в отличие от меня, не переходит границы дозволенного, потому что «Они всё знают»… А когда придёт мой черёд, интересно: как, и строго ли «Они» спросят с меня за безудержное любопытство? Но нынче о грядущих последствиях нет нужды задумываться. До этого ли, если…
P. S. Что заставило меня взяться за эту тему, спустя 27 лет? Не знаю. Быть может, очередная чужая смерть, давшая нужный толчок? Или опять он, но на этот раз незримо, подтолкнул меня на откровение.
Но зачем?
Он очистился, и его душа безвозвратно уходит в очередное земное путешествие с новыми братьями и сёстрами? И если так, то пусть они будут более благоразумными, чем я…
05.10.2013