В вечереющем небе червонным золотом горел уходящий месяц. Свет от него не лился на землю, не освещал всё вокруг. Он был весь в себе, сиял блеском надраенной медали. Я на миг отвёл взгляд от окна, а когда вновь взглянул вверх, увидел не заселённое ни звёздочками, ни луной тускнеющее пространство. Куда делся месяц? Небо всё то же. Ни одно облачко не появилось на нём. Некому было занавесить ночной фонарь. Не растворился же он, как призрак-невидимка в наплывающих сумерках, не перебежал в столь короткий промежуток времени в другую точку неба. Наверно, это гоголевский бесёнок сунул его за пазуху. Он сделал это в мгновение ока, как будто слизнул языком. На то он и проказник. Украл и побежал к деду, «рассказывать про такую победу». Вакула же спал или был занят своими думами. Мало ли нынче дел на хуторе близ Диканьки!
Бесёнок бежал, бежал, да выронил на ходу украденный дорогОй слиток. И месяц вновь оказался на прежнем месте. Склонённый над землёй, порозовевший от радостного пережитого волнения лик его теперь даже улыбался.