русскоязычным соцсетям и сми
Наши скромные попытки сыграть интеллектуальным пинг - понгом при помощи голов, китайско - картонными шумурдяками трясущихся за задним стеклом обзора и позора ржавого бес колесного автомобиля, запряженного лошадью мадам Гершензон, отчаянно бздящей подхвостным салютом непрерывного триумфа воли, заканчивались, как обычно, все тем же, не х...м на глаз, как можно было бы инсинуировать, зная содержимое предыдущих сказочек, назвать кои следовало бы не сказаниями Белой Арапии, а тысяча и одной пулей в свиную башку партнера по компьютерной игре разума, но словом, поставленным в оглавлении, как носки Верзилова, как голографический крест виртуальной Голгофы с висящим поперек мумифицированным трупом кота айтишных технологий, имеющих на руках не просто каре из тузов с пятком джокеров, а всё. Вообще всё. Зная досконально серфинг, траффик, предпочтения и будущие закачки неведомые ноли и единицы раз за разом обсирались, исторгая вонючее говно из каждой строки, отравляя меня фоточками теннисистки в Инстаграм, тупой настолько, что я даже пытался привлечь на свое сторону уёб...е изобретение чухонского ума - Общественную палату, виртуально закольцовывая МИД и порноресурсы, трэш - металл и соломенные куклы Николаса Кейджа, но всё было напрасно. Говно, кипящее в каждой башке, вырвалось наружу и, обдуваемое арктическими ветрами франциосафической сущности графа Невзорова, закаменело прерывистой линией Пиреней, реконкистой Джейн Джемисон раздерганных на неудобоваримые Анды, унылые панды и покрасневшие от воды манту, пробы лабораторных лягушек на острие меча, протыкающего их бугорчатые спины не реже двух раз в сутки. По склонам карабкались рогатые лоси Навального, сшибающие рогами украинских крокодилов, призванных Пиноккио улучшить мир во славу Сатаны, спящего в затхлой пещере на Шаболовке ; он лежал там, свернувшись калачиком, обнимая седастую Шилову, толстую обоссанную старуху, преследующую меня, точно кошмарный выползень, от самого часа рождения, и петушиноголосого Малахова, верещащего и скачущего во сне от вожделения к собаке Потупчик, сутулому шпицу с ордененосной залупой, уткнувшейся подмышку Шиловой, дрыгающей во влажном сне левой ногой. Чуть выше, там, где разреженный воздух высасывал сопли у окоченевших альпинистов, скукоженными тушками абстракционистских тушканчиков усеявших альпийские лужайки, паслись мутировавшие тараканы, вобравшие в насекомоподобные лики уэллсовских недостоверностей черты Литвиновой и Познера, в огромных наушниках " Сони - уолкман " и солнцезащитных очках суэйновской Лолиты, сныченных с одутловатой рожи лошади, бздящей в первом абзаце. Лошадь висела на корявом дереве, сухими ветками проткнувшего небеса, готовые разразиться потоком канализационных нечистот и буйным вокалом Шараповой, поганого окурка от " Шипки " и " Памира " довоенного писателя Веллера, симбиотически соединившихся в одно единое целое, как голоса Лариной и Латыниной, не одобряющих это и еще вот это, не зная, по наивности, наверное, что всем по х...й и на одобрение, и на вокал, долбанными дебицелами выносящий остатки черного мозга сирены " Юнкерса ", взлетевшего с хлопковых плантаций бесконечного Юга с крокодилами и академическими тетками, переполненными гневом и невеселыми думами, отвратными изначально и априори, смастыренными унылым разумом из говна и крови, по которым я пробирался в костюме химзащиты и противогазе, зная, что увижу сверхновости на ресурсе Яндекса о сероводородной вони в столице ублюдочной родины всех слонов и красношапочных жаб, разжиревших на корейской лапше бесчисленных сериалов, ток - шоу и междусобойчиков с бегающими в карусели мечты педофила хомяками и ежами, опасно - вытарчивающими иглами от машинок - " десяток ", напоминающих о незабываемом.
На самой вершине стояла полуразрушенная оплавленная башня Эйфеля с раскачивающимися аккордеонами, зажатыми в ногах человека с лицом унитаза, Владимира Винокура, Натаныча, конечно, жизнедовольной рожей урожденного юде кабана возглашающего новую эру говна, алхимически приведенного в состояние предкипения в каждом суверенном теле двуногого, мыслящего и говорящего по - русски, на проклятом языке, сгнившем со времен дедушки Щедрина чуть более, чем литературные изыски жидовинского Луркоморья, как и все здесь - несъедобное и гнусное.