Вопрос цензуры в интеренете – это не столько вопрос предотвращения вредных и ложных мнений, сколько вопрос монополии на мнения – в том числе мнения ложные и вредные. Проще говоря, вопрос власти. Расцвет интеренета совпал в России с закатом старого режима – революционерам поначалу была выгодна свобода слова – она служила разрушению. Как это неизменно случается с революциями, после того, как власть более или менее устаканилась, свободу начали душить. При большинстве революций душат резко и болезненно, однако России, в соотвествии с характером реставрации, этот процесс проходит мягко и постепенно. Зато неуклонно. Под предлогами “оскорбления чувств”, “защиты детей”, “предотвращения терроризма” итп. Результат налицо : если пятнадцать лет тому назад в интеренете можно было безбоязненно говорить, что ты думаешь – по крайней мере анонимно - ныне это вполне чревато. Если ты атеист, если ты ЛГБТ, если ты недостаточно демократ, если ты слишком демократ... Запрет мата, объявление блоггеров СМИ, “закон Яровой” о сохранении провайдерами информации за полгода, идущие по нарастающей отключения сайтов... На повестке допуск в соцсети по паспорту. Что день грядущий нам готовит? Поговаривают о китайском опыте – в Поднебесной контент фильтруют крепко и сытно. Но есть еще опыт вьетнамский, кубинский и северокорейский...
Кстати, если вы думаете, что легко узнать, насколько успешно Роскомнадзор бдит ныне за чистотой сети, вы серьезно заблуждаетесь. Официальная статистика сколько именно сайтов и страниц заблокировано, и какова динамика, кому попало не предоставляется – вы можете лишь поинтересоваться про отдельный адрес. Иногда, правда, особенно крупные или скандальные отключения проходят в печать, либо кто-то должностной говорит о тысяче-другой запрещенных порнографов-извращенцев. Попадаются цифры в десятки тысяч сайтов за год со ссылками на некие отчеты Роскомнадзора – самих отчетов я не обнаружил. Из-за бугра вякают, что с 2012 по 2015 заблокировали 52 тысячи мест. Ребята-хакеры из Пиратской партии ( “Роскомсвобода” ) дают цифры в пять миллионов страниц. Каким боком такое положение согласуется с запретом цензуры, прописанном в Конституции – я, право, не Копенгаген, а почему количество нарушений является гостайной, тоже спросите кого-нибудь другого...
Пока интерент был игрушкой фриков и богатеньких, он государство особо не волновал. Первым делом под вертикаль подвели телевизор, как важнейшее из средств обмишуривания населения, затем более-менее значимую периодику. Но постепенно руки дошли и до всякой дроби и мелочи. Вы думаете, что государство так уж волнуют педофилы, голубые, призывы к суициду или сетевые азартные игры ? Рискну сказать, что даже террористы, пока их немного, волнуют не особо. Гораздо важнее приучить население фильтровать базар, и любой более или менее благовидный предлог годится в этом благородном деле...
Власть в конечном итоге держится влиянием на умы – на грубой силе далеко не уедешь даже в стае шимпанзе – впятером все равно заломают. Любое правление прежде всего занимается тем, что создает у населения иллюзию своей законности и необходимости. Это включает триединую задачу привлечения бессовестных, оболванивания внушаемых и запугивания сомневающихся. Для того же, чтобы система работала, человека с детства надо приучить к некритичному отношению ко лжи. Этим в основном и занимается школа – задача дать ребенку какие-то там “знания” для нее абсолютно вторична. Молодежь наказывают не за вранье, но за отказ повторять за наставниками заклинания. Поощряют же не за стремление к правде и не за самостоятельное мышление, но за умение вписаться в систему. Необходимый для любой власти навык не понимать, но делать вид, что понимаешь, как и привычка верить во что-то лишь потому, что это говорит начальник, успешнее всего вдалбливается именно в школе, хотя семья тоже прикладывает руку. Посему школа чрезвычайно важна в любом правильно устроенном современном государстве. В Германии, где всеобшее образование было введено раньше других европейских стран, отказ отдать ребенка для школьного оболванивания влечет по закону конфискацию оного. И не зря именно гитлеровская Германия в лице доктора филисофии Геббельса стала родоначальницей современных методов тотальной альтернативной правды.
Прошедший таким образом через институты полезный член уже предрасположен к одному из трех мест – бессовестный винтик системы, масса для прокорма винтиков, или плохо вписавшийся невротик, готовящий себе печальную старость (если сумеет до нее дотянуть). По страннейшему парадоксу именно из последней категории чаще всего и выходят Галилеи, Ньютоны и Декарты – те, кто реально двигает человечество вперед.
Человек обычно не замечает той путины лжи, в которую плотно упакован, как не замечает в нормальном сотоянии воздуха, которым дышит. Твердо установленные факты (“Земля вращается вокруг Солнца ”), невнятные гипотезы (“Бог есть, и он нас любит”) и откровенная брехня (“Социализм – самый передовой общественный строй”) преподносятся перемешанными настолько, что имярек совершенно перестает различать одно от другого, и отучается интересоваться различиями. Идеальный продукт воспитания – это гражданин, подобно павловской собаке откликающийся нужными телодвижениями на должные стимулы. Среда в ее нормальном состоянии очень агрессивно относится к индивидуумам, отклик которых нестандартен. В Японии смурай имел право снести катаной башку любому простолюдину, который вел себя неподобающим положению образом. Опять-таки, мы обычно не замечаем этой агрессивности, так как к ней привыкли. Мы не приучены задавить вопрос “почему?”, не приучены спрашивать: “а правда ли то, о чем нам так уверенно талдычат?”, не приучены настаивать на том, чтобы знать, как оно обстоит на самом деле. Власть держалась и держится именно на этом неспрашивании, на этом великодушно (малодушно, скорее) выдаваемом кредите доверия. И то, что власть свергнутая неизбежно оказывается на проверку полным человеческим отбросом – садистами, ворами, развратниками, лжецами и алкоголиками - никоим образом не сказывается на презумпции ангельской чистоты нынешней... Речь тут не только о власти мирской, но и духовной – всякого рода церквях, пророках и наставниках...
Поэтому любая власть так искренне любит иллюзию единообразия во мнениях, “всеобщих ценностей”, “веры”, “идеалов” и тп. Не может быть всеобщих ценностей у стада баранов и владельца отары, как бы владелец не убеждал баранов в обратном.
Желание командовать заложено в нас столь же сильно, как половой инстинкт (любовь сильна как смерть – говорится в Библии ), но не все обладают этим инстинктом в равной мере. Наверх в подавляющем большинстве случаев продираются лишь те, для кого быть сверху – род наркотика, и ради власти они без проблем идут на то, на что обычный наркоман идет ради дозы. Первой жертвой на пути становится пренебрежение истиной во имя “блага”. Власть начинается там, где кончается поиск правды. Она, власть, живет и дышит ложью. Она в основе всегда иррациональна, и особенно иррациональна в тех случаях, когда (по примеру большевиков или гитлеровцев ) настаивает на свой “научности”. В глубине души власть неизменно ненавидит рациональное мышление, хотя в целях самосохранения вынуждена им (и особенно его плодами) пользоваться. Превосходное техническое достижение – передача звука и изображения посредством электромагнитных волн в руках власти превращается в орудие оболванивания, электричество становится электрическим стулом, а энергия ядер урана - вместо двигателя для полета к Марсу – бомбой, сброшенной на Хиросиму.
Восток всегда склонялся к примату общего над индивидуальным и иррациональности над знанием. Лживость настолько плотно включена в систему отношений Японии или Китая, что даже не воспринимается как таковая. На Востоке “сохранить лицо”- видимость, гораздо важнее, чем суть.
Проблема Запада, как и причина его выдающегося рывка – предположение о возможности правды, которая выше условностей, предпочтений и божественных истин. Правды, которая неприятна, оскорбительна и безнравственна. И проводник такой правды – именно свобода слова. Если бы ереси, бессмысленности и безнравственности столь же успешно подавлялись на Западе, как и на Востоке, Запад так и остался бы в Средних веках, как оставлись там Япония и Китай, пока их в 19 веке не разбудили английские, голандские и американские корабельные орудия. Когда все говорят только положенные и одобренные вещи, идея о том что Земля круглая и вертится вокруг Солнца, временами возникая в склонных к парадоксам умах, не получает никакого развития. На самом деле соображение, что Земля – ничем не примечательный комок грязи, затерянный на окраинах ничем не примечательного звездного скопления, и что таких комков – несчетное количество – крайне оскорбительна для достоиства мутировавшей обезьяны, которая эту грязь населяет... И недаром в течении столь длительного времени подобная игра ума рассматривалась как нелепая, богопротивная и подрывная. Она и есть богопротивная и подрывная – не надо заблуждаться по этому поводу. Но с другой стороны, должным образом развитая мысль о вращении Земли приводит к дифференциальному исчислению, механике, оптике, электричеству – ко всему тому, что дает возможность управлять природой и в конце концов себе подобными. До безалаберных и малокультурных западных правителей опытным путем все же дошло, что ересь, столь очевидно вредная в любом управлении, может быть полезной в долгосрочном плане – как при умелой дозировке может быть полезен в качестве лекарства яд. Они в конце концов сообразили, что польза от свободного высказывания и обсуждения может в определенных случаях перевешивать вред для правления.
Мудрый же Восток за последние полтысячи лет не внес в цивилизацию ни одной революционной идеи именно благодаря царившему там всеобщему согласию, которое насаждалось повальной грамотностью и умело применяемой катаной.
Россия, в силу своего промежуточного положения между Западом и Востоком, никак не может определиться.
На экскурсии в Берлине нам показали место, где при Гитлере сжигали книги. Это ничем не примечательная площадь в районе старой прусской столицы – напоминает провинциальную копию Питера в масштабе один к двум. Серое здание с золоченой надписью на фасаде – что-то насчет того, что учение – пища для ума – онегинского знакомства с латынью вполне достаточно. Муниципалитет в назидание потомкам увековечил место. Заподлицо с брусчаткой положено пуленепробиваемое стекло примерно в квадратный метр, по которому можно ходить. Под стеклом – нечто вроде погреба с пустыми книжными полками. Авторы памятника не учли, что от песка, разносимого подошвами, поверхность нещадно царапается, так что разглядеть что-то внутри при ярком солнечном свете крайне непросто. Вся затея напоминает школьное сочинение, исполненное нерадивым учеником на отцепись – потому что положено. Словно бы подсознательной мыслью мероприятия было сделать по возможности ненавязчиво... Да, сжигали, но не будем заострять внимание... Вокруг топчется пара туристов с зеркалками.
Сегодня, когда я вспомнил это посещение, мне подумалось, что существует некая корреляция между уничтожением книг и убийством детей. Режимы, которые особенно успешны в первом, обыкновенно отличаются и во втором. И то, и другое, в принципе, понятно и оправдано – кому нужны дети врагов просто, или дети врагов народа? Они подрастут, и станут твоими врагами. Но все равно, в уничтожении того, в чем для человека есть некая призрачная надежда на бессмертие – книг и потомства – есть что-то особенно печальное. Вам не кажется?