Тут расположено место, исчерченное миллионы раз
Атеистами. Здесь умирали юноши и девушки,
Захлебываясь кровью и выдавливая непонятные слова.
Тут протекали воды их мучений. За мрачными сырыми метафорами
Умных и одновременно тупых следователей
Разворачивались картины, пугающие детей по ночам.
Тут были лопнувшие губы и глубоко посаженные глаза. Или это было не тут?
Инспектора мычали в импортные диктофоны,
В перегаре и гневе еле разбирая собственные голоса.
Рёв машин. Фальшивые свидетели. Камеры, фиксирующие каждое движение.
Выезд за пределы паранойи и всё той же знакомой правды.
Птицы подслетели, как только запахло жареным мясом.
Бесчеловечность правит, - но это так, действительные бессмысленные ужасы.
Вера в то, что покойники смело встают с кроватей
И предвещают беды, будто синоптики, пляшущие под прожектор у материка.
Кровь густеет. Пытаются снять отпечатки пальцев,
Найти засранца или засранцев. Блять, но этого мало.
Видимо, маньяк был в кожаных перчатках.
Один дед, рассказывавший внуку о древних жертвоприношениях в Египте,
Однажды прошептал что-то о последствиях человеческой смерти.
Голову мыл он дерьмом в своём детстве, но исторических фактов никогда не забывал.
Может, он словесно мошенник, но он себя оправдал.
Все попадают в лапы гиены, рисуя в подсознании
Свой будущий реализуемый кошмар.
В тисках электрического стула,
На праздничном столе каннибалов,
Гиена спускается на каменных скрижалях.
Весь этот смрад откладывают в долгий ящик,
Закрывая глаза перед волнами зверств. Сигарета за ухом,
Под мешковатой курткой уже тёплый "виски".
Можно допить всё до дна. Или можно оставить на потом.
То, что было, кто-то, видимо, забрал.
От этого ещё больше говна за душой.