Настины ножки так и не поправились, но она, не обращая внимания на свой недуг, не сдавалась и не только ходила на костылях, но даже играла в классики, прыгала через скакалку, которую крутили её подружки, лазала по гаражам, висла на деревьях, гоняла мяч и прочее и прочее.
Подошёл возраст и Настю родители начали оформлять в школу... в самую обыкновенную городскую школу. Но, как и детский садик, в котором она была лишь один, да и то не полный день принимать не хотели.
В обыкновенной общеобразовательной школе, брать её сначала не хотели.
- О, Господи, она же не сможет ежедневно в школу ходить. Мамочка, Вы, что с ума сошли? Девочка не умеет ходить, как все нормальные дети... Ребятишки могут сбить её... слёзы, разбитые ноги, руки, пропуски уроков...
- Да Вы не беспокойтесь, пожалуйста, Настенька не плачет когда падает и вообще, себя она в обиду никому не даст, умеет с раннего детства постоять за себя.
- Нет, не положено, да и не было ещё такого чтобы больной ребёнок учился вместе со здоровыми. Вы только подумайте мамочка, как и что, будут говорить люди в городе... Это же просто позор школе, району, городу, наконец. Да жалко девочку, но... Мы поговорим с директором школы, к которой её прикрепим, и он направит к Вам учительницу. Та будет приходить два раза в неделю. Именно дома девочка научится читать, писать, считать, а большего в её положении ничего и не надо.
Такие объяснения Аня выслушивала и в Райкоме и в Горкоме партии... осталась только одна инстанция - Обком партии. Аня взяла Настеньку с собой,
- Пусть ей в глазёнки напрямую скажут, что она хуже всех и поэтому ей не место среди так сказать нормальных детей, - думала по дороге в Обком партии. - Пусть скажут, что ей достаточно только уметь читать, считать и писать... пусть. Пусть скажут, что она не человек, а отбросок общества. Пусть скажут, что хоть и не родители виновны в её тяжёлой болезни, но именно они... они а никто иной виновны, что Настя живая, не мёртвая как предрекали и продолжают предрекать врачи. Пусть, пусть, пусть...
Войдя в приёмную, Аня поставила дочь на костыли - секретаря ещё не было
- Подождём доча.
- А мы лано плишли?
- Да солнышко, чтобы быть первыми.
Где-то через минут пять в приёмную вошёл статный мужчина лет эдак пятидесяти. Взглянув на посетительниц спросил,
- Вы ко мне? Ой, извините, здравствуйте!
- Здравствуйте! Да, наверное, к Вам.
- Проходите, пожалуйста – открывая ключом кабинет. – Проходите, садитесь – указывая на стоящие кресла около стола.
- Дядя, а вы самый, самый главный или нет – не обращая внимания на взрослых.
- А тебе нужен самый главный?
- Ну да, самый, самый главный – невозмутимо.
- Ну, тогда да, я самый главный – улыбаясь – только я не знаю, как тебя зовут и с кем ты пришла.
- А, с мамой – посмотрев на мать, продолжала – только воплос лешать мой, поэтому я и говолить начала. А я Малютина Настя. Я хочу учиться, а меня в школу не белут. Нет, не подумайте, что меня научили так говолить, плосто мама сегодня сильно ночью плакала, я слышала. Мама думала, что я спала, а я долго не могла уснуть и слышала – посмотрев на маму. – Да, плохо спала, я думала, но не плакала. А когда мама меня с собой взяла, то я даже обладовалась.
- А почему тебя не берут в школу? – продолжая беседу с Настей, показав маме пальцем, чтоб она не мешала.
- Почему, почему, плосто потому что я хожу на костылях.
- На костылях? И что из этого?
- А то, что все думают, что я могу упасть, а потом буду плакать. Потому что, таких как я, нет в школах, я видела. А я хочу, я очень хочу учиться. И ещё там много деток, а дома нет, дома я одна.
- А кем ты хочешь стать, когда вырастишь? – заметив, что девочка вот - вот заплачет решил сменить тему.
- Кем? – удивлённо – Я пока не думала. А что уже сейчас надо думать?
- Ну не знаю, некоторые начинают задумываться очень рано.
- А понятно, вы задумывали быть самым главным в голоде?
Взрослые рассмеялись.
- Да нет Настенька, я хотел работать на стройке, но мне приказала партия и я теперь работаю здесь...
Вдохнув тяжело, Настя выдала,
- Нет, главной я не хочу, это не так интелесно, сидеть в кабинете и только пликазывать. И вообще я ещё не думала, - задумчиво, - но мне нлавится балет... Только вот там танцевать надо, а я не могу, поэтому навелно я буду балелин учить, ведь кому-то надо же их учить танцевать балет!
Взрослые были ошеломлены.
- А вообще-то я ещё маленькая и пока ничего не знаю и даже не умею ни читать, ни писать, только немного считать. Дядя, пликажите чтоб меня в школу взяли. Я хочу учиться, только не дома, а в школе. Я с детками хочу. Ели я упаду, плакать не буду - уже покатились слёзки.
- Ну не плач Настенька, не плач. Я напишу приказ, и тебя запишут в школу.
Только дай мне слово, что учиться будешь только на четыре и пять.
- Я даю слово! А потом подумаю кем стать, когда вылосту - вытирая слёзки платочком, что дала мама.
Был подписан приказ директору школы. Аня была поражена поведением своей малышки. Она только и сказала,
- Вы уж меня извините Ермек Аблаевич за дочку. Она действительно очень хочет учиться. Вы у нас последняя инстанция, все отказали. Дома с мужем говорили, она и подслушала.
- Ничего Анна Николаевна, всё в порядке. Ваша дочь меня просто очаровала, – смотря на Настеньку, которая заинтересовалась рыбками в аквариуме.
- Дядя, а лыбки, чтоб было класиво? Они маленькие и их ведь не позалишь на сковолодке.
- Да, рыбки для красоты.
- Настенька, Ермеку Аблаевичу надо работать и нам пора идти.
Мотнув головкой,
- До свиданья дядя Елмек! – направляясь к выходу.
- Настенька, подожди, я хочу тебе сделать самый важный для ученицы подарок, - принимая из рук секретарши наикрасивейший голубой ранец, - вот думаю, с этим ранцем ты будешь с удовольствием учиться, - помогая надеть его.
- Ой, какой класивый! Спасибо дядя Елмек...
Добились! Ура! Вернее Настёна добилась, очаровав первого секретаря Обкома партии. Да она идёт в школу и будет учиться как все детки, не дома как... Ладно, главное есть разрешение и никого - то, а главы области, а это уже что-то.
Хоть семья, и жила в Караганде, в первый класс Настя пошла, в Джамбуле. Там Аня просто показала приказ, что получила в Караганде и объяснив причину изменения города для обучения. А причина самой что ни на есть, была банальной. В Караганде домик был сырой, и школа располагалась далеко.
Настю привезли в Джамбул к бабушки с дедушкой, которые жили в небольшом дому, наполовину кирпичном, на половину деревянном.
Дом был поделён на четыре семьи. Когда-то это была какая-то контора с крыльцом, сенцами, большой "залой" с четырьмя дверьми. Теперь, стало быть, здесь жили четыре семьи. Две так сказать квартиры выходили окнами на улицу, а две во двор. Правда окно одной квартиры выходило на саманный дувал (забор из саманного кирпича, обмазанный глиной) соседнего двора, но именно на территории дома, росла малина. Кухни в дому не было, но в "зале" хозяева поставили четыре стола и на каждом по керогазу, с боку стола по умывальнику. Здесь и умывались, и брились, и еду готовили.
Справа от дома, во дворе, на две трети всего двора, рос огромный, в три обхвата рослых мужиков, раскидистый дуб. Его крона покрывала собой двор и соседний участок на метр-два от дувала. Под дубом, вокруг ствола, были лавки, покрытые вязанными из каких - то тряпочных остатков, частенько из старых порванных чулок кем-то из проживающих двора крючком коврики, лежали подушки разных размеров и расцветок. Вплотную к дувалу, на день приставлялись столики, которые вечерами придвигали к лавкам.
Между дубом и домом был вырыт полтора на полтора метра колодец. Снизу он был обложен огромными булыжниками, с полметра высотой, а затем уложен, обтёсанными дубовыми брёвнами. Сверху колодец закрывался крышкой - ради спасения ребятни, что проживала во дворе. А над ним на двух дубовых столбах крыша, покрытая сверху всегда новой, старую снимали и выбрасывали соломой. Ворот - круглое бревно, между столов гладко ошкуренное с прибитой с краю крепкой длинной цепью. Ручка ворота была тоже деревянной и зимой, не страшно было прикасаться к ней. К другому концу цепи было приключено деревянное ведро. Невдалеке от колодца стояли выдолбленные три корыта, в них всегда была налита вода для скотины, водившейся во дворе.
А невдалеке от колодца, прямо напротив него, ещё в годы войны, была построена жившим тогда печником дедом Глебом русская печь. На ней все, по очереди пироги пекли, щи варили. Летом иногда в ней мыли детей, как издревле на деревнях.
С левой стороны от крыльца, до конца двора располагались сараи. Здесь держались скотина и птица: куры, утки, и две коровы, и коза. Напротив входа с красивой резной калиткой, был ещё барак, сделанный из саманного кирпича для четырёх семей, за ним маленькие грядки по шесть на каждую семью. Между сараями, грядками и бараком, построены из брёвен три уборных, две для взрослых и одна для детей.
Двор охранял небольшого роста чёрный с белым брюхом и кончиком хвоста пёс неизвестной породы по кличке Дружок. Да, мал, как говорится, да удал. Во двор всех пустит, но со двора чужака без разрешения жильцов двора, не выпустит - покусает, да и одежду изорвёт. А так добродушный, ласковый, игривый пёсик.
Жил ещё на дворе, очень вальяжный пёстрой расцветкой парень - петух Петя... Других петухов заводить было опасно... Он ни к одной курице ни одного другого петуха не подпустит, заклюёт, затопчет пустив в ход свои шикарные длинные шпоры. Петя знал, и как он различал кур, никто так понять не мог, какая курица в какой сарай на ночлег должна идти, метить их даже и не надо было. Забредет, какая ни туда... выгонит, крылья распустив. Ежели клушка на яйцах сидит и ненароком выйдет, ну просто прогуляться, Петя тут как тут, гонит её на кладку, нечего бродить, яйца студить. А вечером, когда пора готовиться ко сну, все куры, и утки, и коза, и коровы, должны быть на своих местах... Осмотрит Петя двор - всё в порядке, можно и самому спать садиться.
Претензий не было только к людям и Дружку. Петя Дружка малость побаивался.
Уже после войны, папой Насти, были разрисованы печь, колодец, крыльцо и лавки узорами из русских народных сказок. Были выструганы разные сказочные зверушки, качели и песочницы и установлены по всему двору. Весь двор летом был зелёным и с клумбами с красивейшими цветами.
Никто не ссорился, никто не дрался, а праздники и дни рождения отмечались всем двором.
Когда, уже никто и не помнил, дедушка Насти, в колодец изнутри посадил две грибницы. Сосед посмеивался над дедом,
- Чудак ты дед, какие тут грибы - то будут, разве, что мухоморы аль поганки...
Зря смеялся. Дедушка сделал себе сачок с ножичком. Утречком пока соседи спали, выходил, набирал грибочков, вот тебе и пирожки, и пироги, и супы и картошечка...
Восьмилетняя школа носила имя Некрасова и представляла собой длинный барак. Что в нём было в тридцатых годах, никто уже не помнил, во время войны – госпиталь, знали точно. Так как помещений в городе не хватало, то и перевели сюда из полуразрушенной временем старой школы, ну так сказать, до благополучного времени.
Двор школы граничил с пологим берегом реки Талас. Эта река начинала своё путешествие с гор и поэтому вода круглый год была ледяной. Течение было бурное и очень быстрое. Чтоб дети не лезли к реке, был протянут забор из металлических сплетённых колец. Во время прилива или ветра, вода подступала чуть ли не вплотную к сетчатому ограждению и этим пользовались малыши, лезли к воде и... Словом только и успевали старшеклассники малышей уже намокших, оттаскивать от реки.
Первых классов было три, Настюшу записали в первый "А" к Татьяне Денисовне Ивановой. Чтобы попасть в класс, учительнице приходилось вести своих малышей через два других первых класса, в свой.
Настю посадили с Сашей, соседским мальчишкой, что жил через дорогу от дома Насти. Парочка оказалась самая маленькая ростом и сидя за партой, видны были только головёнки, поэтому парту пришлось, как бы укорачивать. В школу малышей приводили бабушки, а домой они возвращались до Настиного дома одни, у дороги, через которую Саша боялся переходить, ждала его бабушка Ирина.
Ребятишки сдружились и были неразлучной парочкой, вместе и играли, и шкодили, а... иногда даже дрались.
Задираться начинала Настёна, ну вот такая была егоза. Не было такого дня, чтоб она не сбрасывала Сашу в арык. Сама разбойница шла ближе к дувалу, дружок справа, подле арыка. Уж сколько бесед провели с егозою, не унималась, хотя и говорила
- А он сам виноват, не слушается, я только чуточку его и задела - помолчав с минуту, добавляла - хилой какой-то он... Слабак - махнув ручкой, произносила в заключении.
Саша же хлюпая носом,
- Я не могу девочку обижать, мне папа заплетил... Она же будет женщиной, потом мамой, а я солдатом и должен её защищать.
Однажды бабушку Аню соседки спросили,
- Анна Ивановна, что было бы с Вашей внучкой Настенькой, не ходи она на костылях?
- Ой, и не знаю, - всплеснув руками, - наверно без головы приходила. Не слушается никого, насупится и молчит, искоса поглядывая то на меня, то на деда. Внуки такого не вытворяют, что она. Вот вчера опять в рваной форме пришла, юбку разодрала об какой - то сук, где его нашла и не знаю. Третью форму придётся доставать из чемодана.
Запомнился всем её выход с чернилами.
В тот день, наконец, было позволено Насте и Саши, взять ручки, ура!
Чернильница непроливайка, прекрасное изобретение человечества. Чтобы вытряхнуть из неё чернила, надобно было её хорошенечко потрясти, иначе ничего не выльется, но конечно ежели она не наполнена до самого края. На дне чернильницы всегда бывают сгустки, которые цепляются к кончику пера, от сюда и кляксы в тетрадках. Эта вот клякса и дала повод сорвать уроки сразу в трёх первых классах.
Настя старательно выводила свои кружочки и вдруг, вынимая ручку из чернильницы, на кончике пера она увидела огромную кляксу.
Держа ручку над промокашкой, опустила кляксу с помощью пальчиков. Какое же у неё было удивление от увиденного расплывающегося по промокашки пятна кляксы, но больше всего ей понравились пальчики - фиолетовые, не розовые как на правой руке.
- Сань, смотли, как класиво - проговорила разбойница, заменяя как всегда звук "эр" на "эль", показывая свои пальчики,- филалетовые, не лозовые. Это вот от большой кляксы, - указывая на промокашку.
- Да, класота какая, - проговорил так же картавя, дружок.
- Настя, Саша не разговаривайте и не отвлекайтесь, пишите аккуратнее, без грязи и не давите на пёрышко с силой.
- Холошо Татьяна Денисовна, - ответили в один голос сорванцы.
А в это время, эти двое шкодливых сорванца уже молча, начали вытряхивать содержимое из чернильницы на ладошки. Затем конечно... на свои мордашки...
- О, Боже мой! Что это такое? - в ужасе воскликнула учительница, вернувшись на своё место к столу и взглянув на Сашу и Настю, которые уже почти заканчивали друг друга разукрашивать.
- Я спрашиваю вас обоих, что вы делаете? - уже повысив голос, отходя от шока и пристально глядя на фиолетовые мордочки,
- Мы лисовались - невозмутимо ответила Настёна
- Да, конечно,... рисовались? - ели сдерживая уже подступивший хохот. - У нас, что, урок рисования или письма? Я вас обоих спрашиваю, - повысив уже голос. - Так, встаём быстро и за мной, и без возмущений.
Когда одноклассники увидели Настю с Сашей такими «красивыми», загудели, кто - то засмеялся, а кое – кто высказал предположение,
- Всё, их к директору, увольнять из школы будут...
- Доигрались...
- Так, чтобы была идеальная тишина в соседних классах уроки, у всех есть работа, работаем – и, повернувшись к красавцам нарушителям, - ну, пошли что ли?
Так как пришлось проходить через весь в класс, затем ещё через два, то было понятно, фиолетовых детей увидели все, более ста учеников... Ну конечно, уроки были сорваны, так как пришлось с помощью старшеклассников умывать всех первоклашек.
Не зря же говорят, что КРАСОТА ТРЕБУЕТ ЖЕРТВ.
Из Одноклассников:
Ох, Танюшка, насмеялась от души ! А эта твоя Настенька уж очень мне кажется похожа на одну мою Подругу. Класс!
15.01.19(23:08)
Любовь Бикбулатова
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Танечка, уж не о себе ты этот рассказ написала? Представляю эти мордочки чернильные.
16.01.19(02:03)
Людмила Бурденко - (Попова)
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Сразу вспомнилось и своё беззаботное детство. Молодец Танюша, очень здорово написано, прочитала с удовольствием!
16.01.19(10:48)
Надежда Честных(Задуева)
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~