зёрнышко истины в царстве духа

Мои знания близки к истине и мне удастся постичь непритворную истину, потому – что сама природа вещей с точно такой же необходимостью подскажет мне простой и естественный способе описания.
Истина есть достояние всех людей без исключения. Они ведь происходят от нее, ибо истина обитает в духовно-сущностном у истоков человеческого духа. Из этого следует, что в своей естественной простоте истина может быть доступна всем простым людям. Поэтому мое изложение будет простым и понятным, так как чистота моего духа всегда боролась с подлинными событиями нашего неблагоприятного времени. Ядром истинных знаний был для меня с детства в революционной деятельности вождь Ильич-Ленин, режиссер В.А.Ямпольский – последователь К.С.Станиславского и сын человеческий в лице второго пришествия Иисуса Христа – Оскар Эрнст Бернгард-Абд-Ру-Шин.
С самых ранних лет, мое ощущение- дух, стремился к чистейшим и высочайшим источникам познания. Тогда еще в детском возрасте (как говорится в мудрой пословице: - устами ребенка глаголет истина), - в моем духе ощущение огненном ядром витал Ульянов. Сердце и мысли мои были в одном целом. И это целое не давало мне покоя. Оно постоянно спрашивало, мощно восторгаясь! – «был ли на самом деле на свете такой человек?» я тогда не чувствовала бога, и для меня всем на земле был этот человек. Мой маленький духовный мир вибрировал в абсолютной чистоте нашего вторичного творения, и поэтому я могла точно ощущать ту великую праведность прошедшего события.
Я родилась в порочной семье. Отец – зверь, садист, пьяница. А мать – добровольная мученица, религиозная фанатка. Меня с детства поражала ее убогость – неразвитость, потому, что мнила она себя святой.


                2 часть.
               

Однажды, в благоухающий весенний вечер, у святой мамы (как часто у нас водилось) разыгралась мерзопакостная драка, в следствие чего, моя единственная святая – мама из всех на свете, отвезла меня в больницу с разбитой головой, где перевязали, недолго церемонясь, и выпроводили вон, так как по маминому объяснению в полуслове, решили, что меня 13летнюю избили в шайке и изнасиловали. Наверное, никогда в жизни я не буду больше поражаться такому дьявольскому избиению, как в тот злополучный день. Проплакала в истерике всю ночь, а под утро уснула. И тогда, после злополучного избиения в благословенную ночь, ко мне, простолюдинке, снизошел сам святой дух, чтобы снять с меня накопившуюся депрессию, он привлек меня к себе, усадил на колени и величественно произнес: - «Ты могущественна!»
Именно с того момента на меня, как на индивидуума возлагалась вся полнота ответственности перед божественными законами в творении. Творение предписывало мне по каким именно ступеням мне надлежало совершить восхождение. Более того, само оно состояло из этих ступеней, открывающихся передо мной в самодвижущихся первозданных законах. С отрочества я соблюдала предписанные законы в порядке восхождения и достигала истинного богопознания, и хотя в отца-господа своего не верила, смотря изо дня в день на мамины семейные душераздирающие сцены. «Добрые» учения в школе не помогали мне в росте, а только еще больше сбивали столку.
То, что познал человек с помощью своей науки, сводится к малым явлениям, происходящим между подразделениями одного и того же рода. До сих пор ему все еще не удалось открыть, какова подлинная природа родов в творении и в чем состоит их деятельность. Дело в том, что на земле и в ее ближайшем окружении встречаются только подразделения родов, то есть частицы, деятельность которых в состоянии  наблюдать человек. Всевышний же предлагал следовать мне ввысь, открывая определенный путь в цельную, открывающуюся картину событий в творении.
Жизнь тогда, в отрочестве, была для меня слишком черной, жуткой каторгой, чтоб можно было хоть чуточку придать значение тому восхитительному сновидению. Так прожила я еще немного, утешаясь книгами, кино, драматическим кружком и Евгением в школе, которого любила, как Татьяна Ларина.
Дворец В.Ш.З. стал меня тянуть к себе, когда только что начал строиться. Там на смену руководительницы драм-кружка И.И.Самойловой, пришел сказочно-гениальный режиссер В.А.Ямпольский.

                3 часть.


Всей своей глубокой творческой сутью, он как бы выражал эту великую истину: - «духовно совершенствоваться может лишь тот, кто управляет собой сам!» Он восстал в жизни перед нами в дивном творении, как светоч и опора, как прямой путь из хаоса и смятения нынешнего века. Только такие, подобные ему, неистовому вихрю, способные прорвать темный пласт, духовно объемлющий ныне весь земной шар. В ходе так называемого процесса человечество утратило представление о том, что же оно хочет?! Тот, кто в  состоянии мыслить серьезно, сразу же поймет, что именно строгое неумолимое требование мыслить, бодрствуя духом, и есть то лучшее, в чем нуждается столь глубоко погрязшее в духовной лени человечество для своего собственного спасения.
Благодаря появлению этого великого учителя – его чистому искусству, его фундаменту, закладываемого на репетициях, разработанному глубоко и четко, выстроенному внутренней линией поведения, я стала развиваться. В душной атмосфере семейного уклада, - в подлых грозовых облаках, он стал для меня, как молния, пронзающая и озаряющая тьму. Ее сверкание, поразило меня и пролило безжалостный свет на тайное тайных, неся мне избавление, стремящейся к простоте, свету и ясности.
От его репетиций пробуждение моего духа, было подобно могучим раскатам грома!
Ты для меня – как символ веры,
Как сердца – чистого родник
И благодарна я без меры
Что ты в моей судьбе возник.

Мой господин и повелитель,
Я сердце нежное кладу – к твоим ногам,
Входя в обитель,
Ведь говорила, что приду.
Я сформировалась от его мудрости – в избыточном изобилии мысли и чувств. В его выражениях и объяснениях я видела высший идеал искусства, в котором поведывалось о благородном человеке, в ком царила нравственность, полная сияния в своем величии.
До него я была закрепощена, жила в тягостном сне, влачила бездуховное рабское существование. И вдруг он меня возвеличил над уровнем пространства и времени, вывел  за рамки земных категорий, укладывая в прекрасные законы, в лучи божественного света, в животворящую мощную истину человеческой природы! От абсолютной красоты его преподавания я была неимоверно так поражена, становясь как пьяная, тараща на него сияющие восторженные глаза. Мою силу впечатлений охватывал его будоражащий всех темперамент и, улыбаясь и жмурясь, как от солнца, я стояла восхищенная и потрясенная его методом театрального искусства.

                4 часть.

 
Ямпольский жил и творил темпераментом, унаследованным у Н.С.Станиславского, кто был первоисточником больших естественных ощущений, которые жили в творении на основе здравого смысла, просто и без каких ни было рассудочных искривлений. Такие педагоги годились для всех. Они были бы полезны сейчас каждому. У каждого индивидуума – свой собственный путь усовершенствования. Его успехи – суть заложенные в нем способности. Он должен равняться на них, строить на их основе.
Если же он не делает этого, то остается чуждым самому себе, пребывая всегда только рядом с выученным материалом, что никогда не живет в нем самом. Тем самым, он никогда ничего не приобретет, ведя растительный образ жизни, вдали от всякого прогресса.
Встретив педагога, я воздвигла истинную веру, исходя из внутренней уверенности, начиная постигать суть творения. Дух начал во мне господствовать. Конечно, он хотел властвовать во мне, не зная, что ему придется с нуждой, отчаянием и погибелью, которые были во все времена непременным обратным действием ложных деяний, обусловленным законами творения. Не зная этого, одухотворилась. Избавилась от всех земных помышлений, овладела истиной, пребывая в ней, купаясь в ее лучах в непрестанном озарении, ее чистого света, ибо она обняла меня со всех сторон. Мне не пришлось утруждаться, штудируя науки, боясь заблуждений, на любой вопрос я получала ответ в самой истине, которую мне открыл мой кумир. Но меня ждали испытания Люциферовых козней. Я решила выйти замуж. Жизнь звала меня к познанию естественных законов бытия. За Евгения я замуж не вышла, как Татьяна Ларина, великой, блистающей, звездой кино-театра я не стала, и поэтому мой выбор пал на человека, который покорил меня лицом, похожим на святого. Но я жила желаниями-ощущениями своего бога-кумира-режиссера, и мне страстно хотелось поговорить с ним, выходить ли мне замуж? Не муж, а он, явившийся владыка искусства, привлек в движение течение моей творческой воли.


                5 часть.


 Он заложил в меня самостоятельное прядение законов творения, чтобы я могла в своем дерзновении прийти к новой жизни, к первозданному свершению начинающих великих для себя открытий. Умирая, Сократ сказал:- «в каждом человеке солнце, дайте светить ему!» Человеческим солнцем был для меня В.А.Ямпольский. Он породил во мне благоденствующее начало. Он требовал от меня жизни, воплощенной в движении. Но замужняя суета: хозяйство, работа, дети, родня, общество, быстро наскучили мне и всяческий интерес был для меня утрачен. В результате чего, прорвалась и явилась истина, основная сила воодушевления к творчеству. В следствии чего, замужняя жизнь оказалась ложной, порыв угас и восторги охладели. Я потеряла способность радоваться и ликовать. Мой дух жаждал искусства, - совершать некое деяние, существенное с точки зрения возвышенного и прекрасного. Моя вера в учителя в действительности стала моей непоколебимой уверенностью, - дерзать, творить и созидать во что бы то ни стало, даже пускай это возникнет в жизни в тягчайших испытаниях!
Моя животворная вера тянула меня на подвиги, на деяния и их взвешивание. Мое не укрепившееся и нерасцветшее самосознание хотело в намеченной цели и созревающем будущем событии познать духовную пользу, которую подарил мне педагог. Я возлагала на себя огромнейшую обязанность – проверить. Я собиралась вступать на путь к восхождению. Он дал мне ключи к неразгаданным загадкам всякого бытия. И начинать я хотела с театра-искусства. Я ощущала, что дух должен узреть с полной ясностью и без пробелов все, вплоть до своего собственного источника. Когда-то, не помню, я видела сон. Хрустальный дворец всевышнего. Около него кристальная речка. По речке плывет пирога, а в ней, вся в лучезарных цветах виднеется девушка. И была она прелестна и неотразима, как цветы. Олицетворяя основы знания, она была восхождением, совершенствованием высшего духа, так как достигла зрелости, достойной сияющих вершин. То была Пушкинская Татьяна.
Уйдя от своего мужа, она направилась в парикмахерскую. А оттуда, в два с половиной раза повзрослевшая, отправилась на правый берег к своему создателю. К нему ехал дух, дитя его творения! Теперь Пушкин бы написал, что его «красавица», оправдывает последующий путь Татьяны Лариной в нашу реальную жизнь.


                6 часть.


Все в ней гармония, все диво
Все выше мира и страстей
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей.

Она кругом себя взирает
Ей нет соперниц, нет подруг
Красавиц наших бледных круг
В ее сияние исчезает.

Куда бы ты не поспешал
Хоть на любовное свиданье
Какое б в сердце не питал
Ты сокровенное мечтанье.

Но встретясь с ней
Смущенный ты
Вдруг остановишься невольно
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты.
Я была в этом отношении детски непосредственна, ведь желала выполнить задачу, которая предназначалась мне в творении: - «здравствуйте, - отчетливо и с выразительным восклицанием произнесла я, в эту минуту подумав, что мой создатель живет в женщиной, каких я вижу, серостей, нескончаемое множество раз кругом: - А, Владимира Аркадьевича можно на минутку?» - «А мы сейчас уезжаем в гости, а потом на охоту, - с жеманностью и притворной игривостью произнесла она, презрительно и высокомерно». – «мне он нужен, обязательно, - строго и бесцеремонностью в голосе парировала я, - Владимир Аркадьевич, слышите, В.А., пойдите сюда, - подавшись в коридор, громко и властно крикнула я,» вышла его Яна, пригоженькая, миленькая девочка, с которой меня сравнивал мой господин на репетициях: - «что ты стоишь, лыбишься? Два слова не можешь связать? Моя Яна в три раза младше тебя, а энергичней и умней тебя. Вон, иди отсюда, вон, слышишь, вон, я сказал, - кричал неистово он и страшно багровело его лицо». Когда человека долгое время держат в темнице, а потом выпускают сразу на солнце, он слепнет, также и я была ослеплена дивным, лучезарным, восхитительным светом его учения. Когда надо было входить в роль Агаши, где она плачет, я старалась горестней и истеричней неистовый смех от великой радости, что я вижу такое чудо! Он говорил мне неоднократно, что я очень глубоко ощущаю. А когда состоялся банкет, по поводу показа пьесы «Отважное сердце» Эвальда, кто-то спросил его за столом, кто ярче и индивидуальней из нас, талантливей, одаренней? Он показал глазами на меня и при этом дополнил сожалеюще: «но она что-то ни туда, ни сюда, толку от нее почти никакого.» Все вокруг было просто и ясно, как и в нем самом, в моем самом родном на земле человеке, и я знала, почему мой дух терял возле него подвижность. Я его страстно и горячо любила во всех состояниях поведения, и всегда обожетсвляя его в думе, часто по ночам не спала, лихорадочно метаясь на кровати, подпрыгивая и стуча зубами от жара и озноба его преподавательского профессионализма, думая, что это не простой смертный, а сверхчеловек!

                7 часть.


Теперь он стоял передо мной домашний, и в первый раз родной и доступный: - «Владимир Аркадьевич, - я, я, хочу поговорить с вами, - были мои первые слова, когда он вышел на лестничную клетку. – я хочу завтра поехать в Москву и поступить в театральное училище. – скоро увидишь меня в коробке, то есть, по телевидению, имела я в виду переходя с ним на ты, так как представляла в недалеком будущем себя яркой и знаменитой кинозвездой в России стану равной ему он будет восхищаться и гордиться своей ученицей. Все это я понимала по его реакции простодушия по глазам которые бесконечно были дороги мне.
Тогда, в то далекое я не знала, что вижусь с ним в последний раз. Я не знала, что после его смерти мое чрезвычайно буйное томление по нем будет жечь меня нестерпимой болью, что я потеряю самое важное в жизни, самый чудеснейший в мире дар данный мне богом.
«Чем ты хоть занимаешься, Владимир Аркадьевич», спрашивала я спускаясь по лестнице вместе со своим господином. - «Телевизор я смотрю» - отвечал он, предчувствуя, не препятствующие восхождения мои к сияющим вершинам. Он знал, сознавая радостно, над чем потрудился. Что нами располагает энергия духа. Что светоч его огня великого искусства подхвачено мной и будет гореть всегда.
Лабиринт заблуждений закончен, Энергия великой простоты его передавалась мне навечно. Титан и исполин помыслов! Сейчас был мне нужен как никогда. Когда мы подальше отошли от дома, я бросилась к нему,  как к спасательному кругу. Он все понимал, моя умница разумница, всеми фибрами души ощущал то грандиозное ни с чем не сравнимое перевоплощение мое, что он сотворил. - «Владимир Аркадьевич, я очень, очень хочу к тебе обратно вернуться назад. Вы проводите занятия?»

                8 часть.

 Я выплескивала ему в сердце, свой горячий лепет, с такой всепобеждающей мольбой, как будто меня насильно уволакивали в иной мир, где царило смятение и малодушие, изнуряющее дух, где бурлит и бушует нечто мрачное и гнетущее, где некая дурманящая пелена чревата бедствиями. – «Господи! – Ну что же ты молчишь, кричал мой дух» - А он, мой светоч, любовался, презрев стыд, моим воспарившимся царством духа. Как я, сохраняя тайну, под блуждающей всегда улыбкой, прошла жернова его творческой воли в деянии. – «Я, Оля, сейчас работаю в доме моделей, преподаю эстетику». – «Я и туда пойду, и там тебя всегда буду слушать, - лепетала я, ощущая, как трагичность его положения, безжалостно, как оковы грудь, сдавливала и душу и сердце мое. Пред его Величеством, Высшим и благородным я готова была пасть ниц. – «Что я там могу тебе дать, ты не можешь почерпнуть от меня ничего там полезного». Я рассказывала эпизоды из своей жизни; про омерзительных людей – тварей, которые недостойны носить имя человеческое. До какой позорной степени они меня унижают. И также, как в те былые занятия в нем загоралось оживление, гнев. Он понимал меня, как никто никогда в жизни, с полуслова, с полувзгляда, в нем сквозило сострадание ко мне. Его лицо было очень похоже на актера А.Лазарева. такой же изгиб и взлет бровей. Открытый, красивый, покоряющий величественной властью взгляд. В мое самосознании при виде В.А.Ямпольского всегда возникал образ Спартака. – «Оля, завтра 31 августа, экзамены уже все сдали. Экстерном у тебя не примут. Ты даже не представляешь себе, как тебе надо им понравиться. Надо чтобы в тебя влюбились!». Я не спрашивала, что мне надлежит, а что мне возбраняется делать. Мне дано было странствовать в творении. Неосознанно тогда это было заложено во мне. Но все нити моих помышлений, моего воления и деяний вели меня ввысь и только ввысь. «Ах мой человек, мой Солнечный создатель, ты даже никогда не поцеловал меня. Мой вечно любимый и божественный своей философской мудростью, которую я творю, только лишь для того, чтобы быть достойной твоей излучающей чести».

                9 часть.

В обществе – в кругу друзей, знакомых и родных я разносила сенсацию, что поеду и поступлю в Москву в театральное, и люди, удивленные и захваченные моей искренностью, стремительно заражались, подыгрывали и вели себя; кто значительно серьезно, кто игнорировал, кто в открытую издевался, насмехаясь и злорадствуя.
В конце месяца, 1979 года стояли погожие солнечные дни. Я смотрела на золотой диск и представляла В.Терешкову с собой в общении, когда поступлю и встречусь с ней. Мне было приятно и радостно. За 24 года проблем у меня накопилось много, и я решала заблаговременно, как с ними справиться. Во-первых, я мечтала, чтобы госпожа, Валентина Н. помогла мне с жильем, т.к. у меня было 3 детей, муж не совсем благонадежный человек, и крыша моя в бараке. И про эту информацию я оповестила своих и знакомых. Какой духовный колоссальный процесс проходил у меня внутри, прежде чем я решила лететь и поступать в Щепкинское.
Жажда учиться, жажда, приобщиться к искусству поистине была во мне всепобеждающа. Я собиралась в страну людского предрассветного сумрака. Туда стремился мой вольный дух, его радостный звук и ясный взгляд. Собственное воззрение видело указующий путь в неведомые дали, оно шло навстречу все ярче разгорающемуся розовому свету! – Плод моего воображения был четок и неколебимо вел меня вперед. Я пробуждалась, что означало: пережила нелегкий по земному бытию путь наяву, во сне и грезах. Теперь мое пробуждение было немыслимо без прекрасного опознания серьезных усилий великого и могучего воления – развития вперед! Хлопоты к поездке впечатляли моих родных и знакомых. Мама соглашалась с моим странствием: - «побалуется и успокоится, приедет и усядется!» Но я не слушала и слышала только себя. Собрав в сумку приготовленные вещи и провизию, я окинула взглядом свою клетушку, и ринулась к двери с полугодовалой девчушкой. Тут я столкнулась с вошедшим супругом, который был крайне удивлен моим нешуточным сюрпризом. – «Оля! – Почему я после всех, всегда узнаю твои сенуации? Я. Твой родной муж, слышу что ты взяла билет на самолет и летишь сейчас в Москву, поступать в театральное. Так соседи только что сказали, правда ли это? И Анка Валерина приезжала сегодня и привозила 60 рублей, якобы тебе нужные, как ты звонила и говорила ей, что поступила уже в МГИК» - «О, мой господин, мой родной, милый Ленюшка, ужель она могла мне поверить, - спрашивала я его и говорила – до свидания, и что мне очень некогда, извини пожалуйста, я спешу.» В самолете, ребенка спящего положили в висячую люльку, а я обозревала в иллюминаторе бескрайние, как будто мне давно знакомые облака, хотя в крылатом транспорте оказалась впервые.

                10 часть.

 Возможно моя духовная зрелость была подобна летящим облакам, так как парила в самых высших предвкушениях озаренной мечты. Потом я содрогнулась от величественного движущегося Московского Мироздания.
«С чем я еду, - думала я; - что я им скажу, как себя буду вести. Они же совсем не поймут меня. Они не захотят, отторгнут, извергнут меня». Мне так было плохо, что перед глазами пошли черные круги, внутри все похолодело, затмило дух. Каждая клеточка, молекула, частица, атом, перестали во мне двигаться. Будто я начинала самопроизвольно умирать. Превозмогая неистовое отчаяние, я открыла глаза, огляделась и ощутила себя крохотной и незаметной.
Столица потрясла меня неизмеримой огромностью масштаба. Мое самокопание с причиной моего творения – поступать, так явно поразили меня, что поднимаясь с сиденья в автобусе и выйдя в промежуток свободный, ноги мои вдруг подкосились, я плавно приземлялась, упав, ребенок оказался на мне, т.к. материнство во мне было превыше всего на свете! У меня совсем не было сил , вставать, и я лежала, будто онемевшая и околевшая. И вдруг в мое сознании сверкнул луч света. Он исходил от Божьей Матери. Но открыв глаза, я слышала, как самая бдительнейшая в транспорте, воскликнула, в гневном негодовании, обращаясь к близ стоящему около меня мужчине. – «Гражданин! Ужель, Вы, не видите?! Женщина упала, поднимите же ее!»
На улице моросил дождь. Был пасмурный вечер, и так отрезал все мои надежды-упования своей жестокой неприглядностью, что я сжалась вся в комочек, и уже выглядела не твореньем, а самой обыкновенной тварью. Погода была холодная и ветреная: если бы дождь перешел в настоящий потоп, то не так страшно потряс бы меня, как то, что я собиралась с неотвратимостью совершить. Я уже страшилась великого поворота в себе. Мне было жутко и дико. Но во имя света, который пришел ко мне, напряженнейшим, сказочным путем, я продолжала свою дорогу. Зайдя на почтамт, где было много народу в очереди, я спросила женщину за окошечком нечленораздельно, путано, где мне найти вокзал, а в нем комнату матери и ребенка. Опозорив меня при всех, что я, такая же сумасшедшая баба, как та, которая только- что стояла с двумя детьми, она стала разговаривать со следующим. Какой-то парень, с очереди, вероятно сердобольный, принял во мне участие и проводил к вокзалу. Но там дорого брали за ночлег – 1руб 50коп. А у меня были совсем ничтожные денежные ресурсы. Да и притом я чудовищно устала. Напоив вкусным кефиром и переодев ребенка, я расположилась на полу у двери комнаты матери и ребенка, и тот час же конечно уснула.

                11 часть.      


-«Вам скоро в театр поступать, - говорил чей-то голос, - готовьтесь к выходу!» Рядом, совсем почти не далеко, стоял безучастный ко всему К.С.Станиславский. А передо мной на коленях, как перед Богом, находился В.А.Ямпольский. Я горда была тем, что заслужила такое подобие. Мне только еще хотелось, чтоб сам К.С.Станиславский обратил на меня внимание. – «Константин Сергеевич – громко крикнула я и открыла глаза!» - «Что же Вы здесь расположились? Как же Вы не понимаете, что тут нельзя лежать!» - было порицание молодого, внушительного вида парня, самостоятельного и симпатичного. – «Вы знаете – говорила я ему, я ищу театральное училище.» - «Ну, что же, оно находится недалеко отсюда, около Старого Арбата. Вы завтра нейдете его, а сейчас, вставайте немедленно и заходите в комнату. Нехорошо Вы туту устроились».
Заплатив за приют, я еле уместилась в кроватке, думая, что надо уснуть, утро вечера мудренее. И это утро наступило. Оно мне сказало (т.е. не оно, а шестое чувство или как его называют, мой руководитель, который служил мне во имя добра, я считалась с его молчаливым волением, он меня  не принуждал решительно ни к чему; из его деяния состояла совесть, предостерегающая меня, что назад возврата нет), - взялась за гуж, не говори что не дюж. Мой руководитель воплощал героизм, воздействуя по роду своему из Первосотворенных на меня, потому что я несла в себе с детства добродетель героизма. Поднялась с кровати и скорее к окну. Гляжу со второго этажа, а там великое множество машин и людей. Улицы, площади, тротуары – все в миллион раз шире и длинней, чем у нас в Воронеже. Ощущение у меня такое было, что не смогу я укрепиться здесь. Что собственно, я. Планета, (говоря по-простому), прилетевшая в неразвитую страну. Этот край мне враждебный. Чувствую, что попала в темное царство, в чужую сторону черных теней, где все немы, слепы и глухи. Сердцем слышу невозможность их вольного, радостного звука, ясного взгляда; знала, что встречусь с сумеречной угнетенностью, соответствующих состоянию пребывающих здесь душ. С каждой минутой моя линия действия становилась все более деятельной. Хозяйка комнаты матери и ребенка, видя, в каком я состоянии, процедила с брезгливостью на опухшем, видно с похмелья лице: - «Вы часом, мамочка, не помешанная!».


                12 часть.



 Я уже не страдала мученически – больно, глядя на нее, как тот раз, когда на почтамте встретилась с подобной Лукерьей. Все помышления, разгоревшийся дух, - мчались к предначертанному – обязательному появлению!
Щепкинское училище было серым. Оно выглядело неказистым и ветхим. Войдя в огороженный дворик, я прошла к невзрачному театральному и села на стульчик, не знаю откуда взявшийся. Там, в этот дворик, собирались знаменитости: профессионалы, специалисты и мастера своего ремесленного дела. Чувствовалась атмосфера преднаступающего 1го сентября.
Что может быть
                Прекрасней Знаний
Сам Бог – Любовь, Основа – Им
От светлых, благостных влияний
Летел на площадь Херувим.

Стихию поразить Искусством
Был свыше дан ему тот дар,
Но Люцифер во власти буйства…
Земной окутал мраком шар.

Ему не властно наше Солнце –
Коль к нам пришло светить всегда,
И тайна шла ко мне в оконце
Как божий – Сказ во все года.
Человек 15 студентов – юнцов стояло около меня полукругом и решали свои насущные проблемы. В середине их общества находилась милая леди, вероятно из богатой светской семьи. Все они были очевидно, недавно поступившими. Она с задором подбегала к каждому, целуя его и, предназначая ласковые напутственные слова с улыбкой и ликованием, как проснувшаяся Весна! Она была очень прехорошенькой! Потом все вошли в здание и расположились по своим местам. Небольшая горстка молодежи осталась в коридоре. Притулилась и я около них. Ко мне обратилась та очаровательная девушка: - «Можно подержать Вашу малышку?! – Она в Вас такая чудесная!»
Обдумывая подлинный смысл каждого слова, проведя четкие границы в самосознании, я была способна к полной ответственности – поступать. Знание, насущно необходимое мне, превращалось в тайну движения в Божьем Творении. Я хотела нести его людям. Они же обходились несколькими земными понятиями.
У меня тогда была способность отважно, не отклоняя лица, идти на встречу противоречиям жизни, какая была свойственна К.С.Станиславскому – самому гармоничному русскому художнику XX века. Тогда еще, режиссерские опыты как К.С.Станиславского, так и В.А.Ямпольского казались всем слишком смелыми, иногда почти безрассудными, а результаты, к которым он так упорно и терпеливо вел своих учеников, - фантастическими. Одни лишь деяния духа наследуют от своего источника жизнь, а стало быть и долголетие.

                13 часть.


Все же прочее неизбежно развалится, когда минет время его цветения. Искусство – единственное уцелевшее доныне порождение духа живого, непосредственного ощущения.
Беспредельно веря в природу режиссера – творца, я стала предпочтительницей его творческого метода. Вооружившись его железной логикой – деяния в искусстве, я молниеносно перерождалась в другую особу. Из прежней – молчаливой, робкой, жалкой, пугливой и одинокой в животворящую – страстно – темпераментную. Не всякий выдержит хлынувший поток света истины, что с беспощадной ясностью укажет на дефекты и пятно на облаченьи. Внутри меня воздвигался алтарь, предназначавшийся для почитания истинного произведения Искусства. Истинное произведение искусства – самое могучее что вибрировало в моем духе, кричало: - «Ты перевоплотилась!»
Узнав, что Царев М.И. является главой Щепкинского, я поразилась тому факту, что мои упования легли на такое величественное совпадение – «Царев!» - Фамилия от слова царственный, - Царь!» «Вот почему, вспомнила я, К.С.Станиславский, стоял безучастный ко мне!»  В моем ярком, психологическом состоянии теперь полностью, без остатка фигурировал директор училища. Тогда моим существом овладел М.И.Царев. Я твердо была убеждена, что моя зрелость уже достигла уровня, необходимого для восприятия окружающих. Царев был для меня теперь всем. Он напоминал мне дверь, открывающуюся само собой. Этот процесс представления был во мне мгновенно самовозгораем. Он, Царев, (как казалось мне, наивной, витающей в розовом свете) в состоянии быстро переработать в своем духе – титаническом, то мое внутреннее пробуждение и ощутить мое оживление духа, совсем не похожее на многих здесь присутствующих.
Когда же человек осознает, наконец, что истинное величие присуще лишь самым простым и естественным процессам. Что величие определяет эту простоту. Так обстоит дело в творении, так – и в нем самом, являющимся частицей Творения! Все открывающееся человеческому взору так бесхитростно и просто, что именно Эта Простота часто вводит людей в заблуждение, так как они изначально полагают, что Великому Деянию Творения подобает быть куда сложнее и запутаннее. Не допускающая отклонений форма Первозданной Воли проста и бесхитростна. Однажды осознав Ее, мы легко обнаружим Ее повсюду. Запутанность и непонятность многих явлений объясняется исключительно многократным переплетением созданных различными человеческими желаниями окольных и обходных путей.


                14 часть.

 Тогда я следовала логике своей собственной воли и смогла воспарить над серой массой людей, над вещественностью.
Есть наш всевышний на планете.
Он о себе дает мне знать,
Но черт запутал тайну в сети,
Бог приказал мне расплетать.

Владыка звезд, небес и Солнца
Ты Покровитель всех и вся…
Взгляни хоть раз в мое оконце,
Увидишь, - я раба твоя.
Высший свет был весь в сборе и шла торжественная часть. Я находилась за кулисами с одной не поступившей претенденткой.
-«Скажите, будьте так любезны, а это кто произносит речь?!» – Она обратила на меня свое внимание и в ее взгляде, отразился Он, такой, ни с кем не сравнимый, величавого достоинства, сам, его высочество, Царев. Дух мой, не хотел чувствовать всю преднаступающую катастрофу моего данного положения, так как был одурманен и всецело расположен тоже к нему, к его «величеству!».
Колени мои предательски стали дрожать, когда И.М.Царев окончил свой речитатив. И вдруг, гигантская буря, вселяясь в меня, подхватила и понесла на сцену. Держа девочку и дрожа коленями я поразилась тишине, какая произошла в зале. У меня было такое ощущение, как будто все исчезло с земли, остался только лишь мой голос. – «Здравствуйте, товарищи.- начал он очень звонко, как с трибуны, призывая вновь появляться на свет Божий.- Я простая женщина! Приехала к вам из Воронежа. Я приехала учиться. – Моя естественность врывалась как струя свежего воздуха, в душный мирок мрачных призраков, культивируемых теми, кому охота приобрести дешевую популярность. – Я,- продолжала я с еще более повышенной силой голоса,- перевоплотилась, товарищи!»
Поднялся такой ужасный шепот, как будто появился НЛО. Профессионалы, которые сидели сзади меня были беспристрастны. И тут выросла великая личность, которую все почитали. Это был Царев. Он, как – единство, строжайшая закономерность и порядок провозгласил: - «Вот что делает с человеком искусство!»
Перед моим взором предстал торжественный конец экзамена. Испытание я выдержала. Царев оказался, как К.С.Станиславский. Он все понял и распахнул свои объятия. Он оправдал свою фамилию, как гений мысли, исполин духа. Шепот постепенно оседал, все успокаивались, давая мне вздохнуть. Неподъемный груз могущественного перевоплощения, который довлел на до мною был воспринят удовлетворительно. Видя, что попала в сонмище самых благороднейших, в избытке непередаваемых чувств, я направилась к плюшевым шторам, чтоб выплакаться от потрясающей радости.

                15 часть.


 Но заливаться долго мне не пришлось. Мой животворящий накал представления сказался неблагоприятной неожиданностью, для меня конечно. Роняя слезы в плюш я очень четко ощутила в себе аффектацию. Неправдоподобность была и в благороднейших. Они расселись в зале, кто стоял в коридоре, а мой желанный Царев – Станиславский пошел решать проблему с моей прилетевшей миссией. Я глубоко была потрясена их бесцеремонностью и индифферентностью. Равнодушие сказывалось во всем. Сначала, придя во двор я их видела чопорными, интеллигентными, амбициозными, а сейчас я удивлялась, как они изменились. Переглядываясь друг с другом они были похожи на растревоженный муравейник. Вначале, собираясь к ним, я не ждала, что меня примут с радостью и почетом. Но каково же было мое изумление, видя их неестественное внутреннее неподвижное состояние, их глупую суть. Застывшие формы ложных воззрений. Искусством довольствуются лишь косные. В нем же находят себе пищу зубоскалы. И вот, ложно истолкованное слово «искусство» стало шлагбаумом, преграждающим ныне путь дальнейшего развития человечества. Искусство не вправе служить покрывалом, великодушно маскирующим косность мышления, обволакивающую и парализующую дух человеческий, подобно сонной болезни! В действительность Искусство должно стать Уверенностью. Уверенность же возникает в жизни, в тягчайших испытаниях!
Там, где не остается ни одного пробела, ни одной неразгаданной загадки – там есть место Уверенности. А посему – никому не дано обладать Истинным Искусством, не отыскав предварительно ответов на все до единого вопросы.
Уже в самих словах «искусственное», если оно не подлинное, не вечное, не животворящее искусство, кроется нечто нездоровое! Истинное Искусство означает бодрствование, взвешивание и испытание. Если бы человеческий дух не заблуждался, как страстно мечтал К.С.Станиславский, он смог бы проявить себя во всей полноте тех сил, о которых он сегодня даже и не подозревает, оставляя их без внимания, и стать тем, чем он может и должен быть – господином в Творении!
Взволновавшись и вся затрепетав, что аудиенция оказывается странной, я поспешила со сцены за кулисы, скорее в зал к артистическим людям. Представ пред ними, как даровал Бог, я продолжала: - «Вы, что это, товарищи, не думаете меня принимать? Но  я же, я, приехала к вам учиться!»
Они лицезрели меня, как уникальную игрушку – куклу, которая была из трех толстяков. Я начинала ассоциироваться. От каждого из моих слушателей требовалось лишь одно предварительное условие: серьезность в поисках истины в Искусстве. Они сидели ко мне боком и цинично молчали. – «Вы, что же, не слышите что ли?»


                16 часть.


Студенты находились в коридоре, а эти именитые изысканные вели себя со мной, как мучители.
Я уже начала терять последнее терпение. Мне было больно и обидно. Я утопала в слезах. Девочка смотрела на меня широко открытыми глазами. Я плакала горючими слезами, не стесняясь их, ведь мой дух окунался в бытие не сбывшейся для меня сказки. Сказка начиналась в исключительном случае, по всем статьям слишком для меня жестоко уготованная.
Дома, на работе, соседи по комнатам и все знакомые знают, что я студентка театрального училища. А как же я им теперь скажу? А главное?! Дух мой, терпел смертельное поражение. А как же последователь Станиславского? Ужель он хуже надутых, разнаряженных напыщенных господ?
- «Я сейчас взойду на сцену и сдам вам тритур, что вы только захотите и пожелаете. Напишу сочинение и сдам историю.»
Слезы лились у меня, как у одержимой. Как будто я ими могла, как Божьим гневом, залить всю эту инквизиторскую свору. Они ухмылялись, что-то мычали  себе под нос, ерзали на сиденьях и выглядели несуразно. Мой грандиозный дух был достойный и гордый в признании накопившихся знаний, неопровержимых и самых волшебных истин.
- ну можно, все что я могу, продемонстрировать вам? – умоляла я своих изуверов. – Я согласна быть у вас простым слушателем. – Вы такие все знатные, высокообразованные, высоконравственные, а не хотите понять меня.
-«Да, да, мы большие, знатные, - поддакивали они, как бы этим обороняясь, как от назойливой мухи. Их ничтожный говор был так слаб, как ветер перед ураганом. Девушка смотрела на меня и как будто все понимала.
- Если вы, квалифицированные мастера, почему так не сведуще ведете себя? – У меня появлялась неистовая злость. Она настолько была уничтожающей, что я подумала, что они ничтожества, шваль. Знаменитости, скрывающиеся под маской. Пигмеи, черви поганые.
- Ну, что же, - уже успокаивалось мое победившее Я, над предрассветной стихией мрачного сумрака – вы совсем не специалисты, не мастера искусства, не профессионалы, - вы выходит, что совсем ничто.


                17 часть.


Мой порыв негодования смелел и бушевал, как обезумевшее от ярости море.
- Да, говорила я презрительно и грациозно, - нечего с вас взять.
Они вели себя так жалко и зависимо, что казались мне марионетками, роботами, а кто мертвецами. Наше фронтальное противостояние двух мировоззрений для определения чисто духовного плана происходило в отношениях между приверженцами рассудка и всерьез ищущей меня Истины. Все, происходившее там, представляло собой лишь односторонние нападки приверженцев рассудка, которые любому объективному наблюдателю должны показаться исключительно необоснованными, а подчас и смешными. Неуклюжая стратегия, которой долго не продержаться. Ее цель в том, чтобы заранее представить, могущих стать неудобными искателей истины людьми «низшего сорта» в глазах их сограждан, высмеять их, им – по меньшей мере – отнести к категории «шарлатанов», которых не стоит принимать всерьез. Только призванные могут стать Подлинными Учителями. Призванные – это те, кто несет в себе талант, что определяется не высшим образованием, а напротив, парением утонченной восприимчивости, могущей возвыситься над пространством – временем и – следовательно – над пределом постижения земным рассудком.
Кроме того, каждый внутренне свободный человек всегда будет оценивать предмет и учение, исходя из того, что несет, не из того, - кто его носитель. Последнее есть лишь свидетельство нищеты духа испытующего, хуже чего не бывает. Золото останется золотом, независимо от того, в чьей оно руке – князя или нищего.
Не заметить или подвергнуть пересмотру упорно пытаются именно этот непреложный факт представляющий наибольшую ценность для Духовного человека. И – само собой разумеется – столь же безуспешно, как и в случае с золотом. Ибо таким обходным маневром не повлиять на действительно серьезно ищущих, уводя их от испытания существа предмета. Те же, кто поддается подобному влиянию, не созрели еще для восприятия Истины – Она не для них.
Недалек, однако, час начала борьбы, какой еще не было до сих пор. С односторонностью покончено; грядет фронтальное контрнаступление, которое уничтожит всяческое необоснованное самомнение.
Моя дорогая и всеми почитаемая, аудиенция не знала самого важного и главного. Закон Тяготения имеет столь основополагающее значение, что его надлежит вызубрить каждому; ибо это Основная Движущая сила всякого становления, в том числе и процесса развития человеческого духа.

                18 часть.


Итак, только из кошмаров может возникнуть Новая, Истинная Личность, которая явится, как Искупление и тем самым Основой Новой Богоугодной Жизни и деяний человека во Вторичном Творении, что освободится от отравы и погибели!
- «Да вы же, - продолжала я яростно, вытянув правую руку и махая ей, как дирижер - вы не Станиславские, вы же не Немировичи-Данченко, вы не Луначарские. Если бы вы были как они, вы не вели бы себя так, вы сразу бы поняли меня!»
Они снова повторяли как бесполезные мямли, болтуны и бездельники: - «Да, да, мы не Станиславские, мы не они, не Луначарские!» - Фантазеры и пустозвоны, не полезные члены в Этом Творении! Они в числе подлежащих Осуждению; ибо не хотят стать последователями Станиславского. Искусством, которым они похваляются, есть лишь косность. Они – ленивые рабы!
Станиславский требовал жизни, воплощенной в Движении!
Последние слова срывались с моих губ полушепотом, так как мороз пробирал меня по коже, видя, сколько холодной жестокости было заложено в них. Потом я оглянулась назад, где небольшая горстка студентов стояла в коридоре. Последний свой ответ я ринулась провести и там.
-«а у ней ведь еще и ребенок на руках, - констатировала факт девушка, вероятно самая «великодушная» из всех присутствующих» - Девушка, - обратился живо и очень вразумляющее, своей победной одержимостью, парень, кавказской национальности, - Вы приезжайте поступать к нам в 80 году; экзамены у нас, и он и еще девушка, начали рассказывать четко, как считая до 10ти – вступительные испытания. – я ведь приехал, - разъяснял он, после предметов, какие надлежало сдать, - со своей Родины и поступил, и вы также приезжайте на следующий год».
Их увещевания, детский лживый лепет, были как припарка мертвому. Мне было противно их слушать.
- «Да знаете ли вы, какой духовный творческий путь я проделала, прежде чем приземлиться у вас, в вашей обители?!»

                19 часть.



Их неискушенность, молодость, незнание самого удивительного и высшего пути к свету, расположили меня настолько искренне к ним, что мне захотелось рассказать, какие нити судьбы будут способствовать их Восхождению, а не препятствовать им. Человек может воспарить лишь при естественном порыве чувств и собственным мышлением самостоятельной оценкой. Каждый должен сам пройти через эти жернова, через механизм законов в Творении. И поэтому каждому необходимо своевременно и самостоятельно познать как устроены и действуют  Эти Жернова. Именно это упорно замалчивают многие руководители, чтобы не дать дерзающим самостоятельно – что необходимо – обдумать и прочувствовать. Этим они лишают людей Той Опоры, что Одна в состоянии указать им Надежный Путь к свету; вместо этого они тщатся навязать всем свои толкования, следования которым принесет пользу влияние и власть. Станиславский же говорил, что только активизацией собственного духа могут людские души послужить искусству. Но этим же в первую очередь – одновременно и самим себе. Только светлый и здоровый человеческий дух, осознавший Законы Творения и обративший Их в помышление и деяние, усовершенствуется, ибо этим он выполняет цель бытия, носителем Которой является каждый человеческий дух в Этом Творении.
Я им так много хотела сказать: - и про Пушкина, что это я, являюсь Таней Лариной, и про Ульянова-Ленина; что у него есть продолжатель его идей, я!
В спорах у меня все закружилось от избытка счастья, что я могу уже сейчас стать последователем Ямпольского, и в уме засверкали тысячи молний, но дух мой настораживался от предчувствия чего-то до ужаса смертельного. И я, как рыба, выброшенная на берег открывала рот и речь свою говорила отрывисто, запутанно и не очень вразумительно.


                20 часть.



Оглянувшись, я содрогнулась холодной ясности света. А может быть, что этот, мерзавец, является самим приспешником Люцифера? Значит, Царев решил проблему с моей прилетевшей миссией. На расправу он направил этого поганого осквернителя. От него исходил мрак. Ректор выглядел, как инквизитор – тяжкое зло. В его правильной прямой выправке держаться, я уловила осатанелость. Мне показалось, что он является выродком из среды самых отпетых преступников. Он судил меня с болезненной ограниченностью своего земного рассудка. Хотя эти марионетки студенты не принимали участия в нашем поединке, все равно я ощущала резкую разницу – отчетливость, какой он и они. Смотря на него с ужасом и отвращением, я думала, как же они не видят, сколько в его облике и взгляде заложено холодного жестокого зверства.
Позже, приехав домой, я поняла, что он, в своем лице олицетворял их всех, приспешников Антихриста.
Если бы кому довелось хоть однажды получить доступ к этой миссии и проистекавшему событию подобного  процесса, то его бы захлестнула волна такого жгучего стыда, что ему вообще бы не хотелось быть причисленному к этому человечеству.
В этом земном царстве я созидала Истинную Мудрость, нисходящую с Господних Высот, но они оплевали меня, ведь я не подходила им. Я была для них неудобна, так как мешал им предаться самовосхвалению.
Наделив меня еще большей тонкостью ощущений, Ямпольский, не подозревая этого, вознес меня к Светлым высотам, образовав мне тем самым мост к Богу. Сейчас, зная свое превосходство над лицемерным всезнайством, зложелательством, его Величества Люциферовой ограниченности я хочу сопоставить два времени. Те ужасы инквизиции и наше, сегодняшнее. Не так уже много лет отделяет нас от «тех» времен!
Не только мы сегодня считаем это несправедливостью – точно так же чувствовал и тогда простой народ. Ибо «рассудок» еще не окончательно поработил его, там и сям прорывались наружу здоровые ощущения, то есть Дух. Разве в наше время не очевидно, каким торжеством ограниченности было все это? Какой безответственной глупостью?


                21 часть.



Об  этом говорят, пожимая плечами с чувством собственного превосходства; но – в основном – то – ничего ведь с тех пор не изменилось. Тупая гордыня по отношению ко всему, что превышает меру собственного понимания, жива и по сей день! Пытки сменились орудием общественного презрения ко всему, что люди не в состоянии понять в силу своей собственной ограниченности – только и всего. Ныне, однако же, в общем и целом дело обстоит отнюдь не мягче, но лишь обставлено чуть лицемернее, и массовая нищета – точно такой же прогнивший плод, как и пытки, применявшиеся тогда к отдельной личности. Заблуждения продолжают беспрекословно сноситься под гнетом насилия. И это насилие – рабство.
Многим стоило бы хоть однажды всерьез задуматься над этим, покаянно бия себя в грудь и не делая себе никаких поблажек. Герои рассудка, то есть не совсем нормальные люди, изначально вешают ярлык афериста. Нередко и в судебном порядке, на любого, обладающего способностью знать нечто недоступное другим  или, может быть, эфирно – вещественным зрением, позволяющим ему созерцать эфирно-вещественный мир – естественный процесс, который спустя короткое время, уже никто не будет подвергать сомнению, а тем менее вступать с ним в яростную борьбу.
И горе тому, кто не находя всему этому никакого иного применения, с поразительной наивностью рассказывает о том, что именно увидел и услышал. Ему надлежит опасаться этого, совсем как первым христианам при Нероне с его готовыми на убийство приспешниками.
Если же у него к тому же есть еще и другие способности абсолютно недоступные постижению отъявленных приверженцев рассудка, то его непременно подвергают беспощадной травле, клевещут на него, изгоняют его, мягко говоря, «обезвреживают». И никому при этом не совестно. Подобный человек и сегодня рассматривается как дичь, охотиться на которую дозволяется, не взирая на нечистоту собственных помышлений. Чем ограниченнее, тем сильнее мания умственного величия и стремление к преувеличениям.


                22 часть.


На опыте того, что происходило в былые времена – пыток, костров и столь смехотворных судебных дел – никто ничему не научился! Ибо и нынче всем и каждому дозволяется невозбранно чернить и оскорблять необычное, недоступное пониманию. В этой области все осталось по – прежнему.
Сотворив человеческий дух, Господь наделил его свободой воли, то есть способностью принимать решения. Только в ней ему суждено созреть, как должно, и, шлифуясь, достичь полного развития. Только в ней ему предоставляется подобная возможность. Если же свобода воли подавляется, то в лучшем случае мы имеем дело с преградой, а в худшем – это насильственный бросок назад. И этот прием на мне применили. Ведь и я не могла избежать всего этого, мою миссию просто-напросто подвергли умалению, приписав мне акты, как душевно-больной, доказательством чему – было перевоплощение.
Способный хоть немного бы мыслить, неизбежно бы обнаружил здесь серьезную их ошибку. Акт произвола обеспечивает возможность обойти Существующие Законы Природы. Там, однако же, где возможно подобное, отсутствует Совершенство. Ибо там, где Оно наличествует, немыслимы никакие изменения.
Появившись внезапно, как изваяние от нечистой силы из под земли, он загораживал, аналогичную себе, в белом халате, полную с чемоданчиком в руке «врача» из психушки. Пользуясь насилием и законом, они предъявляли свое неограниченное владычество, уличая меня во введении в заблуждение или в заведомой лжи. Эти земные люди нынешнего времени, судили о том, что не могли понять! В своем тугодумном ослеплении они подвергли меня неслыханному страданию. Их знания, о которых они так много воображали – детские игрушки! Песчинки по сравнению с тем, что знала я и делала. О земные люди, что вы знали о Дивном Творении! А ведь им было бы так легко, если бы они спокойно и скромно развивали в себе Все Дары, Вверенные им Творцом Станиславским, перед тем, как им отправиться странствовать по всем уровням в нашем Вторичном Творении.

               
                23 часть.

               
Человеческий дух непременно должен пройти через это странствие, так как это необходимо для его собственного развития Воспользовавшись Этими Дарами, он обрел бы Истинное Величие и Подлинное Знание, воспарил бы к Таким Высотам, о которых он и не помышлял. Но без Смирения и Скромности эти Дары не могут не расцвести, не превратиться в способности человеческого духа. Человек же всего этого не осознает. Косность духа ослепляет его, лишая узреть то, что происходит ему на погибель. Они расписывались в собственной беспомощности, прибегнув к грязным уловкам – лишь бы только не сознаться в том, что очень и очень многое лежит за пределами способности постижения их собственного рассудка, служившего их доселе единственной опорой. Они не чувствовали, как смехотворно было их поведение, чем они меня клеймили, не видели изъянов, которые от этого только увеличивались. Пользуясь затертыми штампами, они судили о том, в чем ничего не смыслили. Запутавшиеся и ослабленные стояли они передо мной и тайно соглашались на мой психоз. Полная, аналогичная ректору, как собачонка, ждала указаний, чтобы водрузить меня на подобающее местонахождение.
Всмотревшись холодно и спокойно в новоявленных противников, (что стремились ликвидировать кощунственно мой Алтарь, посредством которого я почитала и боролась за Подлинное Произведение Искусства), - я начала: - «Вы, вы, да вы посмели, как вы можете так??? – я захлебывалась от чудовищного негодования. – Посмотрите на кого, вы, похожи? Ведь вы интеллигенты, вы представляете самый высший свет. Представители искусства! И могли пасть, опуститься так низко! Мне не хватало воздуха  от мрака, что сгущался около меня, как лавинный смерч. Я задыхалась. – Да как жен вам не стыдно? Боже… до какой мерзости вы дошли. Вы, это же вы, высокие личности в искусстве, пример всего и вся и вдруг, - я подалась к толстухе в белом халате, меня всю передернуло, лицо искривилось в презрительной испепеляющей своей смертельной ненавистью ухмылке, и негромко, но сурово и грозно парировала ей – ты то что, паскуда, угодничаешь им? – Вы меня, да что же вы содеяли со мной, с Ямпольским и уже шепотом я продолжала произносить это Высокое имя, в Благочестивом экстазе, дабы с особым тщанием уберечь Его от какой бы то ни было профанации». Это все так стремительно-мгновенно говорилось, как будто я была Светом Истинного Познания. Я обличала их с такой одержимостью, как будто воплотилась в холодный безжалостный дух. Моя беспрекословная строгость выступления заканчивалась: - «Позор, срам, стыд, - господи! Какая мерзость».

               

                24 часть.


 Инстинктом я чувствовала, что надо ретироваться. Победоносно покидая поле сражения, я оказалась на лестничной клетке. Побоище было на редкость исключительным. Видя как опростохвостился, ректор поспешил за мной, показать всем свою варварскую импозантность. Но им он показывал свое покровительство. Как благодетель, милостивец! – Посмотрите мол, как я ее, душевно-больную дрянь выпроваживаю. Поравнявшись со мной на второй ступеньке, он, видя что на него направлены взоры, уподобился «мужеству». У приспешника Люцифера рука вытянулась к моему локтю автоматически. И столько отвратительного цинизма было заложено в этом движении (он мол, Величественность, а я…, что он берется так, показывая студентишкам демонстративно, - падаль смердячая). Он цедил сквозь зубы, - «Пошла, отсюда, скорее». Все произошло в один миг.
Отдернув руку, как от ожога я вперилась на него горящими лютыми глазами, что на секунду он растерялся и опешил, а я свирепствовала, - «Слышь, ты, мразь, пошел от меня вон, не касайся меня, я сама пойду». Взглядом красноречиво показывая, как он гадлив и мерзок.
Да будут прокляты те, кто, одурачив миллионы людей, превратили их в рабов, нынче уже не осмеливающихся раскрыть глаза навстречу Свету, напротив, в слепоте своей поносят они все достигающее их ушей, если оно отлично от услышанного ими до сей поры – вместо того, чтобы взять и прислушаться и хоть раз проверить в себе, не окажется ли Это Новое ближе их пониманию, чем все выученное прежде.
Но закупорены уши. В страхе они следят за тем, чтобы в них не проникла струя свежего воздуха. В действительности – только из лени и опасения, что эта свежая струя, несущая оздоровление, возбудит дух, потребует собственных усилий и упорства – в отличие от нынешнего, кажущегося им столь удобным духовного помрачения, что ведет лишь к летаргическому сну, давая волю хитрости искривленного порочного рассудка!
Каждый Луч, могущий пролить Свет Познания, гасят, оскверняют, а если это не удается, по меньшей мере высмеивают из страха.


               

                25 часть.


Выходя из училища, где остался мой крик духа, стремящийся к свету, неспособный своей силой был пробить насквозь всю эту муть – отвелся мной недалеко за горизонт, чтобы когда-нибудь воспарить и проникнуть в их непроницаемые своды, усердно возводимые мнимыми деятелями искусства. Боже мой, но как я была потрясена, как будто мне холодно и жутко внутри. Но очутившись во дворике, я остановилась на минуту, как вкопанная. Солнце простирало свои лучи и интуиция убаюкивала, как самая прекрасная струна в мое бушующем мире:
 - «Ты, готовая впасть в уныние! Услышь, взгляни, серьезно ищущая! Путь к Высшему Свету открыт для тебя! Врата их мнимой учености тут ни при чем!»
Москва уже не пугала меня, что она многолика и многообразна! Меня теперь поражала Непостижимая Сила, которой был подобен мой кумир – режиссер. Она благоговейно расположилась у меня внутри и ждала распоряжений. Распоряжение шло от Зова Света. Люциферова петля, что обвила меня на аудиенции, была мгновенно забыта.
Моя необозримая грандиозная сила неудержимым порывом рвалась ввысь, ко всему Идеальному, Прекрасному, Чистому! Это таинственное очарование излучалось во мне под натиском Мощной Духовной Энергии. Эта Непобедимая Все сокрушающая Мощь была сокрыта великой тайной. Тайна разворачивалась в животворящую сказку – писать. Писать сказку про Чудеса. Это было очень емкое слово во мне. Оно – как горящая звезда освещала все события, от которых я приходила в глубочайшую радость, горе, воспаряла к высочайшим вершинам или проникала в беспросветную пучину. Я была в блаженнейшем невыразимом изумлении. Я даже чувствовала, как оно, это таинственное очарование, было внутри, весомо! Сказка убежденно доказывала, что она возможна. Таких чудес, какие представляют себе почти все, не бывает! Эти люди считают, что Чудо есть нечто, происходящее вне рамок Законов Природы и даже противоречащие всем Законам природы. Именно в этом им видится божественное! С их точки зрения Чудо – это нечто, что может совершить их Бог, являющий в этом свое Особое Милосердие и Пользующийся с этой целью своим Могуществом.
Бедные люди! Они ошибочно представляют себе, что Всемогущество – это допущение актов произвола, а Чудеса – именно такие акты произвола. Они и не подозревают о том, насколько умаляют Бога, ибо подобного рода «чудеса» не имели бы ни малейшего отношения к божественному.



                26 часть.



Непременная отличительная черта Божественных Деяний – Совершенство, не знающее ни ошибок, ни пробелов. Совершенство же требует Строжайшей Логичности, Непременной последовательности во всех отношениях. А посему Чудо являет себя именно в Строжайшей Последовательности Событий. Отличается оно лишь тем, что последовательность событий, занимающая с точки зрения земных понятий длительное время, разыгрывается хотя бы и обычным образом, но с чудовищной скоростью. Причиной тому может послужить либо наделение одного из людей Особой Энергией, либо что-нибудь другое. Такую последовательность происходящих с необычайной быстротой событий люди и называют чудесной, то есть Чудом.
С другой стороны, благодаря особой концентрации Энергии может случиться нечто, выходящее за рамки нынешней стадии развития. Никогда, однако же, не происходит ничего, выходящего за рамки Существующих Законов Природы, а тем менее противоречащего Им. Событие подобного рода немыслимо уже само по себе, но если бы оно все же случилось, то в тот же миг утратило бы все признаки Божественного, будучи актом произвола, то есть прямой противоположностью тому, что мнится многим верующим в Бога.
Все, что лишено Строжайшей Последовательности, противно Божественному. Всякое Чудо непременно являет собой естественный процесс, происходящий с необычайной простотой или в условиях чрезвычайной концентрации Энергии. Никогда не может случиться ничего противоестественного. Это абсолютно исключено.
Если происходит Исцеление от болезней, считавшихся до тех пор неизлечимыми, то в этом нет ни малейшего отступления от Законов природы. Исцеление свидетельствует о наличии громадных пробелов в человеческих знаниях. Тем в большей мере необходимо осознать, что именно по своему Милосердию Творец иногда наделяет отдельных людей Особой Энергией, которой они могут воспользоваться на Благо страждущего человечества. Во всех случаях, однако же, речь может идти лишь о людях, чуждых какому бы ни было упоению наукой, ибо вполне естественно, что привязанное к земле знание лишает возможности воспринять Высшие Дары.


                27 часть.


               
Привязанная к земле наука стремится овладеть знаниями, а посему не обладает чистотой помышлений ребенка, принимающего Дары. Энергию же, Изливающуюся извне можно только воспринять, она находится извне пространства – времени. Ею ни в коем случае нельзя овладеть! Из одного этого обстоятельства явствует, что именно ценнее, могущественнее, а тем самым и праведнее!
Мне хотелось написать про чистый огонь вдохновения, про любовь, что человек может стать самим пламенем. Иными словами, из их оживотворения?  А посему – Любовь является Высшей Силой, Неограниченным Властелином средь Тайн Великого Бытия! Если все станут сильными, то ни у кого ничего нельзя будет отнять. Будет происходить добровольный обмен на основе Закона, что получить можно, только при деянии. Застоя по этой причине не произойдет, но будет стерто все неполноценное.
Совершенством наделить тебя в состоянии не отдельно взятый индивидуум, но лишь все человечество в многообразии своих индивидуальностей! У каждого в отдельности есть что-то необходимое безусловно Целому. Вот почему продвинувшийся далеко вперед, не испытывая более никаких земных вожделений, любит все человечество, а не отдельно взятую личность, так как все человечество только может побудить высвобожденные в Очищении струны его зрелой души прозвучать в Аккорде Небесной Гармонии. Он несет Гармонию в себе, так как все струны звучат!
Счастье – это когда тебя понимают
И кому-то ты нужен, и кем-то любим
Когда сердце подобно цветущему маю –
И невинного деревца зря не срубил.

Не обидел достоинством тех, кто слабее
И упавшему духом воспрянуть помог,
Белый свет называя ни черным, а белым
Даже если такого захочет сам Бог!

Когда поровну хлеб и огонь и водица
И не смотрят на силу и разницу лет
Счастье – это когда, труд победой вершится
И обиженных нет, и обидного нет.
Но Люцифер в течение этих веков навис над человечеством, как темное грозовое облако. Как глубокой ночью, спустился на д этой землей эфирно-вещественный Мрак! Спустился уже очень давно. Он держит землю в своих удушающих объятиях так прочно и крепко, что всякое воспаряющее ощущение Света подобно пламени, теряющему силу без доступа кислорода, быстро меркнущему и угасающему.
Ужасно это эфирно-вещественное состояние, проявляющееся в настоящее время наихудшим образом. Если бы кому-либо довелось созерцать происходящее всего лишь в течение пяти секунд, то от ужаса он утратил бы всякую надежду на Спасение!
И причиной всему этому – вина самих людей, состоящая из их склонности к неземному. Человечество стало своим собственным страшнейшим врагом. А теперь даже и те немногие, кто вновь всерьез устремился к Высотам, подвергаются опасности совлечения в пучину вместе с прочими, несущимися туда ныне со зловещей скоростью.
Процесс этот подобен обволакиванию, за которым непременно следует засасывание. Засасывание в топкое, вязкое болото, бесшумно поглощающее всех и вся. И нет более борения, но лишь тихое, безмолвное, жуткое удушение.
Человек же всего этого не осознает. Косность духа ослепляет его, мешая узреть то, что происходит ему на погибель.


               
                28 часть.


А тем временем болото непрестанно источает ядовитые испарения, медленно, но верно изнуряя тех, кто все еще силен и бодрствует, чтобы усыпить их, лишив последних сил и засосав вместе с прочими.
Вот как выглядит ныне эта земля, - такова жизнь! Так кск все эфирно-вещественное облечено в формы, создаваемые и оживляемые человеческими ощущениями, то подобные процессы и в самом деле постоянно происходят. И именно этот удел ожидает людей покидающих эту землю, но не могущих воспарить к лучшим, более светлым сферам.
А тьма сгущается все сильнее. Приближается таким образом время, когда эта Земля в течении целой эпохи с неизбежностью будет предана господству Мрака, не получая непосредственно помощи от Света, - человечество добьется этого по своей собственной воле. Воля большинства не сможет не привести к такому результату – грядет время, что провидел некогда Иоанн: Господь сокроет Лицо Свое.
Ночная мгла вокруг. Но в самой тяжелой нужде, когда всему, в том числе и лучшему, грозит погружение в болото, одновременно брезжит утренняя заря! Она, однако же, несет прежде всего муку Великого очищения, неизбежно предстоящего прежде, чем сможет начаться Спасение всех серьезно ищущих; ибо никому из устремленных к низменному не будет протянута Рука Помощи! Они низринутся в ту мрачную пучину, где только и смогут надеяться на пробуждение, пройдя через мучения, что рано или поздно вызовут у них отвращение к себе самим.
Зубоскалы, рассчитывающие на безнаказанность, которым до сих пор удавалось воздвигать преграды на Пути стремящихся к Восхождению, сначала умолкнут и призадумаются, а затем возопиют к Истине, рыдая и умоляя.
Им, однако же, придется не так – то легко под неумолимыми жерновами Железных Законов Божественной Справедливости, покуда они не придут на опыте к осознанию своих заблуждений.
Сейчас, в наше время и в нынешний век, женщина держит будущее народа в своих руках. Она – носитель будущего, так как состояние ее души глубже влияет на потомство, нежели состояние души мужчины. В силу этого – какой упадок принесет людям будущее! И это неизбежно! Оружием, деньгами или научными открытиями его не остановишь. Не помогут тут ни доброта, ни умелая политика. Необходимы более сильнодействующие средства.
Но эта чудовищная вина лежит не только на женщине. Она ведь всегда останется не чем иным, как верным оригиналу отражением мира идей, парящего над его народом. Об этом нельзя забывать. Уважайте и почитайте женщину, как таковую, и она сформируется в соответствии с этим, чтобы стать тем, что вы в ней видите, тем самым вы возвышаете весь свой народ.



                29 часть.


Но прежде того среди женщин должны произойти великие перемены. В их нынешнем состоянии необходимы наибольшие изменения, требуется длительное Очищение. Она, - самое больное место во Вторичном Творении.
Если мужчина сам превратил себя в раба своего рассудка, то женщина в кощунстве своем зашла куда дальше.
Наделенная большей тонкостью ощущений, она должна была, казалось бы, играючи вознестись к Светлым Высотам, образовав тем самым мост в рай для всего человечества! Женщина! Потоки Света должны были бы пронизать ее. Она приуготовлена к этому по всем своим телесным, грубо-вещественным задаткам. Женщине достаточно было бы только искренне пожелать этого, и тогда все вышедшее из ее чрева еще до рождения своего было бы непременно надежно защищено Силой света. По иному и быть не могло бы, ибо каждая женщина в силу своего богатства своих ощущений почти единолично может обусловить духовную направленность своего потомства! Поэтому именно она – в первую очередь – ответственна за всех своих потомков!
Она, кроме того богато одарена безграничной способностью влиять на весь народ, да – более того – на все Вторичное Творение! Исходный пункт этой ее большой силы – в семейном очаге! Только там – а не в общественной жизни – зиждется ее сила, ее беспредельная власть! Благодаря способностям своим – она царица в своем доме, в своей семье. Из тихого, надежного семейного очага она решающим образом воздействует на весь народ настоящего и будущего, проникая во все и вся.
Там, где пышно расцветают присущие ей женские способности, не существует ничего, где непременно не сказалось бы ее влияние. Но только будучи по-настоящему женственной, выполняет она свое, указанное ей Творцом предназначение. Тогда женщина есть в полной мере то, чем она должна и может быть. И только Истинная Женственность без лишних слов воспитывает характер мужчин; укрепленный ее тихими, таящими невообразимую силу деяниями, он мог бы штурмовать Небеса. И тогда мужчина, уже в силу внутренней природы своей, охотно и радостно стремился бы защитить эту Женственность, если только Она истинна в своих проявлениях.
Но современные женщины ногами попирают свою собственную силу и собственное свое предназначение; в слепоте совей они проходят мимо них, кощунственно разрушают заключенные в этом предназначении Святыни; во Вторичном Творении они действуют не созидательно, а разрушительно, как худшие из ядов. Низвергаясь, женщина за собой тянет в пучину мужа и детей.
Взгляните на современную женщину! Пусть хоть однажды падет на нее Луч Света со всей присущей Ему трезвой неумолимостью, что всегда сопутствует Чистоте.


                30 часть.




Трудно будет вам распознать Высокие Ценности Истинной Женственности, в Которых может раскрыться Та Чистая Сила, Которой наделена только утонченная чувственность Женственности, дабы использовалась она только во благо.
Мужчина никогда не сможет обладать такой способностью проникновения. Со свойственной женщине нежностью ощущений она первой и полностью воспринимает неслышные проявления Незримой Силы, действующей по Воле Творца во Вселенной. Мужчина воспринимает Эту силу только частично и воплощает ее в деяние.
И также, как незрима людям Животворная сила Творца, что придержит, питает и направляет Всю Вселенную, такова же по Воле Творца Ткань Истинной Женственности; для этого женщина создана, в этом заключается ее высокая, чистая, чудесная цель!
Выражение «слабая женщина» просто смехотворно, ибо женщина душевно сильнее мужчины. Не сама по себе – а вследствие своей более тесной связи с Силой Творения, что наделила ее более тонкой восприимчивостью.
А это в наше время и является как раз тем, что современная женщина тщится скрыть. Она старается огрубить эту (возможность), способность, - или даже окончательно подавить ее; в беспредельном тщеславии и по глупости жертвует она самым ценным и прекрасным из того, что дано ей. Она сама сделала себя такой, что Свет отверг ее, и возврат к Нему ей заказан.
Во что превратились в результате эти подделки Царственной Женственности! С ужасом должно от них отвернуться. Где увидишь у современной женщины подлинный стыд – свидетельство легчайшей уязвимости Благородной Женственности. Она настолько дико испорчена, что стала посмешищем.
Хотя современная женщина и постесняется надеть длинное платье, если мода предписывает короткое, ей нисколько не стыдно обнажиться почти на три четверти и выставить себя на всеобщее обозрение при всяческих увеселениях. И, конечно, не только для обозрения; в танцах – непременно и для касания! Если это будет угодно моде, она, не задумываясь, обнажится и сильнее; а возможно – и полностью, как показывает уже имеющийся опыт! Лавина книг захлестнула своей сексуальной возбужденностью вместе с кино. К сожалению, не лживо, а более чем справедливо сказано: «Одеваться женщина начинает лишь на сон грядущий!»
Нежность ощущений обуславливает, кроме того, и чувство Прекрасного!


                31 часть.



Стрижка «под мальчика» - не менее извратили Истинную Женственность! Кокетство – лишь неизбежное следствие безумного тщеславия моды, не отступающей ни перед какой опасностью, грозящей душе и телу; даже ради скромного семейного счастья не желает она поступиться и самой малостью. Нередко женщина предпочитает грубую, по существу оскорбительную лесть какого-нибудь бездельника верности своего супруга.
В их нынешнем состоянии Исцеление возможно лишь посредством серьезной Операции, насильственного и беспощадного Вмешательства – любая опухоль удаляется острым Ножом и швыряется в Огонь! А иногда она уничтожит и все здоровые органы. Нынешний век неудержимо несется на встречу этой необходимой Операции на всем человечестве, все быстрее и в конце концов сам ее и провоцирует! Будет больно и страшно, но конечная цель – Исцеление. Только тогда придет время говорить о Нравственности. Сегодня же слова о Ней – глас вопиющего во время бури.
Но когда минет час гибели Вавилонской блудницы, сгнившей дотла, тогда уважайте женский пол! Его поступки и упущения всегда укажут вам, каковы же вы сами, так как благодаря своей более тонкой способности к ощущениям он живет по воле идей.
 И именно это обстоятельство придает нам уверенности в том, что в Чистоте мыслей и чувств женское начало первым вознесется ввысь к Тому Идеалу о Котором мы говорим как о благородном Человеке. Вот тогда – то и воцарится Нравственность – в Полноте Сияния Присущей Ей Чистоты!
Итак, наступило время, когда ответственность стала являться одной из самых принципиальных вопросов в моей жизни. Мое грандиозное решение было направить Божественную Силу к Добру. Я знала, что такое Вдохновение. Если вы, к примеру, всерьез погружены в раздумья о чем бы то ни было, то силою Безмолвия это помышление обретает в вас магнетизм, притягивает все себе подобное и тем самым оплодотворяется. Оно созревает, выходя за рамки обыденного и в силу этого даже проникает в Иные Сферы, получая Оттуда приток Высших помышлений… так рождается Вдохновение! А посему – при Вдохновении основное помышление должно исходить от вас самих; оно должно проложить мост к Потустороннему, то есть Духовному Миру, с тем чтобы сознательно черпать там из Источника!
Была я совсем несмышленой
И снился мне Дед с бородой:
-«Владычицей станешь Алена
Над словом, огнем и водой.

От слова все люди добреют
 В огне распадается зло
С водой обретается время
И жизни пластуется слой.

Вот срок тебе девять столетий
Чтоб выполнить волю мою
 А звуку иных междометий
Искомый исход издают.
 
Из магии черной и белой
Познаешь ты зло и добро
Научишься золото делать
Топазы, сапфир, серебро.»

Уже я невестой – девицей
Узнала в толпе городской
Мелькнул тот старик смуглолицый
С огромной своей бородой.

Я кинулась в том направленье
Со всех молодых своих ног
А там к моему изумленью
Лишь синий курился дымок.

Поверю я в истину эту
Укрывшись волшебным плащом
Во мне чудо действия нету
Но будет, быть может еще!


                32 часть.



Желая себе света, я была все еще очень далека от постижения Этих Великих Слов Творения. Я была далека даже от истинного воления, Необходимого для того, чтобы научиться понимать Это Событие. Но помню, уже в третьего класса, я вооружилась стремлением которое позволило мне воспринять Искру познания из Чистых Рук истины.
Тогда в Москве, после провала в Щепкинское, я устремила взор в Поставленной перед собой Задаче – стать в недалеком будущем Жрицей Божественной Чистоты. Зайдя в комнату матери и ребенка, я уложила девочку и демонстративно объявила, что я артистка и желала бы выступить. Прочитав свой репертуар, я села за стол в углу, открыла новую, амбарную тетрадь и начала строчить, как пулемет. Забыв совсем про женщин, я ушла в писание.
Как же я была изумлена, через час, другой, обернувшись, и увидя своих слушательниц, с затаившим дыханием. Своим восхищенным взглядом они как бы говорили: - «Неужели она не только артистка, но еще и писательница?!»
Видя поддержку в каждом слове, взгляде движении я направилась в столовую навести и там Небывалую радость, счастье и мир! Я уже не помню, о чем я там говорила, но всех растрогала моя бурная непосредственная живость, в результате чего я опоздала на 1ый и 2ой самолет.
Питаясь плодами своих собственных желаний, сладкими и сочными, несущими мне процветание, ибо из животворящего семени может взойти лишь животворящий урожай, я знала, что сеющий пшеницу, не может пожать колючки. И также наоборот.
Из погромных речей, глумления и клеветы на ваших же ближних ни в коем случае не может произрасти что-либо полноценное, ибо всякий род в состоянии породить лишь себе подобное, да и притягивает лишь (подобное), родственное себе! Об Этом Законе Творения вы ни в коем случае не вправе забывать! Он действует Сам Собой, и человеческая воля абсолютно не в состоянии противиться Ему! Всегда учитывайте это в своих помышлениях, речах, деяниях; ибо из этого произрастает все прочее, в том числе и ваша собственная судьба! Итак, никогда не надейтесь на что-либо иное, кроме плодов по роду посеянных вами семян!


                33 часть.


А посему – берегите свою Речь! Обращайте на нее сугубое внимание; ибо и Она есть деяние, созидающее, однако же, формы лишь на уровне эфирной грубо-вещественности, воздействие которых пронизывает все земное.
Но не мните, будто бы при этом исполняются и воплощаются в деянии обещания в точном выражении, если в душе обещавшего кроются не чистейшие, а какие-либо иные помышления; напротив – слова формируют то, что звучит одновременно с ними, исходя из самой глубины произносящего их. Таким образом, воздействие одного и того же слова может быть двояким, и горе тому, кто изрек его не в Истине, не в Совершенной Чистоте!
В конце концов – это ведь совсем не трудно, и тем не менее вы вновь и вновь грешите именно в этом! Клевета порождает опять таки лишь клевету, ненависть – ненависть, убийство – убийство. С другой стороны, Благородство, Мир, Свет и Радость могут породить лишь благородный тип мышления, и не иначе.
Бывают мгновения, когда кажется, что на долю юноши или девушки выпала вся Мировая Боль. В такие минуты к ним подступают предчувствия, исполненные глубокой серьезности, и это не случайно.
Нередко возникающее ощущение собственной непонятности также несет в себе немало Настоящего и Истинного. Оно представляет собой не что иное, как связанное с возрастом постижение того, что окружающий мир устроен неправильно, ибо не хочет понимать и не может понять, что такое Священный Порыв к Чистому Воспарению. А посему окружающий мир не успокаивается до тех пор, пока ощущения созревающих душ, наделенные большой предостерегающей силой, не будут унижены до уровня реального и трезвого, более понятного взрослым. В своей односторонней рассудочной ограниченности они не только считают, будто этот уровень лучше подходит человечеству, но и рассматривают его как единственно нормальный!


                34 часть.

 
Тогда, 20 лет назад, во мне, как у всех в юности, пробуждался к Возвышенейшему и Благороднейшему Чистый Порыв Эроса, Обрученного с Духовной Энергией. Как и сейчас, я знала и очень остро ощущала всю мерзкую и подлую политику того времени.  Тот момент , в молодости, наедине с ответственностью внутри у меня помню, перевернулось несколько раз сердце, за Грандиозную и Величественную Цель, которая, как я предчувствовала всеми фибрами своей души, уготована была мне в последствии.
В точно назначенное время перед началом тяжких испытаний, состоялась моя встреча с последователем Станиславского, Которая как Часть Его Самого должна была вместе с Ним странствовать сквозь земное бытие, чтобы согласно Господнему Предназначению стать моим Содеятелем в Исполнении Великой Задачи. Они и Я Пришельцы на Земле, по собственному побуждению своему радостно последовали Божьему Велению, чтобы благодарственно возвыситься в Нем, ведь Святой долг Духа Человеческого – распознать, для чего живет Он на Земле и вообще в Этом Творении, к Которому привязан тысячью нитей.
Ни один человек в воображении своем не мыслит себя настолько ничтожным, чтобы полагать бытие его может быть бесцельным, если он сам не сделал его таковым. Во всяком случае, он считает себя слишком значительным для этого. Но лишь немногие из земных людей способны настолько превозмочь косность собственного духа, чтобы всерьез заняться исследованием собственной задачи на Земле.
Одна лишь косность духа побуждает их охотно принимать уже разработанные другими готовые учения. Суть же косности – в успокоительном помышлении, что величие заключается в том, чтобы держаться веры своих родителей, не подвергая содержащиеся в ней рассуждения пристальному, детальному собственному рассмотрению.



                35 часть.


Во всем этом человечество поддерживает усердно расчетливые и корыстолюбивые общества, считающие, что рост числа их приверженцев есть лучший способ расширения и обеспечения влияния – тем самым и укрепления власти. Истинное Богопознание далеко от них; ибо в противном случае, они не связывали бы Дух Человеческий путами установленного учения, а должны были бы воспитывать в нем предписанное Богом чувство самостоятельной ответственности, основным залогом которого является полная свобода принятия духовных решений. Его свобода воли заключается только в решениях; множество которых он в состоянии принимать ежечасно. Но последствиями каждого из собственных решений он неукоснительно подчинен Самостоятельному Закону Прядения в Творении! В этом состоит его ответственность, неразрывно связанная с дарованной ему свободой принятия решений.
После Щепкинского, с тех самых пор прошло пять лет. Начав писать, в течении этого времени, я варилась в собственном соку. Не зная, что у меня за возможности; правильном ли образом я осознаю свою Подлинную Цель и Смысл написанного. Я уже ранее описывала, как мне был дорог и очень глубоко мною любим В.И.Ленин и поэтому прежде чем поехать в С/п я несказанно вдохновилась разговором о Ленине с каким-то благородным порядочным человеком в издательстве Люзикова и в вестибюле набрала номер 55-26-24. –«Звоните! Говорите побойчее все что угодно, не стесняйтесь!» - Поддерживал меня уже другой дежурный, наверное найдя меня слишком обворожительной, видя мои раскрасневшиеся щеки и выразительные глаза, сверкавшие идейным пламенным огнем! – «Здравствуйте! Я хотела бы к Вам приехать и проконсультироваться», - парировала я, услышав в трубке, прежде чем мне это сказать – слова, с какой-то властной необыкновенной мелодичностью в интонации.- «Да! – Я Вас слушаю».
Проживя 29 лет, я смутно понимала, что я из себя представляю. Я не вправе была вести совместную жизнь с человеком, которого не могла уважать! Этот Основной Принцип я поняла только спустя 17 лет нашего соединения. И то, последовав совету женщины, которая неоднократно появлялась с небес в сновидении, говоря: - «Да, брось ты, брось ты его! Ну конечно же были и второстепенные причины, которые по моим ощущениям сулили мне благодать, к Чистому, Светлому Царству Божьему уже тут, на земле. Это было Воспарение – Крылья Духа, рвущегося Ввысь! И в 1992 году я его, мужа, отправила в Бурятию, отчего, по данным, одному ему понятным причинам, он канул как в воду.


                36 часть.



Тогда, впервые в жизни, собравшись к большим, многоуважаемым людям я чувствовала себя на 7ом небе. Помню свои разгорающиеся ощущения, как меня тогда в вестибюле всю разобрало. Звоня по телефону. – «Я говорю, - внучкой, самой внучкой Ленина являюсь. Начинающая писательница. Я продолжательница великих трудов!» - Но в ответ было гробовое молчание. Я аж от волнения скорбного, сглотнула горечь. Мне стало не по себе. Все передернулось во мне от такого его, холодного равнодушия, и я бросила трубку.
-«Ехайте туда, и как можно скорее! – Спешил с напутствиями дежурный, как будто мой поезд сейчас отправлялся и я должна была прыгнуть на ходу, - ведь это же не телефонный разговор!»
Приехав домой, я увидела печальную картину. У подъезда соседи сообщали, что подъехала машина, черный ворон и увезла мужа. Причина по которой его забрали, была пьянка. Я давно его оформляла в ЛТП, но наши уполномоченные люди в милиции не принимали мои жалобы всерьез. Тогда я пошла на прием к Моргачеву, к начальнику РОВД и сердечно излила свои ужасные тяготы. Вызвав свою, нижестоящую по рангу сотрудницу, он спросил сурово и осуждающе: - «В чем дело?» Она кокетливо заюлила. Меня поразило ее бессовестное вранье, как быстро выкрутилась. Свалила на меня клевету, от которой мне оставалось  только глазами хлопать и надеяться на милость начальника.
И вот забрали моего мужа. Мне было плохо. Я, в течении многих лет нашей супружеской жизни думала и терзалась, как с ним быть? Может хоть гнилой плетень, да свой? Для себя самой – варварская теория. Печаль моя скорбная отчалила в лице моего «благородного» и на следующий день 27.10.84 года я устремила весь свой пыл к зданию поэтов и писателей. Взлетев на 2 этаж, как птичка певчая, и пройдя немного по коридору налево, я очутилась в кабинете, где никого не было. Но через минуту передо мной предстал чересчур расположительный своей обаятельностью, мужчина. Боже мой! До чего же он был хорош! Я оторопела, растерялась. Рассеянность моя была поразительна. Взгляд у нег о был орлиный. Выражение лица, осанка, удивительная деловитость с какой он держался – все, все, все напоминали мне Гоппала, из индийского фильма «Сан-Гам». Я в 10 лет влюбилась в него настолько, что потеряла аппетит, и постоянная брехня матери с отцом меня (защищая) уже не мучила. Перед глазами был его образ. Я восторгалась им и неколебимо ощущала совсем в скором будущем встретиться с ним.


                37 часть.


 Я чувствовала, сколько неисчислимых сокровищ таится в нем. И сейчас я стояла перед тем, о ком только могла мечтать! Обескураженная, я лепетала одно и тоже, но с глубоким смыслом, все побеждающим энтузиазмом, как будто была той женщиной Вторичного Творения, которая способна продвинуть вперед все человечество на земле: - «Вы знаете!? – потом в другом немного тоне: - Вы знаете!? – а в третьем обращении я вызывающе вмещала все: и свое мировоззрение; помыслы, деяния, воление; - одним словом всю свою душу. –Вы знаете!?» Реакция была автоматическая. Вероятно, я его взбесила. Багровея, он закричал: - «Ну что, что, что, что?» В эти мгновения мы с ним как заводные расселись каждый на свое место, и т.к. мое достоинство страдало, то необходимость обостряла мысль и я угрожающе зашептала: -«Что грубишь то, - понежнее немножко!» Такого плута и хитреца я никогда не встречала, и поэтому следующего отношения я конечно никак не ожидала. Расплывшись в улыбке, он лелейно говорил: - «С женщинами я очень нежен!» Опустив голову, как будто прощаясь с последней грубостью, он продолжал меня развлекать. Говорил про какую-то собаку что ли, присовокупил к ней такую нелепицу, несуразное, своим давлением психологическим, заставляя меня поверить, что эта самая необыкновенная юмористическая шутка, отчего я взорвалась, как сумасшедшая. На мой громкий, заразительный смех пришел Н.Г.Троепольский. Мой знакомец демонстративно протянул руку, представляя меня Троепольскому, как начинающую, подающую надежды. Н.Г. стал спрашивать, что я пишу, какие устремления у меня в будущее. Потом зашел Белокрылов. Они все были по роду моему и поэтому я как зараженная творческой бациллой, вскочила и закружилась по кабинету. За все свои 30 лет я страстно желала высказаться. На какой основе, отчего все у нас так в жизни произрастает? Ни гуманности, ни развития, ни какого-либо человеческого чувства и понимания. Мой миросозерцательный принцип задавал главный извечный вопрос: «Почему? Это почему, я произнесла, бегая по кругу, несколько раз. Смотрела я поверх их голов, куда-то устремляя взгляд, как будто была единственным исключением – Человеком, Явившимся непосредственно из Божественного, то есть Несущий Божественное в Себе Самом! Троим я задавала задачу, вероятно считая, что вопросом почему?, я дам исчерпывающий ответ на свою кандидатуру, и узнаю по их поведению, что из себя представляют они. Я спрашивала это потому, что за это время жизни, страшно соскучилась по духам, тождество которых тогда излучала сама.



                38 часть.



Сейчас пишу, и вспоминаю то тепло, какое проникло в меня, благодаря их пониманию. Покружившись, я приостановилась под благодушным взглядом Н.Г. «Вы присаживайтесь пожалуйста, присаживайтесь».
Экзюпери писал: - «Люди! Общение – это Роскошь!» Я заинтересовалась ими, и у нас было взаимопонимание. Но присесть и побеседовать мне не дал А.В.Ионкин, бесцеремонно и категорически он заявлял. Махая рукой: -«Пусть приносит рукопись».
Я не вопрошала о том, праведна ли борьба в Творении, если чувствовала себя в ней Соколом, как сильно и глубоко писал о нем А.Пешков. Я ощущала в ней не только жестокость, но и вершину света, огонь чистого лучезарного вдохновения! Я не была слабохарактерной натурой, потому что уже где-то с 10 лет я стремилась к возможностям восхождения, т.к. сам вероятно Господь Бог наделил меня Великой Движущей Силой. Она меня защищала от смертоносных объятий лености!
Тогда мне казалось. Что я Ценность и поэтому, очутившись у двери и раскрыв ее, я отвечала за них, как будто уже констатировала факт, что я одаренность, талант. «Когда я принесу рукопись?» - «Да откуда мы знаем», - отвечал за всех мой обворожительный знакомец, выражая собой очень выразительную неосведомленность в мой адрес. Мне странным казалось, что они не разглядели мою яркую идейную суть, и даже уже не суть, а факт, который был у меня в манускрипте. Поэтому я пропела им красиво и гордо: - «Вы птицу должны видеть по полету!»
Выйдя в коридор, в полумрак, остановилась и услышала их громкий спорящий говор. Конечно, я не могла придать ему значения из-за скромности, хотя очевидно он касался моей личности.
Они оказались сильным средством для проявления моего внутреннего существа. Я думала о них, как о мудрых, благородных людях.
Родившись на этой земле, начиная с подросткового возраста, с юности, не подозревая этого, я шла к Высокой Цели. К сей деятельности, я подступала на основе духовных упражнений, но моя субстанция лежала к более высокому роду. Правый Путь с самого начала вел меня Ввысь. Даже первые этапы его не могли потеряться в неполноценном окружении.
Во всех областях земного бытия не т ничего праведнее Гармонии. Источник же Гармонии – Золотая Середина во всем. Красоту и Силу Гармонии так любят воспевать. Почему же ей не дают вступить в свои права в этом мире? Ей не только не дают, но и неуклонно стремятся нарушить ее.
Облагораживание со стороны этих импозантных господ с С/п, дало мне свободное Парение Духа. Будто Весна освежила меня своим дыханием, отчего произошел немедленный внутренний подъем и расширение духовного горизонта. Я остро ощущала, что Правда все-таки созреет, выйдя победителем из смут нынешнего времени.


                39 часть


Путь ввысь указывало мне Слово. Воля Творца пребывала во мне Совершенной, не Допускающей искривлений.
Приехав домой, я за неделю написала почти общую тетрадь и с детьми собралась к мужу в ЛТП-3. Оказавшись с ними на площади Ленина я погруженная в раздумья об импозантных, направилась в сторону С/п. Но меня остановила мысль, что А.А.Ионкин увидит меня не накрашенной. Я с 15 лет стеснялась своего лица. Ведь свои достоинства человек начинает замечать, когда его Восприятия займут надлежащее место. Вероятно необходимость моей ситуации проложила мост к потустороннему, к духу Ленина, сознательно черпая там из источника: -«Как быть?» - «Он если обратит внимание на моих девочек, то увидит, что они прехорошенькие, а значит и я не дурна, сразу нашлась я, и смело зашагала, где был мой недавний знакомец. Поднимаясь по ступенькам и не успев зайти на 2 этаж, я встретилась с мужчиной, который проходил с чайником: - «Вы к кому?!» - Обратил он на меня свое внимание. – «К А.А.Ионкину», - был мой мгновенный ответ. –«А он вам кто?» -продолжал допытываться любопытный. Не знаю, что на меня нашло, может, дух Ленина продолжал помогать мне, т.к. я была бесстрастна и на свое удивление какая-то не своя, потому, что подобных штучек от себя никогда не ожидала. –«Муж!» - моментально выпалила я и обратила внимание что он уходил, бормоча себе что-то под нос. Это меня нисколько не смутило. Я продолжала ожидать свою судьбу. И она появилась. Спускаясь с третьего этажа он был еще лучше, чем Гоппал. Я от Ямпольского полюбила острые ощущения, а он оправдывал их, как нельзя лучше. Прежде чем продолжить писать биотоки, какие исходили от Ионкина на меня, мне хотелось бы вернуться к отроческому возрасту, когда он впервые своим духом посетил меня. Ему тогда, Ионкину, было где-то больше четверть века времени.
Собралась я как-то в город.
В подростковом возрасте в 10-12 лет, когда мы ездили на каникулы в лагеря, пришло ко мне во сне это страшно жуткое видение. Помню от невыносимого, всю пробирающую лихорадочной дрожью кошмара, я вскочила с кровати вся мокрая, будто из бани. Сей, слишком чрезмерный Сон повлиял на меня своей исполинской силой сокрушающе. Как парализованная, ходила я тогда 2 недели. Будто в мою душу вселился другой дух и своей мощной тиранической властью завладел моей волей, лишив меня сознания.
Итак, сходя с порожек, величественно и грациозно он сдавил мне грудь обжимающим кольцом. Спустившись и став боком, он изъявлял свои претензии: - «Мы же с вами договорились, я же сказал приезжать в четверг!» - «Да, да» - еле шептала я, от тяжелого сдавливания, которое испытывала в изумительном согласии.


                40 часть.


 Потом меня стало тянуть к нему и даже позвонить, для меня означало, великим торжественным событием. Особенно очень полюбила его голос. Он отвечал мне в трубку
 – «Ну вот что. Это не телефонный разговор. Вы приезжайте… так приезжайте». Тэмбр в голосе был властный. И власть я любила, т.к. еще не остыла от власти Ямпольского.
Вернувшись в свою обитель, я жила тем ощущением, как огнем обвилась моя грудная клетка. Пришла Ирина И., с которой мы подружились на подготовительных курсах. Выпучив глазищи, наставив на нее руки, имитируя так тигрицу, я объясняла ей ее чувства, ощущения, помыслы и страстное негодование, какие вызвали в ней, когда она читала мою рукопись.
 – «А откуда ты знаешь?» В ее глазах искрилось искреннее удивление.
 «Интуиция, дух мой тебя чуял на расстоянии – отвечала я ей; Я же люблю вас Ирина И., поэтому твои переживания были видны мне». Я когда встречалась с ней, то в ее присутствии всегда чувствовала неудобство. Неловкость шла оттого, что, не познав свою глубинную суть, я чувствовала себя не идентичной ей, с ее безграничным миропониманием. Она была хорошенькой! Специально включая телевизор, когда шла сказка об Алладине, я любовалась копией И.И. т.к. принцесса Будур, была вылитая она. Распрощавшись с дорогой, глубокоуважаемой ассистентской, я потянулась к тетрадке. Я чуяла, что там ожидает меня грандиозный, ни с чем не сравнимый сюрприз. Захватывающе и с огромным восторгом, читая ее рецензию, я была восхищена! Ярко светило солнце. Но наше человеческое солнце внутри, каким наделил наш Господь – Бог, было во мне больше, лучезарней, чем за окном, в триллион, биллион, катион и сексилион раз.
Тогда, 13 лет назад я не подозревала о Божественных Трудах, с какими повстречалась недавно, всю свою жизнь ожидая их. Переступить через саму себя, то есть самостоятельно избавиться от бредовых заблуждений, стоило мне чудовищных усилий. Самый первый шаг, состоящий в том, чтобы освоиться с этой мыслью, уже требует грандиозного духовного подъема. Вот и получается, что миллионы людей держат себя добровольно в рабстве, а тем самым не могут ни собраться с силами, ни сдвинуться с места, пребывая в гибельном заблуждении, будто им предстояло бы содеять нечто неправедное. В этом остолбенении они и погибнут, если только Животворящая Божественная Сила сама не отыщет к ним дорогу.

               
                41 часть.


 Сила же эта, в свою очередь может вмешаться и оказать Помощь лишь в том случае, если в человеческой душе уже тлеет искра воления, стремящаяся ей навстречу.
Заручившись поддержкой ассистентки, я взволнованно спешила в С/п на деловое свидание. На ответ, который должна была выслушать из уст своего, уже нареченного возлюбленного. Всегда, когда я собиралась к нему, у меня начинала вибрировать отступающая сила назад. Начиналось недомогание. К груди подходила тяжесть, отчего я делала глубокий вздох, как от очень сильного ушиба. Помню у мамы взяла пуховый  платок, вишневое пальто и свои зимние сапоги вишневые, (т.к.не было других), и и замазывала их вишневой помадой, потому, что они были позорные, ободранные, благодаря моему муженьку. В голове тогда путались мысли, какие изрекла И.И. – «Надо писать все, все. Ничего не забывать.» Как будто я была драгоценностью. Уж если Ленина моего она предала, вначале реагируя на мое:
 - «Иринка! Ленина, Ленина то нету. Да так скорбно и печально, будто детей моих убивали» Взглядом  продемонстрировав свой ясный взор, который призывал к спокойствию и деятельности, она достойно и гордо отвечала.
 – «Оль! Ленина то нету, а мы же остались». С этого момента, она как пригвоздила меня к себе. Любила я ее помню, как детей своих и как Ямпольского. Но с Ямпольским я ее полностью не сравнивала, т.к. дала ей псевдоним.
Приехав к секретарю своего милого, я наговорила ей в три короба своих научных идей. Она говорила:
 -«Вы не частите, пореже можно? Я не поняла, да и не запомнила, сколько Вы всего наговорили». Ну для меня самое главное было, ее, хоть небольшое расположение. Толя то с ней рядом находился, и мне необходима была ее помощь, информация о том, почему я трясусь от него, отчего знобит меня. Она была худенькая и разумненькая. Мне нравился ее тактичный, интеллигентный вид обращения.
 –«Он Вас волнует?!» Пропела она мне. Я даже помню, ответить ей не могла. Какое, думаю, волнует. Я хотела сказать, что его энергия превосходит мою десятикратно, а то и стократно, и мне от этого очень уж тяжко.


                42 часть.


 Она меня подготавливала для служебной встречи с ним. Она настала:
 -«Ну как я понял, - начал он с тем расположением, как будто считался одним – единственным мудрым литконсультантом на всей земле. Эта особь, исключение в природе, притягивала к себе магически. Я была рада, что осень прошла, зима наступила. Не видно моих коленей дрожащих:
 -«Вы пишете о своей жизни? - и уже осуждающе, унижая меня своей непомерной властью, он, как кошка с мышкой играя, продолжал наставительно. Я знала, что то Солнце, которое я ощутила в себе после отклика И.И. Я не могла ему сейчас показать, да и он его так забил,  это мое солнце, что я сейчас нутром всем своим стала меньше мышки.
 – А вы знаете, - продолжал издеваться мой мудрейший – что о своей жизни писали только Великие люди!» Не знаю, стала ли я краснеть от его игнорирования, и от того стыда, в какой ввел он меня, мол я мошка, а не человек, но при данной ситуации Татьяна Ларина бы отвела очи в сторону, а потом доказала бы свою аксиому. Видя мою неискушенность, скромность и чистоту, т.к. я не могла не покраснеть, он аж закрутился весь на стуле.
 – «Ах, вы так пишете, что аж за сердце хватает. И он свою лапу положил на левую сторону, якобы у него там что-то теплится. Ионкин наверное любил душещипательные эксперименты, а то бы не позволил людям эдакой духовной акробатики. И за словом в карман не полезете, так прямо таки бьет из Вас красноречие. Потом он начал дальше листать, пропуская ох-хо-хо, как он там мне писал, очевидно я ему понравилась, так как он премило со мной любезничал.
 – А тут-то Вы что пишете? Захотели пулю в лоб? – И он показывал свои бурные эмоции искренне возбуждаясь моей детской непосредственностью, наивностью,
 - Вы что, хотите весь мир перевернуть?» Видя его слабовольного, я начала разубеждаться в его творческой победной силе, в какую верила и любила, какая была у Ямпольского.


                43 часть.



 –«Не надо ничего, ничего не надо!» - Инстинктивно вскочив и бросившись к Ионкину, я палила в него. Показывайте всем, пускай читают, как будет как огнем. Он аж испугался, привстал совсем незаметно для меня. Как я могла была заподозрить в нем трусость?, если даже в Боге, своем Ямпольском не видела такого абсолютного обаяния, и галантность в нем какая была, и изысканность в обхождении, и правильные прямые черты лица, как у артиста Матвеева, и все, все что я запомнила и полюбила с 10 лет в Гоппале. Снова присев, я ждала ответ. Ионкин ходил около стола. Он наверняка перевоплощался в другого, так как уже моя энергия перерастала в большую значимость, чем его
 – «Я не знаю, что с вами делать, давайте читать,» – говорил он многозначительно, протягивая мне рукопись. Некоторые секунды рукопись не бралась мной. Мне так не хотелось расставаться с ним, хоть он представлялся уже для меня не таким могущественным, недосягаемым.
 – «Надо писать в литературно-художественной обработке», - было заключение Ионкина. Я оставляла его на небольшое время. Следующий визит мой к нему был с духовным капканом.
Моя повседневность с насущными заботами и многочисленными пустяками не совсем поглощала меня. Созерцая происходящие в этом мире события, я каждый день убеждалась в том, что мое творение, какое я задумала с Щепкинского, так быстро прогрессировало во мне, что без движения Руки всевышнего не обходилась эта заручка. Прежде чем отвезти произведение на рассмотрение Ионкину, я как на Яву, была в сновидении плечом к плечу с двумя девушками. Ионкин сидел, как Царь, поодаль от нас в Беловежской пуще. Природа такая может быть только в раю. Рядом со мной находилась помощница – ассистентка, а около нее, милая, юная дева. Не только для меня открывался Путь к восхождению. Я начинала ощущать подводные волны эфирно-вещественной жизни в доступных земному взору событиях и могла следить за этой жизнью. Благодаря этому с течением времени я убеждалась в существовании непреложных в своей строгой последовательности взаимодействий.
Я Ирине говорила, может мое творчество окажется по сущности своей не бесполезным, на что она мне отвечала с глубокой горечью, т.к. у нас в жизни все не так-то просто делается. – «Что ты думаешь, что тебя схватят с руками и ногами?»


                44 часть.



Стоя в коридоре, около кабинета, я почему-то не решалась входить. Я и сама знала, что это глупо, особенно когда он нетерпеливо сказал:
 - «Ну что там, входите. – Ну как? – написали? За сколько же вы времени это настрочили?»
 - «За неделю», - выпалила я и у меня внутри все всколыхнулось. В ужасном замешательстве я забеспокоилась.
- «А может не надо ничего?» - Она стал возмущаться.
 – «Я что-то не пойму Вас, то надо, то не надо. Так все же что?» А сам взял тетрадь, и не сует мне ее отдавать назад. Отвернувшись и отходя от него у меня внутри запели все аккорды. Песня была о герое, который бесследно исчез. Я почему-то думала, что не приеду за своим творением и со мной произойдет то же самое, как и с юношей смельчаком. «Ищет пожарная, ищет милиция, Ищет везде, но не может найти, парня какого-то лет 20.»
Моей самой младшей малышке было тогда 5 лет; зайдя в ванную комнату я решила простирнуть колготки. Я была потрясена. Около меня маячило лицо Ионкина. Стираю детям штанишки, а перед физиономией прозрачный лик Ионкина. Читая тетрадь мою, он интересовался, что я делаю в данный момент? Навряд ли мне удалось бы зафиксировать то видение, котрое открылось передо мной, будь тогда моя детвора со мной. Захожу в детскую, уселась на кресло, бросила взгляд на пол, а на нем Ионкин лежит, могучей силой своего воления показывая мне, что если мол станешь на меня, буду тебе плотом. А потом взгляд у него был очень мудрым, устремленным далеко в будущее. Дух мой всегда бодрствовал. Поверхностной натурой я не была. Субстанция определенного рода во всех случаях может быть познана лишь субстанцией подобного рода. Под родом понимается, разумеется, род в Творении.
Три десятилетия назад в моей жизни было самое главное и важное размышление. Ни так помыслы одолевали мою раннюю неосознанность, как дух мой волновался, что Бог не так совершенен и Божественен, как бы мне хотелось, моим ощущением. Таким его мне предоставило окружение, в коем я вращалась. Я желала б, чтобы было ему интересно смотреть на нас, ни как на марионеток, роботов и мертвецов, а как на индивидуумов, что чью волю мы бы не воплощали в жизнь, познавали и проходили бы его творения, и самое необходимое, что я мечтала, быть своевольной. Не знаю, когда у меня в руках оказалась путеводная нить, скорее всего это исходило непосредственно от бога, потому – что, если я для человечества стала Миссией, то ему угодно было, моему отцу, первоисточником моих духовных знаний назначить мне сторонника Ямпольского.



                45 часть.



   
Не мудрствуя лукаво, потерзавшись в поисках истины: - «как быть», я затеяла для себя непостижимое, с болезненной исступленностью ощущая, что справлюсь с сверхзадачей. Приехав от Ионкина с рукописью, неудовлетворенная, я решилась на нижеследующее. Пишу, что осталось в памяти, так как бумаги господин Ионкин не захотел вернуть.
Уважаемый т. Ионкин!
Хочу сообщить Вашему Высочеству, что рукопись моя будет написана в литературной художественной обработке. (Не то я пишу, но хотя бы немного подлинного смысла, я постараюсь составить. Я тогда писала, и не письмо, не послание было запечатлено на бумаге, а мой дух, как сердце у Данко, которое он вынул, чтобы осветить людям путь).
Являясь продолжательницей великих трудов Энгельса, Маркса, Ленина, посредством своей жизни, я открою возможность, чтобы человеческий дух был сведущ к постижению поиска к могущественной ценности в духовное, задавшись вопросом о Высших Явлениях.
(Дальше я писала о своей безграничной любви к нему, заранее удовлетворенная убежденностью восхищения, что его любовь ко мне, будет не менее упоительна. Мое послание было – единое целое, подобно Божественным Законам Этого Творения. Я писала, что вступая на правый путь Великих, спешу из лабиринта темной человеческой природы к Сияющим Вершинам, зовя человечество в Высшее Царство Радостного Творчества Блаженных людских духов, Именуемое вами Раем).
(Тогда я ощутила на мгновение Энергию божественного, и меня обуяла избыточная полнота Счастья, которая не оставляла желать лучшего. То было Первозданное Духовное, которое безудержно влекло меня к исходным элементам всякого знания, объяснения всех событий, происходящих у нас на земле).
Закончив преддверие, подступы к началу прекрасного, я кинулась к звонку, моментально оторвавшись от своей страны, где только что, душе было легко и ясно, где была весна!. (А ведь я тогда не сознавала, что быть Великой – это понимать свою гениальность. Как я тогда могла ее разуметь, если с сокровищницей в какой значусь, встретилась через 13 лет). Открыв дверь я приветствовала учительницу, которая учила мою старшую дочку:
 - «О, Светлана Николаевна, как Вы кстати, - не дав ей отдышаться, я вручила ей свое горящее творение природы». Я научилась у Ямпольского определять идеологию людей, и поэтому в высшей степени была удивлена, когда эта, на вид не избалованная, чистая душа пропела несколько раз:
 - «И это, это Вы сами написали?!!» Потом она опять повторяла, непосредственно входя в роль восторженной поклонницы.      


                46 часть.


Человек сам воздвиг множество препятствий на Пути Развития своего Духа. А ведь сам по себе Дух стремится к Восхождению, если только Он не связан и не прикован к Земле.
Являясь личностью из малой рати, приготовленной закваской для человечества Абд-Ру-Шином, мне надлежало и надлежит пропитать собой все, способствуя Развитию, внося Духовное Движение в инертные массы толпы. Без  нас они не смогут быть полезными в Творении, им придется опуститься и погибнуть. Главным из всех зол, сколько существует человечество, однако, есть – одностороннее гипертрофированное развитие рассудка. Возомнив, он развалился на неподобающем ему престоле владыки.
Рассудок подобен животному, которое верой и правдой служит своему хозяину до тех пор, пока тот контролирует его. Но то же самое животное приносит вред, как только оказывается непременно на воле.
Рассудок подобен хищному зверю. Сначала он кажется ручным, радуя того, кто ухаживает за ним и кормит его. Но как только он достигнет вполне определенных размеров, он становится опасен и для того, кто вырастил его.
Такой зверь становится тираном своего бывшего хозяина, которому теперь приходится опасаться его. Хуже того – находясь в клетке, где обитает этот зверь, человек, теряет привычную свободу движений. Зверь внезапно приобретает власть над человеком в пределах своей досягаемости. Уровни первосотворенных духов. Восторгаясь и воспламеняясь моим преддверием, будто я сверхчеловек, Светлана Николаевна удалилась, забыв, с чем пришла. Я заторопилась в С/п. Там мне не пришлось долго ждать своего нареченного. Он поднимался по порожкам, когда я его приветствовала:
 - «Здравствуйте, товарищ Ионкин! Лицо его мгновенно перекосилось от того, что ему продолжают надоедать назойливые мухи, да еще с таким низким оскорбительным обращением к нему. Он даже не пытался скрыть это, высокомерно и слишком важно с надменностью спокойного величия проходя мимо глупой писателишки.
 – «Товарищ Ионкин, - не унималась я, преследуя его по коридору, ни грамму не смутясь такому бессовестному, бесцеремонному обращению ко мне.
 – Зайдя за ним в кабинет я залепетала что-то не серьезное и не важное. Видя самую наивную простоту, он решил быстро действовать, неожиданно представ прямо перед лицом; чуть склонившись, как франт, который показывает свою галантность перед серостью, соизволив обратить чуть-чуть внимания из своего благоволения:    


                47 часть.


 - «Коротко и ясно» - парировал он, интонацией голоса давая понять, что любые дискуссии ему не по душе. С великим волнением вынув из книжечки план своего труда, я вручила ему, и, опроместью кинулась скорее на улицу. Отдав ему, и сообщив частицу знания, что буду непрестанным Деянием в Творении, я ощущала самое неизбежное, обязательное расставание с этим, залитым моей сказкой мужчиной. Хотя выше сей сказки, в духе моем витал вопрос:
 - «Где связаться с тем человеком, который в первую очередь был бы революционером». – (Меня всегда с детства волновали те люди, какие являлись Частью Его Самого – Ленина); чтобы я окрепла не только политически, но и посредством этого знания вместе с духовным знанием прежде всего могла познать свой Отчий Дом в Творении, а тем самым и все то, что помогает нам способствуя Восхождению. Расцвет начнется лишь после того, как мы познаем, каким образом надлежит странствовать и действовать в Творении нам самим.
Человек Грядущего Будущего будет жить так, чтобы доставлять Одну лишь Радость своим ближним, равно как и они ему. У него больше не будет зависти, то есть стремление обладать тем, чем он еще обладает. В нем пробудится способность облагораживать свое собственное окружение, доводя его Красоту до Самого Дивного Расцвета. Человек сможет перестраивать это окружение по роду своему, как только его род сольется с Великой, Благодатной Вибрацией Простых Первозданных Законов Творения. 05.01.85 года. Итак, после Ионкина, который попал в капкан по моему ощущению, читая мой план труда, я очень страстно затосковала по человеку, который бы смог поддержать меня хотя бы морально; уж не до большой любви тогда мне было, если таинства воздействия слова у меня прекратилось. Да, я искала путь; путь развития к этому таинству божьего воздействия слова, неудержимо и неуклонно; - С самого Начала и неизменно. В книге Абд-Ру Шина сказано, что все, что связано с нитями человеческой судьбы, уже известно в Божьей книге и вероятно я уже вписалась в «правовое отношение между Богом и Христом с одной стороны и дьяволом  - с другой. Очевидно, Сатана получил право власти надо мной для того, чтобы Бог мог бы лишить дьявола на полное право господства над человеком, посредством показа моей легендарной жизни.

                48 часть.



 По учению Иринея, Люцифер получил право власти над человеком в тот момент, когда человек под влиянием обольщения и искушения нарушил божеские предписания и совершил грех. Разумеется, обольщение и вовлечение человека в грех являются преступлением дьявола, насильственно вмешавшегося в сотворенную богом область, но раз человек дал себя обольстить добровольно, отойдя от Бога, то Люцифер получил право на царство владения землей, равносильно козлу, зашедшему в виноградник, который топчет все, разрушая, а не созидая. Теперь бог лишит дьявола плодов его преступного вмешательства по своей изреченной справедливости. Моя встреча с Сатаной произошла в сновидении 30 лет назад, когда мне было 12 лет. Позже, через 18 лет он предстал передо мной в лице любимого когда-то сестрой одноклассника. Звали его Митя Глобышев. Вредительство, нет, я бы сказала, чудовищная мерзость проявилась Сатаной через этого Митю Г., который был наделен особыми способностями, направленными козлу. Я начну описывать его со сновидения. Я не запуталась в сетях, стремясь к познанию и прозрела благодаря бесконечным сказкам наяву, в которых играла роль созидателя. Бог-Отец тогда вложил в меня Силу, способную все преодолеть! Мне надлежало ею только воспользоваться!
Тогда еще, я помню со сна, Сатану, сосредоточенным на мне. Зайдя через стену в квартиру, он выглядел всесторонним искусником, всезнайкой. Рослый, красивый, с холодными, как лед глазами. Тогда его взгляд подчинил меня к его сатанической власти. Цветом он был весь темно-зеленым, с удивительно необыкновенно ярким отливом. От него исходила мощная сила воздействия. Перед нами стоял небольшой стол. Все более и более предаваясь во власть тяжкой Тьмы, оцепеневшая и усыпленная его гипнозом, как наркозом, я очутилась распластанной на столе. Чувствовала, что нависло надо мной, как бы темное грозовое облако. Душно стало на столе. Мгновенно духота сменилась сладостной истомой. Способность к ощущению функционировала в пол силы, как будто мое духовное ядро придавило нечто сексуально-возбужденное. В состоянии высокого напряжения пребывали только нервы. Я содрогалась от усталости, как будто сексуально-возбужденный антихрист сношал меня уже вечность без передыху. Под спиной у меня растекалась кровь. Он кусал за ухо и шептал: - «Это дурная кровь». Мне было нисколько не приятно, но наслаждался мой дух, будто вошел в деловой стиль жизненных событий, где героиней прекрасных сказок оказалась я.


                49 часть.


 Он, этот самолюбивый, до мерзкого отвращения и ужаса жеманный Садист – Сатана изголялся надо мной, как палач-изверг, которые были при инквизиции, когда люди уже не выдерживали невыносимых мученических пыток и признавались в том, в чем были невинны, только бы скорее их сожгли. Как я могла вырваться из того мощного пьяного бреда, одурманенная его наркотиками, которые-де прибавляли сил (в виде сказочной волшебной любви); ведь даже невыносимые истязания я притерпевала, благодаря его гипнозу. Одаренный безнравственной Люциферовой природой, он был в моем ощущении, в самой сердцевине духовного ядра тем высшим светлым идеалом, который не сравним был ни с кем. Вот таким образом произошел начальный период моего знакомства с приспешником Люцифера. Сон этот 30 лет назад был советом и предостережением, призыве к тому, чтобы я активизировала свою способность к ощущению, поддерживая Дух в деятельном состоянии! Это было требование свыше, развить в себе способность к более тонким и сильным ощущениям, что равносильно Оживотворению Духа – единственно Вечной Ценности в человеке, единственного, что в состоянии возвратиться в Рай, откуда он и произошел.
В те годы отрочества, мою семью посещал этот приверженец Антихриста. Митя приходил на день рождения моей сестры. Велись умные светские разговоры, завуалированные за внешней походкой, исполненной величия, в грандиозном облике и жестах, скрытые царственной державности. Они и особенно он напоминали мне артистов из кино. Лучезарный энтузиазм был подменен опьянение чувств. Я все принимала тогда за Кристальный Фундамент Чистоты; все разговоры сестры постоянно сводились о нем, к любовному трепетному обожанию, и она часто засыпала в сладостной истоме, счастливо шепча, ой Глобышев, Г.,Г. Благодаря сестре, тогда еще я стала являть собой вполне плодородную почву для козней Люцифера. Мне очень нравилось, что сестра сотворила для себя такого кумира. Он мне казался таинственно-звездным кумиром. В шесть лет он уже читал газеты и толстые книги, что делал и сидя за партой на уроке, и когда педагог спрашивал его, чтобы  он повторил только что рассказанное им, то он вставал и не только повторял за учителем, но и более осведомленнее поражал своей эрудированностью на эту тему класс. Я очень часто думала о том, как с ним задружить. Хоть мой Женечка и светил Солнцем во мне, в те школьные годы, но иногда мне страшно не хватало внимания, живого общения, понимания и поддержки в том, тогда жизненном Царстве Тьмы.


                50 часть.



Они были противоположностью полной друг другу. Как день и ночь. Мой Евгений, он как солнце, а этот выродок с преисподней, как сам Мрак. Как сам мрак выглядел гордым и смазливым, исполненный мрачного величия. У него был равнодушный ледяной взгляд, который свидетельствовал об отсутствии Любви. Женька мой был по сравнению с его гордостью, инфантильный. Он был не глупее его, если  не умнее. Светлокудрый, с огромными голубыми глазами, он явился, как Истинная Цель Бытия и был настолько необыкновенно живым и с ясностью своей, удивительно-сообразительной, что я часто ликовала в себе, восторгаясь им: -«Ах ты моя умница –разумница, хоть у тебя идет все гладко, как по маслу.
Отдав письмо Ионкину, я решила поехать к маме. Как я тогда была лучезарна и животворяща в своем идейном призвании – дерзать! Люциферу было хорошо известно об этом! А посему он изобрел главной мишенью своих нападок и искушений мою Всяческую Женственность! Он знал, что овладев женщиной, добудет и все остальное. И, к великому моему сожалению, это ему удалось – с 1984 года по1996 год я общалась с духовным Спид Информ Бюро С буквы С его нечистью начинался – Сатана Глобышев, с П – Птеродактиль – в Союзе Писателей С.Чернышов, И- Ихтиозавр – был Пичугин, - я его звала – пичужка, имея в том похабный и развратный смысл каким он являлся на этой земле, и последний в Спиде – Д – дьявол, он же «Геббельс», алкаш – смердячая падаль. Все они – человеческий рассудок, принижали во мне благородные порывы. Они были одни из самых хитроумных порождений Люцифера, произрастая для меня в гигантских злых духов, чтобы преградить доступ туда, откуда только и начинается соприкосновение с Духовным, сближающее с Господом!
Добравшись до мамы, я, зайдя в зал. Легла на диван. Уткнувшись в подушку, никого не видя и не слыша, я ушла вся в себя. В тот фатальный момент заходит без стука и приглашения безмолвная таинственная и зловещая фигура, которая для меня была слишком трагична. Не видя, но слыша его приближение в голове исступленно и бешено, как адская музыка шипя и свистя отчаянно заверещала, громко вещая: - «Революционер р.р.» Я, молнией бросилась к нему, как будто боялась не захватить той свирепой гибельной встречи. Которая вела к духовному самоубийству.


                51 часть.


 Как будто 100 лет знакомая с ним, схватив его, чуть ли не в охапку, с великим всепобеждающим ликованием я направилась к своей детской комнате, где было много давних радостных и плохих переживаний. Разрушив в долю секунды все стены, сцементированные и возведенные вокруг меня Ионкиным, я опять пробуждалась к жизни, держа в руках Слово Жизни, Живое Само по себе, а не собранное из измышленного. Я, от избытка радости, (что нашла применение, куда могу использовать, приспособить свое самое великое, волшебно-сказочное детище) тараторила, как пулемет. Будто гармония движения возносила меня к Сияющим вершинам, где находился мой подлинный отчий дом. Я хотела исчерпать всю ценность из себя и предназначить ему. Мне казалось, что я вхожу в высшее царство радостного творчества. Стоя у окна, слушая и слыша, он смотрел на меня глазами мечтателя, философа, гениального Сатаны, Он переживал высший момент сладострастья. Сама жертва плыла к нему намеченная им для похоти, вожделеющий им любви. Характерной для грубой вещественности. Во мне уже тогда горела любовь к нему, в такой прекрасной страсти, как будто около меня находился звездный мальчик, пришедший с северным сиянием. Тогда увлеченная и сжигаемая его вниманием, я не ощущала справедливости, чести,  правды, чистоты в нем. Он олицетворял собой красного петуха, убаюкивающем красноречием в котором говорила сатанинская кровь. Ослепнув и оглохнув духовно, я впускала из логова к себе ядовитую змею. Что ж тут удивляться! Дело обстояло это уже заранее. Ожесточенная борьба за сохранения алтаря – истинного произведения Бога, началась. Загрязнив и оплевав Чтобы завоевать мое расположение, он поставил себя выше всех своим мудрствующим умозаключением. На меня он смотрел свысока, снисходительно. Я у него была, как шестерка. Но он еще не совсем познакомился с моим миром, и ждал рукопись, какую забраковал Ионкин. Передавая манускрипт и договорившись о встрече, я счастливая и удовлетворенная полетела на работу в Ш.З где на втором этаже была в должности посудомойки в столовой. На первом этаже, в ситровом.


                52 часть.



 Я автоматически  мыла бутылки и производила работу на конвейере. Зажженная и заведенная новым вдохновенным замыслом я ощущала в себе потребность быть идентичной Жанне-Д,Арк. Я возникала по –поводу мизерного заработка, который платил мне Глистов Н.Н. 4я часть всего лишь со 160 рублей выплачивалась мне на руки. Охваченная гневом, я наступала на него: - «Вы что же, милейший, так и думаете продолжать мне платить гроши? Может Вам натурой платить, чтобы вы были справедливы к моему заработку!» Он, этот лысый, угрястый и пузатый Глистов нагло, бесстыже ухмылялся и знал, что я ничего не добьюсь. На 1 и 2 этаже кишел рассадник произвола, мерзости и идиотизма. Маленькая горстка, таких подневольных , как я, были бессильны, т.к. директор, зав. Горлунов и его приверженцы были Мафией установившегося деспотизма. Придя к нему не прием, я стала взывать к его справедливой человечности, приближаясь к нему все ближе и ближе. Чинно сидя в кресле,  как пуп земли, он был весь во внимании и благосклонности. - «Позвать мне срочно Орехову, распорядился он, нажимая на свой телефонный аппарат, как композитор на клавиши пианино. – Что у Вас там по поводу Столовник, Светлана Стефановна. – «да вы знаете Петр П., - я подошла и приблизилась совсем вплотную к его лицу, как раз в тот момент, когда жуткая, всколыхнувшая все внутри волна вседозволенности давала полное право пренебрегать субординацией, услышав вдруг
 – Она какая-то умалишенная, душевно – больная!»
 - Да как  Вы можете, слышите, как вам не стыдно, яростно кричала я всеми фибрами своей души, бросьте сейчас же трубку!» Учуяв пламя у своей физиономии, он не испугался, он пришел в восторг.
 – «Мне нравится, как Вы ведете себя!» Не зная как, в виду некоторых случайностей, но после я попала на встречу. В комнату завода, к его жене. Я даже не знала, что она его такая же мерзопакостная знать. Перед тем, как попасть к ней, я расселась на полу у себя в раздевалке, и обдумывала ход своих дальнейших действий. Кто заходил, заглядывал, я не смотрела и почти не замечала, у меня внутри жгло сердце, будто попала в ароматный костер. Мое все внимание было сконцентрировано на письме, врученном Ионкину. Письмо, книга, - они для меня стали равносильно тому, как Иисус Христос был на распятии. Я помню, сколько мне нужно сил, чтоб собрать все свое мужество и обратиться к телефону, звоня Ионкину, чтобы узнать ответ на мое послание.


                53 часть.
               


 – «Разрешите позвонить? – беззастенчиво и даже с каким то символическим вызовом обратилась я к ней.» Все во мне дрожало, как будто я готовилась к самому чуду, вроде и была ходячим чудом.» но хотелось узнать, кто выше надо мной, кто стоит здоровеннее в этой планете моего того, что всю без остатка я вложила в этот загадочный клочочек. Но Ионкин мяукал что то там непонятное и невразумительное, я хотела разделить в общение с этой на вид благочестивой дамой. Дело в том, что, познав задачу, как ее решить, я вела проблему развития в область Чистейшей красоты, напрягая духовную силу. В такой подвижности я выглядела птицей, олицетворенная божественной правдой. Жизнь человека, в моем художественном стиле в действительности казалась тогда во внутреннем настроении черной мглой, ужасно мрачной, в среде глубокой, жуткой беспредельности.
 – «Ну как я поняла, по вашим отрывочным ответам по телефону – начала она, как будто была сведуща и компетентна в литературе,  - Вы пишете роман? – О чем, какая у вас тема?» Она бесила меня своим ничтоже сумняшеся, как будто перед ней находилась не я, Само Божье Животворящее Ядро, а Флегма. От страшной злобы я хотела ей, мгновенно все выложить, все необходимые знаки, более того, мне страстно разрывало поделиться с ней самым высшим проявлением нашего человеческого духа, когда и при каких условиях, вверенное сокровище Богом или талант, дают человеку рост и приносят чудеснейшую прибыль. Мысль на расстоянии – телепатия, как это все протекает, происходит. Как устроена наша истинная суть биополя, и каким образом рядом и на расстоянии в следствии чего, совершаются видимые нашему третьему глазу и ощущению взаимодействия.
 – «Вы знаете, что такое биотоки, биополе, телепатия.»
 - «Ну Вам то лучше знать, если вы там общаетесь и пишете, что Вы там творите?» не то спрашивала, не то утверждала она. Вот с этого то «творите» все и началось. Я неожиданно, внезапно для нее в мгновение ока оказалась рядом, напротив стола; протянула руку к самому ее «сердцу» и не успела с животворящей горячностью, как следует объяснить, как вдруг увидела округлившиеся, обезумевшие глаза:
 – «Да…Вы что же, Вы еще и драться будете??» Все произошло моментально, поэтому наверное она с мужиком и вызвала орловку.   

               
                54 часть.



 Отдернув руку, как от ожога, я вперилась на нее горящими лютыми  глазами, такой ненависти, что если б можно, испепелила б ее заживо, и, говоря ей последние слова
 – «Нужна ты мне.., - драться с тобой». Пулей, как из преисподней, выскочила вон, оскорбленная ее дикой тупостью и разочарованная. Я была, как убиенная. Поделиться не с кем, как у Татьяны Лариной – «Никто меня…». В плохом, тяжелом предчувствии я дорабатывала ту смену. Иду с работы, и вижу перед глазами машину из психушки. И правда, сбылись мои предчувствия. Через 3 часа она прибыла. В ней находился, главный, по поручению администрации. Он у нас побывал уже 4 года назад по поводу непредвиденного случая. Когда у нас произошло новоселье, на следующий день, я, не ведая, что у нас живет женщина с шизофренией, впустила ее. Время было начало шестого утра. Старуха мать у ней была на редкость очень злобной и глупой, хоть и обладала мерзкой силой выводить людей из себя. Вот как произошла эта встреча с сей неприятной семьей. Стук в дверь, звонок. Открыв дверь, не проснувшаяся, и не поняв сразу в чем дело, т.к. увидя ее, со словами: - «Можно я кошечке мякушек нагрызу». Пока я поведывала мужу кто у нас в гостях, она уже уселась у изголовья моего брата и гладила, ласково приговаривая, его по голове. Муж тоже сразу не врубился. Он думал, что она смеется над ним. «Лень, а ты моряк? – эта форма Морфлота, ты собираешься на службу?» Через несколько минут брата и мужа, как ветром сдуло, кого в Морфлот, кого в завод, а я поняв разворачивающуюся картину, отвела детей в сад. Зайдя в квартиру, где она оставалась одна, я обмерла. Она развалилась в зале, орала благим матом, отчего перешла на буйный вой, собирать людей; Ноги были в крови. Месячными ранее она поразмазывала у себя дома стекла. Пришла ее мать, собирать ее голую. Она кричала на нее: - «Не подходи,  не тронь меня ведьма проклятая». Вот тогда я и познакомилась с приехавшим Петром Артемьевичем. Входил они осторожно, т.к. она выгнав всех проституток, закрылась, а я босая, бегала за ключом на улицу, где было уже холодно. Проститутками она называла соседей, которые были против моей человеческой характеристики, потом, когда уже ко мне пожаловала скорая помощь. Я не все опишу, как происходило событие. Итак, зайдя уклончиво, т.к. она ждала нас с поднятой палкой, приехавшие с Орловки, начали действовать. Она их, двоих, рослых, сильных и симпатичных приветствовала: - «А, что… брать меня пришли». 



                55 часть.


 Их великое смущение так было характерно на их лицах, что я прониклась к ним искренним глубоким уважением. Она извивалась и кидалась на них, хотя и была жирненькая, когда они подступали к ней, скрутить и увезти. Теперь, когда дело принимало другой оборот, звонили на меня с высшей инстанции, то Петр Артемьевич с ассистентами, обзванивали соседей, и интересовались моей персоной. Сии проститутки – соседи свершили свое поганое дело. – «Да вы знаете, она какая-то не в себе, ненормальная. Детей вот жалко, мучаются с ней с глупой, бестолковой бабой!». Потом звонили другим, проституткам, спрашивали:
 - «Что у вас за женщина живет в 57, что вы о ней можете нам обстоятельно рассказать?»
 - «Очередя….. у ней тут день и ночь, принимает она тут мужиков, продажная тварь, она падшая». Поднимаясь выше, они позвонили к людям, где жила девушка, имя которой вписалось в мое творчество. Она отвечала им просто и сердечно, и последние отрывки слов до меня, как до не слышащей и не видящей, так я была потрясена их появлением. Моя 9няя Таня встретила их на предпоследних порожках, как зайти к нам. Вероятно ее задела соседская, чудовищная, мракобесная лживость, и она сострадательно, с сокрушительной мольбой в голосе просила этих низменных людишек, согласно законам которым они подчинялись: Она с горячностью, и детской своей непосредственной трепетностью взывала к ним:
 - «Здравствуйте. Вы, наверное, к маме?»
 - «Да, конечно»-отвечал один из них. И она сразу начала, с умного и высокого, чтобы вероятно подвести их к должной убедительности.
 – «Моя мама, умная, очень умная. Да вы знаете, она что-то там все время творит. Она пишет все что-то, почти по всем ночам.» - «Да, да, хорошо, мы сейчас обо всем этом с твоей мамой поговорим.»
 - «Я знаю, с какого звонка вы прибыли сюда.» - были мои первые слова. Артемьевич уклончиво замялся, но все же выдавил из себя «Это очень большие, высокие люди, с инстанции, какие над нами; одевайтесь пожалуйста, нам некогда» «Вам некогда, а Вы знаете к кому Вы прибыли?»


                56 часть.


 Я так заволновалась, что почти не куря, т.к. всегда работала над собой с всесильным своим внушением, что это яд, безапелляционно и очень уж строго потребовала для себя сигарету у Сергея Ник. Не так дым окутывал их, как мои слова, победоносным боем обезоруживая их. Я обессиливала, т.к. чтобы воплотить мои деяния хоть молекулу в них, чтобы они все поняли, им требовалось, чтобы я для доказательства показала свое алиби. –Будто Левитан, я оповещала им свою творческую прогрессирующую сводку. –«Но, если вы не верите, что я такая слишком мудрая, позвоните 55-26-24, т. Ионкину, тут два шага, телефон напротив в 60 квартире, он вам даст ответ, что я не параноик. Они звонили к нему, но этот болван еще вероятно не окреп благородством, чтобы постоять за честь женщины.
 – «Ну что, милейший Артемьевич, что Вам ответил Ионкин». Мы называли друг друга по отчеству Сер Н., я и П.Артемьевич. не принимал участия в общении только длинный. Старый, жилистый, с бельмом на глазу, как безобразнейшая мумия, уж слишком индифферентный их помощник. Он вероятно был совсем дураком, но роль выполнял, доставляя тихих и буйно-помешанных вполне исправно.
 – «Так что же вы пишете,  конкретно, Ольга Н.» -спрашивал деловито и тактично, веря в мою незаурядность, Петр Артемьевич. Но возможно, он также бесплодно бы верил и в том случае, если к нему, чтобы возвестить истину, явился Ангел прямо с небес. После ухода его они принялись бы утверждать, что здесь имела место массовая  галлюцинация, а никакого Ангела и не было, или отделались бы какой-нибудь иной отговоркой.
 – «Я, Петр Артемьевич, - я так выразительно объясняла им, что находясь с ними в чяТворении, я воспарила выше всех, как птица, о какой писал А.М.Горький – «Песнь о Соколе», Петр Артемьевич, вот поймите правильно, - среди всех тварей в Творении есть лишь одна – человеческий дух – обладающий свободной волей, которую он до сих пор не смог ни объяснить, ни уразуметь, ибо, копаясь в узких пределах своего рассудка, не нашел точки опоры в доказательство этому.»


                57 часть.


 - «Ольга Николаевна, ну пожалуйста, одевайтесь и поехали». – «Куда ехать то, зачем? Вы же звонили Ионкину. Что он, не такой дал удовлетворительный ответ?? – Боже мой, но неужели вы никак не возьмете себе в толк, что являясь писательницей, я, это и есть истинный Сокол; значит, даже я оказываюсь умнее вас. Какие-то мрази звонят вам, оскверняют неимоверно подло человека, клевещут на него всякую страшную мерзость, и Вы, Вы, достопочтенный Петр Артемьевич не можете отличить меня от идиотки». Он продолжал:
 - «Позвонили люди сверху. А 55-26-24, сказал, что лежит ее рукопись у меня».
 – «Ну вот, товарищи, значит я нормальная, здоровая, полноценная. У меня 3 детей, мужа нет, с кем они останутся, ну не скоты же, вы, люди!» Он был неумолим. Я тогда решила воздействовать на Серг.Н., отозвав его в другую комнату. Петр Артемьевич, вероятно, приказывал индиферентному, чтобы он был начеку. В машине он так крепко держал за поручни, чтобы я никуда не смогла выскочить, что у него аж руки посинели. Но прежде чем попасть в нее, я умоляла, приложив все свое искусство, Сергея Н., чтобы он посодействовал моему несчастью.
 –«Сергей Н., Вы такой умный, обаятельный, принципиальный, не гад же ты, не мерзавец, чтобы не помочь мне. Ты такой симпатичный, милый, (он и вправду мне очень нравился, как будто мой крик души был слишком хорошо слышен его благородным ощущениям, во всяком случае, я всегда понимала людей по глазам, особенно в экстремальных случаях). На слове гад и мерзавец он был такой величественный, прекрасный своей совестью и честью, что я аж невольно, с высочайшим восторгом, залюбовалась им. Он был брюнет. Белолицый, с красивым вырезом глаз, стройный и с деловыми галантными обращениями, он выглядел гораздо развитей парней, сколько мне пришлось изучить. –«Я Ольга Николаевна, к вашему глубочайшему сожалению, ничего, не в силах сделать и предпринять. Я такой же раб, как и вы, в этой подлейшей системе. Я подчиняюсь им, понимаете Вы меня, или нет!» Такое горение гордости, достоинства я вообще слишком мало наблюдаю в жизни, т.к. все сами собой обезличились. Будто отроки во вселенной преобладают кругом и везде. Потом они возбудили во мне дух, ухаживанием. Будто я  была для них королева. Кто кофту подносит, кто пальто, туфли. Я смеялась не так от их джентельменских услуг, как от истерики, что меня, истинное Познание, забирают, как существо с патологическими отклонениями. Выйдя из подъезда, где стоял транспорт, я отбросила Петра А. от себя, т.к. он вел меня, под руку, шепча сурово, чтоб он немедленно подчинился.


                58 часть.



 – «Уберите руки, как Вам не стыдно, что подумают соседи; хотя они проститутки, но не все же». Насильственно схваченная в их горестный дурман, я представляла себя на месте той женщины, про которую недавно рассказывали: «Выступала очень часто, вот и забрали». Она то, все на счет Советской власти доказывала, что она антисоветская, что сволочи, гниды и суки продажные ей заправляют. Верхи все – проститутки и многое разное про наш тиранический строй. Я у нее спрашиваю
 – «Галка, а как же ты детей одних бросала, мужика то нет?» А она сердешная отвечает:
 - «Да вот так, не умерли же, слава Богу. Придут врачи в палату колоть уколы, а я им говорю, что вы хоть вкалываете, нормальная я же, здоровая. Ужель не видите, не можете понять.» 3 месяца держали в сумасшедшем доме, она белая стала, поседела вся. За домом, когда машина подъезжала к киоскам, Танюшка увидела мою мать.
 – «Мам, бабушка, бабушка идет,» - возликовала она, будто предчувствовала избавление:
 - «Это ваша мать, О.Н.?, обратился ко мне за старшего Петр Ар. И не дождавшись ответа вылез на свет божий.
 – Здравствуйте, - приветствовал он маму. Она напряглась и лицо ее стало,  само внимание. – Ваша девочка нормальная родилась? Она никогда не падала, не ушибалась сильно. У ней есть какие то сдвиги? Она у вас полноценная?». Когда маму застигало невероятное, на ее лице отпечатывалось все, что у нас в тот миг происходит в душе и помышлениях. У нее болезненно округлились глаза, нижняя губа заметно задрожала и она стояла, как на допросе перед гестапо; голос ее дрожал. Она повторяла, как под гипнозом все те слова, которые только что услышала.
 – «Мам, какой он хам, какой бессовестный, да как же вам не стыдно? Да на такое только подлецы низкие способны.» Я жутко как неистовствовала. Я разразилась таким неимоверным гневом, что мама подумала, что они меня там избивали, поэтому вела себя так бесстрастно. Петр Ар. Не выдержал моей громоподобной серенады и, сняв шапку, наклонил перед нами голову: - «Вот, посмотрите, пожалуйста, я весь седой». Он как бы просил прощения этим, что вины его здесь и нет почти. Что неправедные деяния повинны в том те личности, закону которому он подчинялся. Вырвавшись из плена их низменных побуждений и полностью простив их, я увлекла Петра Артемьевича за киоск, подальше от свидетелей, т.к. он меня и маму приглашал к себе в заведение лечебное, где он работал. Теперь он был чистосердечно и благодушно расположен к нам и я обратно взялась  за свое: - У кого что болит тот о том и говорит.

                59 часть.



- «Петр Артемьевич, Вы медицинский работник, разрешите осведомиться у Вас. Как вы понимаете гипноз, телепатию и биотоки, это входит же в медицинскую сферу деятельности?» Я спрашивала быстро, отрывисто. Мне хотелось хоть маленькую толику информации почерпнуть у него.
 – «Вы знаете, я в этой области не компетентен. Это слишком еще далекая наука для медицины».
На следующий день при встрече кикиморы директора я ликовала и красовалась перед ней:
 - «На вот, посмотри балда! Не смогла же ты меня, бестолочь, посадить в дурдом». Не так уж и сильно ликовала в душе, чувствуя ее всю безнравственность; – глупой, серой и совсем бездарной. Идя с работы, я встретила мать, шедшую в магазин:
 - «Все стирай, хорошо убирай везде и собирайся».
– «Это куда же мне собираться ты велишь?» спрашивала я ее, видя, как она глаза опустила вниз.
- «В Орловку поедешь!»
- «Мам, да ты что, дура что ли?!» Я ей потом неоднократно напоминала , об этой встрече, но она отказывалась, и отвечала мне:
-«Да разве я могла подобное сказать? Ай не то, сдурела, ты?»
Блажен обладающий множеством сильных переживаний – все равно, что вызвало их, радость или страдание; ибо вызванные ими впечатления – самое ценное из того, что берет с собой человеческая душа, отправляясь в путь в Потусторонний мир. – Здесь, у нас на земле, в своем противоборстве Воле Божьей, Люцифер пользуется не одним каким-то человеком, на едва ли не всем человечеством, ведя его к погибели от Гнева Божьего! Кто не в состоянии постичь само-собой разумеющегося – что только сам Люцифер мог стать Антихристом, дерзнувшим противостоять Господу – тот никогда не сможет понять ничего из всех тех событий, что происходят вне сферы грубо-вещественного, то есть, чисто земного. И все рабы рассудка суть в действительности служители Люцифера и вместе с ней повинны в той чудовищной катастрофе, к которой неотвратимо приближается человечество!


                60 часть.





 Придя домой от кикиморы, от мамы, я верила в невероятное. Скорее написать роман, показать во всевидящем оке, т.е. в кино этих, «великих», которые на столь удобный манер считают себя особенно благочестивыми, просто поднялись над босяками, нищенской тупостью… чувствуя себя праведными, надежно укрытыми, благородными и достойными Блаженства. И вот звонок в дверь. Я подбегаю, и в душе моей пробегает решение довериться, но кому?!  На пороге Глобышев. В нем чувствовалась большая широта лживости, разгула, сильные страсти, психологическое нарастание и сатанинский подъем. Как гад ползучий, он вылез из своего тайника и моя инициатива творчества после тяжелого борения с этими паразитами только что описанными, попала в его руки. Все оставалось в силе. Он был по-прежнему для меня тем звездным кумиром, к котором есть любящее сердце. В маске, кристально-чистой благоухающей души, он очень профессионально прятал власть тьмы. Для вскрытия внутренней сущности его, - присного Сатаны, - мне было необходимо произвести своего рода раскопки его душевных глубин. Но зачем мне надо было это, если наше всякое взаимное действие, даже самомалейшее речение, движение рук, глаз, повадок и т.д. и т.п. всегда ведь прежде всего желаемо было духовно. Тела играли  при этом лишь роль одухотворенных инструментов, что сами материализовались только Силою Духа. Силою его, я была пронизана; начинала жить в его подвласти, приводиться в движение его Сатанинским Духом. Его план творения наделял меня силою устраивать его обстоятельства. Да он был блажен, используя ее на мен. Я была вовлечена в его мрачную оболочку земных вожделений, липнущую к нему, как мгла удручающая и чудовищно подавленная.
Чувства и мысли мои к нему были односторонними, лишены целостности, неадекватны и полны пробелов – короче говоря, далеки от совершенства. Они выводили меня из равновесия. Он пробудил во мне любовь и я стремилась принести, ему, любимому Свет и Радость, хоть он и унижал меня своими нечистыми вожделениями, не защищая и возвышая, а погружая меня в пучину. Я не давала себе отчета, о его корыстном, черном источнике энергии, благодаря его взору, леденящих душу глаз. Но дух у меня полностью не уснул. Здоровые ощущения били тревогу. Они превратились в само беспокойство и чувства с рассудком были злейшими врагами. Они начинали противоборствовать, когда этот вонючий выродок покидал меня.



                61 часть.



 Ощущение телесного стыда, как Драгоценность, кричало во мне так ужасно- жутко, что потрясало данную мне от Природы оборонительную стену, зачатую с помощью которой я выгоняла презрительно и безапелляционно эту дохлятинскую мразь.
Тогда это Воление мое пребывало не устойчивым, уступая место чисто чувственным влечениям. Всех любя, (Женечку, Ямпольского), но никто меня, я страстно соскучилась по взаимной Вершине Чистой Любви, что было горячим желанием совершить во имя любимого человека нечто Великое в Возвышенном смысле Этого Слова. Эта моя Красивая Любовь к нему желала обуславливаться  Тончайшим Чувством Такта, не задев и не оскорбив его ни единым жестом, ни единым помышлением, ни единым словом, менее же всего каким-либо не красивым поступком. Благодаря моей Великой любви к нему, верности и преданности он, этот смердячий трус, отваживался решать о предметах, подвластных Всемогуществу, Справедливости и премудрости Господа! Он верил, что я могу впоследствии под его неусыпным воздействием на меня, стать истинной прислужницей его кощунственной, варварской воли. Более того, он был готов отстаивать свои позиции любыми средствами и погубить меня, если б я осмелилась навести прочный мост на основе Самой Истины.
У него был друг, из такого же не доброкачественного материала как и он, и они агитировали и расклеивали листовки, с «труда», какой написали с «величайшим профессиональным мастерством», возведенным на своем нечистом духовном основании. Друга его посадили в психушку, а его в тюрьму. Его гнали везде с работы. Он был женат на порядочной девушке, которая окончила институт и родила 2 девочки. Но они вскоре разошлись, т.к. эта нечисть нерадиво хозяйничал, гулял по бабам, ставя превыше всего свою точку зрения. Его развитие с детства шло по ложному пути. Но он так вкрадчиво и замаскировано подделывался под Дивную Естественную красоту, что я, ослепленная и вдохновленная, не замечала его безобразно уродливые формы. При поверхностном, чисто внешнем наблюдении я спутала Богатую, Внутреннюю Жизнь с пустотой, проявляющейся в выспренности. Чистое Поклонение Прекрасному в своих первоначальных проявлениях были подобны низменной похоти, ибо и мен, и ему в той или иной степени сопутствовали возвышенные речи.


                62 часть.



 Мои в первом случае, как в мудрой волшебной сказке, были настолько естественны и весенни, как будто стремились ввысь, следуя Притяжению Животворящей Силы, к неподдельности в Царство, но в какое?? Где рядом был 2ой случай, его Сатанинское Величество – фальш.
Мы тогда сидели и ломали себе голову. Я рассеянно пробегала глазами зал и рядом, находясь с ним, забывала все свои печали. Великолепный, острый профиль Глобышева убаюкивал и усыплял меня. Вдруг я встала, выпрямилась, загадочно взглянула на притихшую возню Глобышева, внутренне сконцентрировалась в себе и начала внятно, не колеблясь, бойко и певуче объясняться:
- «Ты, моя любовь – единственный светлый луч, пронзающий темную тучу жизни. Ты моя любовь – звезда утренняя и вечерняя. Ты сияешь надо мной и озаряешь мой безмолвный дух. Ты для меня, как живое яркое искусство, вдохновляешь меня, как поэт, патриот и философ. Ты – животворный светоч моего сердца, оплот моих начинающих трудов, хранитель огня их!»
Зал наполнился моим объяснением, будто музыкой, и в этой музыке звучал голос моей любви. Любовь – волшебница и чаровница на время превратила прислужника Люцифера в источник радости; моей радости, - сделала меня самой красивой и красноречивой Королевой, а его восторженным, удивленным слушателем. Я была, как аромат чудесного цветка, имя которому была – Роза. В той сатанинской страсти, я была чистой и высокой со своим весенним дурманом, а он был, ничтожнее зверя. На следующую ночь он был не один. Для меня это не  было сногсшибательно. Она была будто видение. Конечно, я необычайно болезненно реагировала на эту неожиданную встречу, но ничего не могла поделать, так как его глупые фантазии о своем верховенстве гигантского духа были для меня сатанинским первозданным творением из 1ой серии – СПИД.
Он стоял чуть ли не со слезами от радости, что я снизошла к нему, распахнув перед ним врата царства своего, что я открыла ему благодать, позволять делать все, все, что угодно, что ему только заблагорассудится; при этом видеть меня всегда цельной и чистой.


                63 часть.



Она была совсем девочкой. Ей было вероятно 18-19 на вид, и в ней чувствовалась ясная зрелость, горделивая грация. Стройная, с невысокой грудью, она обещала со своей необычайной сноровистостью в будущем усовершенствоваться. Лицо дивное, очаровательное, с красивыми, наивными и доверчивыми глазами, прекрасные, слегка золотистые волосы… Девственно –пленительная, статная, сильная и своеобразная, но такая же бесконечно добрая, простая и безгранично великодушная, как я.
Я сделаю отступление, и посредством своей жизни и сестры, постараюсь выразить красоту понятия – целомудренности.
Мы оба, два существа от родной матери были очень различны, и далекостью друг от друга в субстанции отличались, как небо и земля. Я светлая – добродетель, она, как отец – порок. В отрочестве я тянулась к ней со всей совей страстной, пылкой любовью, думая и надеясь, хоть в ней найти приют от невыразимого мучения, нашего чудовищного «очага, - семейного уклада жизни». Но было все напрасно. Мое целомудрие, - книги, кино, общение с людьми, с Самойловой И.И. она с мамой расценивала, как ложное направление для меня, принеся сестре злорадство, что де мол красота-то моя блудная, развратная. Однажды придя в драмкружок печальная, тоскливая и горестная, я, не стесняясь, воззрилась на свою спасительницу И.И.Самойлову. Понимая и видя мое состояние, Ирина Ивановна вдруг промолвила:
- «Ты, Ольга, очень похожа и напоминаешь мне, своей обаятельностью Людмилу Касаткину».
С этого дня сестра дала мне псевдоним – зассаткина.
Она была некрасивой. Тонкие злые губы, большой нос, узкие ехидные глазки и гадкий, на много лет характер. В течение этого полвека мое великое процветание в развитии, отделило нас совсем, ужасной пропастью друг от друга.
Все это время она говорила и говорит, что она чистая, непорочная, а я, имела 100 мужиков и не могла выбрать себе приличного в мужья. Всю жизнь она твердила мне, что целомудренна, а простых вещей, элементарных, совсем банальных, не понимает. Конечно и во тьме любовь, изменю я ее, будет она естественной, здоровой, нормальной. Но сколько невероятно духовной косности и погибели она мне нанесла, облаченная в нездоровую, вредоносную, оболочку свою ядовитую.
Все возвращается на круги своя, но только я, что посеяла, могу с удовольствием пожать, а она, осталась у разбитого корыта.


               

                64 часть.


 Помню, десятилетние мы смотрели в будущее вот с какими мечтами, она хотела быть как писал Н.А.Некрасов: - «на ходу коня остановит, в горящую избу войдет, взглядом –рублем одарит!»
Но тогда, после пламенных высокопарных слов она смотрела на меня, как змея, испепеляя взглядом, когда я самой душой Богу пропела:
- «Ах, Валька! А мне хотелось бы быть Самым величайшим драматургом на свете!»
- «Что! –Шипела она помню, - хочешь очень легкой, простой, не тяжелой, пустой жизни – сладкой?»
Понятие Целомудрия настолько невероятно сужено земными людьми, что ничего не осталось от его реального значения; более того, понятие это получило ложное направление, естественным следствием чего явилось его искажение, принесшее многим напрасные тяготы и зачастую даже невыразимые страдания.
Спросите где угодно, что такое Целомудрие? И отовсюду вы услышите, что это понятие означает телесную непорочность в той или иной форме; во всяком случае, взгляды земных людей сводятся к этому.
Это с исчерпывающей полнотой свидетельствует о мелочности образа мышления людей, подчинивших себя рассудку, что сам очертил пределы всякого земного, ибо способности его сами суть порождение земного, и с их помощью он далее проникнуть не может.
Как легко было человеку прослыть целомудренным и сотворить себе из этого славу, купаясь в лучах суетного самообольщения. Но ни на шаг он не поднимется, таким образом на Пути к Садам Света. Они же суть Рай – блаженное Свершение Человеческого Духа. Какая польза человеку, если он, сохранив в непорочности грубо-вещественное тело, запятнает свой дух, который никогда не сможет перешагнуть порогов, ступенька за ступенькой ведущих его к высотам.
Целомудрие – это нечто иное, чем то, что понимают под Ним люди; оно гораздо величественнее и шире, не требуя ничего, противоречащего природе; ибо это было бы нарушением заключенных в Божественном Творении Законов, что не может остаться без нежелательных последствий.
Целомудрие – это земное определение Божественной Чистоты. Для каждого конкретного человеческого духа это стремление к грубо-вещественному воплощению Отблеска Божественного Самосознания в меру человеческих представлений. Чистота Божественна, Целомудрие – подражание Ей духом человеческим, то есть Духовный Образ, что может и должен стать зримым в земном деянии.


                65 часть.


Для каждого зрелого человеческого духа этого должно быть достаточно, чтобы стать Основополагающим Законом соблюдения Целомудрия. Однако человек на земле под натиском своих эгоистических желаний и только с целью удовлетворения этих желаний, склонен воображать в себе то, чего в нем вовсе нет в действительности.
Движущее им себялюбие одерживает верх и заглушает истинно чистые устремления! Человек никогда не признается себе в этом, а напротив – покорно позволяет увлечь себя. А если больше нечем оправдаться перед самим собой, то он зачастую называет это отчетливое стремление к удовлетворению сомнительных эгоистических желаний Велением Судьбы, которой надо – де покориться.
И поэтому в качестве путеводной нити и сдерживающего начала он нуждается в других указаниях, которые позволили бы ему ощутить и распознать, Что есть Истинное Целомудрие, согласное Воле Божьей, не Желающей разрыва с Природой на Земле.
В Божественном Чистота пребывает в тесном Единении с Любовью! Поэтому человек не должен пытаться делить их на земле, если ждет от этого Благодати для себя.
Но и любовь на Земле есть лишь жалкое искажение того, Что Она воистину есть. И поэтому она без предварительного исправления не может объединиться с Чистотой в Ее Истинном Смысле.
Всем тем, кто стремится достичь Целомудрия, Абд-Ру-Шин дает совет, что послужит опорой, в которой нуждается человек на Земле, чтобы жить так, как предуказано в Законе Творения и как, следовательно, благоугодно Богу:
«Кто в деяниях своих непрестанно думает о том, чтобы не причинить вреда ближнему своему, который доверяет ему, и не предпринимает ничего, что может впоследствии опечалить того, всегда будет поступать так, что дух его не будет угнетен, почему его и можно назвать воистину целомудренным».
Эти бесхитростные слова, понятые правильно, могут провести человека невредимым через Все Творение и вознести его в Сады света, на его подлинную Родину. Слова эти являются ключом к благому деянию на Земле; ибо истинное Целомудрие заключено в них.
Иисус, Сын Божий, выразил в точности то же самое словами: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя!»
Но опасайтесь, чтобы не впасть в прежние человеческие заблуждения, тщась улучшить смысл Этих Слов, частично исказив их так, чтобы они служили вашим эгоистическим целям, успокаивая в ложных деяниях, помогая вашим ближним утратить бдительность, а то и обманывая их.
Примите Эти Слова в Их истинном значении, а не так, как кажется вам удобным и соответствующим вашим своекорыстным устремлениям. Тогда Они уподобятся Острейшему Мечу в ваших руках, способному поразить все то Темное, что угодно поразить вам.


                66 часть.


 Дайте им истинно оживотворить вас, чтобы постичь жизнь на земле подобно ликующему победителю, исполненному благодарности! Обратите сугубое внимание на все детали моего изложения. Я забегаю вперед только затем, чтобы заложить основу для многого из того, что собираюсь сказать в дальнейшем, дабы выразить как можно яснее земные деяния.
Представив меня своей сопернице, он знакомил нас, чтобы мы, презрев стыд, бессильны были что-либо изменить. Он умел это делать с расчетливой дьявольской изысканностью, его изощрению «художественному» не было границ. Мы с Ириной только и могли, как лишь с тихим ужасом взирать на происходящее, где стремительно стирались грани, отделяющие нравственное от безнравственного. Потеряв способность к четкому суждению, так как он в мгновение ока смог оценить нашу систему понятий и изменить ее так, что столь многое, еще недавно вызывающее отвращение, лишь немного спустя, воспринималось нами, как вполне естественное, не стоящее даже огромных страданий, с которыми я провела ночь, несколько раз подходя к двери и прислушиваясь. Я их оставила в зале, а сама всю ночь провела в терзании, как зачумленная, которой отвелось место в пучине непроглядной тьмы.
Как я после поняла, ей негде было переночевать. Семья у ней была неблагонадежная, как у меня.
Ей вероятно, очень плохо было в его мерзостных извращениях, потому, что утром, я накупив всего, и накрыв на стол, спрашивала ее, вместе с омерзительным выродком напротив:
-«Ирин! Он тебя мучил? – я начала это произносить и мой дух внутри, так страшно зарыдал, будто этот Глобышев, лиан-паразит, губил не ее, а меня, самое здоровое и крепкое, что было в моем ядре. – Он! Он очевидно тебя сильно обижал?»
Она мгновенно покраснела и стыдливо опустила голову. Конечно же, она после не привела бы мать, и мать не разбивала бы дверь, если бы у меня с ней хватило духовных сил (а физические воспряли бы сами собой), изничтожить его гниду, вошь, клопа тухлого.

               
                67 часть.


 Но в его мире, (куда я была завлечена, в мир самый гадостный, эфирно-вещественных «идей»), таился яд, какой я впитывала, какой уносил меня потоком, где я была подвержена опасностям и в силу этого, не очень то могла противоборствовать с этим гнилым, трусливым поганцем. Спрашивала его, я слышала его мысли:
-«Слышь, ты. Говори скорее, ты осквернил ее?» - шипела я на него угрожающе, а он, как побитая собака скулил:
-«Я больше так не буду». – глядя на Ирину, чтоб она не выдавала его ночное паскудство. «Я буду делать с вами все, что мне только будет угодно, - проносилось в его антихристовском мозгу, - только с вами надо быть поосторожнее, береженого, Бог бережет».
Когда он пугливо гнусавил:
-«Простите меня, больше этого не повторится», - в мое легкое вползла белая змейка. Она обволакивала другое легкое и мне было противно до тошноты. И в то же время я была поражена, как Ко мне притягивается его блуждающий, очень уж слишком поганый страх. Отсутствие опасности и бдительности выветрилось у меня и я, не предвидела самых простых вещей. Мне и в голову не приходило, что я являюсь его жертвой. Не видя того Сатану рядом, что снился в отрочестве, я увидела скрытое, словно проникнув в самую сердцевину дерева и обнаружив там червя. Читая в глубине его душонки, проникая, благодаря понятной мне силы предвидения, в самые тайные помыслы негодяя и обманщика. Мы некоторое время молчали. И вдруг спохватившись. Будто куда-то опаздывает, он заторопился, вскочив:
-«Я, провожу Ирину. Ты же не против Ирина?» - Слащаво пел и жеманно крутился он, представляя из себя покровителя и нашего благодетеля, мысля падлятински –«Я прекрасно знаю, как Божьи овечки, с вами себя вести! Куда же вам деться от меня?! Хе-хе-хе! Теперь к одной подстилке прибавилась другая.»- Он остановился резко, как споткнувшийся человек, которого мгновенно изобличили во лжи. Его коварные глазки за профессорскими очками цинично бросали мне: - «Ужель ты, шестерка, можешь услышать, что я думаю? Ничего, никуда не денешься.


                68 часть.



Захочу, будешь в ногах ползать и пятки мне целовать».
При сей гадливом его, и невыносимом умозаключении, зрачки мои вероятно расширились, а он, так и не поняв, что ко мне передается его смердячесть, повернулся, собрав все шоколадные конфеты, якобы угощать даму и, выскочил на лестничную площадку! Ирина не хотела идти с этим козлом, но он настоял, и стал выводить ее с галантным видом высшего светского обхождения. Там они зашли в магазин рядом с домом, и его за рукав поймала мать Ирины. От нее, он ловко увернулся и кинулся к моему пристанищу. Он был невменяем, тих, как кролик, с мордой, будто ее перекосоротил паралич. Лампа освещала зал ровным, спокойным светом. Я включила свет, так как день был пасмурный. Вдруг произошло что-то странное. Свет в зале стал, как будто иной. Я сидела на одном конце дивана, он на другом. На лицо его словно опустилась маска, маска мрака, нечеловеческой трусости. В нем жил дух смертельной мысли, извратя его от головы до ног, насытя жестокостью. У сего тошнотворного подонка сгущена была кровь, замыкая входы и пути раздумью, чтоб приступы душевных угрызений не потрясли ни домысла, ни дела. Он был неузнаваем. Его глаза, словно глаза кота, сузились и вытянулись до самых висков, дрожащие губы сжались. Казалось, вокруг меня сгустился туман. Сердце мое было полно скорби. Я удивлялась его дару перевоплощения, из героя, внука Ленина, в мерзопакостный запах падали. Он обладал обостренным чутьем, и мозги у него варили при этом отлично. Не надо было ему ничего говорить. Он итак знал все, без излияний, но я лепетала, как самая преданная собачонка:
-«Я, за Вас, Дмитрий Н., жизнь отдам!»
Ирина показала место своего времяпрепровождения в ночлежке, и мать, собрав соседей, вовсю колотили в дверь.
-«Если они ворвутся, - продолжала я, с огненным патриотическим чувством, - я справлюсь с ними».
Чувствовал он себя очень скверно и от жуткого, поганого своего страха, ринулся в спальню, так как обессилел совсем. Видя его безвольным, парализованным, я через несколько минут была до глубины души также страшно пораженной, только не страхом, а вздувшимся белым пузырем, который образовался у меня вместо сердца. Он висел и перед глазами, так наглядно и демонстративно, как провидение, восставая против сурового посвящения в мистическую любовь. Люцифер олицетворял собой презерватив, с коего вытекала вся его сущность, воплощенная в этом хорошо замаскированном, ползучем гаде. Уже нечего было бояться, все разошлись наговорившись вдоволь всякой мерзости. Был обед и я спешила на работу. Выйдя с ним из подъезда, он, как в тылу врага, подпольщик-партизан оглядывался с опаской и был предельно осторожен. На лавочке ко мне обратилась старуха.


                69 часть.


 Сатаненок, как Штирлиц на задании, был четок и осмотрителен. Решительно взяв меня под руку, он дрожащим голосом бормотал, ведя меня скорее от места, где случился с ним шок:
-«Она ничего не знает, Оля! Не оглядывайся, иди, поторапливайся. Нам надо, как можно быстрее скрыться!»
Дойдя к заводу, я кричала у проходной:
-«Дмитрий Н. я Вас люблю, очень крепко люблю!» После транса он еще не опомнился, как следует, поэтому я ощущала, что его надо поддержать, взбодрить и вывести из депрессии. Ведь в следующий раз он никогда бы не разрешил объясняться в любви при всех, так как у него была мания преследования, что за ним следят и несколько легковушек следует за ним по пятам. В такие моменты испуга он был пренеприятен. (Но любовь зла, полюбишь и козла). Нижняя губа у него выпячивалась, глазки озлоблялись, становились колючими, стеклянными, уставленными, будто он видит своих преследователей. Когда он открывал рот то как параноик, особенно гундося, шепеляво произносил, отшлифовывая каждое одинаково сказанное слово несколько раз: «Как спецом, как спецом». Будто он на свете один, Александр Македонский, и его хотят уничтожить, охотясь за ним.
На следующий день, около Воронежского шинного завода я познакомилась с мужчиной. Мне понравилась поэзия, какую он показывал. Мы разговорились. Творчество было какого-то одаренного, талантливого человека. Томик стихов впечатлял, и говорил за автора, что он такой же Пушкин, Тютчев, Есенин и т.д. Столь немногих, какие у нас процветали, но процветаю ли поныне?
Мой знакомый был старше меня лет на 17. Вид у нег был солидный. Но за ним скрывались, (как я всегда точно и безошибочно угадывала) пошлость и разврат. Лицо лоснилось от собственного самодовольства, глазки хитрые, наглые, доброго ничего не обещали. Он слащаво и лукаво лыбился и весь передо мной расстилался, как ковер. Я уже прощалась с сим отпрыском, но он быстрыми шажками засеменил за угощением так смешно и нелепо, (неся полные пригоршни миндаля), что мне стало ужасно не по себе, за неестественные, карикатурные, искаженные человеком данные, движения, эмоции и действия. Обещания мои были холодными, с фальшивыми нотками в интонации, и он это отчетливо уловил:


                70 часть.


-«я вас, все равно буду ждать, вот на этом самом месте, только на Волге. Я Вас, чистосердечно прошу прийти завтра, очень Вас умоляю, Оля! Скажите не обманывайте, что явитесь непременно».
-«да, да, конечно, не волнуйтесь, - заверяла я его несколько раз, убежденно уже только б скорее отвязаться от дряблого, противного, несносного сморчка, спеша от него в 1й цех, где меня ждали сажа – сапуха, ядохимикаты, газы, где концентрация смертельного воздуха превышает все допустимые нормы. На работе я размышляла: «Дети на время в Чертовицке, мужа нет, в ЛТП, творчество мое заглохло, и поэтому так безотрадно на сердце» - И помню, Боже мой, как плохо было мне на душе, до такой степени я была ненормальна, ибо управляло моей сферой чувств Люциферовское отродье. Болезненная духовно, с ложным мировоззрением самообмана, я слишком, вызывающе остро, взирала на этот весь мракобесный, сексуально-возбужденный, обезумевший мир.
И вдруг вспышка, такая яркая, пламенная как смертельный смерч, так озарила мое сознание, что я аж вздрогнула. Бессильная что-либо изменить в этом мире хаоса и подлости, я по инерции, с подсознательным содроганием решилась так точно и безрассудно – отчаянно на духовную смерть, что весь свет не в силах был бы удержать меня от того страшного преступления, на какое я согласилась. Я так и констатировала в себе, безоговорочно и безапелляционно, с громоподобным криком души: - «Как они все, мрази, погани, суки мерзкие живут, так и я с ними буду такой же падалью».
Состояние духа у человека может меняться, но дух его неизменим. Это я поняла в великом для себя событии, когда мой дух в МВД на даче кричал, что не хочет быть гадом, лучше трупом быть, чем трусом.
На следующий день, разодетая и нафуфыренная, я спешила к старцу. Ему было, как и Ионкину, столько же лет приблизительно. Но они не отличались только годами, а в остальном, по разновидности духовной были как ад и рай, как самое прекрасное очарование, и ужасно-жуткая обезображенность, какая только может быть.


                71 часть.


 Выделываясь в машине, как идиотик, он поглядывал на меня, рассказывая, как был подвешенным, перевязанным в больнице. Парочке, какую решил взять для обоюдного любострастия, веселья, разгула, пьянки, его звали Заур, ее Любаша. Они смотрелись, как муж и жена. Она была полная, с красивой пышной дородностью, светлоокая и белокурая. Он ее, любовник не нашей национальности, красивый, статный и не глупый.
МВД имело там роскошное, живописное место для дачных участков в Боровом. Вежливо, корректно и обходительно мы общались и хотели свыкнуться в располагающей обстановке, богатой и комфортабельной – отдыхать, пить, гулять и заниматься, какими будет нам угодно бесстыдствами.
На первом этаже в прихожей был холодильник, забитый всякой снедью, яствами. Собирая на стол кушанья, они были самодовольны и так беспечны, будто не несли ответственности правильно, чисто жить. Накрапывал дождик и солнце выглядывало из-за нависших облаков. Стоял август. Погода в грусти своей пасмурной, выглядела особенно величественно-строго. Моя искра Божья задавалась целью, желанием и стремлением разбить их ложный фундамент в Творении, в каком они гостят. Бесхитростная мышлением и ощущением, я спешила к ясной простоте в отношениях. Идентичная Ямпольскому, я не абстрагировалась от ложных жизненных процессов, коль он мне объяснял своим искусством, выражением: -«Надо шире, глубже брать», - и его Великое Учение было абсолютно всеохватывающее, даже  куда я вляпалась, в Содом и Гоморру. И именно там, в Боровом, мне открылось Величие Господа! Нерушимая животворность Самодвижущейся Творческой воли! Моя скромность и эмоциональная живость выбрали из этих гуляк сумасбродных Заура. Захват был точный и мгновенный. Они остались деклассированными элементами, позади нашего умного разговора. Мое кредо в их обществе было излишне богатым, да и Бог не обидел меня внешностью, и я начинала выливать, самую тягчайшую, набранную за 30 лет в мучениях – боль моральную, не видя почти в своей ни духа русского, ни русского лица. Для чего он был здесь и почему, я не знала тайных его причин. Но я стремилась к нему всеми фибрами души, как к другу, брату, союзнику.


                72 часть.



Будто попала в бушующий потоп, тогда особенно бурный для меня, где он, как утес в море, один среди них возвышался, как здравомыслящий, а я, охваченная омерзением, цеплялась за него, чтобы устоять и уцелеть от вихря. За столом я еще больше сблизилась со своим избранником. Тут вдруг мы увидели выходившего из дома, (так как пировали на улице), в одних трусах Евгения Анатольевича. Я так была поражена его бесстыдности, что не могла понимать дальнейшего разговора Заура. Ножки тоненькие, пузо здоровое, а морда вызывающе бросала:
-«Может миссис, я вам больше приглянусь в этом виде»
У Заура были существенные недостатки, как я потом услышала.
Уверенность он свою запечатлял на кровати с «благоухающей пери». Возникали у меня сомнения, когда я ворковала с ним, как голубь и голубка, сидя за столом, но он заглушал высокопарными словами, и речи у него были такие нравственные. Но как следует присмотревшись, оказалось, что источник этих словес – всего навсего безудержный половой инстинкт и что произносятся они с тем, чтобы бесчисленными способами, тонко и грубо, откровенно и скрытно, неустанно питать наши влечения. Находясь на 2ом этаже, ох и ах миловидной, светлоокой пэри разумеется вселял в Евгения Анатольевича рой эротических идей, и эта ситуация вызывала у него подобные побуждения к извращениям. Мы были с ним наверху, а они внизу, на 1 этаже.
Но в начале в маске благородного и свободного человека я видела его существенные достоинства, из коих главное: особенность чести, характера, самобытность, без чего не существовало человеческого величия.
- «Почему вы не ухаживаете за мной Заур? Мне хочется вон того салата» - пела я от блаженства, что вырвалась от садистского Глобышева, из страдания и тяжкой нужды. Если Заур не замечал их взглядов с двусмысленным негодованием, то я и подавно. Любаша опускала вниз глаза, так как в них очень отчетливо виделось бессилие. Я любовалась очаровательными глазами Заура и думала, что от природы в нем воплотилось легчайшее и самое светлое, согласно его чистой правде. В жизни его, как я поняла, он не нуждался ни в утомительных исследованиях, ни в фантазии. Главное было для него – это держаться подальше ото всех тех, кто с таинственным видом желает выдать свои неполноценные и путанные знания за нечто гораздо более значительное. Разве этого милого, нежного мальчика можно было сравнить с сатаной, или этим старым хрычом? Они все трое: Заур, Любаша, Евгений Анатольевич, приняли мою игру, ждали подсознательно, что будет дальше. Мы собирались на речку, наевшись и напившись.



                73 часть.



 Зайдя в зал на его персидский ковер, (хозяин дачи сей был стариком), я одевала гусарский костюм.
- «Оля! Ты переоделась? Был его вопрос. – Почему ты не разулась? Ужель ты не понимаешь, что мараешь ковер?!»
- «А я вам нравлюсь, Евгений Анатольевич? Я хорошенькая?» Его глаза загорелись, заблестели и взгляд красноречиво доказывал, что он меня бы всю расцеловал. Евгений Анатольевич подступился ко мне, и, теребя пуговку на фраке, расточал мне комплименты:
- «Как тебе идет этот костюм, будто ты родилась в нем!» В нем чувствовался большой задор, утраченная любовь, юмор и смекалка, но вместе с этими качествами в нем мало чувствовалось благопристойности, человеколюбия. Потом откуда-то ни с того ни с сего появилась его старушка – мать, и стала ворчать за этот маскарад, и вообще, она совалась во все дела, и хмыкала, что это все не по ее нраву. Евгений Анатольевич прицыкнул на нее и, обратился уже ко мне:
- «Я хочу, чтоб ты была непременно моей дамой сердца, а сейчас вперед, к реке». И он легонько подтолкнул меня к двери. Да, я ему нравилась и очень сильно, и он не скрывал это, всеми силами своего таланта, стараясь притянуть меня. Но я над ним в открытую насмехалась. У него и Ионкина были очень существенные различия. Ионкин в состоянии был узреть все самостоятельно – или, что-то же самое, сформулировать свои ощущения без постороннего влияния. Этот же был просто-напросто зубоскал. При встрече с Ионкиным, я воспряла, как перед своим учителем и они в моих духовных видениях неоднократно предвозвещали, «новый род людской». Состояли они из наделенных «шестым чувством», особенных личностей, так как могли обладать органом чувств, ибо этот орган есть ни что иное, как способность занимать свое место во Вселенной, взирая при этом на все происходящие в  ней открытия ничем не замутненным духовным взором, не угнетенным ограниченностью рассудка.
Пройдя огородик и наткнувшись на мужчину, где он трудился, приветствуя его, немного беседуя, мы удаляемся и с радостными воплями и гиканьем кидаемся к речке. Все хотели резвиться, дурачиться и беситься. Заур с Любой уже окунулись и строили друг другу глазки, на что я отреагировала бесстрастно, а так как мой воздыхатель находился сзади меня, я с поэтической лирикой вдалась в мудрствования:
-«Откровенно говоря, -начала я не игриво, а сурово и строго, ибо считала, силою своею и великою любовью служить своему Отцу, - Вас не охватит стыд и не обуяет гнев на самих себя, если вы один раз глубоко задумаетесь и отдадите себе отчет в какую пучину непроглядной тьмы вы намереваетесь сползти?


                74 часть.


 Вы не нормальны в своей духовной сути, ибо в вас заложен болезненный, десятикратно преувеличенный половой инстинкт». – И вдруг, такого толчка я не ожидала. Я не предполагала, что он может швырнуть меня, в его необыкновенном, великолепном костюме. Сорвавшись в воду, я захлебнулась от восторга, и когда затмение духа прошло, я разразилась безудержным, многоголосым протяжным  криком. Сбросив меня с небольшого откоса, он был рад что я так заразительно смеялась. Видя меня упрямую, своенравную, своевольную, не по их кругу, они, после речного профилактического купания нашли меня совсем родной и, провозглашая тост за все прекрасное на свете стали пить, закусывать и балагурить. Я конечно ж тоже произносила речь, выпивала и ела. Евгений Анатольевич чтоб понравиться мне, изучив немного, какая я экспрессивная, уловил момент, чтоб создать подобающий эффект влюбленного, неожиданно быстро подсел и поцеловал. Но мне отвратительно было его домогательство. Сей мужик прожил полвека, а самому важному, (что женщина любит больше всего, чтобы ее нежно, страстно целовали) не научился. Оставив его и их в фривольных развлечениях, я направилась в прихожую. А потом стала подниматься по порожкам с печальными раздумьями на 2 этаж. От какого-то тяжелого предчувствия, охватившего всю меня, я свалилась в кровать и мгновенно уснула. Не знаю, сколько времени прошло, но открыла я глаза от прикосновения рук. Евгений Анатольевич расстегивал мне блузку. Реакция мо была автоматическая, будто излучение свыше осветило мне его похабную, похотливую харю. Она настолько была гадлива, что я шарахнулась от нее, как от ужалившей меня змеи. Вспыхнув как огонь, я категорически отклоняла его пустословие, и его алчную вожделенность. Он будто олицетворял сам разврат, и волна чудовищного, прокатившегося беспокойства, пронизало мое духовное. Мне он был так отвратителен, будто 10 демонов вселились в него и, хотели мной обладать. Холодея от такого ужаса и разгораясь, мое красноречие действовало на него, как лечебный магнетизм. Я помню была со своим речитативом, как мощный мотор.


                75 часть.

               
- «Анатольевич! Успокойся пожалуйста, леденила и просверливала я его изумительным, не знаю, откуда взявшимся, на меня не похожим шипением – Слушай! Я тебе, сделаю все, все, что только будет твоей душе угодно, что ты только пожелаешь, но при условии, не терпящим возражений. – Решительно констатировала я, поставив ультиматум. Он обалдел и растерялся, так как честь во мне была превыше  всего. Мой воинственный, богатырский вид защитить ее, поразил его. Он стоял остолбеневший, ошарашенный безумной, бурной, темпераментной силой моей. – Ты сейчас пойдешь к Зауру и скажешь ему, что он, моя самая первая, возвышенная и кристально-чистая любовь, и тогда за услуги – делай со мной, как велит тебе твое неслыханное воображение». Его как ветром сдуло. По его возвращению я догадалась, что он доложил ему мой жгучий, кипящий порыв, так как заискивающе ответствовал:
-«Он сам зовет тебя к себе, от тебя лично хочет слышать твое искреннее признание». Люб он мне был, как свет Божий. И радостно и хорошо было от него на душе, и кроме детей, забыв всех, кинулась к нему, как к спасительному кругу. Надеясь на верное замужество, я была вся кипучий восторг, вся расцвет жизни, как полный праздничный фиал под венцом своей искрометной влаги, как роза, вспыхнувшая из своей девственной почки от пламенного луча полудня. Он лежал на кровати, обнявшись с ней, когда я бурей налетев, сдернула, как легкий шелк с них простынь. Мало придав значения их обнаженности, будто под ней скрывался кладезь мудрой истины, я упав в ноги Заура, певуче – трогательно начала:
- «Давай поженимся, я брошу все: мужа, творчество, будешь в сердце моем, один. Если хочешь, мы уедем куда-нибудь!» В силу своего мощного страдания я ощутила разрядившуюся напряженность, в мрачной воли какой оказалась, встретив полгода назад тошнотворного сатану. От моего бешенного явления и яркой возбужденности, Любку будто поразил удар электрического тока, она лежала так таинственно-умиротворенно, будто враз иссохла, и лежала перед мной странной мумией. Бывают в жизни человека такие роковые минуты, когда концентрация энергии разыгрывается в нем с чудовищной скоростью. Заур не видел своей потрясенной любовницы. Он привстал, щеки его порозовели, глаза налились свинцовой отвагой, он слушал меня широко раскрытыми глазами, заворожено и восхищенно, взгляд его ясно говорил, что он согласен 1000 раз, только чтоб я успокоилась, а то он уж был мокрый от слез. Одевшись в долю секунды он участливо вытирал мне слезы. Его заботливому великодушию не было границ.

                76 часть.


- «Давайте милейшая и дорогая Ольга Николаевна, потанцуем. Ну ради Бога, успокойтесь же. Все будет, как вы решите». Заур целовал мне глаза, нос, щеки и поднимал на танец. Евгений Анатольевич угодничал. Он включил музыку. Зауру понадобилось собрать свою силу, чтоб немного успокоить меня и сдвинуть с места. Своим объяснением, рыданием я хотела, чтоб он сжалился надо мной, помог своим вниманием снять с меня тяжелый груз сатанинского наваждения. Милый, умный Заур, ласково обняв меня, прижал к себе, шепча так непритворно, задушевно, выявляя откровенно неподдельную любовь в самых нежных, пламенных выражениях, пылая весь, что показался мне еще прекраснее, отчего мое исступление перешло в такой громоподобный крик, будто говорящая молния объяла всю дачную окрестность в МВД. Евгений Анатольевич боясь, чтоб не подмочилась его репутация, решил немедленно принять решительные меры, чтобы заглушить чудовищную огласку резонанса. Схватив меня за волосы, а он у меня был длинный, он накрутил на руку, чтоб я не шевелилась, и начал избиение.
- «Заур, Заур,» - закричала я, умоляя его о помощи. У заступника очи сверкали, как-будто он был в гестапо на пытках. Он говорил так тихо, сквозь зубы, презрительно-угрожающе, испепеляя его глазами, что старый хрыч остановил свое палачество и остался стоять, как вкопанный. Волос вылезал у меня пуками и синяки образовались по всему телу. Я потом долго вспоминала его гневные очи и уста, говорящие ему, грязному старцу, ясно и лаконично:
- «Не трожь ее, брось, слышишь…, ты!» Потом они удалились на улицу обсуждать дальнейший план событий, оставив мне няньку для утешения. Мы поднялись с ней на второй этаж. Депрессия продолжала во мне прогрессировать и я кинулась к Любе в объятия:
- «Ах, Люба, Любушка, как мне тяжко, плохо. – а сама ее прижимаю к себе, больно тискаю. Заур и Евгением А. недалеко находились под балконом, но я не вижу их с горя, все плачу, обливаясь слезами, изливая свою скорбь, чтоб сердцу не было так больно, тяжесть не довлела над ним такая. Даже в мучительном порыве, плача и трепеща я ощущала ее парализованный дух, склонный неумеренно расточать свои силы в слепом угаре чувств.


                77 часть.


 Она оказалась мелочной, смирившись спокойно, что попала в мракобесную сферу, не уразумев Истину – Дар, возможность избавиться от всей и всяческой кармы, разрешающейся в этом случае чисто символическим путем.
Ночью меня разбудила тихая, старинная мелодия. Евгений Анатольевич включил проигрыватель, не зная, как еще можно по другому подступиться ко мне. Он был другой. Озадаченный, молчаливый, после учиненного кощунства. После сна я стала припоминать себя в роли Сокола:
- «Дайте мне зеркало, я посмотрю, как вы изуродовали меня». Он не перечил, давая мне осколок. Подлизываясь, лебезя, он всячески старался заглушить во мне вчерашнее воспоминание, скрадывая способностями, показывая пластмассовые изделия, сделанные им, что он якобы мастер, золотые руки. Рассказывал про жизнь, свою жену. Он был жалкий и потерянный, чувствуя, что лишается такой любовницы. Мне хотелось спать и я, на полуслове прервала его, демонстративно поворачиваясь и делая кислую гримасу.
Забрезжил рассвет. На 2 этаже, где мы расположились, я и старец Е.А. никого не было. Я спустилась по порожкам, и там, на кровати, где я объяснялась жарко и искренно в своей любви будто почивала Люба. И сразу перед глазами вспомнился, поплыл вчерашний вечер. Позволив увлечь себя во Тьму, мой человеческий дух проходил искушение, приуготовленные Люцифером, от многоликих будущих его существ, рискуя жизнью, как на войне. Миссия моя началась и состояла в том, чтобы показать в каком гигантском круговороте человек в ложном своем поступке уподобился Люциферу, уготованный жертвам его начала. Интуитивно в своем танце я олицетворяла стойкость, подобную радостному слиянию с Божественной волей. Я в жизни никогда не пробовала плясать. И вдруг недавний мой маневр так красиво и непринужденно взвихрил меня в танце, что я диву сама себе давалась. Для чего я так закружилась?, как обворожительная фея, плавно и изящно. Я Любе говорила и говорила, как я неожиданно, ни с того ни с сего, удивительно как хорошо, отплясывала перед этим старикашкой. Потом мы долго молчали, думая каждая о своем. Я обозревала нижний этаж и знала, что могу владеть этой дачей, захоти я у старца чего пожелать, и он доставит мне, что захочу.    


                78 часть.               



 Но мне не нужно было ничего и я ни в ком не нуждалась. Мой внутренний процесс духовного воления выразил довольно таки ярко протест к какой бы то ни было извращенности и, я влеклась от этого «бытия» к восхождению. Мое прозрение убаюкивало и изменяло меня:
- «Люба! А куда исчезли наши рыцари, джентльмены?»
- «Они поехали за покупками и по делам в город, скоро вернутся». Мы знали, что нас ждет работа, чтоб не было прогула, не лишиться премии. Но вот во дворе послышались громкие голоса и чужая интонация. Заур и Евгений Анатольевич привезли нам нового гостя. Я вышла и обмерла. Я была так потрясена, что забыла как выскочила. Молодой человек лет 30 смотрел на меня с нескрываемым восторгом, на лицо, которое было, как у хулигана в драке, на заспанную и непричесанную. Утро было такое ослепительно-очаровательное, будто на крыльях утренней зари унеслись все мои невзгоды и страдания. Пришелец был статный и обаятельный: у него были умные, выразительные глаза, черная, пышная шевелюра волос, красивый овал лица, спартанский нос, а губы имели ту власть над женщиной, что невольно соблазнительно приманивали к себе. Передо мной явился настоящий Аполлон. Умывшись и прихорашиваясь перед зеркалом, я думала, как сделать из жидкого волоса прическу и замазать кровоподтеки. Уже был сервированный стол и все расселись и ждали героиню дня. Я вообще не хотела выходить, мне было ужасно стыдно за чужие побои, я, если б можно было, исчезла, пропала, и я не появляюсь стесняясь своего вида. И вдруг новенький заговорил, и я, угадываю в предощущении его, скрытую в голосе бесценную нравственность, галантность, тактичность, учтивость.
- «Ольга Николаевна! Мы Вас дождемся, или мне встать и привести Вас к столу? Ваша Светлость почтит нас вниманием? Мы же ждем вас одну, не притрагиваясь к трапезе, и долго еще прикажете Вас ожидать?» Ах! Как мне приятно было слушать нежданного, обходительного, очень благовоспитанного этого господина. Я очаровывалась им, ведя беседу и чувствуя его утонченность восприимчивости. Политику он глубоко, правильно понимал.
Евгений Анатольевич намекнул мне, дал понять, что в поездку они отправлялись, благодаря мне. Рассказывали своему вышестоящему покровителю, что откопали мол, драгоценнейший дар, (Это меня значит), поведуя  ему, Толику, (Анатолий Анатольевич так звали, нового знакомца) мои проделки, артистические способности. И он конечно, Толик, загорелся от услышанного, и поехал с ними увидеть диковинку, меня.


                79 часть.



 Евгений Анатольевич так интересно живописал меня «Аполлону» по дороге, что я подумала слишком грязно, мерзко, ранее про него, что палач. Может же он видеть в человеке чистое, целомудренное, прекрасное, и я ему простила синяки. Красивый из красивейших, Аполлон Аполлонович был не живописуем. Я так ни в кого в жизни не влюблялась. Ну и что, что я была не в форме. Ведь о шрамах в народной пословице говорится, что они красят и славят воителя, а я была перед ними воительница, истинным, вторым лицом, Жанна д,Арк! Они все: Заур, старикан и Анатолий Анатольевич гостинцев ждали от меня следующего эпизода, смотря глазами, полными жизнерадостного оптимизма, а Люба опустила глаза под праведным влиянием духа, как будто я ей не даю листа в Сем Великом Божьем Вторичном Творении.
Я неописуемо, как была околдована господином Гостинцевым. Во мне опять начала прогрессировать безмерная жажда к жизни и нестерпимое любопытство к продолжению предстоящих течений, ее изменений. Я теоретизировала, зная, что ценность каждой отдельной человеческой жизни – это так себе, бесконечно малое число в математической формуле. Я с отрочества остановилась перед проблемой в раздумье и мыслителях и деятелях крупного масштаба. Мне хотелось быть величественнее их. Проживя четверть жизни, и накопив посредством Ямпольского самое драгоценное, у меня однажды внутри, а это происходило у моих родителей на саду, (когда я с отцом копала погреб), возникла яркая лучезарная вспышка. В тот удивительный день она была внезапна и неожиданна. Деревья стояли еще зелеными, но в запахе воздуха, листьев и травы уже слегка чувствовался, точно издали, нежный, меланхолический и в то же время очаровательный запах приближающейся осени. С каким-то торжественным волнением глядела я на деревья, такие чистые, невинные и тихие как будто бы увидела их впервые, на воду в бокаусе, на желтый яркий песок, на высокое, точно вновь вымытое небо, которое только что проснулось и в заре, спросонок, улыбается розовой ленивой, счастливой улыбкой навстречу разгоравшемуся солнцу. Я тогда еще не распознала, откуда проистекает по Божественным Законам этот мощный импульс энергии, говоривший мне трепетной и возбужденной:
- «Я Внучка Ленина!» И так громко и властно, будто я могла бы не воспользоваться этой Великой Возможностью. Сердце мое ширилось и пело: и от красоты этого блаженного утра, и от радости существования, и от сладостного воздуха, освежавшего мой дух от неимоверного страдания и томления по Великому Его Идеалу.


                80 часть.


Сейчас я сидела напротив человека, который по всей своей порядочной сути должен был бы продолжать его огненные дороги. Сама гармония была передо мной, - да простит меня Бог за великий сарказм. Мы так соответствовали, подходили друг другу, что захлебывались от своих речистостей. Но, почти помимо его сознания, его чувствительность – не воображение, а простая, здоровая, инстинктивная чувственность молодого игривого самца – зажигалась от нечаянных встреч рук, услужливых объятий, когда приходилось в шутках сталкиваться; от наших нежных запахов женских одежд, разогретых солнцем; - в нем тайно пробуждался от беспечного касания с землей, травами, водой и солнцем, древний, прекрасный, свободный, но обезображенный и напуганный людьми зверь. Он знал, как себя вести со сладострастными женщинами, но я была кусочком кромешного солнца жизни. Меня всегда пронизывало и точно пригибало к земле простое и печальное сознание о невозвратимой, неизбежной погибели всех наших слов, дел и ощущений, и гибели всего видимого мира… и таких маленьких, но поразительных мелочей я могла бы привести сотню… Хотя бы в том, что такое люди испытывали на войне… Но я хочу свою мысль свести к одному. Все мы проходим мимо этих характерных мелочей равнодушно, как слепые, точно не видя, что они валяются у нас под ногами. Но вот на Землю Пришел Великий Художник, и разглядел и подобрал. И вдруг он так умело объяснил Сократовские слова:
- «В каждом человеке Солнце! Дайте Светить Ему!» что я аж ахнула.
- «Ах, Боже мой! С такой же самоотверженностью и самообладанием я вникла с головой в эту жизнь и подсмотрела ее близко-близко, без овечьей жалости, во всей чудовищной простоте и будничной деловитости. И мне захотелось стать выше русских художников слова – самых совестливых и самых искренних во всем мире. Этот процесс громадной, потрясающей и правдивой книги, формулировался у меня в духе, когда я смотрела А.С.Пушкина – «Руслан и Людмила». Меня тогда была дрожь:
- «Как я, простая смертная и могу сравниваться с большим писателем, - человеком, с хрустально чистой душой и замечательным изобразительным талантом?


                81 часть.



 Много написано на свете книг, но самой жизни никто еще не трогал!» И очень живо у меня сосредотачивалось внимание на этом вопросе. Этот материал был необъятен по своему смыслу и весу. Чтобы написать такую колоссальную книгу, для меня, мало было бы, перечитать всю мудрую символику, всех писателей на планете, мало наблюдений, сделанных мною без всяких задних писательских мыслей, и самой вжиться в эту жизнь, не мудрствуя лукаво. И даже если бы я была самая гениальнейшая изо всех, какие были, вберя в себя все тяготы и всю мерзость этой жизни, я не смогла бы написать страшную книгу, в какой поместила бы всех в виде простых, тонких и бессмертно-жгучих образов. Для сей впервые (за время существования Совокупной Вещественности) книги, мне понадобилось прожить, как Иисус и увидеть, Его Брата, бесценное сокровище, о каком я стала подозревать с 10 лет, о произведении которого очень мало, кто знает на Земле.
Вкратце и поверхностно мы беседовали на эту тему с Гостинцевым:
- «Иди, сядь со мной рядышком», -кивает он мне взглядом, качнув головой. Он был ровесник мне и походил своей неотразимостью на Аполлона. Старикан в сердцах был возмущен моей наглостью. От него к Зауру, от Заура, к новоиспеченному гостю. Он разделил нас собою, присев между нами. Люба с любовником в это время отдалились. Старый хрен оказался рядом со мной, лицом к лицу, (если его быдло-харю можно назвать лицом). Сие быдло-лицо прижгло мне ниже шеи на груди сигаретой, давая мне этим понять:
- «Или убирайся вон сию же секунду, или хочешь этого, милочка, или не хочешь, а ты должна быть, мадам, только моей».
- «Какой подлец! Ох, и сука же ты, да ты что себе позволяешь?» - Мои глаза вылезли из орбит. Боли я совсем не чувствовала.
- «Ах, ты дохляк протухший, Вы только на него взгляните», - кинулась я с жалобами к своей гармонии. Ален Делон был как «доктор». Он неизвестно, мгновенно откуда-то вытащил пузырек зеленки и замазывал мне рану:
- «Сейчас все пройдет, не шумите Оленька, я более подобного не допущу!»
Если бы не нарыв-гнойник, (который оригинальным образом пробрался в мои тайники души – сатана) Глобышев, от которого я влипла в их содом и Гоморру, я никогда не попала бы в тайну Люцифера, где Он стремился подвергнуть мою Силу и Стойкость, дабы при малейших колебаниях тут же беспощадно увлечь на путь погибели. Ни один человеческий дух не может вступить в борьбу с самим Люцифером по той простой причине, что не в состоянии добраться до него, ибо природа их различна.



                82 часть.


 Все, что может человеческий дух – это соприкоснуться с падшими, отдавшимися на волю ложного Начала, которые во всем существенном обладают Его природой. Истинный врачеватель душ не будет вламываться в них. Он распознает дремлющие хорошие качества, пробуждает их, а затем строит на этом основании. Начало истины состоит в перестройке ложных влечений путем Духовного Познания!
Я могла бы тот час уйти от сего мерзкого события, но мое предчувствие влекло меня к развязке. Мне хотелось, как можно больше сбросить с себя неслыханный груз тяжести с сердца, выразиться перед сей компанией, и обрести хотя бы небольшое спокойствие в бездуховном круговороте СПИДа, началом которого был Сатана – Глобышев.
В этой компании сей гадливенький дед был похож на нижеследующих в описании, Чернышова и Пичугина, такие же пошляки, развратники и мерзавцы. Да и сколько их на этом свете ползучих, тошнотворных, смердячих гадов. Гостинцев – «Аполлон», тоже был из их числа, хоть и прикидывался покровителем. Работал на два фронта, как «Штирлиц». Может сей ссыкунок был щенком министра?, что так красноречиво свидетельствовало в его разговорах о «высших кругах», и глаза при этом  блистали злобой, напоминающие мне мою внучку. Когда ей рассказываешь сказки, и она порывается в них быть за место богатырей, показывая и говоря энергично, с эмоциональной живостью, какая она всесильная и непобедимая:
- «Я бы их убила, в печке сожгла, разрубила, и головы им оторвала; Я бы их… Я бы их…!»
Я с детства мечтала попасть в сказку, которую мы неустанно, (вся собравшаяся детвора на улице), рассказывали каждый на свой лад. Потом в отрочестве мне с жгучей страстностью захотелось поникнуть в Люциферовское Царство – человеческий колдовской круг, где происхождение нечистой силы, в моем личностном плане, противостоялось бы мной. Я, при этом ощущала, такой потрясающий источник энергии, как-будто была оснащена святой серьезностью своей миссии. Мне даже казалось, что эта задача выпадет на мою долю.
У кого что болит, тот о том и говорит, мучила, вертясь в мозгах, за столом у меня надоевшая поговорка, и я решила спросить, а не помогут ли мне «мои друзья». Мне надо было устроиться на другую работу и Гостинцев просил старика, чтоб он подсобил моей проблеме. Уж так мне не хотелось задыхаться в саже, ядохимикатах и газе, в самом невыносимом цехе на ВШЗ.


                83 часть.


 Кушанья подносила Тамара, вероятно приехавшая днем с мужчинами, когда я взирала на Гостинцева и не заметила ее приезд. Потом старикан оповестил, что приходил мужчина утром и спрашивал, кто вчера днем так громоподобно кричал, что аж на все Боровое разносился этот, слишком звучный, как у Шаляпина резонанс, жуткий и страшный.
Был вечер. Все кругом благоухало и пело. Было так хорошо, будто Сам Бог сидел за нашим столом! Нас огораживал небольшой лесок и горящая лампа бросала на него блики  и, такой чудодейственной романтикой пахло из него, что казалось, меня переселили на другую людскую планету, где я зачинала духовную революцию. Я всегда умела, как продолжательница Ленина, своим красноречием, благодаря таланту, переданному мне Ямпольским, придавать своему речитативу простодушную и простоватую суть, чувствуя себя при этом преображенной, спокойной и мужественной, как мой учитель, как бывает с актерами, которые входят в роль. Будто облачившись в перья пернатой, я настолько перевоплощалась в изображаемый персонаж А.М.Горького «Песнь о соколе», что невольно ощущала беспечность и прелесть высокого полета; задор, силу и живость птицы, вылетевшей на свободу. Я чувствовала себя, как певчая птичка, легкой, словно жаворонок, поднимающийся с песней к небу на заре прекрасного дня.
Я им поведывала о том, что Бог сотворил нас королями, возложил на наше чело венец красоты, разума и силы. Очутись я среди народа свободного, разумного и восприимчивого, (кто может предположить, когда такой будет существовать?) – и я была бы королевой, милостью Божьей, ибо не стоило бы мне писать труд и доказывать, что я индивидуум, личность, что я являюсь той, которую творец любит и желает видеть. Но все это не так, - говорила я им, - мир устроен иначе. Он таков, каков есть, что тут поделаешь? Им управляет случай, каприз, заблуждение, безумие. – А разве мы можем это изменить? – говорили они. – Большинство, власть имущих - безобразно, бесчестно, глупо и невежественно. Вот и приходится нам либо покончить с собой, либо приспособиться к общему ходу жизни».


                84 часть. 



Не имея возможности быть дочерью министра, я становилась в жизни, артисткой, и все-таки царствовала!
Великое, истинное и прекрасное в искусстве- это простота. «Кому дано, с того и спросится» - говорил сам Христос. – Свет, которым он наделен, должен передать другим, покуда он в долгу у человечества. Может быть, труды великие ожидают его, а без труда нет подвига».
Смелая, (нежели гениальная, как мой учитель – великий художник и наставник) – я готовилась к подвигу! На подвиг я всегда была готова! Но смутно носился в душе моей идеал, которому должно было осуществиться в возможных земных размерах, ранее, именно там.., в Москве. День и ночь, еще тогда, не давал он мне покоя. Преследуя его, как призрак, и не имея сил выполнить, я изнемогала под бременем тоски невыносимой. И как нестерпимо и неимоверно страдал мой дух. И мудрено-ль? Я – человек, слабое, ничтожное создание – хотела писать достойным Создателю языком, дивному Богу, Творцу вселенной. Я писала, творила всеми своими силами, но мне казалось все то, бесконечно малым перед тем идеалом, который создала Божественная часть меня. Тоска, муки не выразимые! Но каких трудов, какой борьбы стоило мне, чего еще будет стоить, чтобы привести мою идею в исполнение. Чего должна я ждать от общества, расположенного к денежной наживе, и худо знакомых с прекрасным в искусстве! Ах! Если бы знали, как дорого куплен мною каждый шаг, подвигающий меня к цели, сквозь какие труды мелочей, вещественной щепетильности, должна я очищать себе путь к этой цели. Не хвастаясь скажу, надо было иметь мою железную волю,  мою пламенную любовь к искусству, чтобы не изнемочь под бременем обстоятельств, надо было тогда понимать и ощущать Ямпольского. Его живой Дух – Вихрь Света – Воплощение Самого Возвышенного Героизма.
Вечер прошел в дружеской беседе, общим гуляньем к реке. Потом засобирались к ночлегу. Люба искала простынь, старик пререкался с матерью и заодно беседовал о хозяйских нуждах с Тамарой, вероятно она была его давняя знакомая в роли любовницы, не удовлетворяющая его кое в каких житейских потребностях. Она была невзрачна, как многие, многие серости, каких видишь повседневно. Заур ждал свою дражайшую в кровати. Аполлон – Анатолий Анатольевич стоял у холодильника, около входа внизу, и сверлил меня взглядом, когда я поднималась по порожкам. Как  был хорош, он, Аполлон! Если бы не похотливая алчность, которая слишком господствовала в нем. Я, никогда не ощущала в жизни такой обаятельности во взгляде, в величественной осанке, которая внимательно взирала на меня снизу. Его глаза раздевали меня и жаждали секса.

                85 часть.


 Но даже при сих низменных страстях в очах, он был ни с кем не сравним. Я трепетно любовалась и наслаждалась его красотой и, верила, что хоть чуточку могу ему нравиться, растворяясь в его орлином, прекрасном взоре, забывая, что мы не одни. Его глаза говорили: - Если ты так возвышенна в духовности своей, то и я могу внушить тебе такую же субстанцию свою, и могу понравиться и в интимности».
- «Твое место, мадам, спать здесь», - указал пальцем Евгений Анатольевич, когда обернувшись наконец, я обратила внимание, что старик наблюдает за нами. Плюхнувшись на пол я вытаращила глаза, видя, что Анатолий, поднявшись по ступенькам сосредоточенно и спокойно направляется ко мне.
- «Ужель вы, сударь, хотите разделить это ложе на всю ночь со мной?»- В глазах его светились бесовские смешинки, где он откровенно выражал свое сладострастие.
- «Но, Вы, же позволите прилечь, Оля», - не дожидаясь ответа, грациозно располагался он около меня, ложась на спину, положив руки под голову, устремив задумчивый взгляд в потолок.
Все разместились, кто как мог, старик на немного где-то отсутствовал, но вдруг он налетел, как буря, улегся около меня, властно подвинув к себе рукой, которая осталась лежать неподвижно всю ночь, будто заключил к себе свою недвижимую собственность. Было неловко сказать, что на спине я никогда не сплю, что мне неудобно и жестко, но я подавляла это желание, и даже не могла пошевельнуться, чтобы расположившиеся по бокам мужи не могли подумать что-то непристойное.
Забрезжил рассвет и мы, будто после тяжелой каторги, радостно и мгновенно повскакивали со своих недвижимых мест и запорхали вместе с розовой зарей. Усевшись на диван втроем, напротив Заура и Любы – ужасных, бессовестных бесстыдников, мы дали волю одеревенелым косточкам, суставам, зевали, потягивались и протирали свои зенки, как будто хоть чуточку спали. Евгений Анатольевич вероятно, чтобы вылить свое накопившееся за всю ночь зло, начал с очень острых, находчивых и выворачивающих душу шуточек, направляя весь свой энергетический пыл в юморе на Заура и Любку. «И если бы этот пыл направить в здоровое, нужное русло бытия». Если бы не эта, закравшаяся ко мне мысль, я бы не искала его после сих попоек и разгула.

                86 часть.



 Ведь столько у него в прибаутках было задора, силы, огня – энтузиазма, что я диву далась его темпераментной запальчивости, смеясь от души, от всего сердца, оставив позади все свои многочисленные невзгоды, печали и неразрешенные проблемы.
Я с раннего возраста была чрезвычайно влюбчивой натурой, и прилеплялась к человеку, даже если он меня многим не устраивал. Но потом, брезгливость брала верх за многие его ипостаси зла и я всегда была поражена: - «Как я такая целомудренная, чистая духом – возвышенная, не терпящая малейших изъянов в человеке, уподобилась этой грязи?» Но где-то глубоко, бессознательно, жило у меня ощущение, что надо проходить эти искушения ради собственной умудренности и ради будущего.
Евгений Анатольевич начал как разбушевавшийся вулкан:
- «Ах, вы мои дорогие Ромео и Джульетта, как мило и сладостно щебетали и верно, пробаловались всю ночь? Охи и ахи Джульетты так меня всего и выкручивали, и были убийственно-соблазнительны. Видит Бог, я не был простым слушателем, бесчувственным истуканом, я волновался и пребывал в томлении». Я взрываюсь таким сокрушительным смехом, что обезоруживаю их к пререканиям и сия уделенная вниманием парочка, приподнимается и хлопает на нас осоловелыми глазами.
- «Вы знаете, - продолжает старик, щурясь на меня с довольной улыбкой и вдохновенный моим заразительным смехом, - я просто в ударе и сражен наповал, так как сколь себя молодым. Никогда не приходилось быть в такой пулеметной прыти. Это удивительно уникально и по-молодецки здорово, Заур!» На сей раз мы закатываемся втроем, а Любка со своим насладителем приняли серьезную и строгую физиономию, полностью повинуясь нашей расправе. Евгений Анатольевич расходится на всю катушку, и мы с Аполлоном не стесняемся и вытираем слезы от его избыточного юмора. Это продолжается до тех пор, когда животы надорвались, слезы выплакались, а щеки болят с непривычки, растянутые от долгого гоготанья до ушей.
- «Мадам! Надо вставать, - шепчет мне наш смешитель – и заниматься уборкой!» Стойко выдержав сарказм, Люба накидывает халат, кивает мне головой и мы, как будто направляемся в туалет. Там мы говорим, о ничего не значащих вещах.


                87 часть.



Все чувствуют себя благородными, интеллигентными, беседуя как, аристократы за столом. Тамара и мать, Евгения Анатольевича, хлопочут о завтраке. Я будто убираю зал, взяв большую хрустальную вазу, и намереваясь поставить ее, куда мне заблагорассудится.
Я, после ученика Станиславского, Ямпольского в.а., в жизни стала действовать непроизвольно. Будто кто-то вселился в меня и помогал импровизировать. Мой дух был возбужден от его сияния – истины, раньше, которая для меня была сокрыта под тонкой пленкой, и мои ложные воззрения были сметены им, как порыв очистительного ветра срывает увядшую листву с деревьев.
Серьезный порыв к Истине и к Свету сделает каждого, вследствие связанных с этим порывом изменений, духовно чище и тем самым просветленнее, это обстоятельство естественно и непреложно будет все более и более разобщать его с плотной вещественностью, устремляя к высотам соответственно его Чистоте и Легкости.
И сейчас, эта моя импровизация – розыгрыш с вазой, стала подспудной местью старику за мое достоинство, женскую честь и независимость. Мелочненький старик, в миг осознал, что в данный момент я намереваюсь ее расколошматить и, напрягаясь, как  струна, не своим голосом возопил:
-«Ой…, поставь, поставь сейчас же… скорее!» – я демонстративно продолжаю держать вазу и перед Аполлоном – сама экспрессивность. Его строгий, неотразимый, пленительный взгляд подыгрывает мне и я озорую, как мальчишка:
-«Я что же, любезнейший Евгений Анатольевич, - говорю я, - взирая гневно и презрительно на старикашку – не стою этой стекляшки, дешевле сей безделушки?»
- «Стоишь, стоишь, - кивает он примирительно,- ты такого стоишь, что и сказать  трудно; цены тебе нет, ты сама бесценность». Он, Евгений Анатольевич, так заигрывал со мной, представительно улыбаясь, показывая свое превосходство и покровительство мне, будто я перед ним воображаю и хочу ему понравиться.
- «Иди, Оля, к столу», - говорит очаровательный взгляд Анатолия Анатольевича.
- «А почему столько мало картошки? – обращаюсь я к хозяину дачи.
- «Картошку не привезли с города», - отвечает он.
После прощального завтрака все собираются в дорогу в свои родные места, а я, с Анатолием удаляюсь в лес и останавливаюсь у крутого берега реки. Созерцая прелести Божьего рая я ощущала, что воспламененность во мне была причиной смотреть на искусство Творца по-другому, и рассматривать его Творение глазами Пушкина и потом конечно родственность его поэзии становится понятной и очевидной:
-«Что тут с тобой произошло, Оля?! – спрашивает он непосредственно и подкупающе по-отечески.


                88 часть.


- «Избили меня тут», - утрирую я, и выливаю ему чистосердечно свою адскую боль и желчь, будто перед родителем-благодетелем. Он так обворожителен на лоне прекрасного величия природы, что его внимание – слышать и видеть меня, я воспринимаю чрезвычайно остро. Глаза у него были влажно-блестящие, то искрились призывно, то тосковали по ком-то. Впитав в себя терпкую, хмельную силушку жизни он искал любви. Бурной, чистой и, как капля родника, прозрачной. Но духовно он был слишком закрепощен – не свободен, не совершенен, как многие личности с трудными, запутанными и необъяснимым прошлым и настоящим. Мне тогда очень хотелось узнать, что такое время?! Истинный смысл его? Смутные, беспокойные тени былого, как лучом прорезали мою память, говоря о времени минувшем, незабвенном.
- «Ты с кем живешь, Оля? – я исповедываюсь ему вкратце. – Хочешь, я приеду к тебе, гостинцев много привезу?»
- «Не надо ничего мне от Вас, ни Вас, ни ваших гостинцев».
Вернувшись в домик, мы видим, что все ждут нас, чтоб тронуться в путь. Тамарка с Любкой с невинностью стоят с провизией, на что я недоуменно киваю головой:
- «А, вы, чай с базара прибыли? – бросаю взгляд я на кульки, не понимая, откуда провиант.
- «А что, - цедит Любка сквозь зубы нагло и беззастенчиво, - добра полно, бери себе и ты, что хочешь, вволю всего».
- «Хм… - хмыкаю я и, презрительной ухмылкой показываю им, что мне это противно и гадко. – Вот еще, чего не хватало, в долгу оставаться!»
Старик вкрадчиво и с мольбой смотрит на меня и незаметно ото всех, пальцем подзывает к себе.
- «Я тебя жду на втором этаже. Оля! Можно тебя хоть на прощанье поцеловать?!»
Мной движет брезгливость и я прячусь за спинами его гостей. Не дождавшись меня, он затевает перебранку с матерью, за ним ходят вслед, учат его, как вести себя с ней, и совестят, что он такой в обхождении с ней не добропорядочный. Я выпрашиваю массажную расческу у Любы, на что она жалуется старику:


                89 часть.


- «Оля! Умница ты, моя дорогая, - готовый на низость, чтоб только я снизошла до его величества, оболтуса, - ты знаешь, милая, что щетку массажную надо иметь свою, личную, того требует гигиена, эта индивидуальная вещь должна быть у каждого своя.
Осеннее утро холодное, угрюмое, ненастное гонит меня на работу, где я взвешиваю химические ингредиенты. Пятидесятилетний мужик, Хлюпиков Ванька, убогий, злой, хитрый, не видя меня на работе 2 дня, решает отомстить, так как я, как целомудренная натура не отгоняла его от себя, была расположительна, корректна, внимательна и тактична, и он, - тупорылый думал, что может мне нравиться, и надеялся на взаимность.
- «Ты где  была? Слышишь, сука?» Взрывается он, как огромный, взбесившийся кобель и хочет придавить меня много килограммовой, большущей тачкой, от которой я мгновенно отлетаю, чуя неминуемую смерть.
- «Вот гад поганый, что ж ты творишь мразь?!»  Мне страстно хочется моментально раздавить его, как вонючего клопа, и мы схватываемся, как разъяренные барсы. К этому зрелищу собираются те мерзавцы, о коих Гоголь Н.В. говаривал: - «Паразит на паразите сидит, и паразит паразита погоняет!» Как ледяной водой они меня окатывают своими зенками, отчего жар мой спадает, и я мгновенно оказываюсь у своей стойки с весами. К девкам дурам, и ко мне очень часто, (как говорится в народе исподтишка, сзади, невидимо для нас, подбегал Кабанов., мужик лет 30, и больно хватал за груди и т.д. т.п. а потом видя наше бессилье наслаждался победой, нагло, бесстыже и с такой издевкой непомерной, что я помню, взмолила Бога:
- «Господи! Ужель тебя нет? О! Всевышний ну если ты есть, убери хотя бы с дороги, вот эту падаль». На следующий день я с открытым ртом выслушиваю потрясшую меня до глубины души, новость:
- «Этого то дебила, Кабанова, прикабанили наглухо, совсем». Всякое требование есть проявление гордыни. Я не требовала и никто не вправе требовать кроме Бога! Чернота цеха, как в гробу, ядовитый воздух, как поганые людишки – твари- пресмыкающиеся, навевали мне смертельную тоску. Чудовищное отчаяние, безвыходность моего послания – рукописи- труда. Будто Сама Истина на весь мир кричала:
- «Все, что ты затеяла, очень глупо и совсем, никогда не осуществимо». Вероятно даже Творец жалел меня, как своего Сына.


                90 часть.



- «Ты чего, овца ненормальная тут расселась? Уже 2 минуты, как перерыв закончен!» С меня демонстративно, как с ничтожества сдирает респиратор Катька Никанорова, и я чувствую, что если не буду давать отпор всем этим Кабановым, то они меня тоже могут прикабанить. Ужасная драка, скандал, приводят нас на 2 этаж, где работает Людмила Михайловна. Мне иногда было до тошноты и дурноты ужасно плохо, от подлого окружающего мирка и меня спасала только моя внутренняя приподнятость, которая в сих случаях диктовалась не чем иным, как с общением руководителя, как мне поступить в данном случае? Словом, в народе по-разному называют этого руководителя. И совесть, к какой сей час совсем перестали прислушиваться, и внутренний голос, и шестое чувство, и помощник, и ангел хранитель, одним словом дух, который входит при инкарнации, а дух – ощущение и есть человек. Так вот, увидя Людмилу Михайловну я, страстно как, захотела ей отдать свои письменные изречения. Я безудержно стремилась отнести и поделиться с ней своей самой великой отрадой духовной, - творчеством! И когда она, как я ощутила на расстоянии, прочитала рукопись, я молниеносно побежала к ней, и набравшись храбрости, выпалила ей в лицо, что она думает о моем творении. Она недоумевала, поразившись моему чтению про ее мысли. Потом я ее засыпала расспросами, вопросами, а Людмила Михайловна так была поражена, что ничего не могла говорить и только широко открыла очи и моргала ими, а я уже от своего захлебывающегося восторженного щебетанья непроизвольно понижалась на шепот, потому, что невольно подумала, что возможно, что-то не так. Но Боже мой! Как же люди 20 лет назад, тогда, и сейчас, далеки от моей  духовной силы, которой я не очень то и рада, если она не в гармонии с ними, не с человеческой животворящей мощью, какую они еще в себе не развили. Но многочисленные человеческие души уже возбуждены – повсюду, на всей Земле! Сияние Истины пока еще сокрыто от взоров под тонкой пленкой отживших, ложных воззрений, но первый же порыв очистительного ветра сметет ее, явив миру Ядро, излучение которого в единении с множеством других образуют Сноп Лучей, восходящий, подобно Жертвенному Огню Благодарения, в Царство Светлой радости, к стопам Творца. На нынешней Земле по воле человечества Мрак захватил главенство над материей. Бесчисленное множество пионеров в этой области, достаточно легковерных, чтобы полагать, что воображаемые знания позволят им сделать несколько шагов вперед и исследованиях, стали беспомощными жертвами своей собственной беспечности.


                91 часть.



 Печально лишь то, что все эти жертвы пали, так и не свершив ровно ничего для человечества! Я когда-то в 10 лет смотрела фильм, где меня до глубины души поразило трагическое событие. Умирает женщина и у мужа ее нет какого-либо технического средства, выкопать могилу в 45% мороз. Он начинает рубить морозную щепку топором, а у меня при таком сногсшибательном зрелище внутри начинает формулироваться духовное мировоззрение:
- «Пускай мне пришлось также бы, жутко, худо, но всю бы себя я отдала  поиску Истины, чтобы до высшего Совершенства узнать, что я такое на Земле!» я пишу это все к тому, что будучи знакома с Сатаной, Глобышевым Виктором Николаевичем, оказалась в роли пионеров. Только я была одухотворенной. У меня не было земных помышлений, я владела Истиной, пребывая в Ней, купаясь в ЕЕ Лучах, в непрестанном озарении ЕЕ Чистого Света, ибо она обняла меня со всех сторон, погрузясь в Нее, как только одухотворилась. Придя с работы после ночной смены, в 2 часа ночи, я присела на диван. Дома никого не было. Было так тихо, что мне показалось, что я уловила почти неслышное дыхание. Но где и откуда оно могло исходить? Господи Может это домовой меня посетил. И вдруг ни с того ни с сего места, вырастает пьедестал и мгновенно летит на меня. Крик мой не описывается никакими словами. От такой жути я непроизвольно лечу в другую комнату и, не зная зачем, открываю кладовку, присаживаюсь на корточки. Дьявол тоже наклоняется надо мной и гладит успокаивающе по спине, как корову.
- «Ну что ты, ну, не волнуйся, пожалуйста, ну, слышишь, не надо».
- «Гладишь-то, как корову, - высказываюсь я, насмехаясь гордо и смело, так как ужас снял с меня великую маску смирения, перед тщеславным бесенком во плоти человеческой. Он продолжает скулить и канючить.
- «В-о----о----о---о—н, отсюда, навсегда, гад вонючий, пресмыкающийся», - ору я на весь дом, только рев мой слышен в звуке победоносного крика над Антихристом, врагом, атакующий, а не испуганный. Чертенок убегает, как мышь, его Величество, присный Люцифера, господин препоганенький Глобышев. А я, не пробудилась от его кощунственного гипноза надо мной и с неусыпным бдением храню ему нерушимую верность, сразу все простя. На 8 марта 1985 года он принес мне не маленький флакон духов «Милой женщине», от которых я была без ума, и постоянно вдыхала их аромат.

                92 часть.


 А так как Люцифер захватил  главенство над моей материей, то Глобышев пользовался влиянием, дарованным ему Антихристом, для достижения эгоистических, а зачастую и достойных Проклятия целей. Даже Истина была под дьявольским наркозом и не кричала:
- «пробудись, о женщина Этой Земли! Возроди Чистоту и Верность в своих помышлениях и деяниях, и пусть все твое воление нераздельно сольется со Святостью Божьей воли». Я томилась только по нему, так как его энергетический мрак объял меня всю без остатка. И вот однажды в мое существо-достоинство, очарование, вторгается стук. Безошибочная уверенность кричит:
- «Скорей, ну же, скорей, открывай ему дверь!» Я наслаждаюсь его приходом и пламень яда заливает мой дух блаженством.
- «Сейчас, еще не время, говорит мне парализованный внутренний голос, - на второй стук откроешь!» И вот опять! Опять эта явная волшебная, дивная сказка со мной. Нет, это не сон, я его вижу на самом деле и сгораю от радости, от его предназначенья для меня! Высокоразвитый, грандиозный, злобный дух его вел казалось, мой зачумленный дух к самым высоким вершинам чудесного, прелестного и небесного.
- «Почему у тебя грязь такая?!» – бросает презрительно мой восхитительный, возлюбленный, взгляд  на зал, и проходит в кухню, где я только что принесла 2 ведра вишен. Он видит мой съедающий, горящий взгляд на него и холодно – грозно отдает приказания:
- «Быстрехонько, слышишь, живо, за уборку, давай скорее. Я ничего не слышу, я как вкопанная, страстно жажду насытиться его присутствием – царственной благороднейшей осанкой. – «Потом, - говорит мне мой голос, - будешь убирать, - сейчас насмотрись, налюбуйся им, пока он рядом с тобой.» Он делал со мной, что ему вздумается. Как бы лягушка могла противиться ужу, если он мог так ее сковать? Выходя в зал, он замечает на столе деньги и я ему их сую:
- «Как же я могу их взять, если знаю, как ты тяжело работаешь на заводе? – А сам, гад, ложит их в карман да еще иронизирует при этом:
- «Я на такси их растрясу, мне ничего это не стоит».

                93 часть.


Потом он начинает перечислять мои недостатки, вопрошая у меня после моих пороков, если ли у него изъяны, не давая мне ответить, говорит, что он, идеальный.
-«Я тебя, Оля, так не могу целовать и приступать далее к другим процедурам… Иди сначала от лука, который ты ела, зубы почисть». А сам, дохлятинская падаль, такие извращенности с бабами имел, о которых я даже в Маркизе Де Саде не встречала, и  приходилось мне нюхать его протухшее рыло, от которого из рыка шла несусветная вонь. Но «любовь» разрешала все терпеть. Он стоит у холодильника, открыв его, думает, чтобы такого вкусненького покушать.
- «Как бы я хотела, чтобы Вы, Виктор Николаевич, заключили со мной союз, с внучкой Ленина!»
- «Это я, внук Ленина». Говорит он тоном, заносчивым и с таким надменным чванством, что в его высокомерии слышится важность, главенство которого никто не может превзойти.
- «Ну и поженимся мы, - отвечает он, скося свои глазки в сторону, - и что на это скажет общество?»
Потом приходят родные ко мне, накрывают на стол, он перед всеми корчится, юлит и жеманится. Затем сестру приглашает к себе в гости. А после я ему пишу целые послания, на которые он делает мне обольстительную характеристику.
- «А там,- замечаю я ему,- я затрагиваю психологическую и мудрейшую тему, о том, что 20 лет назад, Вы, милейший, Виктор Н. явились мне в сновидении в моем 10 летнем возрасте, в образе сильнейшего духа, прислужника Люцифера, и явка в это время, теперешнего, Ваша, имеется в роли Сатаны».
- «Ты очень оригинальная девушка, Оля, - парирует он, как ученый и как философ, литконсультант, и добавляет: - Писать, ты, очень хорошо умеешь, есть у тебя эта жилка. - И делая свои движения, как пируэты, задумчиво и многозначительно заканчивает: - Можешь писать, можешь, и сильно это у тебя получается». Он очень редко говорил, Оля, но когда произносил зачем-либо, обращаясь ко мне, волна самой прекрасной музыки начинала звучать мелодично в моей душе. Естественное следствие созревшей мнимой «любви». Строя «логичность» действия нечистой силы.


                94 часть.


 Своим взаимодействием с Люцифером он возвышался надо мной, и преуспевал в «развитии» высшей точки в сокрытии таинства, - грозя задушить под «всесильной» тяжестью мракобесия – с тем, чтобы я либо наконец-то избавилась от них в Познании, каким то образом разоблачала их, либо безвозвратно погибла. Он просит у меня ключ от квартиры моей, чтобы я ему уступила, насколько времени он захочет, и я чтоб согласилась и пожила у матери. Но я не желаю там жить и, придя вечером, он удивляется, как же я могла его ослушаться? У меня была «подружка», наподобие этого сатаны, и я решила поведать ей о своем неслыханном «счастье». Покупаю коньяк, разную закуску и к ней, а ему оставляю записку, мол, приходи по такому-то адресу. У этой ведьмы был муж-тюремщик и двое детей. Снимала она однокомнатную, на 4 этаже, так как 1 муж ее, ни с каким она тогда жила, выгнал, чтобы не страдать, не мучиться с гадиной. И в эту ночь, перед тем, как инее идти к ней на пирушку, приходит она ко мне в весеннем убранстве. Я аж застываю от такой, слишком высокоразвитой женственности. А она стоит величаво, как Божья Благодать, и все ликует в ней, как в хранительнице Света. Потом, полгода спустя, когда приехал мой муж, то объяснял, что это было колдовство. Придя во сне, она соблазняла меня своей притягательной силой к погибели, искривляя все то возвышенное, что ей надлежало бы поддерживать в распрямленном, незамутненном состоянии, находясь в Мироздании. Она вечно гундела, что природа Божья на самом деле не такая, как мы ее видим, воспринимаем. Все, что вокруг окружает нас, по ее «тончайшему ощущению» и зрению, видится ей в черном, мрачном свете. Она и мне со страстью внушала, все так же созерцать.
- «В конце  концов, - гневно выкрикиваю я, - твои доводы не убедительны и слишком убоги».
- «Я тебе сейчас морду разобью!» - Грозит и сверлит она меня своими гляделками, как трясина тьмы, и завоевывает все же меня, неусыпным бдением, держать своей душонкой на привязи. Она меня притягивала тем, что способствовала, а не препятствовала моему восхождению правильно, глубоко и выразительно выражаться. Она конечно не вникала в мое движение духа, ей было все равно, что моя сила стремится к единой цели – к Свету! Ее поражала и восторгала во мне чистота помышления к прекрасному, что дух мой всегда, каждую минуту живет в доброте и справедливости.


                95 часть.



И, вот, я у ней за столом. Приходит Глобышев – Мефистофель, они находят общий язык, так как колдун е ведьма, по роду своему и я, под этим предлогом оставляю их на кухне, а сама выхожу в зал, где в кроватке уже проснулся ее  годовалый мальчик. Он, как лучик яркого света пробуждает к приятному, как нежный, прекрасный цветок в квартире демонов укрепляет и поддерживает мою бдительность. Схватив младенца, я страстно целую его всего и прижимая, вдыхаю молочный, сливочный запах его тельца и, воспламенившись красотой Божьего Дара задумываюсь о его будущем бытии. – Красиво он будет жить или безобразно, это определит он сам, своим развитием духа,- и приникнув губами к его ушку, я, в безотчетном порыве радости шепчу: - «О малыш, стремись к тому, чтобы достичь полной зрелости и понять свое царство духовного, и тогда окажется, мальчик ты, светлый, милый, что ты не слабее тех великих, могущественных, что были на земле, ибо ты преодолеешь множество препятствий, прилагая при этом усилия, благодаря которым ты станешь Пламенем!»
Уходит Мефистофель и ему на смену приходит такой же прихвостень нечистого, тюремщик, который где-то уже нажрался спиртного и его тянет на «подвиги». Причиной этому становлюсь я. Мы виделись с ним 2 месяца назад, так как он узнал от своей сожительницы, к какой я пришла устраивать пирушку, что она у меня жила и решил вместе с ней опять у меня проживать. И вот, собравшись однажды ко мне и придя, он действовал, как маньяк. Дома как раз никого не было. Швырнув меня на кровать как вещь, он быстро и бесцеремонно стал сдирать с меня домашнее белье, и раздеваясь сам приговаривал, только говор у него был как у гада помешанного, круглого идиота:
- «Так вот что. Мы живем у тебя с Валькой, слышишь. Деньги платим, как полагается. При всем при этом, я тебя буду как хотеть… всю жизнь». – и он, насколько у него хватило сил, придавил меня и хотел демонстрировать, как бы он желал интимно со мной обходиться.



                96 часть.


- «Но позвольте, милейший – возгласила я собравшись с силами, отшвырнула его с койки, а сама вскочив, хотела выбежать из комнаты. Тюремщик был сильный и ловкий, он ухватил меня за ногу и поволок к себе и мы сцепились с ним, как тигры. Но его сила перевешивала мою, а для большей удобности, чтобы лучше со меной управляться, он накрутил мой волос на руку и хотел обладать.
- «Ты волос то мой оставь, больно же и вырвешь весь». Вероятно его гадина воняла, так как сильно потела и один раз у ней изо рта такая тухлятина шла, что я когда встречаю ее, то запах мерзостный вспоминаю и изо всех сил стараюсь от нее поскорее отделаться. И ноги у нее были очень больные, чтоб с ним сношаться. И он тогда скулил, желая делать со мной извращенности, что я ему больше люба. Моя ненависть, энергия, доходит до точки кипящего котла, я пролетаю к вешалке совсем голая, хватая пальто, и на лестничной клетке паря по порожкам, накидываю его. И вот я у мамы. Дочка моя играет с дочкой этой ведьмы и я набрасываюсь на ее Олю, когда страсть моя в страшном негодовании решает в полном откровении ввести в курс дела подростка.
- «Так вот, доканчиваю я, выпроваживая ее за дверь, - маме скажи, что я вас больше не знаю, и порог моего дома забудьте!» И все же через неделю меня опять поволокло плененное ощущение к ней. Я тогда и Богу то не верила и, все же только с Его помощью смогла отвратить искушение, сделав свободный выбор, не подвергаясь больше ей. И как говорится в нашей поговорке: «Битый не битого везет», - я еще и удостоилась ее мерзопакостным нападкам:
- «Да ты дура что ли, совсем с ума спятила, полоумная тварь, Оле моей рассказывать такое!»
- «Я тоже как твоя Оля», вспылила я и стала ей объяснять, доказывать, опровергать и судить в защиту своего достоинства. И вдруг жутко ужаснулась и не поверила своим глазам. Ведьма начала завывать, да так истошно гадко, что у меня аж мандраж начался.
- «ему надо здоровую, как ты, я ему такая не нужна», - и она долго еще ныла все тише и тише, а потом, так как не верила не только мне, но и себе, спросила бесстыже, пошло, нагло, без каких –либо угрызений совести и стыда:
- «Оль! А он как тебя имел, в каких позах, и кроме этого, чего еще хотел…» Я аж задохнулась от падлятинской, невежественной, убогости, думая при этом об ее навозном умишке: - «Вот сука уродливая, бесится от того, что кумекает, будто мне было с ее поганым ублюдком блаженно как хорошо!..».

                97 часть.



 Я смотрю на нее скорбно, но мрази разве могут понять, что глаза, выражают боль, зеркало души, поэтому она продолжает спрашивать беззастенчиво, невинно:
- «Оль. А он деньги, как бы первый взнос за квартиру на стол тебе ложил?»
- «Ужель ты думаешь, что я копейку бы с вас взяла?»  А у самой мысли крутятся: - «И трихомудьи сбагриваешь свои за деньги мне и жила жрала, я сроду копейку с тебя не брала, стерва жадная, алчная». Но эта волна возмущения была так тиха и глубока в моем порабощенном духе, что не могла противостоять ее кощунственному натиску. Теперь, находясь у пресмыкающихся в гостях, пришло мое время наступления очередного переворота. Я от природы, забывчивая, незлопамятная и все отношения, какие сложились у нас, против меня, зловредные, - улетучились из моей наивной, простосердечной, доверчивой души. Но развиваясь по святому Божественному Закону достигала энергетики, которая сказывалась в системе явлений в положенный срок. Ее тюремщик при виде меня, бесился, рвался и метался, как разъяренный барс. Вылупив «патриотически» на меня свои гляделки, он хотел искупить ту вину передо мной и орал, как бешенный:
- «Ну хотите, я с 4 этажа спрыгну? Я это сделаю прямо сейчас, слышите, спрыгнуть?!»
- «Ну сигай, ну же, ты же не прыгнешь, ты труслив, как заяц, чего же ты ждешь, давай скорее?!» - подзадоривала я, давно думая эту парочку разлучить, так как слышала от своей любимой, сердечной подруженьки постоянные жалобы на него. И вот он некоторое время замешкался, т.к. прощаясь с жизнью, обводит нас, сына, своим помутневшим взглядом, когда в это молниеносное время слышится мне в затылок быстрый, беспорядочный говор его сожительницы:
- «Оль! – Ну ради Бога не пускай его, слышишь, хватай, не дай разбиться, я тебя умоляю, прошу, он же действительно кинется, разобьется насмерть!» - и она толкает меня, но я как вареная, плоха в движениях с одними лишь спасательными мыслями:
- «Скорей, же, ну живо, кидайся вниз, идиот, я другого Вале найду, достойного ее!»
Она отпихивает меня, суя Сереженьку мне, а сама, с еще более медлительными движениями кидается к нему, (вероятно нервное перенапряжение сказывается на больные ноги, полиартрит).


                98 часть.


Но он уже соскакивает, обрывая с 3го и со 2го балкона веревки с бельем, и падает на мягкую землю, (так как это происходит сзади дома, на газон) и лежит не двигаясь. Собираются люди, вызывая скорую помощь и милицию. И как это быстро, эта ведьма успела растрезвонить, что якобы я, полностью виновата в случившемся, так как давно, заранее, подготовила сей провокационный акт. Я не верю своим ушам, что эта, Валя. Может нести подлейшую околесицу на меня, слыша сзади упреки ее соседей.
- «Эна она вон, проститутка проклятая, все подделала, человека убила, отца детей». Но убиенный, возвращается с больницы с легким сотрясением и с небольшими переломами руки и ноги уже через 2 часа. Не желала эта «подруженька», Валентина, учиться и познавать. Не хотела она понять, что надо служить Чистоте повсюду, во всякое время, и для этого ей нужно было бы принимать на себя никаких особенных обязательств. Напротив, она как женственность могла бы запросто поддерживать Культ Чистоты в каждом взгляде, каждом слове, исходящем из ее уст, и даже в каждом движении. Культ чистоты должен стать совершенно Естественным для Женственности, ибо Она пребывает в своей подлинной стихии, вибрируя в Свете Чистоты. И тем не менее Женственность сама до сих пор отгораживалась от Него по легкомыслию и смехотворному тщеславию.
Она, когда жила с 1ым мужем, который стегал ее металлическим прутиком и с другой решил судьбу связать, то от неласковости его познакомилась в санатории с человеком, которого очень сильно полюбила, эта не состоявшаяся Женственность – «Культ Чистоты». А мы в то время, муж мой и 3ое маленьких девочек моих, получили изолированную квартиру. Я когда жила в бараке и писала рукопись, то у меня всегда перед глазами представлялась неизвестная, невидимая, но существенная в моем ощущении основополагающая дальнейшая деятельность, в творческом духовном продолжении которой я видела Величайшее, Грандиознейшее Приготовление, в котором была Божья Премудрость.
Мы когда складывали вещи и запаковывались, чтобы грузить на машину весь свой хозяйский скарб – жалкое имущество, - эти три дня у меня особенно захватывало дух и, я твердила соседям одно и тоже:



                99 часть.


- «Как перееду на комфортабельную квартиру, так займусь поиском духовного знания, буду устремляться к духовным ценностям, чтобы задаваться вопросом о высших явлениях. И вот я удовольствуюсь, блаженствую и наслаждаюсь, что судьба предоставила мне царство – владения. Я могу жить и радоваться, как королева великой роскоши. Я вскоре еду в Культ-просвет-училище, чтобы откуда-то начинался мой источник постижения знаний. И вот, возвращаясь из поездки по дороге домой я встречаюсь со своим родственником Юрием Олеговичем Гусаровым. Играла в Воронеже яркими и свежими излучающими цветами красавица – осень, и взгляд у меня был на Мироздание солнечный и безоблачный. С раннего возраста и до встречи с ним, он запечатлелся мне, как интеллигентный, эрудированный и благостный индивидуум со священным долгом способствовать прогрессу. И я стала рассказывать ему в общих чертах, как дума. На практике начать свою деятельность. Он тоже был чертовски рад и поэтому поводу решил купить бутылочку. Идя с ним в магазин, я как попугай твердила одно:
- «Мы с вами выпьем Юрий Олегович, только пожалуйста, без кровати, я не люблю эти вещи». И так как ему неудобно и неловко в первую встречу было грубить, он снисходительно отмалчивался и мило улыбался. В детстве он упал с лошади и поэтому немного прихрамывал. Он очень красиво одевался, так как был портной-мастер, специалист, профессионал. И был уже слишком недурен собой. С голубизной, большие открытые глаза с поволокой, большой лоб, как у великого писателя и властные губы говорили о том, что он охоч до женщин и большой сердцеед. Казалось его взгляд впитывал всю мудрость, какую я с детства страстно и жгуче стремилась познать. В радости и ликовании наши духи соприкасались и были в залитом свете взаимодействия.
Он, когда ранее жил в Таврове, то был директором клуба. Занимался искусством. Сам сочинял пьески и ставил их на сцене, привлекая к творчеству жителей поселка, а потом кончал журналистский факультет. Он разошелся с женой, и у него была взрослая дочь, которая осталась с матерью, а он проживал в доме на два хозяина с общей кухней.
Он был напичкан ложной ученостью, и как плод творения, созданный Творцом, он взошел на вершину и по его понятиям, духовной субстанции, держался на ней, с допустимой мыслью права на передышку. Так как проявленной им активности было достаточно, чтобы ничего не делать в ближайшем будущем.

                Сотая часть.



Легкое взаимодействие, понять друг друга и почувствовать, у нас проявлялось очень быстро. Я кружилась у него в комнате, как юла, а он любовался мной, и игрался, как кошка с мышкой:
- «Ваша пышная копна, Юрий Олегович, отдает старческим дряхлым и усопшим запашком!» - Бросив нюхать его голову с густой, большой шевелюрой, говоря серьезно – строго и с правдивой, истинной точностью, отскочив от его затылка, я очутилась перед его лицом с искривленной гримасой, доложив ему, об этом принеприятнейшем факте. Он окидывал меня взглядом какое-то мгновенье, и важный, импозантный и сосредоточенный выпалил:
- «Нет не правда, врешь ты это!»
Я ладонями сжала его щеки, немного ущипнула их и залилась громким, безудержным, жизнерадостным смехом, а он был рад-радешенек, что обуздал истинное величие доверчивости и милой наивности. Он удивительно, уникально подражал моему непревзойденному учителю-режиссеру В.А.Ямпольскому. Он как-бы  сохранял с ним связь. Созидая ту же Красоту, но она не вибрировала с настоящей, истинной Красотой, так как его воображаемые знания, были детские игрушки по сравнению с тем, кто был дивным Творением для моей души. Я ему однажды, этому подражателю мнимой красоты принесла рукопись и начала читать. Он упрямился и сопротивлялся Божьей Сути, какую я описывала. И я потом позже ознакомилась с теми же ублюдками антихриста, каков был и он. И всем тем, кто пытается освободить слово от опутывающих Его лиан, очень скоро приходится почувствовать, как посланцы Тьмы судорожно тщатся помешать какому бы то ни было Пробуждению в Радости. И так как он думал, что я не могу никого любить сильнее, чем его, то опошлял. Унижал и презренно осмеивал те места, где я прочитывала о своей любви.
Мой культ чистоты основывался на истинном внутреннем оживотворении. В Руслане и Людмиле, он, этот Гусаров Юрий Олегович только в жизни, а не в сказке, играл реальную роль колдуна. И как же он был обижен и удручен, когда после стольких лет облачения в христианина, его вдруг разоблачили и сказали, его истинный смысл. Я тогда 20 лет назад не могла знать, что он мнил себя ценным, ценнее Бога.


                101 часть.



Он был «Величием», а я под его «Источником Совершенства» была Простота, и он самодовольно и похабно определял своим грязным, пошлым мирком мою чистую ясность и естественность:
- «Ты что голос то на меня повышаешь? Ты, которая родилась в грязи, в семье дебилов-алкашей? Куда ты стремишься к высотам, совершенству, если вышла из ничтожества!» Так он блеял, когда я осадила его пыл, что мать его тоже была алкашка. Он решал меня выгнать, и из другой комнаты, где он начинал беситься, стали доноситься до меня нечленораздельные матерные слова. Он постоянно мнил и выдавал себя за живой образ Ю.А.Гагарина, и я чтобы уйти навсегда и задеть его за живое, бросила бесстрастно и уничтожающе:
- «Ты говорил, что, как настоящий Гагарин, ха…ха…ха… ха.., засмеялась я громко и захлебывающее страстно, - да ты ему «Великий педахох» и в подметки-то совсем не годишься». И тут я вскочила и метнулась, чтобы показать ему весь свой презрительный, чудовищный гнев, как полоумному, убегая от него, как от сумасшедшего. Дома встречает меня «не высшее духовное – первозданное творение», Гусаров, а мой примитивный без психологии нравственной, зажигательной, муж.
Я становлюсь тихой, мрачной и бездеятельной хозяйкой. Он все время допытывается, в чем дело? Не пьет, плохо спит и не ест, и волнуется, что у меня стряслось? Я все ему рассказываю, и так стремительно быстро, выразительно отчеканивая самую главную суть, что он находит способ правильно и тонко понять меня. Его мнимого успокоения на меня хватает на 2 месяца, но за эти 2 месяца я посерела, подурнела и охладела к жизни. Даже новая квартира и дети не так радовали меня, как обычно.
И вот я не выдерживаю. 3 часа ночи, и я не спешу-бегу, к нему, а лечу от остановки ВШЗ до Гипрокаучука, потому, что такая волна невыносимой жути наскакивает на меня в кровати, что я могла ей только удивляться. Будто вихрь, буран, страшный смерч, промчался в моих помыслах и по всей голове пошли, понеслись они куролесить в жутком отчаянии.
Это колдун, на расстоянии, не спавши, зажег свою самодвижущую творческую волю. Это был его естественный дьявольский процесс, который оказался для моего начинающего развития абсолютно всеохватывающим.
И вот я уже у его двери. Он впускает меня, поняв все сразу, и идя сзади него, я вижу, что он даже не стыдится трусов, какие висят на нем, как будто он навалил. Он был способен распознать меня, как род себе подобному, так как закону тяготения сопутствует и содействует не менее важный закон подобия.



                102 часть.

 
Он был бы почти полностью подобен мне. Если бы не ощущал ненависть, и не питал в себе зависть. Даже ему, понятное мое состояние, он выражал мне как зло. И конечно же, его высокомерная и надменная тщеславная гордыня показывала мне, что я потревожила его «Величество»!
За его вранье я накинулась на бутылочки, и ругалась, зачем он их коллекционирует. Он показывает своим удовлетворительным видом, что все его дивные тончайшие нюансы я распознаю и мне не тяжело их понять, что я умница-разумница удостаиваюсь чести, лечь радом с ним на ложе и почивать. Я ложусь и лежу. Но, О Боже, что это со мной происходит в его квартирной сфере. Через несколько минут в меня вторгается благоухающий, оживотворяющий эликсир, потрясающий блаженством, и таким наслаждением, удовлетворением мою мощь, что я забываю детей, мирозданье, и хочу вечно, не шелохнувшись и не дыша умиротворенно лежать и чтобы даже муха не потревожила моего сказочного, волшебного, поистине райского, внутреннего, духовного ощущения. Он тоже улавливает духом эманации – волны, идущие от меня, но у него внутри происходит не такая полнота избытка ликующего счастья, как у меня, что изобилует все мои клеточки. И чтобы восполнить пробел он кладет мне руку под голову, отчего я отворачиваюсь к стенке, чтобы не лопнуть от грандиозного излишества. И так как моя совесть идеальна, то я засыпаю, а он не спит до утра и ждет, когда я проснусь.
Тихая, благословенная, рассветная заря! Я открываю глаза. Он стоит в грациозной, величественной позе, и так она меня очаровывает, всю захватывает, заколдовывает, что мне кажется, что у него внутри неумолимый гигантский магнит. Который как рычаг приводит меня в головокружительное действие, и как она дивно – прекрасна, как у В.А.Ямпольского, Ионкина, так и у него, эта скрытая, так мне желанная их сила.
- «Я очень… - он не дает мне договорить, так как мой горящий, восторженный, сияющий взгляд, говорит ему о моей жуткой, страдающей любви и поэтому он доканчивает, - страдала по тебе эти 2 месяца». И дальше продолжает:
- «Я это чувствовал, Оля, ощущал на расстоянии, и тоже» - я не дослушиваю его, и как была одетая уже стою у подъездной двери.


                103 часть.


Он немного удручен, так как его любовь не выслушивается мной, так как шанс на следующую встречу я ему не даю, и оставляю его на улице низверженным.
Он был страшным бабником. Когда я приезжала, а ездить я стала очень редко, у него всегда была посетительница, или их было сразу две. Его бесчисленные россказни про них не вредили моей любви к нему. Я просто пыталась остановить гада – негодяя – развратника – извращенца. Но разве можно подобного  вредоносителя исправить, если к извращению он привык, и покорнейше как вассал люциферовых влияний, нес самый тяжкий Мрак.
Искусство – Могущество – таинство, которое породил во мне Ямпольский способно оказывать было на меня конструктивное влияние. И денно и нощно я работала над собой, чтобы заставить отречься от ложного, самообмана. И я никак не хотела соглашаться с тем, что я порочна. Конечно я тогда и ни грамму не догадывалась, что прихвостень Люцифера, Гусаров, вел тайный подкоп против меня, предназначенной, одаренной и посланной богом для того, чтобы явить свет земным людям. Он обращался ко мне уж очень слишком учтиво. Он заводит разговор про Москву, где я пребывала в самом центре внимания «высшего общества», поступая Божественно в Щепкинское – театральное. Этот ублюдок, вонючий, хромой, мерзкий, затрагивает самое сокровенно движение моего духа, очень искусно льстя и лицемеря. Он демонстративно смотрит мимо меня, и в глазах его постепенно разгорается яркое пламя. Будто комету-звезду вдруг увидел он, ядро которой обладало высоким духовным зарядом:
- «Да, Оля, - мило и красноречиво ораторствовал он, - ведь ты была этой силой свечения, одна на всем белом свете. Представляешь! Чрезвычайное, бьющееся излучение из твоей души никто не смог оценить, понять, почувствовать, никто не смог увидеть, разглядеть в тебе великую художницу. Если бы ты поглубже окунулась в эти светские куги, я представляю, чтобы было. Все режиссеры, артисты – мужья артисток были б тобой пленены. Когда б на их мужей навела мощное воздействие, все сокрушая на своем пути. Ты бы преобладала там в качестве вихря и всех этих жен с мужьями поразлучила.

                103 часть.



 Да, хочешь, желаешь ты найти себе обширную публику и витать там, как свободная птичка. Ешь шоколад-то не стесняйся. Я как поем грамм 100, то и есть не хочу».
Я стремилась к Духовному Прогрессу и принимала Божьи Чистые Откровения, и этот бред, фантазии его, мне были далеко чужды. И про все это (я ехала е Вале тогда-колдунье) и хотела я поведать ей. Она мне по секрету сказала свое мнение:
- «Чего ты с ним цацкаешься, посмотри только на одни его глаза, они же у него ****… И я, когда ездила к нему, он мне на природе предложил совокупиться. Говорит, давай, Вальк, спаримся, мы же оба калеки, и что нам стоит. Значит у тебя никого больше нет для сердца, Оль, кроме, как только он?»
- «Да! Я его очень люблю».
Но когда немного времени спустя я очередной раз нагрянула к колдуну, любовь моя к нему поугасла и остановилась в раздумье. Зайдя к нему в комнату, я обнаружила у него мужика. Они говорили пошлости. Гусаров страстно любил пикантные истории и ему нравились в деталях тонкости, когда ему смаковали про секс.
- «Так ты в следующий раз, - обращался колдун к мужлану, - когда пойдешь к ней, все, все мне потом расскажешь в подробностях, хорошо?»  Но мужчина – болван занеткался и заупрямился. Вероятно, я ему полюбилась, приглянулась и он решил вести себя благородно.
- «Оль, глянь, как ты ему понравилась, он аж сидит не дыша!»
- «Похабности, мерзости глуша»- договорила я и собралась от них уходить. Я уже открывала дверь в общий коридор, когда под локоть, Гусаров повлек меня в общую их кухню.
- «Ты сейчас зайдешь в мою спальню и разденешься. Хочешь, мы тебя разденем и ляжем с Федей по бокам. Давай произведем втроем приятный всем половой флирт. Ты будешь у нас королева и как хотеть, как тебе заблагорассудится, так и властвовать, повелевать нами. Я когда к нему подошел, когда он тебя увидел, то удивился, как он побелел и затрясся весь. Я очень тебя прошу, согласись, будь добра». Я таращила глаза и с ужасающей брезгливостью отчеканивала.
- «Да у него же песок сыплется? Посмотри, какой он слюнявый, сопливый, грязный и весь страшный, безобразный.


                104 часть.


 Да тебе не гадко, не противно его ложить на кровать, он как дохляк паршивый», - И я пулей выскочила на улицу, забыв, что оставила пропуск в завод. Возвращаясь к этому слабому ублюдку, из моей души и ума бесследно исчезла чистая любовь, первой которой я любила своего школьного Евгения Онегина. И все же многие годы спустя эта Божья Искра все еще тлела в моей душе, но потом и она исчезла из ничего незначащего инцидента, который произошел у меня с ним, причина которой стала меркантильность. Я тогда помню, вернувшись за пропуском, была, как сам огонь.
- «Да ты, хромой, старый пес тоже такой же заморыш поганый». – Его обдало это признание, как кипятком. Глаза потемнели, губы дернулись, а гримаса перекосоротилась в такой свистопляске, что я никогда в жизни такого не видывала. Я очень многое грозно выговаривала этому мракобесу. А, его, насмешника, двигало ожесточение, и чувство превосходства, что он ранее меня имел…, заливая мне мозги, чтоб не противилась. Что я умнее всех женщин, и глаза мои горят, никак у всех, и все я впитываю молниеносно как губка, схватываю на лету, что я такая сильная, славная, что мне все и вся, нипочем. Насмешки и издевательства были у него, как открытое признание собственной слабости, беспомощности в предметах, не доступных ни постижению, ни пониманию его. Глаза у него иногда загорались недобрым огоньком, и я ему говорила про это, а он отмахивался тем, что не одна я это замечаю. Он завидовал мне, что не может постичь что-то такое, что для меня было легко постижимым. Он никогда не хотел признавать, хотя бы передо мной, свою неполноценность к поиску духовных ценностей. Ложность его всезнайства висела, как пелена над моими глазами.
И только через 4 года, увидев в 84 Ионкина, я поняла, кто был символ, вдохновитель, к поиску духовного. Он меня пробудил к жизни в Божественном Законе Гармонического Движения. И особенно тогда у меня стали крепнуть крылья духа, облекаясь в железный панцирь, чтобы от мертвой догмы разрушить сцементированные стены, возведенные вокруг меня тысячелетиями леностью человеческого духа.
Рассказать всем на планете, что ж хотел рассказать и не объяснил, потому что они б не поняли, Апостолы, таинственную тайну – исповедь, какую Иисус предощущал уже тогда.
У меня тоже в течении 40 лет жизни было предощущение, что через этот отрезок времени, после, произойдет для моего духа, что я ждала денно и нощно 40 лет. И все у меня в голове вертелась мысль:
- «После траурной церемонии, 40 дней поминки справлять по покойнику». 40 дней – это 40 лет моих скитаний, странствования, которые я жила без Божьего Путеводителя, Который Внес меня в книгу, и которая во веки веков будет считаться для человечества неисчерпаемым источником вечного познания. А «после траурной церемонии, 40 дней справлять по покойнику» - означала наша реальная жизнь. Эта жизнь, в сновидении моем, представлялась в виде мертвеца, какую за 2 тысячи лет человечество превратило в изречение Христа:



                105 часть.


- «Мертвецы, будут хоронить мертвецов», о коих я буду описывать, как о живых душах. Иисус знал свое предначертание. Он знал, что в течении 2х тысяч лет человеческий рассудок гипертрофируется, благодаря нашептыванию Люцифера. Дух будет замурован, который по Божьим Законам должен был бы быть владыкой в земном теле человека, а на его место встанет рассудок, и будет стремиться подавить ядро человека – дух – ощущение, в следствии чего свершится великое грехопадение во вторичном творении. Единственная причина нисхождения и падения человеческого духа – его свобода в способности принимать решения! Если бы он пользовался этой свободой воли согласно Законам в Творении, всегда уважая и соблюдая их, то ему на долю выпали бы только восхождение, Счастье и Мир. Дело в том, что структура природы Люцифера как Личности, совсем другая и в различии беспредельно-огромна с человеческой.
Человек не может никогда узреть Его. Бог дал духу земному волшебную, сказочную мощь, и если человек не захочет соблазниться нашептыванию Антихриста, то он без труда сможет отстраниться от Него прочь. Так как я живу и понимаю Законы божьи, желая осуществить Его волю в величайшее деяние искусства, то Система связи Явлений усматривает и обуславливает мне земных помощников, число которых составляет 9. Так как их миссия очевидна, то они принесут Тот Мир, Которого жаждет человечество, в коих живет Она, то найдется в Ней место и для Настоящей Любви! Верность их миссии, должна быть Естественной и Неподдельной, а эталоном для Самопроверки должна быть вибрация с Совершенным Механизмом Божьего Творения, Сработанным Рукой, Чье Величие Непостижимо для нас. В равномерных вибрациях этого Механизма мы будем счастливы во веки веков! Святейшие Свершения начались и должны действовать. Божья Милость так велика, что Чудеса из Чудес вершатся для того, чтобы оказать человечеству Самую Совершенную помощь в Тысячелетнем Царстве.
Два года прошло, как я не виделась со своим возлюбленным Ионкиным А.А. Он был для меня как живое в духовном, - идейная человеческая суть, которая стала мощным орудием, способным снять с меня иго Мрака и бремя Тьмы и вывести мое «Я» к свету». Он стал для меня Силой желания, подобной действию не иссякающего магнита. Я видела и ощущала воздействие Закона Творения, систему связи явлений о притяжении родственного. Его тайна таинственной духовной силы влекла меня как к божьему Гласу, раздавшемуся из истины.



                106 часть.


Он всегда был выше всех тех, кто пребывал рабами, вообразившими себя господами, стремящимися в высокомерии своем и по духовной лености побороть и унизить все то, чего не смогли понять, если оно не созвучно низменным земным целям, которые были самыми высокими в их глазах.
Я всегда его, Ионкина А.А., сравнивала с воплотившимся романом в жизнь «Евгений Онегин». Сейчас А.С.Пушкин видит с небес, что его поэма зажила наяву, оживотворившись на земле. Действие происходит далее в естественном следствии созревающих духов в рамках божьих Законов, о чем ранее поведывал Иисус своим апостолам: «Я бы вам все объяснил, да вы не поймете», - видя будущее человечества впереди.
Во всех 3 томах Божий Сын – Человеческий судит на протяжении 2 тысяч лет человечество, что оно изменило своему духу, и впало в великий грех безоговорочно подчиняясь рассудку и только ему, пребывая тем самым с тяжких цепях земной ограниченности, способности к постижению, что не могло не повлечь и еще повлечет за собой бедственные последствия во всех областях человеческой деятельности, чтобы при этом ни происходило. На всей этой Земле мы встречаемся лишь с одним – единственным исключением. Исключение это являет нам, однако же , вовсе не церковь, как думается многим и как и должно было бы быть, а Искусство! В нем рассудок играет подчиненную роль. Там, однако же, где господствует рассудок, искусство тут же низводится до ремесла. Его глубокое падение стремительно и неоспоримо.
Человеку надлежит взвесить это и понять, познать, какое место отведено Природой рассудку при создании истинных Ценностей! Искусство – единственное уцелевшее доныне порождение Духа живого, непосредственного ощущения. Оно Одно возникло из естественного, то есть нормального и здорового источника, и таков же процесс его становления. Дух, однако же проявляет себя не в рассудочной деятельности, но в ощущениях, то есть лишь в том, что привыкли называть общими словами «Состояние души». Дух ничего не имеет общего с рассудком. Одни лишь деяния духа наследуют от своего источника Жизнь, а стало быть и долголетие. Посмотрим хотя бы на историю! Одни лишь деяния Духа, то есть Искусство, пережило народы, уже давно погубленные деятельностью своего собственного, неживого, холодного рассудка, но произведения Истинного искусства пережили их всех.



                107 часть.


Какое же я,  страстно, горячо и пламенно несла искусство, чтобы доказать сначала А.А. Ионкину, а потом и всему человечеству, стараясь развиваться в сих странствиях всеми фибрами души? Мы все знаем, что среди всех тварей Творения есть лишь одна – человеческий дух – обладающий свободной волей, которую он до сих пор не смог ни объяснить, ни уразуметь, ибо, копаясь в узких пределах своего рассудка, не нашел точек опоры в доказательство этому.
Искусство, которое заключалось во мне, было самым величайшим, грандиознейшим, посредством которого я нисколько не страшилась сорвать покровы со все еще неразгаданных загадок жизни.
Святой долг Духа Человеческого – распознать, для чего живет Он на Земле и вообще в Этом Творении? С детства, с отрочества я пыталась постичь, кто такой люцифер, который дерзнул противостоять Господу. И присные, служители Люцифера стали приходить ко мне в сновидения, а потом приходить ко мне наяву, через несколько лет, чтобы через подобные попытки сломить мою волю, стремясь защитить антихриста, чтобы господство его на Земле не было ущемлено. Но встречи, данные мне и благословенные Отцом призванные коему были В.А.Ямпольский и А.А.Ионкин, стали во мне Путеводным огнем и в жизни ясно и четко воображала в них последователем и К.С.Станиславского.
Наружность Ионкина А.А. являла человека необыкновенного: высокое чело, покрытое пышными волосами, глаза томные, но выразительные; остаток юношеской свежести на щеках, свидетельствующий о свежести души его; уста, окруженные каким-то неизобразимым проявлением добродушия, кротости и любви к ближнему; осанка благородная, воинская, не изменившаяся от изнурительных жизненных ударов судьбы; всегдашнее спокойствие, пристойность, вежливость, и все и всегда как было у В.А.Ямпольского.- «Ах,- думала я. Есть еще в свете люди истинно благородные, и человечество не переродилось.
Увидев своего благодетеля, скорбная душа моя рвалась к нему и вся была на распашку, вся была для него. Умные, деятельные мысли загорались, как бушующий вихрь, откуда-то примчавшийся, для животворящего объяснения. Я тогда ощущала, что один только Бог непременен: - Предположения смертных обманчивы; их истины суть истины относительные: передвиньте светильник и все тени переменятся.


                108 часть.


 Больше половины людей на земле не угодны Творцу, т.к. люди пренебрегают собой, поэтому пренебрегают и истиной.
А этот, мой милейший господин, тогда разделял со мной ту мудрую истину во всем. Он соглашался, отвечая мне бесстрастно и решительно на мое мировоззрение:
- «Да, это действительно так, какой-то пустяк, ерунда, а люди скрывают, прячут, думают, вроде бы это тайна, какой-то большой секрет, и боятся открыться, выразиться.» такое понимающее расположение и нежное внимание простодушного А.А.Ионкина:
- «Что ж не приезжала раньше?» - глубоко врезалось в сердце мое. Он был такой же, как и раньше: беспечный, энергичный, не равнодушный в делах жизни моей духовной. Он чуял самые тихие звуки струн души моей и находил и отзыв в своем сердце. Он пристально следит за мною: знакомясь, разглядывая, что я из себя представляю. На лице его вижу зажженные удивлением глаза, на устах играет улыбка, и столько в ней ласки, удовольствия, что такие дамы любят его светлость. Черты лица правильные, благообразные. Он как мальчишка щурится, вскользь бросая взгляд на окурок, и ждет, что я скажу. Видя такое ангельское, божественное обхождение, я вся млею, блаженствую, собирая в себе силы, чтоб уйти от неги, спрашивая, что нам неслыханно, как понятно это, обоим:
- «Анатолий Александрович! А…, любовь есть?!!» он тоже вроде бы расслаблен, как во хмелю, и отмахиваясь, чтоб не мешали злые духи его любовным суждениям, отвечает, весь во власти приятного, объективно и всеобъемлюще:
- «Есть, есть!»
- «А какая она?» спрашивает сердце и продолжает любиться с ним.
- «Всякая, разная она, любовь», - (говорит он и примеривается взглядом ко мне. – Может ли быть любим мною)
- «Что и грязная тоже? Как же это может быть? – и не дожидаясь ответа, потому что ответ ждал впереди, я консультировалась у него дальше: – А сколько раз можно любить?»
- «И 5 и 10 и 20 раз можно». – Ответ его был потрясающим для меня.


                109 часть.


Внушительность его вида, всегда меня изумляла, я ее не боялась, она меня восхищала, но некоторые незнания в области идеальности индивидуума, тем более сказанные им с большой опытностью своего дела, шокировали мое ощущение. Я вспыхиваю, будто понимаю в любви больше, целомудреннее и отвечаю голосом, не терпящим возражений:
- «Да лучше уж 5 раз, да сильно и глубоко, чем размениваться и распыляться!»
Заглянул мужчина и он взор свой, Ионкин, разделил на нас, оставив на мне большее поле зрение:
- 2Анатолий Александрович? А вы случайно не читали греческую мифологию?» - и он назвал книгу и автора. Я почувствовала, что это произведение уникально, и мне хотелось бы очень почитать эту сказочную философию:
- «Нет, не читал», - отвечает Ионкин, а сам охватывает меня очами, и его пронизывающий взгляд не дает мне пошевелиться. Сотрудник ушел и я набралась смелости спросить у милого своего Ионкина, сколько ему лет?
- «А сколько Вам , Анатолий А.?»
- «Ну сколько вы мне дадите?» - Спрашивают его глаза.
- «Вам где то 47-50».
От любви надо было переходить к делу. Вдохновилась достаточно Толей, и подумывала с чего начать, и как ему в мгновения, в секунды, в минуты объяснить всю себя, все, все на свете, что хочу, зачем и куда стремлюсь, как начала жить осознанно, увидя его в отрочестве Слоном во сне. Мне уже больше открывалось в Познании, в Светлом царстве моего духа, и я ликовала, созерцая Чудо подобного Творения, сознательно воспаряя к Сияющим Высотам, Которые вправе была назвать своей Отчизной:
-«А вы, знаете?» - с этим «знаете, я обращалась к нему частенько, он потом начал отвечать мне, подсмеиваясь с юмором и иронией:
- «Нет не знаю».
- «Что такое спонтанно?  - и не дожидаясь, что он скажет, я отвечаю:- Это быстро, мгновенно, непроизвольно. – Вероятно в сей восхитительной грациозной выразительности, чем снабдил меня Господь Бог, я была хороша!


                110 часть.


       – Анатолий А. – продолжаю я и как дирижер царственно поднимаю руку и в величайшем жесте заключаю слова, употребляя сверхъестественную власть и страсть, из которой состоял Иисус: – а можно очень быстро свершить великий подвиг на земле?!!»
Я прекрасна была перед ним тогда, вся воспламенившись и расцветши, как весна, выражая собой Венец творения, то есть высшую из его тварей. Во мне отражалась Вся Совокупность Мировых Событий. Быть как Комета, - своей духовной мощью пронзить этот мир. Мои слова были, как само дыхание, очи озарились самой целью Божьей воли, в нескольких минутах была выражена и заключена Сила Непревзойденного могущества ядра, где испокон веков хранились и лелеялись для людей самые святейшие воления, деяния и поистине возвышеннейшие великие замыслы. Искра Духа и Свет Истинного познания сияло у него в кабинете в непреувеличенном смысле.
Настало для меня время изгнать из Творения все болезненные измышления человеческого мозга, дабы он не препятствовал более Озарению, что Истина выглядит иначе, чем те беспочвенные призраки, что почерпнули из дурманящего болота, низменной ограниченности бесстыдную фантазию, делячество, больное воображение и лицемерие, стремясь к власти на Земле и к мирскому поклонению.
Он воспринимал мое чрезвычайное выступление не как нечто забавное или повседневное. Сила моего непосредственного воздействия подействовала на него и глаза его стали не ясны. Туман их так обволок, что белки и зрачки – все слилось в одну непроглядную мглу. Взглянув на него, я была потрясена. Любовь – Самая Высшая Властительница средь тайн Великого бытия – очаровательница, чаровница подействовала на нас своим чудодейственным магнетизмом.
- «Я не знаю даже, какая у вас реакция». Вскочив со стула, я оказалась на середине кабинета. Очи Ионкина прояснились, и он как кот, наевшись сметаны, в довольстве насытившись, сладко мурлыкал:
- «А сколько Вам лет?»
- «Мне 30». Также мило мяукала я.
На следующее утро со мной стало твориться что-то невероятное. Нутро мое поднялось в чудовищной свистопляске. Я лежала с широко выпученными глазами, чем невольно привлекла внимание мужа.


                111 часть.



- «Лёньк! –Ты знаешь, у меня в животе все бурлит и переворачивается в бешенном ритме».
- «Оль! У тебя лицо страшно белое, посмотри в зеркало; у всех великих людей бывает такое состояние».
- «Да, думаю, ты не знаешь конечно и никогда тебе не догадаться, что это означает»
Это осуществимо только при условии, что между партнерами установилась Абсолютная Духовная Гармония, стремящаяся время от времени к физической близости в качестве заключительного аккорда.
При любых других обстоятельствах это постыдно, грязно, и аморально для обоих партнеров, даже если они – законные супруги. Там, где нет более Духовной Гармонии оставаться мужем и женой – безусловная аморальность.
Тот факт, что общество не выработало правильного подхода к этим вопросам, есть упущение, решительно ничего не меняющее в Законах природы, которые никогда не будут ориентироваться на человеческие установления и ложные в своей основе понятия.
Эта бурная реакция во мне была вызвана, на его почве, страстного полового влечения. Я была уверена, убеждена на 100%, что А.А.Ионкин на следующее утро, после нашей встречи стал представлять, как ему тогда заблагорассудилось и в ощущениях желалось, если бы я была с ним рядом в интимном любовном союзе. Эта его горячность, пылкая на расстоянии передалась мне. В этот день я чувствовала, что он думает обо мне. Душа тогда у меня находилась в благоухающем, безмятежном состоянии. На этом любовном великом вдохновении у меня впервые в жизни, с пяти часов утра, стали рождаться стихи. Потом я написала много четверостиший, где описывала, как на расстоянии от Ионкина ко мне передалось его страстное хотение, и как я была в высшей степени поражена его примчавшемуся ко мне вихрю.
Беру трубку, набираю 55-26-24 и говорю Анатолию А., что послала ему свое произведение. А потом в кабинете он мне поведывал, что это было гениально; гениально, что может такое происходить на расстоянии.
Перед тем, как к нему приехать в тот день, когда он мне поведывал об этой гениальности, снится мне чудный сон. Лечу я в голубом, чистом, ясном небе белой лебедью, и так там раздольно, прекрасно, сказочно, но я не замечаю этой удивительной красоты, потому, что сзади коршун мчится за мною, только не хищный, страшный, черный своей смертью, как у Пушкина, а ангельский, сияющий бессмертной красотою.

                112 часть.


Я с мольбою обращаю взор на него и с негодованием и любовью во всю мощь кричу, что послана к нему возлюбленной его, от Бога с Розового Острова. Истошный, исстрадавшийся зов мой взывал к нему, чтоб он узнал меня непорочную, не чуждался. Парю в высоких небесах, окидывая взглядом низменные окрестности, а вокруг на земле в райской изумрудности стоит на поляне необыкновенный, импозантный мужчина, взглядом следя за нашим полетом. Целится прожектором – лучом, он, в небосклон, где мы витаем, давая мне сигнал, что поможет мне найти духовную Божественную силу в продолжении моего жизненного деяния.
И вот, я, у него опять в кабинете и, мне бы хотелось с ним все на свете решить и переговорить.
- «Слон Вы, Анатолий Александрович! Я Вас в отрочестве видела в сновидении». Он поднимает очи вверх, как будто знаком с моей грезой и восклицает:
- «Нет, я орел, я парю высоко в небе». Что-то останавливает меня и, не дает открыться ему, что сегодня ночью, снился ты мне птицей.
- «Анатолий Александрович, - спрашиваю я, - а те 2 листка, которые я Вам отдала, там верно все, что Вы скажете об этом?»
Я там описывала о мыслях на расстоянии – телепатии, о чувстве, ощущении, что передавалось от него ко мне.
- «Вы бы попроще писали» - отвечает он.
- «Уж куда проще», поднимаю я руку, как дирижер и объясняю, как он читал в рукописи, что ни школу, ни университет не заканчивала, уж поэтому, проще быть просто не может. Я, как Величие, определяла ту простоту и не догадывалась даже грамму, что ею являюсь.
- «А там, Анатолий Александрович, в тех 2х листках действительно Вы так мыслили, чувствовали, как я там писала, и мне передалось, точно так?»
- «Да, да, в самом деле, так и было». Говорит он нехотя, будто я не достойна, понимать его субстанции.
Я с детства мечтала об этих сказочных, волшебных взаимодействиях. Тянулась к свету, как цветок, быть может, самый красивый, и любопытство мое было жгучим.



                113 часть.



- «А Вам, Анатолий Александрович, не передаются мои мысли и чувства, Вы как, как у Вас?» – и эмоциями дополняю свой интересный вопрос. Он смотрит на меня и показывает собой отрицание:
- «Нет, не передается», - и смотрит на меня пристально, что я ему еще могу,  на сей раз, выкинуть.
- «А, Вы не врете? – Он смотрит выжидательно, а я короблюсь от его проницательных глаз, стыжусь за грубость и растягивая слово уже не вопросом, отвернувшись от него произношу: - Не обманываете. А почему Вы не чувствуете меня, как я Вас? Может потому, что Вы толстокожий?» Ионкин от ответа уклоняется, встает и с чувством, с толком, с расстановкой начинает свой внушительный речитатив:
- «Вы такая сильная натура. Вы можете любить, в Вас это очень сильно заложено».
Я стараюсь пропустить его предположения мимо уха, потому, что от природы была жутко стыдливая. Он прохаживался очень деловито и заинтриговано около стола, жестикулируя с такой безапелляционной констатацией, что его, и только его я должна любить, даже не догадываясь, что я также как и раньше продолжаю ощущать его желание воли, изъявление его сердца, души и мысли. Он опять садится, любезничает со мной подобострастно:
- «Какая Вы, - и слов он не находит и за грудь берет, руку положа на сердце, мол у Вас же, все, все хорошо?» И я, хотя это бестактно и неприлично, отвожу от него взор, чтобы он не показался мне приторным, и чтобы не дай Бог, разлюбить его. Своим раболепием он показывает, что я для него, как воздух и вода, давая мне почувствовать, как я дорога для него. Я не смотрю на него, но его беспредельный чарующий, внутренний, бесценный мир настолько в избытке развит, что его порождающие эманации между моим отвернутым лицом и его, смотрящим на меня, проявляют зарю, где мне видится золотого зарева пятно.
Любить я его стала, да так гиперболически, что через неделю приехала в С/п ни с чем. Боялась я его хуже смерти, поэтому сначала зашла к его секретарю, Поликутиной Т.В. Она конечно к нему с вопросом, примет ли он меня? На мраморных порожках стою, ожидая его приговора. Как вечность прошла в моем сознании от его приказа:
- «Пускай с рукописью приезжает!»
Поэзия бурным потоком рвалась из меня и, я, много раз перечитывая послания к нему, опускала в почтовый ящик конверты, вся трепеща и благоухая.

                114 часть



Дети маленькие, как будто они никогда не вырастут, муж часто пьяный, общество на работе – породили во мне чудовищно – отчаянное чувство, что я не достойна его, не добьюсь его любви, и поэтому мы никогда не будем вместе. Он поэт, а я кто? Дома услужливая работница, на работе – няня.
У кого что болит, тот о том и говорит, - и я, окружающих около себя людей, дома, на работе, стала приобщать к своей любви.
Стираю детсадовское белье на работе в большой машинке, а самой в мгновенья, в секунды рождаются к нему весенние, солнечные стихотворения. Толстую тетрадь взяла и строчу их, как пулемет. Телефон висит в красивом коридорчике, и так тянет меня к нему, будто Сам Бог повелевает. Взяла трубку, и после гудков дыхание затмило, услышав его голос.
Прожив 30 лет я никому не объяснялась в любви, по-настоящему, истинно, глубоко. А этот так пленил и заполонил все мое существо, что и свет мне стал без него не мил:
- «Да, я слушаю вас», - да так все сокрушающее властно и страстно, будто вызывал гром и молнию:
- «Анатолий Александрович… я …, -решаюсь я под угодным, предполагаемым, таким нужным мне натиском, и пауза, длинная, как мне казалось минута молчания, - …люблю Вас!»
Это было произнесено с удивительной и изумительной, дивной, утверждающей великий смысл, дикцией, как если бы вдруг пришлось говорить Иисусу Христу, что я его люблю. Но что я  услышала автоматически в ответ слащаво, бесцеремонно, с прохладцей и буднично:
- «Меня многие женщины любят».
- «И это все?!» - сурово, холодно, спрашивал мой взбунтовавшийся дух.
- «Да», - как сама страсть в кипящей крови, почти шепотом, ответствовал Толя.
- «Прощайте, Анатолий Александрович» - обмораживала я его ледяным голосом.


                115 часть.



Заведующая всегда брала трубку параллельно, напротив, в своем кабинете, уж очень она пристрастилась любопытствовать. Через несколько минут, мятежная, неуспокаивающаяся душа моя любящая, в унижении возвращалась к телефону и хотела возобновить прерванный разговор:
- «Ты чего это, Оля, вздумала, что ли опять ему звонить? Да знаешь ли ты, дорогая, что после категорического прощай, не бросаются снова к телефону». Ее слова не возымели на меня действия, я была, как бурная река, прорвавшая плотину:
- «И я, Вас, совсем не люблю, и Бог с Вами, с Вашей любовью, - палила я в него горячо и пылко, как из автоматной очереди, рассекая с такой силой в буйном бешенстве рукой воздух, будто могла этим движением разбить недоумение. – Так! Когда мне приехать и я, все с собой возьму, что у меня есть и, Вы, посмотрите».
- «Приезжайте, приезжайте, - и уже миролюбиво, с подкупающей интонацией. – Я всех люблю людей». И после этого я вздумала исповедоваться ему в самом сердечном, сокровенном, как будто из глубины  души, затаенно поднялся мой страх и сам говорил:
- «Сидите там, боишься Вас», произносил мой испуг, тихо, вкрадчиво.
- «Что, звери, что ль», - взорвался Ионкин и психологическая солидарность с дородностью, прозвучали в оскорбительном возмущении. Ионкин не догадывался, что от него могут идти колебания высокой мощности:
- «Не люди, а скоты, Анатолий Александрович, живешь сколько, - печалилась я ему чистосердечно, - и одно скотство кругом!» Последние слова его:
- «Ну, все…все…все?» - он произнес с глубокой, выделенной, огромной добротой, и в них открыто таилось страшное отчаяние, что я его могу бросить, и просьба, простить его, и любовь в них заключалась. Пускай мол, Оль, все будет ладно. Видя, такое чудеснейшее, вдруг расположение вновь ко мне, я ему сделала одолжение:
- «Ладно.., я приеду, может как-нибудь».
Галя ждала меня, полковничья жена, посуду мыть. Захожу в кухню, потом в моечную, она в глаза заглядывает, слышав отчетливо мой разговор, т.к. телефон висел около двери:
- «Как ты надменно, высокомерно общаешься с ним, - голос такой, прям требовательный, повелительный», - давая мне понять, что рада за меня; не уступаю ему своей субстанцией.
Вдохновив своей поддержкой, Галя как-бы подталкивала снова к телефону. Беру трубку, а там чужой голос:
- «Вы, Анатолия Александровича? А он вышел. Может ему что передать Вы желаете?»
Потом я Наталии Александровне, руководительнице по музыке в садике, так жужжала про Ионкина. Она ему тоже стала названивать.


                116 часть.


И так же надоела, наверное, и он, с ней поменял голос. Я потом равным образом научилась изменять его.
Наталии Александровне, как и мне, понравился Ионкин. Она говорила, после моих долгих рассказов о нем, что он умница-разумница. Мне ужасно, как нравилось, что она дает объективную и точно-определяющую оценку про него.
- «А Вы, звонили ему? – спрашиваю я у нее с большим любопытством, - он что-нибудь говорил про меня?»
- «Да. Он мне сказал, пускай она приезжает. Я у него спрашиваю, куда ей приехать?»
- «Она знает, куда приезжать!»- ответил он мне.
- «Надо, Оля, - назидательно учила она, и я ощущала, как угнетающе и оскорбительно она умаляла мое достоинство, - чтобы не только ты его любила, но и он тебя; чтобы с обеих сторон было согласие, взаимность, обоюдность!»
А потом, когда я звонила Ионкину и желала ему в празднике всех самых удивительных благ, он тоже повторил и отнес это слово:
- «Обоюдно!» - ко мне.
Мы собирались с ней, к нему, к Ионкину поехать. Однажды она мне ясно дала понять, что может ему понравиться больше. В конечном итоге, с бесконечной любовью к нему, я ей наскучила и, она подлым образом решила от меня избавиться. Вызывает меня заведующая:
- «Вы ведете себя очень глупо, вызывающе. Наталья Александровна сказала, что Вы, ее совсем измучили, своими надоевшими недоразвитыми писульками. Если Вы ее не оставите в покое, нам придется всем коллективом принять к Вам строгие меры».
- «Она не могла Вам этого сказать, - холодеет у меня все внутри, и сердце чует самое тошнотворное предательство, - она интеллигентная, умная, благородная особа. И это мерзко было подслушивать мои разговоры по телефону с А.А.Ионкиным». Выскочив из кабинета Ольги Анатольевны и пролетев коридор, я, растворив стремительно дверь, приготовилась к прыжку, как разъяренная, раненая рысь. Наталия Александровна умница-разумница подняла голову и глаза ее невольно расширились, когда весь свой страшный гнев я вылила на нее:


                117 часть.



- «А про эту, - высказывая и обличая ее во многих погрешностях, я чувствовала, как у меня поднимается неслыханный буран ненависти к этой гадине. - Женщину-то, что Вы рассказывали, якобы она закопала ребенка под деревом, решив отмучиться от него; - Вы же про себя поведывали ту чудовищную мерзость, чтобы немного расслабиться, вздохнуть, очиститься, чтоб Вам стало легче. – А…а…а… захлебываетесь от собственного бессилия, ох и пакостная же Вы сука. Как же Вы могли? Я Вам всю душу выложила, а Вы, так нагадили в нее?»
Глаза у нее, чуть из орбит не повылезли. Когда человека застают врасплох, и у него к подобному суду нечего сказать в оправдание, т.к. ее обличили на месте преступления, (видя ее не скрывающую реакцию, что совесть ее не чиста), то поневоле мой внезапный визит поразил меня, как ее обдало морозом по коже и, она содрогнулась от выявленной вдруг правды. Бледная как мертвец, она шептала что-то губами, а мои большие, жгучие глаза из под насупленных бровей устремлены были прямо на нее и, казалось, читали в сокровеннейших изгибах ее грешного сердца.
Я предчувствовала с болью в сердце, что эта группа собравшихся ведьм непременно выгонит меня с работы. Мне нечего было терять и, на следующее утро после ужасно тяжелой, бессонной ночи, в боренье – как быть?, я уже мыла полы в группе, взирая сонно на жутко жирную, как свинья, медсестру и заведующую. От безобразной толстухи шло такое зловоние изо рта при их диалоге, что Ольга Анатольевна отпрыгивала от нее, как стрекоза, и не стеснялась разговаривать и держать ее на расстоянии, издалека. Чтобы во что бы то ни стало меня выгнать, они предъявляли явные несправедливости по моей добросовестной работе. Оставив их и, не отзываясь на окрики, я с высоко поднятой головой направилась в кухню, где повара вели свою очередную работу, и где был нагрянувший к ним мед персонал, - санэпидемстанция, и я спешила туда по зову своего сердца, обличить там почти такую же Наталию Александровну, 2ую похожую на нее лярву. У нас в садике работала эта баба, всегда в черном, убогая и неприятная. У нее 2 года назад умерла 15-летняя дочь и она каждый день ездила на кладбище. Когда в первый день я ее увидела, ощущение мое было пренеприятным к ней и, невольно, я почему-то вспомнила фильм про В.И.Ленина и капланку. Эта женщина обычно молчала. О чем может убогая поведать? А в тот день я рассказывала про Союз писателей, про их кухню, как Выражался знакомый мне поэт, (если можно его так назвать, но вряд-ли он заслуживает даже немногого уважения к своей «личности»): больше меня тянуло общаться про духовное.


                118 часть.


 И вот  свою поганость, глупость вставила и эта безобразная дрянь, подбоченясь, сузив глазки, шипя, как гадина, выползающая из своего смертоносного пристанища:
- «Ты вот, как я слушаю, разумею, нам гутаришь об энтих вон поэтов, пишателей своих. А они то ведь тебе туда сливают, сливают. Сколько жа можна жа, так те?»
Я задохнулась от тошнотворного мракобесия, была в шоке, в неописуемом трансе, а когда пришла в себя, ее след простыл. Ну, конечно же, окружающие меня сучки злорадствовали, ничем меня не успокаивая, как всегда, в лживых случаях, переводя разговор на другую, бессодержательную тему. После сей «няни» я много переживала, терзалась, и вот в то утро в кухню зашла для разноса завтрака детям и эта вонючая падаль. Моей острой боли не было предела. Спокойно, выразительно и с расстановкой я с траурной торжественностью начала, ясно ощущая, как струйкой стала выливаться надрывающая душу, сокрушительная скорбная горечь:
- «Ты сегодня к девочке-то опять поедешь? И ты не думаешь просить у нее прощения, что сама отправила ее на тот свет, лишив земной жизни, с дьявольским злодеянием иссушая ее душу, говоря ей, что она сношается и ей туда сливают, сливают. И таких смердячих падалей, как ты, еще носит земля. Сука грязная ты, лживая, ведь же за свое коварное изуверство будешь много тысяч лет болезненно разлагаться и ответишь за все до миллиграмма. Она умерла именно от того что, ты ей была не матерью, а самим исчадием ада».  В кухне в полном одиночестве витает мой голос. Я изумлена, ибо отказываюсь уверовать, что рядом находящиеся со мной люди, живые. Я всегда задавалась мыслью всерьез и была в смятении, почему окружающий меня народ, - мертвецы?
Там, на работе, я прониклась глубоким уважением к повару – Римме Васильевне. Она называла меня дочкой, а я ее, мамой. Секретничала я с ней одной. Мы поведывали друг другу самые тайные женские истории свои. Недавно, тогда, ей ночью вызывал муж скорую помощь, потому, что заведующая (ей было 24 года) бросила, с бешенным визгом, перед ней на стол большую, тяжелую, на чем резали продукты, доску, ей, 60-летней женщине, которая годится ей в матери. Оскорбляла ее и орала, как резанная.


                119 часть.



- «Она и мне – делилась я с Риммой Васильевной – приснилась предостерегающе».
- «Как же она тебе снилась?,- спрашивала Римма Васильевна.
- «Будто пришла я к вам на землю наниматься в работники, а сама была маленькая, 3-4 годика. Захожу в свой дом, а там, на диване сидят пять пророков. Такие они важные, мудрые своим высочеством, сверхъестественные владычеством. Я перед ними, как ребенок перед родителями. Гладь, откуда ни возьмись, гадюка появилась, - ползет. И такая она вся радужная, переливающаяся, красивая, взгляд не отвести! Я воззрилась  на нее до такой степени, что не очень то вижу, как они явно хотят успеть, намереваются своими эмоциями предостеречь, как бы говоря этим, что не надо, слышишь, она ужалит, ядовитая, не трогай ее. Но я схватила ее, и на этом мой сон оборвался». Римма Васильевна говорит:
- «Сегодня к концу рабочего дня, будут, Оля, деньги давать».
В этот день я точно узнаю, что меня уволят. Я поднимаю скандал, всех обличаю, призывая к человечности. У всех:
- «Моя хата с краю, ничего не знаю. Своя рубашка ближе к телу». Получаю деньги и, рядом стоит Римма Васильевна. - «Какая же – думаю, - мама она, если не заступается, я бы за нее душу отдала». Кипит у меня злость и вырывается наружу, чувствуя, что ждать от нее защиты не придется. Сотрудников много собралось, и я бесстрастно произношу ей свое обвинение:
- «А ты, Римма Васильевна, падаль», - досадуя, что и названная мама, оказалась, как и они.
Работала кастеляншей в том садике одна дива. Примадонна была – чудо! Впервые увидев ее, мое сердце затосковало и завздыхало о лучшем будущем. Я видела ее жизнерадостную, глубокую искренность, но по своей наивной природе, не могла рассмотреть ее пессимистичность. Эта женщина поселила во мне неистребимую веру в величие человеческой души. В ней было стремление, (хоть она и не очень-то старалась в себе это развить), е идеалу прекрасной свободной жизни.


                120 часть.


 Самобытная, своеобразная и чистая помыслами она противилась мраку и мерзости. Очень симпатичная, дородная, тоже моих лет, благородная, умная и душевная, но как и все, плыла по течению, хоть и переживала, и старалась перебороть в себе этот недостаток. Как назло, не было ее видно в тот период времени, когда заведующая выпроваживала меня, злоупотребляя своей властью. Тянула она меня к себе, эта красавица своей красотой духа – живостью. Темперамент в ней имелся, как в моем В.А.Ямпольском. Фрагмент я опишу один, что она из себя представляла. Прихожу я однажды на работу, а женщины собрались вокруг, а она белье гладит, и судачат. Любили ее все, и она свое превосходство невольно показывала перед заведующей. Звали ее Малинова Галина Николаевна. Заискивала перед ней, эта, Лукерья заведующая, Ольга Анатольевна. И вот только Лукерья хвостом вильнула из комнаты, мы переглянулись и, веселя друг друга, начали рассказывать, кто во что горазд.
- «Ну, ты, то что-нибудь нам сбацай, Ольк», - обращается она с задорной юношеской удалью ко мне, показывая ровные белоснежные зубки свои, ухмыляясь и радуясь случаю, позубоскалить. А мне не так важно настроение других, как ее смех услышать, потешить, порадовать. А мы с мужем давно не нежились, не ластились, да и происходило у нас с ним 17 лет поверхностное общение и то от необузданной, избыточной своей любви, чем одарил меня Бог. И вот значится, снится мне, перед этим, как рассказать, в ту ночь сон, как сейчас помню, как наяву про войну. Боялась я ее всю жизнь, хотя и слишком воинственная душа, трепетала, преклоняясь перед павшими.
Наступает немец проклятый. Гонит перед собой наших баб в лесу. Лес редеет, и они подступают все ближе и ближе. А я притаилась в сарае, где через щели обозреваю ту картину. Они, что же, бесьи морды, вижу остановили женщин около сарая, выстроили их вряд, нагнули для своего близиру и, перед моими глазами, давай бесчинствовать. У меня нету мочи больше смотреть. Все нутро у меня ходит в жути страстной. – девчонки притаили дыхание, смотрят на меня во все глаза, и ждут конечно от моего повествования, что я их всех переубиваю и освобожу своих родных сестер.


                121 часть.


 – я выбегаю, - Малинова Галина Н., на минутку оставляет утюг на белье, поднимает глаза и внимательно смотрит на меня. Вдохновленная ее пониманием, я повышаю голос и громко в суровом гневе, кричу, что есть духу:
- «Русские, немцы – все равно…»
Раздается оглушительный смех. Но Малиновой Г.Н. меня потряс. Я никогда не слышала ни от кого, чтоб в смехе могло содержаться, как в ее, столько энергии необузданной громовой, неистовости, силы мощной, и поэтому я стояла как завороженная, и потом мне все хотелось дотронуться до нее, как обычно, как бывает между подругами, товарищами. Но она от меня отстранялась, как от ожога. Мне было конечно не приятно.
В то время хотелось мне серьезно заняться медициной, и я ездила и раз и два в морг. Мое утверждение, что человечество несет в себе ничего Божественного, не порождало во мне новые волны возмущения. Это свидетельствовало о том, какие глубокие корни пустило в людских душах самомнение и как трудно им избавиться от него. А ведь в них время от времени вспыхивает предостерегающее ощущение, побуждающее их осознать, что, в конце концов, должно быть именно так, как располагает их Творец, - Бог.
Я объясню, почему я затронула науку – медицину, и зачем хочу пояснить, что человек не несет в себе ничего Божественного.
Все исполнено жизни И только люди, мнящие себя прогрессивными, свернули сначала в сторону, а затем и назад, в Пучину – вместо того, чтобы продвигаться вперед. Человеческий дух так и не вступил до сих пор в духовное. Войдя туда и усовершенствовавшись там, всякий человеческий дух сможет воспарить так высоко, что в конце концов непременно убедится в Этих фактах  благодаря Внутреннему Переживанию. И тогда он сможет, опираясь на Божественную Энергию сознательно, сотворить То Великое, к Чему был призван с самого Начала. Но для этого человеческому духу придется навсегда отказаться от вымышленных представлений о том, будто он несет в себе Божественность. Это бредовое заблуждение – всего лишь печать его нынешней незрелости!


                122 часть.



В самом раннем детском возрасте я страшно как страдала, когда вдруг привлеченная похоронной музыкой видела в гробу человека. У меня начинали стучать зубы, бил озноб и моя впечатлительная, ранимая душонка была всецело, несколько дней поглощена великой смертью. В юности я с робостью обходила слово Бог, которое должно было бы быть мне ближе, нежели все остальное, чтобы разобраться, для чего человек родится и умирает. Нигде и никогда ни в школе, ни в церкви мне не объяснили Его, чтобы утолить мою внутреннюю жажду Истины.
Однажды в отрочестве, когда благоухала красавица – весна у меня в душе был такой избыточный, грандиозный энергетический подъем духовности, что я страстно желала объять все необъятное. Меня всю без остатка тянуло познать и понять астрологию – царственное искусство, царицу всех искусств, предназначенную для земных царей. Еще тогда, не осознанно, я хотела по настоящему овладеть этим искусством, восседать на царском троне, в Сфере Духовного, направляя или пресекая течение весьма многих событий. Я тогда желала, чтоб моя воля была независима ни от кого и парила, как птица в высоком поднебесье.
Нет, однако же, ни единого земного человека, наделенного этой способностью.
Да позволит мне читатель, раз уж я затронула Божью тему и упомянула Имя, Его, Посредника Абд-Ру-Шина (углубить свое повествование чисто литературное, сделав небольшое отступление), сказав, что Божественное только в Боге, ибо астрология  - царственное искусство, царица всех искусств, должна стать одной из главных персонажей книги. Так вот, приехав с морга и впечатлившись, как в самом раннем детстве, я вся, вся взбунтовалась против быстрой земной смерти. Мыслить было бесконечно трудно. У меня шел поиск как бы в бреду:
- «Пройдет немного и то же и та же Тьма – смерть. Прочь из этой Тьмы! Я не успею даже выразиться в жизни с тем немногим, с чем развилась».
Желание стало неудержимым порывом, переросшим в томление. Томление же представляет собой ощущение, более чистое по сравнению с грубым порывом – и вот из томления проросла буйная животворящая молитва:
- «Боже, помоги мне в этом!» - с криком и с великой болью вырвалось из исполненной надежд груди. Томление крепло, и в конце концов Молитва пробила себе дорогу, как родник, и в моей душе воцарился тихий, благодатный Мир, Смирение и Преданность.



                123 часть.


Наш дух находится в солнечном сплетении, (где как в народе говорится бить под дыхало), где я ощутила волну горячих переживаний, захлестнувших мое тело, ибо теперь его окружали не сумерки, а как бы внезапное прозрение. Дух казался мне изнутри нечто вроде Факела, и Свет от него в мгновение разлился по всему моему телу. Ликуя, и обратясь к Богу я преисполнилась несказанного Счастья. Из самых глубин моего сердца излилось Благодарение Тому, Кто одарил меня светом! Тогда, это предзнаменование означало, что Бог протягивает мне Руку Помощи и ниспосылает книги – Величайшие труды Его Сына, Указывая ими Путь к Избавлению людей от вины, в которой они запутались. С другой стороны, Его Изначальная Милость сокрыта в Многообразных Великих Возможностях, Предоставленных в распоряжение человеческих духов в Творении. Современный человек не в состоянии представить себе, как это много, ибо не занимался этим хоть сколько-нибудь серьезно, а если иной раз и делал вид, что размышляет об этом, то сводились эти размышления либо к пустым забавам, либо к тщеславной самоуверенности!
У меня был разлит безмятежный покой, притаившийся в этом мире среди душ, кои были объяты смятением и тревогой. Осенний вечер был тих и прозрачен. Луна сияла среди редких облачков, плывших по серебристо лазурному небосводу, усеянному яркими звездами. И вот на следующее утро я шла на работу в дет.сад с волнением в душе, испытав восторг и красоту томления по настоящему счастью. Сердце мое так и билось неудержимо, поведать об удивительности таинства великого ощущения. И оно конечно устремилось к самой достойнейшей из персонала. И опять, забыв, я дотрагивалась до руки Малиновой Галины Николаевны, отскочив от нее, как от ожога, потому, что ее грубость была нестерпима мне. И все же я не обратила на эту боль должного внимания, так как с детства, одаренная от природы духом пламенным, и умом основательным я рано научилась вести себя благоразумно, привыкла жертвовать своими склонностями и желаниями обстоятельствам и приличию. Но так как любовь во мне торжествовала я начала рассказывать для нее с ее точки зрения сплошной бред:
- «ты чего говоришь-то, светилась она вся изнутри золотом, вся золотая она, видите ли стала, ишь ты, золотом она вся покрылась, ну надо же такое выдумать, золоченая она!»
Как мне тогда страстно хотелось, чтоб она мгновенно познала Истину, чтоб ее обуял Страх, Трепет и Ужас. В Ее Свете она внезапно увидела бы все таким, каким оно было в действительности с давних пор, хотя и казалось ей совсем иным.


                124 часть.


 Осознав это, пробудившийся дух бы ее, устыдился самого себя, и ему захотелось бы бежать без оглядки вплоть до Самого Конца Мироздания. Но ничего в реальности не могло произойти, так как все сотрудники страдали манией величия по отношению к своему Богу-Творцу. Помышления и деяния их, (работников детского учреждения, откуда они меня срочно хотели выгнать), ничего не вызывали, кроме отвращения. Этот позор причинял мне несказанную боль. В этих людях я не видела ни малейшего чувства сожаления, сострадания. Самый легкий упрек совести. Все эти люди принадлежали к семейству троглодитов, которым чувствительны одни физические страдания, для которых голос совести, суть вымыслы и предрассудки театральные. Угодливые и раболепные – они были бессовестны и безрассудны. Мой пламенный мозг и измученная за ночь душа – что делать?, искали бешено выхода. И тут вдруг внезапно меня осенило, - Ионкин! Моя защита, который дав мне ни с чем не сравнимое ЕЕ Величество – Вдохновение, как опекунство, поможет и в работе, чтоб восстановили. И я воспарила к нему, как к спасательному кругу, зная, что наша духовность с ним – общая судьба. Я тогда чувствовала, что мы подвластны Одному Божественному Закону Развития. И вот схватив черновики, я пулей вылетаю не остановку. Теснимая тяжелыми чувствами, я видела перед собой черную полосу и у меня мелькнула мысль:
- «Боже! Я сейчас увижу близкого мне по родству, близкого по душе и помыслам любимого, самого родного на свете мне человека, зачем и почему это очертание темное, для чего оно у меня сейчас маячит перед глазами?»
Но вот подошел 26 автобус и прекратил неприязненное ощущение. Проскочив на второй этаж я столкнулась с его секретаршей Поликутиной Т. Она намеревалась меня остановить, но у меня был такой гневный, бушующий вид, что она только зашла в кабинет Ионкина, своим видом показав, что, мол я тут ни при чем. В эти секунды я оказалась на диване, который стоял около окна. У Анатолия А. находились посетители, две дамы и мужчина. Милый Ионкин даже глазом не повел, продолжая в том же беспристрастном тоне диалог, как будто и не было моего сумасшедшего визита к его величеству. От этого его великого артистизма я сильно стушевалась, повернув голову к окну и сидя, как статуя, не шевелясь.


                125 часть.



Ах, небесная царица! Как же он был неотразимо хорош. 3 дамы были в его кабинете, и всем он чертовски нравился. А он, еще больше вдохновленный присутствием женщин, выделывался и воображал. А я про себя думала, что такому господину –разумнице все, все позволяется. Но вот голос, отчетливо и ясно проговорил во мне:
- «Ну поверни ты голову к нему, посмотри же на него!»
Я поворачиваю к нему глаза, и он впервые, за все время нашего знакомства лелейно произносит мое имя:
- «Вот Оля!» Дальше я не слышу, что он говорит, потому что он слегка улыбается и у меня туманится все в мозгу, сердце так колотится, что кажется им слышится его стук. Ему звонит жена, и он спрашивает:
- «Как там наш сынок, Толя, поживает?» Потом он отвечает ей на счет пищи, что он будет кушать, а что не хочет. Они мило переговариваются, а я, как в розовом свете, сижу и мечтаю, когда же увижу его сынулю, Анатолия Анатольевича, его гордость и незабвенное счастье! Но вот он прекращает говорить с женой и своей искусной манерой внимания на лице обращается ко мне, как великий полководец к солдату. Но тут за мной тоже не заржавело. Я подпрыгнула как мячик к столу, мгновенно вынув из сумочки блокнот-черновик, пренебрежительно и бесцеремонно бросив на стол, когда, в сей момент, у Ионкина в мыслях проносилось:
- «Она вам тут сейчас покажет!» Я смотрю на него и говорю:
- «Я еще не переписала».
А он повторяет в своих помыслах:
- «Еще не переписала».
И тут я начинаю тараторить пламенно, горячо и умоляюще.
- «Анатолий Александрович мне надо обязательно помочь. Я работаю в дет.садике нянечкой и меня очень подло притесняют, оскорбляют и унижают. Ради Бога, я очень Вас прошу, посодействуйте, поддержите. И тут я властно и безапелляционно, как дирижер поднимаю указательно, в том направлении, где телефон, руку, и как цыганка заговорщицки заставляю поднять трубку, назвав номер телефона и позвонить. И он послушался. Взяв трубку, он некоторые секунды был под магическим влиянием потом, одумавшись и спохватившись, что делает что-то не то, бросает ее и кричит грубо, вызывающе:
- «Я тебе не справочное бюро, - и по дружески уже, - иди, там сама разбирайся с ними, улаживай». Потом он начал расходиться в гневе, что его поймали на крючок.



                126 часть.

Лицо его багровело, а так как я его слушала, не противореча, он ругался, пока не выдохся. И вот раздосадованный, что вторглись в его обитель и помешали благопристойному общению, он успокоившись, поднимает на меня, свои, с детства знакомые мне сердцем очи, видя мою реакцию, подавшуюся к нему. Я подскочила к столу, и как будто не мой голос и не я сама категорически тихо но строго приказывала. В то же время в моей нотке звучала беспредельная, огромная, душевная любовь к Анатолию Александровичу. Повелительно и безоговорочно я произнесла:
- «Не шуми!» Он опустил голову сраженный наповал и через мгновение вперил взгляд в женщину, говоря им демонстративно и выразительно:
- «Глянь, как прет! Вот ты б так смогла!»
Мне не до его восхвалений, коль у меня горе. 16 лет меня, как корабль в кошмарный, жуткий шторм, бросало постоянно в одной работы на другую, т.к. всегда, везде моя совесть, честь, достоинство и независимость претерпевали один и тот же человеческий порок: идиотизм, паразитизм и страшную в своих размерах тщеславность. И тогда я решила обрушиться на посетителей, весь свой громовой удар нацеля на небольшого мужчину, средних лет, чиновничьей наружности. Как же бы я ругала двух хорошеньких женщин, если мой Толя им нравился?!
- «А, Вы, живете как солдафоны, истуканы. Что толку-то от Вас. Глаза только смотрят: слушаете, едите, а ничего ценного не производите. Как не стыдно только так жить? – звенел звонко и вызывающе мой голос, - Роботы, мумии!»
Мужчина сначала стоял ко мне вполоборота, и не выдержав натиска, повернувшись лицом, возмущенно и негодующе заговорил:
- «Но позвольте, позвольте, как же Вы так можете сразу, не разобравшись, не зная людей, в первый раз видя их, безо всякой причины, и оскорблять. Вы же не поговорили с нами, не спросили, сможем ли мы, чем помочь?»
- «Ах, как же вы не понимаете, Анатолий Александрович, что мне не надо помогать другой какой-либо работой. Мое достоинство растоптано, за меня надо позвонить, поддержать меня надо обязательно, восстановить на прежней работе».
Ионкин посмотрел на посетителя и спросил что в его полномочиях:
- «Я могу, - обратился ко мне мужчина, - устроить Вас кладовщиком, есть у меня такая вакансия».

                127 часть.



 И он сделал жест рукой, как бы прощая меня за дерзость, делая мне при этом всем своим показательным, благородным движением услугу, одолжение. Тут я не выдержав, заходила от окна к двери, объясняя им, что такая личность, как я, не должна страдать и мне немедленно требуется бескомпромиссная помощь.
- «Анатолий Александрович, - и я от двери вмиг подлетела к нему, победоносно и вся как-то вдруг моментально озарившись. Провозгласила певуче и мелодично, как будто Ионкин мог так же понимать и ощущать Моего Ленина, как чувствовала его я с 6, 7 лет, восторгаясь им как легендой-сказкой, - Вы же знаете хорошо, что я являюсь внучкой Ленина!»
- «О…о…, хотя бы тут этого не говорила!» Ужасается внутри себя Анатолий Александрович. Я опять становлюсь на свое место, откуда начала выступать, и снова, явственно ощущая, что они не помощники мне уже, окончательно гневаюсь грозно и сурово:
- «Что.., Ионкин? Так и будешь жить? И останешься таким, как есть? – тут я еще больше напустила на себя важность приговора судьи и, насупившись, угрюмо произнесла:
- «Сидишь как кролик».
Ионкин еще ниже опустил голову и вдруг сжался весь, никого не стыдясь, как будто его уличили в каком-то преступлении. Видя такой поворот, дела я еще больше осмелела:
- «Ну, что…, так и писать все это в книгу?»
- «Ну, мы же не опубликуем!» Проносится у моего милого, светлого Толи в голове. Потом идет пауза медленная. Все находятся в немой сцене как в «Ревизоре». И вот поднимается величаво Ионкин, экспрессивно показывая свою красивую, стройную фигуру. Он это так открыто представлял передо мной, что сильно сдал, похудел, как будто он мне не нравился с наевшей пузкой.
Я ему ранее поведывала, что если читаю ваши мысли и ощущаю чувства, то как у вас происходит реакция на меня? Он на это махал головой, объясняя этим кивком, что мол, ко мне не переходит.


                128 часть.


 И тогда он спровоцировал меня повесить ему ярлык, что он, выходит толстокожий. Но я имела в виду не его маленькую округленность, а его непробиваемость духа.
Однажды, в 3 часа ночи, я очень сильно-жутко умирала по нем, вздыхая и содрогаясь от ужасного предчувствия-предопределения, что еще очень долго его придется ждать, страдать и мучаться. И легкое у меня даже заболело, не говоря о сердце. Но где легкое, у нас может там, находится душа. И вот я лежу и думаю:
- «Боже! Если бы Ты знал, как мне тяжело, Ты б не допустил, чтоб я его много ждала». То ли тогда Ионкин тоже не спал, но вы представляете?, в ту же долю секунды, как я возопила к Богу, мое сердце и душа, как будто они лежали на весовых чашечках, вдруг дернулись вверх, будто их невидимая сила приподняла и окрылено, как победительница торжественно, но тихо воскликнула:
- «Оля! А я тоже, видишь?! Могу ощущать».
И вот теперь, этот явный ощутитель показывал своим саном в сторону господ – «мол, как тебе не совестно, незаслуженно, ни за что обидела хороших людей, о..х…ох..ох!» Дорогой мой, обожаемый очень литконсультант вставал из-за стола, чтобы сделать кульминационный шаг, дабы распроститься побыстрее со мной. Выходя спокойно из кабинета он направился в коридор, чтобы я шла за ним и остановился у 2ой лестницы на площадке.
Негодованию моему не было предела, мысли метали молнии, возникал в душе ряд горестных ощущений. Я искала каких-либо средств вернуть его в кабинет, но не было внутри никакой возможности и мне казалось, все сношения с моим господином тогда прервутся.
Сейчас, в наше время редко случается, чтоб истинная горесть, истинное несчастие нашли себе отголоски в сердце ближнего.
И я пошла за ним, чтоб сообщить ему пренеприятную весть. Из глубины растерзанной души шел рев, как у смертельно раненого льва.
- «Ио..н..кин!» - От такого негромкого воя, но страшного по своей силе, литконсультант так сильно вздрогнул, как будто с ним хотели что-то плохое сделать.


                129 часть.


 Он стоял спиной ко мне, а меня распирал порыв благородного патриотизма, брошенный Богом в зависть и недоброжелательство, в непроходимые дебри, чтоб проложить себе путь к свободе. И я ему сказала, чего он стоит, кого достоин, выведя его на чистую воду, дерзнув мыслить, что могу остановить его, стеснить, уничтожить, и я продолжила:
- «Буржуй страшный!»
В глубокой задумчивости, я угрюмая, дневным стихийным зрелищем, мучительно, как унылый пленник, заставляю себя в эту ночь уснуть. И тут сумерки, полусвет, ночь оборачиваются владычеством солнца. Во сне чудится знакомый, и до боли сердца родной и таинственный мой Анатолий Александрович. Вот он все ближе, ближе и наконец так просто и непосредственно садится в кресло, где на другом, я уже сижу и его Величества жду, что мне кажется я и не уходила вовсе из кабинета. Посетители остались незамеченными, удалившись. В камине пылал огонь, и колеблющимся блеском освещал (статного, пылающего пламенем раскаяния), глубокое чувство Ионкина. И с виною:
- «Прости!», так он был прекрасен собою, в том же щегольском костюме, со своей исполинской, магической притягательностью, что мне и не надо было отвечать. Я любовалась им и горела, он нахлынувшей на меня любви. Наяву, в реальности, Ионкин не мог, не сожалеть, что поступил со мной не по Божески, поэтому и пришел ко мне в видении с извинением.
Приехав домой взвинченная, морально уставшая, я рухнула на диван, бросив взгляд на телеэкран. Съемки были ужасающи. Сотни тысяч людей, нескончаемая вереница тянется в сжигаемые печи, из труб которых валит трупный дым. Концентрационный лагерь – Бухенвальд. 8 девушек стоят обнаженными, прикрывая руками стыд. Матрацы из человеческих волос, дамские сумочки из людской кожи. Скелеты за решетками с живыми глазами. Немецкий «врач» проводит эксперименты над пленными. И экскаваторы, бульдозеры роют следующие ямы, для нашего многомиллионного народа. Они полны человечины и их достреливают, гундявя что-то над ними силуэты, как настоящие чудовища-вурдалаки.



                130 часть.


Дети бегают по квартире, муж хлопочет с ними. Я их слышу, вся уйдя в жуткое оцепенение. Но вот я подаю голос малышам, чтоб сильно не топали и говорю супругу, чтобы он мне помог:
- «Хотя бы ты к нему съездил, Лень. Поговори с ним о чем хочешь, только поехай, пожалуйста!» Это я его просила к тому, чтоб весточку подал мне от милого. Если он меня не принимал без рукописи, то муж, впервые, пускай съездит для знакомства. Ведь предлог для этого обоснованный:
- «Как вы смотрите на мою жену? Она одаренная личность, и можно ли ее мемуары опубликовать, хотя бы частично, как рассказы».
Потом я опять затихаю надолго. Он, Леня, знает, что я не сплю, страдаю, терзаюсь, переживаю, что такое произошло на земле с приходом Гитлера. И он стоит надо мной, сердечно, от всей души жалея:
- «Оль! Слышишь, Оля! Ну, не плачь, не надо, не мучайся. Никогда, слышишь, больше не будет такого, не случится. Это все прошло, навсегда. Я и завтра пойду с тобой в дет. сад, разберусь, в чем там дело? Мою Олюшку обидели за что, выгонять хотят девочку мою. Почему?»
И вот, моя пол в коридоре, где кабинет заведующей, я не так услышала, как почуяла своей многострадальной душой, что оказывается она у меня больная. Муж уже пришел на работу и Ольга Анатольевна, заведующая, поведывает ему, что весь коллектив вынес решение, заключение, что я, так как являюсь душевнобольной, обязательно должна покинуть их благопристойное общество.
- «Все так считают и говорят, что ей надо лечиться, что она у вас, душевнобольная!»
И тут я почувствовала весь ужас своего одиночества, предавшись жесточайшему отчаянию. Но будто сами силы, какие у меня только здравствовали, ворвались с бешенным шумом к сей мерзкой, поганенькой дурнушке и само сердце звонко осадило клеветницу:
- «А ты, ты – проститутка! И с малым и со старым, всех без разбору принимаешь». Она возмущенно и гневно встала из своего кресла, точь в точь, как снежная королева и в эту секунду я видела, что ее оправа на очках, (так как глаза Ольги Анатольевны метали гром и молнию), тоже может быть живая, так как она горела животворяще, и заведующая была как в сказке «Кай и Герда», только во плоти человеческой и наяву с нами:



                131 часть.


- «Я на суд подам!» И после этих эпитетов она казалась громилой перед нами крошками, замухрышками.
- «Оля, …Оля!» Провозгласил строго и повелительно муж, чтоб я замолчала.
- «Общество в упадке, в разложении. Кругом только одни суки и бля.. . Боже мой! Как же тошно и мерзко жить с этими мерзотками!»
И мы друг за другом стали выходить из кабинета. А муж говорил ничего не значащие слова.
- «Матом хоть не ругайся, Ольга!»
- «Лёнь! Ты что, домой»
- «Нет, Оля, я хочу поговорить вон с той женщиной!» Говорил он, а я его из всех сил тянула и тянула уединиться на улицу:
- «А почему, ты Оля ее так унизила, оскорбила, заведующую эту?»
- «Лень! Она такая падаль, каких свет не видел; разгульная, развратная потаскушка. Мнит из себя это г… Бог знает что, а ведь ее сотрудницы все рассказывают про нее, что она развращает малолетних, совсем еще детей, и со стариками тоже трется».
Мы заходим в дет.сад и супругу навстречу спешит Римма Васильевна, пожаловаться, что я, ее, бывшую маму, обозвала падалью. Я прохожу в моечную, где стоят 20 штук 3х литровых банок, половина которых треснула. Это мне их подсунула ядовитая, подлая по своей натуре завхоз, а деньги взяла, как за целехонькие. Она ползала везде и наушничала, как гадюка, а потом наводила распри и интриги. Морда у нее была мужская и похожая на шакала.
Меня подзывает к себе по-дружески заведующая, помочь ей подремонтировать птичью клетку:
- «Да что это вдруг так, Милейшая Ольга Анатольевна! – иронизирую я, насмехаясь, а сама смотрю из-за клетки на нее и объясняю ей, ее лисьи, изворотливые повадки: - Подлизываться решили, нижайшая. Боитесь убью я вас где-нибудь из подворотни!»
Она как будто не слышит меня, отбегая и прохаживаясь мимо больших окон, вспоминая и восхваляя меня, как я их все очень, очень быстро перемыла, и они стали так чисты, что их прозрачность заставляет к ним получше присмотреться, а со стеклом ли они? Потом  она меня извещает, чтоб я на следующий день, на утро, пришла на комиссию в завком, на общее обсуждение моей личности.
Я, мама и Леня ждем их в коридоре, когда они пригласят нас. Но вот, нервы мои, натянуты до предела сдают, я не выдерживаю и громко, истошно проклинаю их на чем свет стоит. Своровав у меня мое творчество тетрадь, она, заведующая, намеревается пожаловаться на меня в отдел кадров, чтобы меня от нее скорее убрали по 33 или в Орловку. И вот парень, знакомый мне с детских лет в отделе кадров, сучит, канючит, лицемеря –подличая, как и многие трусы-предатели, каких сейчас миллионы.
Когда-то у меня было такое же тяжелое, щекотливое положение и мой знакомый колдун, происходивший от нечисти, научил меня, как себя повести в этом случае. И я решилась дважды уже.
Вывернувшись из переулка, я поравнялась с ней, идя адекватно через дорогу. Она заметила сразу, что я ее подстерегала и приготовилась к атаке. Я без лишних обиняков начала конкретно и коротко:
- «Так.., - ну вот что, давай по-хорошему. Я ухожу, покидаю тебя без всяких там 33их. Не согласно на это условие, дорогая, милейшая Ольга Анатольевна, тогда придется мне кишочки из тебя повытаскивать. Я это могу, ты знаешь!»
- «Угрожаешь мне, выходит!»
Она бешено набирает скорость и удаляется от меня, слыша вдогонку:
- «Не угрожаю, а предупреждаю».
С того злопамятного дня прошло 17 лет и вот вчера, в маршрутке меня окликает эта персона. Я вижу ее всю такую же моложавость и не узнаю, кто она, но сердце подсказывает мне ту милейшую, с кем свела меня судьба. Она как стрекоза щебечет, жужжит, но я, как божий бич останавливаю ее диалогом, что:
- «Писульки мои, как душевнобольной, оказываются воплощением Божьей Воли в жизнь, что будет называться Божьим Судом – Страшным Судом, и Вы, продолжала я «милейшая» Ольга Анатольевна не обессудьте, пожалуйста, что я напишу все так, как было, не молекулу не привирая лишнего!»
Люди сидящие, стоящие, конечно ничего не понимают, как Иисус изрекал:
- «Мертвецы, мертвецы!»
А Ольга Анатольевна скорее, как мышка проскользнула и вышла из маршрутки. Число таких людей, как эта стерва, велико, и многие из них даже гордятся собой по неразумному высокомерию. Но настанет время, когда им придется, испытав ужасные муки, взглянуть в глаза истине, совсем не похожей на их Творение.


© Copyright: Ольга Столовник 2, 2016
Свидетельство о публикации №216032900640
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении
Другие произведения автора Ольга Столовник 2
Рецензии
Написать рецензию
Другие произведения автора Ольга Столовник 2
Авторы   Произведения   Рецензии   Поиск   Кабинет   Ваша страница   О портале       Стихи.ру   Проза.ру
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2017     Разработка и поддержка: Литературный клуб   Под эгидой Российского союза писателей   18+