Однажды мне потребовалось выехать в отдаленный район области. Узнав о маршруте и целях командировки, ко мне подошел наш сотрудник и предложил свои услуги. Его звали Цыден, по национальности - бурят. Он хорошо знал суть дела, в котором мне предстояло разобраться на выезде и, вспомнив известную пословицу “Ум - хорошо, а два - лучше”, я принял его предложение.
Действительно, вдвоем мы быстро управились и выехали домой. Тут Цыден признался, что в поездке у него есть и личный интерес. Оказывается, недалеко от дороги, по которой мы возвращались, расположено село, где он родился. Там живет его бабушка.
Время было обеденное, когда мы подъехали к его селу и уютному домику, во дворе которого копошилась сухонькая старушка. Цыден обнял бабушку и повел в дом, жестом пригласив меня следовать за ним.
Войдя на веранду, я обратил внимание, что здесь кроме стульев и двухтумбового стола, на котором стоял маленький телевизор, таз с водой и горка посуды, больше ничего не было, поэтому она казалась просторной. Старушка включила “ящик”, так она называла телевизор, посадила меня напротив, Цыдену вручила чайник и отправила его во двор, чтобы он подогрел его на плите, а сама засуетилась по приготовлению экстренного обеда.
Через некоторое время, пройдя мимо меня, она быстро проговорила:
- Сынок, мой свою тарелку и садись поближе к столу. Я мигом поищу в подполье что-нибудь вкусненькое, и будем пить чай.
Подполье находилось здесь же, на веранде. Она открыла крышку и нырнула в него.
Некоторое время я сидел озадаченный странным обычаем - мыть гостям свои тарелки. Однако, боясь прослыть невежественным, снял пиджак, надел на себя передник, висевший на спинке стула и, засучив рукава, решил помыть не только себе тарелку, а из уважения к хозяйке всю стоявшую на столе посуду. Вода в тазу была теплая и чистая, да и посуда не грязная, но, решив, что такая процедура ей не повредит, я принялся за дело.
Прервал меня Цыден, вошедший с чайником в руках и замерший столбом у порога.
- Вы что делаете? - наконец выдавил он из себя.
- Тарелки мою, - с чувством исполненного долга ответил я.
Услышав голоса, из подполья вынырнула голова старушки и, уставившись на меня, удивленно воскликнула:
- Я же недавно все перемыла!
- Тогда зачем же вы мне сказали, чтобы я помыл свою тарелку? - опустив руки, вопросительно пролепетал я.
После моих слов Цыден рассмеялся. Ему тихо подхихикивала голова бабушки, лукаво глядя на меня, стоявшего с растерянным видом от непонимания происходящего.
Цыден подошел ко мне, и, помогая снять передник, объяснил:
- Бабушка так шутит. У бурят лица круглые, вот и зовет она их тарелками, и вы попали под ее гребенку.
Сослуживцы долго подшучивали надо мной. Перед обедом непременно кто-нибудь, проходя мимо, бросал:
- Мой тарелка своя, ку-у-сать пора!