Книгу 1, "Ищи меня в отражених", читайте на проза.ру или скачивайте целиком на официальном сайте http://gusareva.wixsite.com/books
Глава 3
Спать не хотелось, и я решил не ехать домой, а побродить по городу до рассвета, чтобы потом сразу отправиться в больницу. В центре все еще шарахался народ. Пьяные компании туристов возвращались из клубов. Самые неугомонные любители приключений цепляли проституток и исчезали с ними в подворотнях. Другие орали и улюлюкали им вслед. Кого-то уже приходилось тащить под руки. Дешёвое пиво, дешёвые шлюхи, дешёвая наркота, смаженый гермелин60, свинина с кислой капустой, Абсент и Бехеревка61, пьяные англичане, пьяные немцы, черные сутенеры, зазывала в костюме Губки Боба62, в витринах разноцветный хрусталь, матрешки и шапки ушанки с красными звездами, олимпийский мишка с автоматом в лапах, призывающий посетить музей коммунизма, красные фонари в переулке от Вацлавака, портье в старинном красном кафтане и черном цилиндре, красная черепица, шпили, мансарды, засранные птицами статуи святых, ползающие по телебашне младенцы, трамвайные рельсы, выщербленная заплеванная брусчатка, орущие чайки на опорах моста, неприкаянные лебеди, жирные голуби, Ленон на облупившейся стене63. Прага.
Открыли метро. Я зашел в последний вагон, развалился на двух сиденьях. Чужая кепка услужливо сползла на глаза. Ехать минут сорок, успею вздремнуть.
Я провалился в сон моментально и оказался в центре города, в еврейском квартале. Вынырнул из грязной подворотни и очутился напротив той самой синагоги, что примыкала к старому еврейскому кладбищу. Ворота были распахнуты настежь. Я заглянул внутрь. Никого.
Отчего бы не зайти?
Я начал протискиваться между покосившихся, источенных временем плит со стертыми письменами. Дорожек на кладбище не было, и немного смущало, что приходится наступать прямо на могилы. Зайдя не так уж далеко, я решил повернуть назад и вдруг понял, что потерялся. Синагога, мой ориентир, пропала из виду. Вокруг торчали разнокалиберные надгробья, да мясистая трава резала глаза пронзительной зеленью.
Где, черт возьми, выход?!
Я озирался по сторонам. Вдалеке мелькнула черная широкополая шляпа, какие носят ортодоксальные евреи в этой части города.
— Эй! — заорал я, — подождите! Эй! — я попытался протиснуться меж каменных плит, но они сгрудились стеной. — Да что же это?! — Я вдруг стал таким громоздким и неповоротливым, ноги увязали в траве, а руки ослабели. — Эй! Помогите!
— Помогите! Кто-нибудь! Вытащите меня отсюда! Здесь так темно и нечем дышать!
Кто-нибудь!
Внезапно понял, что кричу вовсе не я. В глазах потемнело, я вздрогнул и проснулся.
......
Для посетителей слишком рано, но меня, конечно, пустили. В отделении было пусто, все еще спали. Я прошел гулким коридором. Рассеянно поздоровался с дежурной медсестрой по-чешски. Она закивала и в ответ бросила «бонжур». Ну и ладно. Я подошел к двери Надиной палаты и уже хотел войти, но увидел Настю в коридоре. Она стояла у окна и смотрела на улицу. Ее, высокую и тонкую, легко можно было принять за Надю, если бы не пучок темных волос на затылке. Я остановился.
Подойти? Но мы же практически не разговариваем. Хотя, пожалуй, стоит спросить, можно ли к Наде, если она все еще спит.
Я подошел и тихо поздоровался. Настя не ответила и даже не оглянулась.
— Там в палате не моя дочь, — вдруг сказала она бесцветным голосом.
— Что?
— Это не Надя.
Я ничего не ответил, но вдруг понял, что и сам в какой-то момент начал так думать. Странно, что Настя заговорила о таких вещах со мной.
— Вчера на ужин принесли творог, — монотонно проговорила Настя. — Надя терпеть не может творог. Как-то в детстве я пыталась ее накормить, думала она просто балуется, притворяется, что не любит. Запихала ей в рот несколько ложек, заставила проглотить. Она вся позеленела, и ее стошнило. А вчера принесли творог, она сама взяла ложку и все съела.
— Но это хорошо, — возразил я, — у нее появился аппетит. А вкусы со временем меняются.
— Да, вкусы меняются, но... она держала ложку правой рукой. А еще она копалась в еде. Знаешь, ложкой так... туда-сюда перекатывала. Прямо как... не важно. Она уже проснулась, иди.
Я пошел к палате и тихонько приоткрыл дверь. Надя лежала на кровати и смотрела телевизор без звука. Я молча сел. Она даже не оглянулась.
Почему Надя не проявляет ко мне ни малейшего интереса? Откуда этот отсутствующий взгляд? Что с ней на самом деле произошло?
Зазвонил мой мобильник, и Надя оторвала взгляд от телевизора. Гаджеты выводили ее из транса. Сотовые вызывали особый интерес.
На дисплее высветились две ненавистные буквы «ВВ».
И чего ему нужно в такую рань?
Надя пустым взором смотрела на телефон, чуть наклонив голову. У меня сердце екнуло.
ВВ желал видеть у себя в офисе немедленно. Раз уж ответил, придется подчиниться.
......
— Здравствуй, Тимофей. Ну что, как там Надя? Поправляется?
— Вы же знаете.
— Ты прав, — тяжело выдохнул ВВ. — Светские разговоры сейчас ни к чему. Пора выложить карты на стол. Тебе так не кажется?
Я молчал.
ВВ подошел к чайному столику, взял массивную серебряную сахарницу и, внимательно оглядел со всех сторон.
— Нда, — процедил он сквозь зубы, — моя любовь к антиквариату сыграла злую шутку. Привязанности, даже самые незначительные, губят нас. Как жаль, ты слишком молод, чтобы понять, — он поставил сахарницу на место. — Но к делу. Я позвал тебя вот зачем. В последнюю неделю значительно осложнилась ситуация с перевозкой контрабанды в Чехию. Внезапно ужесточились правила и проверки. Очень сильно пострадали наши конкуренты. Несколько грузов перехватили и рынок резко подорожал. Будь у нас достаточно товара, я бы даже порадовался, но проверки не прекращаются, и с каждым днем ситуация все более обостряется. Свои люди есть везде, и мы, конечно, не подставимся. Но, к сожалению, наш поставщик не настолько уверен в себе, нервничает и хочет отложить перевозку на неопределенный срок. Мы же, напротив, хотим поторопиться. Сам понимаешь, в таких условиях можно сорвать двойной куш.
Опять втянет в какую-нибудь хрень, не отмоешься...
— Но возникла еще одна проблема, — ВВ присел на край стола. — Наличность, на которую мы рассчитывали, так и не поступила. У нас Вышеградский кодекс, но продать его на сторону было бы самоубийством, а Национальная библиотека вдруг получила официальный правительственный запрет на какие-либо переговоры с нами. И это в тот момент, когда уже обо всем договорились. Решение было принято настолько внезапно, что повлиять на него я не успел.
— Я должен что-то сделать?
— Вот именно, — ВВ хлопнул себя по коленям. — Поставщик готов взять книгу в залог реализации товара и кое-каких дополнительных бонусов, но не хочет сам вывозить книгу из Чехии. Я обещал, что с вывозом проблем не будет, тем более, и везти недалеко. Тимофей, после всего, что случилось, мне очень трудно тебе доверять. Но я так привязался к тебе за эти годы и готов дать последний шанс.
Да он черт из преисподней!
Я скривил расстроенную мину.
— Я готов на все, чтобы вернуть ваше доверие.
Нужно быть убедительным, черт возьми! Ради Нади...
— Ты отвезешь Вышеградский кодекс в Амстердам. Я уверен, тебе не составит труда пронести книгу через досмотр ручной клади в аэропорту. Семен поедет с тобой.
— Я и один...
ВВ прервал меня жестом.
— Вы передадите кодекс поставщику и сразу вернетесь.
— Хорошо.
— Все очень просто. Тут не о чем волноваться.
— А Надя?
ВВ поджал губы:
— Надя останется в Праге. Насколько мне известно, ей запрещен выезд из страны.
— Да.
Эта мразь оставляет ее здесь в заложниках!
— Ты согласен?
— Конечно.
— Отлично. Вылетаете завтра первым рейсом.
Я поднялся.
— Подожди-ка, — сказал ВВ. Он обошел стол, выдвинул ящик и достал какую-то бумажку. Я не сразу догадался, что это фотография.
ВВ взглянул на меня, потом на фотографию и снова на меня.
Я почувствовал, что холодею изнутри. Отчего-то понял, в этом снимке заключено все мое прошлое и будущее одновременно.
— Взгляни.
Я принял карточку.
На черно-белом снимке красивая молодая женщина держала ребенка в полосатых ползунках. Она что-то говорила своему малышу. Круглолицый бутуз с торчащим вихром черных волосенок восторженно внимал маме. Он широко улыбался, демонстрируя пару проклюнувшихся нижних зубов, и выглядел счастливым. К малышу тянулась еще чья-то рука. Я заметил, что край фотографии ровно загнут. Тогда я развернул сгиб и отпрянул, чуть не выронив карточку.
Рука принадлежала мужчине, которого хотелось забыть больше всего на свете. Здесь на снимке он не выглядел безумцем с вытаращенными красными глазами. Он был спокоен и улыбался, глядя в объектив.
— Это мой... — я подавился словами.
— Дядя, — закончил ВВ.
— Что вы сказали?
— Это твой дядя, Тимофей.
Я вперился взглядом в снимок.
ВВ попытался забрать фотографию.
— Нет, стойте!
На обратной стороне было что-то написано. Я пробежал по строчкам.
«Ждем и скучаем по нашему папе. Поскорее возвращайся! Тимошка уже ползает. Привет от Саши.
Люблю тебя!
Таня»
Ее звали Таня, Таня, Татьяна... Запомнить, запомнить эти черты! Она любила меня...
ВВ выдернул фотографию из моих рук.
— Я отвечу на любые вопросы не раньше, чем вернешься. А теперь иди, — он убрал фотографию назад в стол.
Ненавижу!
Я выскочил из кабинета. Меня мутило. Виски стали мокрыми. Голова шла кругом. Я согнулся и, уперевшись руками в колени, попытался отдышаться. Вдруг почувствовал, что в приемной не один. В кресле в углу сидел кто-то. Влад.
Интересно, а он знает, что мы…
Я встряхнулся.
— Надо поговорить, — я шагнул к Владу. Тот вскочил и испуганно покосился на дверь кабинета ВВ.
— Нам не о чем разговаривать! — отрезал он и поспешил скрыться за дверью.
Трус! Тряпка половая!
Сноски:
60 Жареный сыр по-чешски.
61 Чешский крепкий ликёр.
62 Герой популярного американского мультипликационного сериала, вышедший на экраны в 1999 году.
63 Имеется в виду знаменитая граффити Джона Ленона.