Так нам пришлось вернуться обратно под ненавистные своды тюрьмы. Последней вошла леди Гилфорд. Она заперла дверь на засовы и открыла окошко для наблюдения.
-Ваша милость, - воскликнула я. – Тони и шкипер в беде! Почему мы не помогли им?
-Сколько ты слышала выстрелов?
-Один…
-А сколько стволов было у Доу и Тони?
-Три – один пистолет и два мушкета…
-И что это значит?
-Не знаю…
-А если подумать?
-Если подумать, тогда получается… - промямлила я.
-Получается, что после первого же выстрела бой окончился! – воскликнула графиня, недовольная моей тупостью. – Если они не стреляют, значит, они либо мертвы, ,либо спаслись бегством, либо попали в плен! Если они мертвы, то мы им ничем уже не поможем, если убежали, им помогать уже незачем, а если они в плену, куда, по-твоему, их должны привести?
-Ваша милость, простите, я всё поняла!
-Ну, вот! Идут! Толпа человек пятнадцать-двадцать! – воскликнула графиня. – О’ Нил, ко мне! Возьмите фонарь, будете играть роль младшего тюремщика, вы знаете французский! Хоук, отдайте свой мушкет Аяксу, будете изображать старшего тюремщика, вы по комплекции подходите! Остальным всем спрятаться в дверные ниши! Затаиться и держать оружие наготове! С этими словами она, подобрав юбки, с лёгким шуршанием порхнула через караулку и спряталась в пыточной. Я вжалась в одну из дверных ниш, стискивая в руках мушкет.
Вскоре стал различим топот ног. В двери громко постучали. О’ Нил открыл окошко.
-Я Лагранж, капитан четвёртой роты! Открывай! – донеслось из-за двери.
-В чём дело? - спросил О’ Нил, изображая зевоту. Отличный приём, чтобы исказить голос!
-Спите вы что ли, скоты? – Мы тут схватили двух лазутчиков, а ты даже выстрела не слышал? Открывай, каналья!
О’ Нил не торопясь отпер один засов, потом другой. Фонарь он держал на уровне груди. Благодаря этому, на лицо его падала тень от непрозрачной верхней крышки фонаря, а сам фонарь прикрывал прореху на рубашке. Отворив дверь, он отступил в сторону, давая проход. В коридор втолкнули двоих связанных людей.
-Заприте их в разных камерах, чтобы не могли сговориться, что врать, - сказал капитан. - Его превосходительство быстро развяжет им языки! А я пока пойду, доложу губернатору.
Сказав это, капитан поспешно покинул тюрьму. О’ Нил запер за ним дверь.
-Лейтенант, – донеслось со двора, - продолжайте развод караула без меня, я пойду на ковёр!
-Попутного вам ветра, патрон! – ответил лейтенант.
-Иди ты к чёрту! Сам бы попробовал докладывать о пропаже двух часовых! Ладно, хоть лазутчиков взять сумели.
Послышались удаляющиеся шаги и бряцание оружия.
-Ушли! – прошептал О’ Нил, запирая оконце.
Уф, только теперь я почувствовала страшную усталость, поставила мушкет тяжёлым прикладом на пол и утёрла пот.
Леди Гилфорд выпорхнула из пыточной.
-О’ Нил, вы молодец! Осветите им лица, - сказала она.
Ирландец поднёс фонарь. Это конечно оказались Доу и Тони, но в каком виде! Оба были безоружные и связанные, а у Тони сверх того, левый глаз заплыл огромным чёрным синяком!
-Ну, как вы, друзья? – воскликнул Хоук, разрезая ножом путы на руках пленников.
Тони мрачно молчал, а Доу, потирая изрезанные верёвкой запястья, сказал:
-Забавное приключение вышло. Стоим мы у ворот. Вдруг идет развод караула. Что делать? Убежать? Так ведь они обнаружат, что у ворот нет часовых, поднимут тревогу, начнут всю крепость прочёсывать. На вас наткнутся. Стоим. Подходит ко мне капитан, называет пароль. Я ему отзыв. Он глаза вытаращил, спрашивает:
-Ты кто?.
Я ему:
- Джон Доу, шкипер военного флота Его Величества Карла Первого!
У него глаза чуть не выпали из орбит.
-Какого дьявола вы здесь делаете?
- Я ему: «Господин капитан, разве вы не знаете? Крепость захвачена английским десантом. Луи Тринадцатый отрёкся от престола в пользу нашего короля. Франция оккупирована английскими войсками. Нам дали приказ захватить Тортугу. Вы бы приказали своим людям сложить оружие, а то не ровен час, наши вас заметят, откроют огонь.
Вы бы видели, что с ним происходило! Красный, как варёный рак. Воздух глотает, как свеже-пойманная рыба на берегу! Совсем бедняга чуть с ума не спятил от моей наглости. Потом, дошло до него, что я над ним издеваюсь, как закричит:
-Взять их!
Толпа на нас бросилась. Тони и пальнул в капитана. Хорошо, я успел отвести ствол его мушкета в небо, а то наверняка убил бы его. Скрутили нас, конечно.
-Где часовые? - спрашивает у меня французский капитан.
Я в ответ:
-Они в плену у англичан, но я уверен, что с ними хорошо обращаются!
Он замахнулся на меня, да видно, вспомнил, как я его только что от пули спас, и саданул в глаз Тони.
-Тащите их в чистилище, - говорит.
И вот мы здесь.
-Браво, мистер Доу, - негромко захлопала в ладоши леди Гилфорд. – Вы нравитесь мне всё больше и больше. Слава Богу, все живы. Надо немного подождать, пока уляжется суматоха, и уходим отсюда. Как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. Надо бы вас чем-то вооружить. Вот, мистер Доу есть один лишний кортик.
-Могу одолжить один пистолет, у меня их два, - сказал О’ Нил, протягивая своё оружие Тони.
Я с удовольствием сбагрила свой тяжелющий мушкет мистеру Доу.
-Вот, держи, малыш! – Хоук снял с себя свой кортик и протянул его Тони.
-А вы, мистер Хоук, как же?- спросил Тони, принимая драгоценный дар.
-Я обойдусь одним мушкетом, - ответил Хоук. – Если случится рукопашная, я и прикладом хорошо огрею.
Аякс вернул Хоуку его мушкет.
-Возьмите, господин, я всё равно стрелять не умею, - простодушно сказал он, что вызвало сдержанные смешки.
Итак, все мы теперь были почти свободны и вооружены .Оставалось только найти способ выйти из форта. Но как это сделать после того, как началась тревога?
Вдруг снова раздался стук в дверь.
-По местам, - скомандовала леди Гилфорд, и опрометью бросилась в пыточную. Я снова юркнула в свою стенную нишу и обнажила кортик.
О’ Нил открыл окошко.
-Кто? – спросил он.
-Ты что, пьян, скотина? Губернатора не узнаёшь? – донёсся из-за двери голос месье Ле Вассёра.
От ужаса у меня по спине побежали холодные мурашки.
-Простите, ваша милость, не признал в темноте! – воскликнул О’ Нил, запирая окошко и отодвигая засовы.
-Их только двое! – шепнул он и распахнул дверь, склонившись в почтительном поклоне.
В караулку решительными шагами вошёл месье Ле Вассёр. За ним семенил капитан четвёртой роты, господин Лагранж.
-Вот, господин губернатор. Оба злодея задержаны. Я нарочно распорядился поместить их в разных камерах, чтобы у них не было возможности договориться об одинаковой лжи, - заискивающе лебезил капитан.
Как только они вошли, О’ Нил старательно запер за ними дверь на все засовы.
-Что тут за сборище? – недоумённо воскликнул губернатор, пытаясь разглядеть в темноте наши лица. – Кто такие?
-Измена! – завопил капитан, выхватывая шпагу.
Но стоявший позади него О’ Нил обрушил на его голову добрый удар рукоятью кортика. Капитан, даже не вскрикнув, распростёрся на полу. Губернатор некоторое время стоял в окружении наших людей. Потом схватился за шпагу, но даже не успел вынуть её из ножен, ибо был мгновенно смят, сбит, схвачен, руки ему заломили за спину.
-Ведите его сюда! – крикнула леди Гилфорд, высунув голову из дверей пыточной.
Упирающегося губернатора втащили в жуткую комнату, усадили в кресло, пристегнули его руки к подлокотникам, а ноги к передним ножкам.
-Караул, на помощь! – заорал он.
-Месье, поберегите горло, - сказала леди Гилфорд. – Вы ведь не хуже меня знаете, из этого каменного мешка не вырвется ни один звук.
-Вы? Вы! Как вы посмели?
-Не вы первый задаёте мне этот вопрос. Сама понять не могу, откуда во мне столько дерзости. От дьявола, наверное.
-Что делать со вторым? – спросил Хоук.
-Перевяжите ему голову и заприте в камере, – сказала графиня. – Итак, господин губернатор, продолжим наш разговор. В прошлый раз вы сильно торопились по государственным делам, но теперь-то у нас есть время.
-Чего вам от меня нужно? – губернатор подёргался, пробуя на прочность ремни своего собственного пыточного кресла.
-Ну, как? Вам удобно? Всё ли достаточно прочно? – участливым тоном спросила его графиня.
-Чего вы хотите?
-О, вы так добры, что собираетесь исполнять все мои желания!
-Ещё чего! – губернатор гордо отвернул голову.
-Тогда зачем спрашиваете?
Губернатор молчал. Леди Гилфорд, не дождавшись ответа, прошлась по камере, осматривая находящиеся в ней предметы.
-Интересно, зачем здесь такой большой набор щипцов? Надо же, какое разнообразие! Кажется, поняла – вот эти для ногтей, эти для пальцев, эти загнутые для зубов… Но остальные-то зачем? Их тут больше десятка! Ну, дыба, испанские сапоги, это понятно, даже банально. А вот эти ножницы для стрижки овец, они-то тут зачем? Мне на ум ничего кроме кастрации не приходит…
Ваше превосходительство, Вы ведь не обидитесь, если мы по невежеству начнём дробить вам пальцы щипцами, предназначенными для вырывания ноздрей? Если что сделаем не так, подсказывайте нам, как правильно использовать все эти инструменты, не стесняйтесь.
-Вы несносны, сударыня! Я не желаю с вами разговаривать!
-Предлагаете перейти от разговоров сразу к делу? Торопитесь на свидание с сатаной?
-Можете начинать! – злобно сверкнул глазами губернатор. - Только задумайтесь сначала о своей дальнейшей судьбе. Вы находитесь в моей крепости. Вокруг двести моих солдат. Ворота контролируются моими людьми, на стенах стоят восемь часовых, на расстоянии прямой видимости друг от друга. Ещё есть посты у казармы, у порохового склада, у моего дома. Вам не уйти!
-Не стоит перечислять все посты. Я внимательно их рассмотрела и хорошо запомнила ещё днём, во время моего вчерашнего визита.
-Освободите меня, сударыня, и я обещаю проявить к вам снисхождение.
-Вот, сударь, именно о снисхождении я и осмелилась вас просить. Покорнейше прошу вас подписать бумагу, в которой вы объявите, что отпускаете всех нас, включая мастера О’ Нил, на свободу. Как только у нас будет такая бумага, мы уйдём из Тортгуги и никогда больше вас не потревожим.
-Вы надеетесь улизнуть после всего, что натворили?
-А что я натворила? Все ваши люди пока живы. Пороховой склад ещё не взорван, казарма ещё не заперта и не подожжена. Знаете, когда находишься во вражеской крепости, и враг не знает об этом, возникает столько восхитительных возможностей! Прямо даже не знаю с чего начать…
-Ох, уж мне эта английская манера, держать хорошую мину при плохой игре! Да, сударыня, вы можете меня пытать и даже убить. Я допускаю, что вы можете нанести моим людям некоторый урон. Но не обольщайтесь, их двести человек! Пусть даже вы убьёте двадцать, или даже тридцать человек. Но остальные вас сомнут! Задумайтесь, что будет потом? Чем больше бед вы натворите, тем горше будет расплата, когда придётся отвечать. А отвечать обязательно придётся, уж поверьте мне.
-Вот почему я до сих пор ничего такого не сделала. Обожаю творить безобразия, но из последних сил сдерживаю свою ужасную натуру. Я лишь смиренно прошу о мире. Господин губернатор, освободите моего слугу и дайте нам возможность вернуться на судно.
-А теперь, сударыня, выслушайте мои условия. Вы немедленно прикажите вашим людям освободить меня и сложить оружие. Я же со своей стороны обещаю судить вас справедливо и быть с вами милосердным.
-Справедливость, сударь, это хорошо. Только, осмелюсь уточнить, одинаково ли мы понимаем смысл этого слова. Как вы считаете, ваш приговор О’ Нилу был справедливым?
-Ну, в некотором смысле… Ваш слуга не имел права оказывать сопротивление моим людям, и уж тем более, наносить им увечья. Я обязан был поступить с ним по всей строгости.
-Зачем так много слов, ваше превосходительство? Мне нужно только одно слово – да, или нет. Так приговор был справедливым?
-Да, чёрт возьми! Мой приговор был справедливым, потому, что за преступление должно полагаться наказание. Именно в этом и заключается справедливость!
-В таком случае, господин губернатор, боюсь, что мне ваши условия не подходят. Сыта я вашей справедливостью. До тошноты сыта! О милосердии даже спрашивать боюсь.
-Поймите, сударыня, вам некуда отсюда деться! Моё милосердие, хорошее оно, или плохое, единственное, на что вы можете уповать!
-Значит, мира вы не желаете?
-Поймите сударыня, капитуляция, это тоже мир. Причём, для вас это единственно возможный вариант мира. Вы думали запугать меня? Вынужден вас разочаровать. Я не кланялся пулям на бастионах Ла Рошели, я никогда не сдавался, я не боюсь ни боли, ни смерти. Хотите проверить? Извольте! Но тогда уже обратного пути у вас не будет. Подумайте хорошенько прежде, чем начать.
-Ну, что же, сударь, вы отвергли мой мирный план. Тогда хочу обсудить с вами план военный.
Пункт первый – мы убиваем четверых ваших людей, что сидят здесь по камерам, включая капитана.
Пункт второй, мы проводим некоторую работу с вашим телом, – при этом, она многозначительно пощёлкала огромными ножницами, которые держала в руках.
Пункт третий, мы уходим на судно и отплываем.
-Браво, графиня! По первым двум пунктам у меня вопросов нет, но как вы осуществите третий?
-Есть несколько способов…
-Назовите хоть один! Просветите меня, сделайте одолжение.
-Извольте, ваше превосходительство. Вообразите себе, что вы часовой и стоите у ворот. И вдруг к вам бежит графиня. Что вы сделаете?
-Я направлю на неё мушкет и скажу: «Стой, кто идёт!».
-Графиня останавливается, более того, она падает на колени, начинает плакать и умолять вас отпустить её, сулит вам деньги и титулы, свою вечную благодарность.
-О, графиня, вы плохо знаете моих людей! Ни один из них не купится на такие сказки!
-Я так и думала. Но вот раздаётся топот ног. Из-за угла казармы выбегают пять человек. Из-за темноты, лица их не видны. Но, разумеется, это свои, ибо откуда в крепости могут взяться посторонние? Один из этих людей кричит, указывая пальцем на графиню: «Вот она где! Хватайте её!», и вся толпа бросается к графине. Скажите честно, монсеньор, станет часовой стрелять в этих людей? Ведь всё происходит очень быстро. Времени на размышление у часового нет. Ну, что?
-Ваша правда, мадам. Это нарушение устава караульной службы. Но часовые, скорее всего, не станут стрелять в своих товарищей, которые немного увлеклись погоней.
-Ну, вот и хорошо. Только почему-то толпа преследователей проскакивает мимо графини и с разбегу налетает на часовых. Несколько ударов прикладами, кортиками и всё.
-Вы думаете, у вас это получится?
-Три раза уже получилось, почему бы не получилось в четвёртый раз? Мы бесшумно сняли ваших часовых у ворот, потом бесшумно сняли двух ваших тюремщиков, потом бесшумно захватили вас и капитана. Почему бы нам не снять ещё двоих?
-Да, графиня! Только теперь я могу по достоинству оценить вашу дьявольскую изобретательность! А что если хотя бы один из часовых успеет выстрелить?
-О, монсеньор, это было бы очень некстати, но и тут нет никакой катастрофы. Мы ведь уже у ворот. Мы отодвинем засов, откроем ворота, и ищи ветра в поле. Часовые на стенах, конечно, могут немного пострелять в темноту для порядка, и что? Если даже шальная пуля вашего часового случайно ранит, или убьёт нашего товарища, у нас достаточно свободных рук, чтобы унести его с собой.
-Но, на выстрел прибежит весь наряд с гауптвахты, - не сдавался губернатор, - а это двадцать человек!
-Они прибегут, и что увидят? – усмехнулась графиня. – Ворота форта распахнуты, часовые убиты. И что они сделают? Во-первых, запрут ворота. Во-вторых, поставят к ним новых часовых. В-третьих, побегут докладывать вам о случившемся. На голубятне вас не найдут. Тогда лейтенант подумает, что вы всё ещё в тюрьме, прибежит туда и обнаружит, что все камеры заперты, а ключи пропали. Он побежит обратно на голубятню, искать запасные ключи. Вряд ли лейтенант знает, куда вы их спрятали. Некоторое время уйдёт на поиски ключей, или взлом дверей. Двери у вас в тюрьме очень прочные. Это займёт много времени. Наконец, открыв камеры, они найдут четыре трупа, а взломав пыточную, найдут вас.
И о ужас! Вы будете стоять на коленях перед этой колодкой. Голова и руки будут заперты в колодке, а голый зад воздет к небесам. Вы будете абсолютно голый. Весь зад будет в рубцах от плётки, а лицо и волосы в содержимом поганого ведра из камеры.
Как вы потом будете восстанавливать свой авторитет после такого позора, ума не приложу. Впрочем, это уже ваша забота.
Подведём итог. Вы потеряете восемь человек убитыми - Два тюремщика, ваш капитан и тот предатель, который напал на моего слугу, два часовых у ворот и ещё двое часовых первой смены, которые сейчас лежат в кустах связанные, но мы, выйдя из форта, их сразу же прикончим.
Вы потеряете восемь человек, сами будете выпороты рукой женщины. И все двадцать человек караула увидят вас в таком непотребном виде. И всё ради чего? Ведь у вас нет никаких шансов остановить меня.
Когда вы успеете одеться, отмоете голову от фекалий и снарядите погоню, ночной бриз уже будет вовсю раздувать мои паруса. Гнаться за мной по морю глупо. Пока вы разыщете по борделям пьяных матросов, пока умоете их прохладной водой и соберёте на судно, пока ваше судно выйдет из порта, и куда вы поплывёте? На запад? На восток? Ведь ночью моего паруса из-за темноты не будет видно, а к утру я уйду за линию горизонта. Даже если бы у вас стояло судно, готовое к погоне, с полным экипажем и запасом продовольствия, шансов найти меня, у вас нет.
Верю, что вы не боитесь ни боли, ни смерти. А как насчёт позора? – и графиня снова пощёлкала ножницами.
-Молчите, сударь? А как же ваше детище - ваш новый Иерусалим? Порядок здесь держится на вашем авторитете. Стоит вам потерять его, и всё рухнет. Забудьте эту нелепую обиду и хладнокровно взвесьте, что для вашего дела опаснее - снисходительное помилование одного ирландца, или унизительное поражение? И от кого?
-Да, графиня, умеете вы убеждать! – вздохнул губернатор. – Признаю, что я вас недооценил. Из-за какого-то слуги вы готовы поссориться с губернатором Тортуги?
-Этот слуга мне каждое утро хотя бы тапочки приносил, а от вас какая мне польза? И потом, мы вовсе не ссоримся. Ссорились мы вчера, а сегодня, напротив, заключаем мир.
-Хорошо, сударыня, несите перо и бумагу.
-Премного вам благодарна, господин губернатор, но сначала вы должны дать клятву, что не будете нас преследовать, или мстить. Мы заключаем полный, абсолютный мир.
-Клянусь, что не буду вам мстить и преследовать вас! И будьте вы прокляты! Аминь.
-Поосторожнее с проклятиями, монсеньор. Иногда они от меня отскакивают и прилетают обратно к автору. Только что вы прокляли сами себя. Я предрекаю вам преждевременную смерть. И причиной её будет красивая женщина.
-Оставьте, сударыня! Вы меня ничуточки не испугали. Вы очень хитры, и остроумны, но роль Кассандры вам не идёт.
-Вот так и Кассандре никто не верил, - сокрушённо вздохнула графиня,- но вы правы, сударь, я отвлеклась от темы. Целуйте крест. Вот так. Теперь я клянусь, что не буду вам делать никаких гадостей, кроме тех, на которые вы сами нарвётесь. Имейте в виду, сударь, что если у вас остался пятый туз в рукаве, то у меня всегда найдётся на него лишний козырь в корсете.
И графиня поцеловала крест.
Потом, Доу отыскал в караулке лист бумаги с протоколом какого-то допроса. И на чистой стороне этого листа губернатор собственноручно начертал:
«Я губернатор Тортуги, шевалье Ле Вассёр дарую графине Гилфорд и её слугам полное и вечное прощение и приказываю: Не чинить никаких препятствий графине Гилфорд и её слугам, включая освобождённых мною из тюрьмы ирландца О’ Нил, Джона Доу и Энтони Снека. Графиня, её горничная и пятеро её слуг мужского пола имеют полное право покинуть форт Ла Рош и остров Тортуга в любое время, когда графиня сочтёт нужным».
Потом из камеры привели капитана Лагранжа. Губернатор лично проинструктировал его, как себя вести. Графиня договорилась с губернатором о том, чтобы капитан четвёртой роты сопроводил нас до фелюки. Если в дороге возникнут затруднения, он, будучи дежурным офицером, все эти недоразумения разрешит. На фелюке графиня вручит ему ключи от камер. Капитан вернётся в тюрьму и освободит губернатора. Таким образом, о том, что губернатор был под арестом, никто никогда не узнает, кроме капитана Лагранжа, который, естественно, будет хранить в тайне этот досадный инцидент.
Графиня лично проводила губернатора до тюремной камеры и сказала:
-Монсеньёр, я весьма признательна вам за радушный приём и весьма полезные философские беседы, которые вы со мной вели. Теперь, коли уж вы даровали мне и моим людям полное прощение, я не могу уйти, не отблагодарив вас. Знаю, что золотом и бриллиантами вас не удивишь, но хочу оставить на память о себе милую безделушку.
Она сняла со своей шеи медальон, в виде золотой лилии, и надела его на шею губернатору, поцеловав его в щёку. Потом заперла камеру, спрятав ключ у себя за корсажем.
-Я буду хранить этот ключ у самого сердца, - сказала она в окошко для наблюдения.
Вас господин Лагранж, - сказала она капитану, - я отблагодарю позже, когда мы поднимемся на борт моего судна. У меня есть чудесная мазь, которая быстро заживит вашу ссадину на голове. Вам даже на врача тратиться не придётся.
Потом она велела отпереть камеру, где были заперты тюремщики.
-Господа, - сказала она им, - только что мы с вами были врагами, но благодаря мудрости и доброте его превосходительства, между нами заключен мир. Через какой-нибудь час господин Лагранж вернётся и освободит вас. Осталось потерпеть ещё чуть-чуть. Впрочем, тюремщику бывает полезно посмотреть на дверь камеры с другой стороны.
Вы, сударь, - обратилась она к младшему тюремщику, - честно исполняли свой долг и пострадали от рук моего слуги. Вот вам десять фунтов на лечение.
С этими словами она положила кучку монет у ног молодого тюремщика.
-Теперь я награжу вас, сударь, - обратилась она к старшему тюремщику. – Попорченный крысами мешок оставьте себе. Я такой фасон не ношу. Что бы вам оставить на память? Ах, да! Вы, кажется, мечтали о моих панталонах!
Отвернувшись к стене, она тут же сбросила с себя этот предмет нижнего белья.
-Вот, сударь.
Связанный тюремщик замычал что-то в кляп и заёрзал на полу камеры.
-О, не стоит благодарности! – воскликнула графиня, и натянула предмет дамского туалета негодяю на голову, закрыв лицо и туго затянув гашник вокруг шеи.
Штанины с кружевными оборками повисли по бокам его головы, словно уши у спаниеля.
Он замычал ещё громче, отчаянно мотая головой.
-Гляди, не продешеви. За такое роскошное бельё, любая шлюха минимум три ночи будет ублажать тебя, как султана! – сказала она.
Покинув тюремщиков, она вошла в камеру, где сидел Жером.
-Что, Жером, соскучился? - спросила она.
-Нет, то есть, да, ваша милость! – ответил негодяй.
-Настала пора наградить и тебя. Деньги я тебе, конечно не верну. Ты этого не заслужил. Но я сделаю тебе такой подарок, который покажется тебе дороже всех сокровищ мира.
-Премного благодарен вашей милости, - ответил предатель, недоумевая, о чём идёт речь.
-Хоук, крикнула графиня, подай мне тот колышек, который я велела тебе сохранить.
-Извольте, ваша милость! – Хоук вынул из-за пояса острый колышек и подал его графине.
Глаза негодяя наполнились ужасом.
-Нет! – закричал он, забившись в угол. – Простите меня! Я же выполнил все ваши приказы!
-Потому ты и останешься в живых. Я дарю тебе этот кол на добрую память. Будь доволен, что я даю тебе его в зубы, а не туда, куда собиралась изначально. Ну-ка! Открыть пасть! Держи его крепко!
Береги его и всегда носи с собой. Вот увидишь, он принесёт тебе удачу. Только не потеряй его, а то я рассержусь.
Знай, я появлюсь перед тобой в самый неожиданный момент. И если, не дай Бог, этого кола при тебе не окажется, я велю выстругать новый кол и забью его тебе в такое место, где ты его уж точно никогда не потеряешь!
Сказав это, графиня покинула камеру. Хоук запер дверь, оставив запуганного до недержания негодяя дрожать в полной темноте.
После раздачи подарков мы покинули гостеприимные своды тюрьмы и вернулись в порт.
Естественно, что с таким сопровождающим, как капитан дежурной роты, не могло возникнуть никаких препятствий на нашем пути. Выйдя за ворота крепости, мы освободили от пут двух снятых нами часовых. Графиня выдала им по десять фунтов на лечение, а Лагранж велел им возвращаться в крепость.
Когда мы подошли к шлюпке, Лагранж, начал прощаться и потребовал от графини, чтобы она отдала ему ключи от камер, где томились его сослуживцы. Но графиня стала настаивать, что по условиям договора ключ должен быть передан только на борту фелюки. Капитан начал сетовать, что восьми человекам в одной шлюпке будет тесно. Графиня парировала, что лучше несколько минут потерпеть тесноту, чем нарушить слово чести.
Подплывая к судну, мы услышали многоголосый храп. Поднявшись на борт, мы увидели, что по всей палубе вповалку спят солдаты. На крыше носового люка лежали разбросанные игральные карты, а там и здесь валялись пустые бутылки.
-Что это такое, сударь? – спросила графиня. – Нам обещали, что не будет никаких засад.
-Ах, сударыня, - ответил ей капитан, - я отдал приказ о вашем аресте капралу ещё до заключения мира. Но отменить этот приказ никакой возможности не имел. Видимо, капрал в служебном рвении проявил инициативу и, не найдя вас в доме, устроил засаду на борту судна. Но я ведь для того и сопровождаю вас, чтобы устранить любые препятствия и разрешить любые недоразумения.
-Ах, вот как! – воскликнула графиня. – Тогда объясните мне, почему вы не желали садиться в шлюпку? И каким образом вы собирались устранять это затруднение, оставаясь на берегу?
-Простите, сударыня, я и сам не знал, что капрал устроит здесь засаду.
-Но догадывались? – ядовито улыбнулась графиня. – Вот почему вы не хотели садиться с нами в шлюпку!
-Уверяю вас, сударыня, это досадное недоразумение.
-Ладно, забудем, - согласилась графиня, - будем считать, что ваш туз из рукава, бит моим козырем из корсета.
Графиня вручила капитану баночку с обещанной мазью.
-Что же мне делать с этой кучей пьяных солдат, - задумчиво сказала она. – Взять с собой! Мне их не прокормить! Господин капитан, они из вашей роты?
-Да, из моей,- ответил капитан.
Леди взяла фонарь и помахала им. С берега мигнул ответный сигнал. Вскоре к фелюке подплыла шлюпка с двумя солдатами.
-Вот, капитан, за вами приплыли, - сказала леди Гилфорд. – Сгружайте тела в шлюпку.
-Моя леди, - спросила я. – Понимаю, что солдаты выпили наше угощение. Как вы догадались о засаде, мне тоже понятно. Но как вы догадались, что у берега спрятана шлюпка, которая ждёт сигнала?
-Очень просто, - ответила графиня. – Когда мы прятались у дороги, мимо нас прошло десять солдат. Жером был одиннадцатым. Но тел на палубе оказалось всего восемь. Немного подумав, я догадалась, что капрал с солдатами прибыл на борт Святой Екатерины не пешком, а на шлюпке. Но если бы шлюпка осталась на привязи, мы бы, увидев эту шлюпку, сразу догадались, что на борту кто-то есть. Вот почему капрал, взяв с собой семерых солдат остался с ними на палубе фелюки, а двоим велел отогнать шлюпку к берегу и ждать сигнала.
-Действительно очень просто! – согласилась я, - Но как вы догадались, что сигнал о подходе шлюпки надо подать фонарём.
-А чем ещё можно подать сигнал ночью? – недоумённо спросила графиня.
Когда отгрузка спящих и храпящих солдат была закончена, леди вручила Лагранжу ключи от камер, мы попрощались с капитаном и налегли на брашпиль. Мокрый канат медленно пополз из якорного клюза.
Прощай Тортуга!