Религиозные обряды и церемонии народа тимукуа были тесно связаны с годовыми циклами. Всегда в определенное время года проводилась та или иная церемония, будь то посевная или сбор урожая, выход на охоту или рыбалку, военный поход и возвращение с войны, вступление в брак или похороны. Всякая церемония сопровождалась определенными ритуалами: постом, молитвами, танцами и пиршествами.
По данным французских источников солнце и луна в религиозной практике тимукуа, являлись основными объектами поклонения. Однако нельзя сказать, что тимукуа не имели представления о Боге как высшей силе сотворившей мир. Напротив, легенда тимукуа о сотворении мира, дошедшая до наших дней ясно указывает на монотеистические оттенки происхождения их религии.
Верховное божество тимукуа или Создатель назывался Яаджаба (Yayjaba). Он создал мир и первых духов Воды и Ветра, после чего образовал большой пруд, посередине которого поместил землю (ну чем не библейское сотворение мира – И.К.). В водах пруда он разместил пловцов, которые дышали над водой и под водой. Он увидел, что земля стала скользить вниз в воду, поэтому и создал пловцов, которые жили бы на дне воды и удерживали землю от дальнейшего сползания. После Яаджаба открыл большую пещеру, откуда наружу вышли все двуногие, четвероногие, крылатые, пресмыкающиеся и насекомые твари. Каждая тварь нашла свое место на земле. Ветер и вода бродили по земле. Ветер приносил прохладу в жаркие дни, а вода приносила освежающий дождь на лицо земли. Вскоре вода и ветер, кочевавшие по лицу земли столь интенсивно, стали производить в земле колебания, и пловцы, удерживавшие землю под водой от сползания, больше не могли справляться со своей работой. Тогда Яаджаба, чтобы спасти землю, создал одноногих. Он сказал им: «Вы мои молчуны, которым я не вложил в уста голос, с помощью которого вы могли бы говорить. Я дал вам одну ногу для того, чтобы вы могли только стоять, но не ходить. Но я сделаю вас защитниками земли, и вы будете творить чудеса. Я покажу вам место, где вы будете стоять и удерживать землю. Когда ветер будет ходить по земле, вы не поколеблетесь от его дыхания и не дадите воде возмущаться сверх меры, когда она будет подниматься ветром. Вы будете держать землю так, чтобы дожди не переполнили ее воды и не вытолкнули их из нее. Вам будут подчиняться все, от маленькой травинки, до могучего дуба, потому что вы – держатели земли. Вы будете удивлять всю окружающую тварь своим умением выживать в любых условиях. Вы найдете себе дома в расщелинах скал, на вершинах гор, в недрах пресных и соленых вод. Некоторым из вас я дам не один цикл жизни. Вы будете иметь потомство и через потомство жить вечно. Вы станете ветеранами земли, и когда все же падете на землю по окончании цикла жизни, то станете ее прахом, от которого ваши потомки будут черпать силы, чтобы дальше продолжать держать землю. Все кто вышли из пещеры, которую я отверз, должны будут оказывать вам большое уважение, ибо они будут знать, что вы защитники земли. Тех из них, кто по причине гордости не захочет оказывать вам уважение, ветер своим горячим дыханием испепелит и вода, бродящая по земле, даст слишком много дождя и смоет непокорных с лица земли. Так будет с теми, кто перестанет оказывать вам уважение, они будут уничтожены».
Эта легенда о сотворении мира и сил природы, отвечает на вопрос, почему индейцы тимукуа покланялись силам природы, и всякий раз, отправляя традиционные культы, в обрядах и церемониях старались просить прощение у одноногих исполинов, повелевающих этими силами, чтобы умилостивить их и не быть уничтоженными.
Для того чтобы добиться снисхождения со стороны одноногих исполинов, тимукуа приносили человеческие жертвы. Среди племен этого народа существовал обычай приносить в жертву Солнцу, огонь которого всегда горел в храмах тимукуа, родившегося первенца в семье короля.
В назначенный день король следовал к месту жертвоприношения. Посреди площади устанавливался жертвенный стол высотой 2 фута (0,61 м), возле которого на корточках сидела скорбящая мать ребенка, прикрывая лицо руками. Женщины, которые сопровождали ее к месту жертвенника, рассаживались вокруг скорбящей матери ребенка, потом вставали, образуя круг, начинали петь и танцевать. «Одна из женщин в центре этого круга держала в руках жертвенного младенца, – писал Ле Мойн, – и наряду с остальными также танцевала и пела хвалебные песни Солнцу. Король сидел рядом и наблюдал за зрелищем. Рядом с королем сидел кто-либо из его друзей, кому король оказывал почтение наблюдать за жертвоприношением. По другую сторону жертвенного стола находились шесть специально отобранных для церемонии индейцев, один из которых должен был торжественно заколоть младенца на этом жертвеннике. Когда песнопения и танцы заканчивались, он выхватывал младенца из рук женщины, клал его на жертвенник, и убивал деревянным клубом в присутствии всех собравшихся».
Индейцы, по словам отца Пареха, поклонялись дьяволу, а обычай приносить в жертву кровь своих людей они объясняли тем, что Бог Солнца является жаждущим, а поскольку он постоянно жаждет, ибо пребывает в раскаленном состоянии, то ему необходимо утолять жажду кровью своих подданных.
Еще одним обрядом поклонения Солнцу был обряд посвящение шкуры оленя, который тимукуа проводили в конце февраля. Все подданные короля собираясь на церемонию, должны были иметь при себе шкуру оленя с рогами, которую набивали травой, превращая в чучело. Шею и рога чучела индейцы украшали гирляндами из цветов и различных плодов. После того как чучело было оформлено надлежащим образом, его несли под звуки флейт и песнопений в особое место. Там чучело, обращая головой на восток, индейцы закрепляли на высоком столбе, и лишь потом только приступали к коллективной молитве. «Их молитвы обращались к солнцу, – отмечал Ле Мойн, – Они просили солнце дать им хорошие плоды, подобно тем, которыми было украшено чучело оленя. Король и колдун стояли возле дерева и также, как остальные люди, пели на распев молитвы. Когда король и колдун замечали какую-то реакцию на солнце, то принимали это как знамение. Они считали, что их молитвы услышаны солнцем, после чего прекращали церемонию, оставляя чучело оленя на этом месте до следующего года».
Как сообщает отец Пареха большинство обрядов и церемоний тимукуа варьировались от племени к племени. Он упоминает один обряд, связанный по его словам с процедурой укрощения демонов. Для того чтобы прекратить морскую бурю, жрец тимукуа спускался к океану в место, где наиболее сильно бил прибой. Там жрец, подражая морскому ветру, начинал неистово свистеть и свистел до тех пор, пока буря не затихала.
Сообщения о культовых сооружениях тимукуа в точности святилищах или храмах, как их называют первоисточники, в некоторой степени разняться, но в целом идентичны как у испанцев, так и французов. Различия лишь в месте расположения этих храмов. Французы указывают на загородное их расположение, испанцы же наоборот, говорят о расположении храмов в центре городской площади на искусственной насыпи.
Огромный этнографический материал относительно суеверий тимукуа собран отцом Пареха, который проливает свет на убеждения, табу и религиозные церемонии этого народа.
Когда тимукуа слышали ухканье совы, то это по их поверьям считалось дурным предзнаменованием. Тимукуа верили – того, кто убивал сову, постигали бедствия. Если человек, например, подавал голос в то время, когда слышал стук дятла, то у него из носа могла пойти кровь. Если кто-либо услышал мычание олененка, то сразу же должен был забить свои ноздри травой, чтобы удержаться от чихания, которое постигало всякого услышавшего это мычание. Если же человек не успевал сделать сие действо и чихал, то он должен был быстро идти домой и принять, так сказать «ванну» из настоя трав, чтобы не умереть. Змея,обнаруженная на проселочной тропе или в доме, считалась предвестником несчастья. Потрескивание дров в очаге, предвещало войну с врагами. Молнии во время грозы также в мировосприятии тимукуа были предвестниками войн. Если у человека во время еды появлялась отрыжка, то это одновременно считалось хорошим и плохим знаком, предвещавшим либо скорую смерть, либо сытый год для его семьи. Если человек ощущал подергивания мышц в каких-либо частях тела, то это означало, что в его дом должен скоро явиться гость. Если глаза дрожали, то вскоре этого человека или его семью должна была постигнуть скорбь. Если подергивались у человека губы, то всем было ясно, что он с кем-то вступит в спор, и будет отстаивать свое мнение, переходя на личности, либо же это означало, что о нем кто-то плохо отзывался, или же в предстоящий праздник должно случиться что-то плохое.
Приметы, связанные со снами вообще не имели границ.
У тимукуа существовало множество табу связанных с употреблением пищи. Так, в зимнее время индейцам запрещалось потреблять мясо куропаток. Первые собранные во время урожая желуди и иные дикие плоды индейцы в пищу употреблять не решались. Если в початок кукурузы на поле попадала молния, то этот початок в пищу не шел. Существовало табу на употребление первого улова рыб пойманных новой сетью. Тоже касалось и рабы пойманной во вновь обустроенной запруде. Запрещалось первую пойманную рабу варить в горячей воде, ибо тимукуа считали, что если так поступить, то следующий улов будет неудачным. Если индейцы вкусили мясо медведя, то запивать его они должны были из новой раковины, а не из тех, из которых пили воду обычно. Если человек умирал, то его родственники не вкушали тот «хлеб», который он сеял, убирал или готовил. Весь хлеб будь-то зерна кукурузы, бобы или мука, к которым так или иначе был причастен покойник, его родственники отдавали на нужды другого рода, либо уничтожали. После похорон родственника индейца тщательно омывались в реке, и некоторое время воздерживались от употребления в пищу рыбы. Существовал запрет на вкушение рыбы или оленины женщиной, у которой был период месячных, или которая только что разродилась. Также женщинам такой категории запрещалось разводить огонь в очаге. Из записок экспедиции Ладоньера известно, что практически во всех племенах тимукуа существовало табу на отношения с женщиной в период менструального цикла, и в течение года, после рождения ею ребенка. «Когда женщина беременела она жила отдельно от мужа в другом доме вплоть до рождения ребенка, – отмечал Ле Мойн. – На период месячных жена покидала дом мужа и уходила жить в отдельную хижину на окраине селения, где с такими же временными симптомами поселялись и другие представительницы ее клана. Если по какой-то причине у женщины внезапно начались месячные и она, не успев подготовиться к этому периоду, приготовила мужу пищу, то он обязан был пренебречь едой и выбросить ее собакам».
За соблюдением традиционных норм, исполнением наложенных табу и правильностью выполнения обрядов и церемоний у тимукуа строго следили жрецы, которые выполняли функции священников. Жрецы считались привилегированной кастой в обществе тимукуа и происходили из рода Белого Оленя, что и короли. Все члены племени полностью доверяли жрецам и их магии. Тимукуа считали жрецов посвященными в тайны мироздания.
По их представлениям жрецы могли влиять не только на силы природы, но и повелевать духами. «Они считают своих жрецов великими магами и предсказателями, – отмечал отец Пареха, – которые поддерживают связь с бесами. Эти жрецы служат им также вместо врачей. В сумках жрецов всегда есть набор трав и снадобий, которые они дают больным».
Перед началом посевной, под руководством жреца тимукуа проводили обряд-заговор на хороший урожай. Сначала совершалась молитва, потом шесть старцев по сигналу жреца приступали к поеданию оладий из кукурузы, которые для этой цели пекли женщины и подавали им в специальных горшках, над которыми уже заранее поколдовал жрец, произнося особые заклинания. Для приготовления этих оладий использовалась, будем так говорить «кошерная мука» (годная для употребления), которую получили из зерен неиспорченных молнией початков кукурузы.
Когда охотничий отряд уходил в лес на охоту, жрец также проводил ряд специальных предуготовительных церемоний перед выходом. По достижении места охоты жрец снова по обычаю, но уже по другой, так сказать схеме, осуществлял ряд действий, которые по поверью способны были защитить охотников от непредвиденных случаев и опасности.
Охотясь на оленя, тимукуа всегда брали с собой рога такого же, но ранее убитого ими животного, заговоренные жрецом. Без подобного талисмана не один охотник охотиться на оленя не шел. За это жрец всегда получал первый добытый охотниками трофей в виде туши оленя.
Если тимукуа шли на рыбалку, то половину улова по ее окончанию отдавали жрецу. Отец Пареха отмечал, что мужчина, который собирался рыбачить, и до этого вступил в половую связь с женой, мог на улов не рассчитывать.
После охоты тимукуа никогда сразу не готовили пищу, из добытых трофеев, ибо это считалось дурным тоном по отношению к духам убитых животных. Нарушивших данное табу, в следующий раз духи уже не одаривали трофеями, отставляя их голодными. Для того чтобы поесть свежины, охотники должны были воздерживаться от ее вкушения в течение трех дней, а потом спокойно есть и угощать мясом родственников. Печень и легкие животного для последующего приготовления ни в коем случае не должны были сразу опускаться в котел с холодной водой, ибо считалось, что в дальнейшем это животное больше никогда не попадется в капкан этого охотника.
Неотъемлемым традиционным ритуалом тимукуанских племен был обряд употребления «белого напитка», о котором говорилось в ряде предыдущих разделов данного повествования. Этот напиток имел очищающие организм свойства из-за содержания в нем кофеина.
Рано утром в специально отведенном месте собирались старейшины, для того, чтобы обсудить наиболее важные дела. Без мнения старейшин король и или холата (кацик) никогда не приманили ни одного важного решения. Всякий процесс обсуждения той или иной проблемы начинался с выкуривания трубки и распития «белого» (на самом деле он был черным по цвету) напитка. В работе совета могли принимать участие, и соответственно употреблять указанный напиток также и бердаче, изменившие гендерную принадлежность, а точнее женщины ставшие мужчинами, но не наоборот.
Ле Мойн сообщал по этому поводу: «В определенные дни года король, как правило, собирал знать в специально подготовленном месте. Это место представляло полукруг из сколоченных бревен, используемых в качестве скамьи. В центре полукруга, то есть посередине скамьи восседал король, как бы на троне. Все остальные располагались по обе стороны от него на значительном расстоянии, так чтобы фигура короля выглядела величественно. Первый из старейшин, выказывая почтение королю, поднимал руки вверх и произносил: «ха-он-я-ха-он», на что другие придворные отвечали словами: «ха-ха». Таким образом, поприветствовав короля, все садились на скамейку. Право первым высказать мнение по любому самому важному вопросу предоставлялось жрецам, а после остальным старейшинам. По сути, эти индейцы никогда не принимали решений без учета мнений каждого члена племенного совета. После того как король выслушивал мнение каждого из старейшин, он приказывал женщинам приготовить всем напиток из листьев некоего растения, отвар которого они пропускали через сито. Индианка, простирая руки вверх, произносила молитву к королю и тем, кто собиралась пить этот горячий напиток. Напиток наливали в большую раковину и сначала преподносили королю, а потом в строго порядке в соответствии с протоколом, то есть рангами, другим членам совета. Этот напиток они настолько почитали, что пить его дозволялось лишь тем, кто доказал свое мужество в бою. Этот напиток вызывал обильное потоотделение, практически сразу после его употребления. Во время военных кампаний индейцам приходилось идти по три по четыре дня пешком, и поэтому напиток был незаменимым средством для того, кто его успел накануне выпить. Выпив этот «ликер» воин мог идти без перерыва 24 часа в сутки. Гермафродиты, участвовавшие в военных экспедициях, и которым приходилось выполнять функции носильщиков, ничего не употребляли кроме этого напитка. Они носили его при себе в деревянных флягах. В напитке содержиться вещество, которое индейцы называют «кассиан». Это вещество питает и укрепляет тело, не вызывая опьянения».
На вышеуказанной церемонии принятие решений, сопровождаемой потреблением «белого напитка» индейцы, как мы видим, разрешали присутствовать и французам. Для того чтобы присутствовавшие «иноплеменники», каким-то образом, не осквернили данное мероприятие перед началом заседания их тела, как сообщал Рибо «индианки натирали благовониями». Это также считалась по Ле Мойну «определенным способом приветствия».
Для присутствующих на совете французов, как сообщают все вышеуказанные хронисты, молодые мужчины сооружали специальные беседки, в которых белые люди должны были «сидеть со скрещенными ногами на подстеленных ветках».
Интересны для нас и обряды тимукуа касающиеся лечения больных основательно задокументированные во французских первоисточниках. Отчасти мы уже касались освещения этого вопроса в главе, повествующей о племени сатурива.
Способ лечения заключался в том, что индейцы сооружали некие топчаны, куда помещался больной. Больного клали лицом вверх или вниз в зависимости от характера его заболевания. На лбу больного, жрецы надрезали кожу хорошо заточенным краем раковины, после чего отсасывали кровь, сплевывая ее в заранее приготовленный для этой цели глиняный сосуд. Считалось, что если кормящая женщина «отсосет», простите за выражение, кровь у больного молодого мужчины и проглотит ее, то полезное свойство грудного молока у нее возрастет в несколько раз, и ее дитя будет гораздо здоровее и энергичнее, когда подрастет.
Для тех больных кому требовалась ингаляция, а не кровопускание, жрецы устраивали «курение». В чан бросались семена или листья целебного растения, на которые потом индейцы клали раскаленные угли. Больного устраивали на топчане, в положении лежа на животе, с опущенной над чаном головой, из которого исходил исцеляющий дым. Таким образом, больной, вдыхая этот дым через рот или нос, насыщался им, после чего происходил рвотный эффект, устранявший причину заболевания.
Помимо этого способа, жрецы использовали другой способ. Они высушивали листья растения, которое испанцы называли тапако (tapaco). Этими листьями индейцы набивали специальные трубки, один конец трубки больной вставлял в рот, потом содержимое трубки поджигали, и таким вот образом, эту «сигару» больной должен был «курить», вдыхая дым, и выпуская его через рот и нос. После такого «курения» у больного должна была начаться рвота, изгоняющая болезнь.
Индейцы тимукуанских племен были подвергнуты, как свидетельствуют французские хронисты, венерическим заболеваниям, для лечения которых они использовали корни растения называемого «ринбабе» (rinbabe) или по европейской классификации корни ревеня.
Отец Пареха отмечал особую главенствующую роль в исцелении больных, которую играли в обществе тимукуа жрецы, выступавшие, как указывалось выше, также в качестве знахарей и целителей.
Пареха сообщал, что знахари, когда кто-то заболевал, ставили больному на тело, нечто наподобие сегодняшних «банок». Поле того, как «банку» с тела снимали, то с пораженной части тела высасывали кровь, а рану присыпали порошком от угля. «Их лекари лечат больных удивительными дьявольскими способами, – писал отец Пареха, – они накрывают больного шкурой серны, берут белые перья с ушей совы, и, размахивая этими перьями над ним «молятся», впадая в транс. Потом берут стрелу и наконечником начинают выковыривать из тела больного причину его болезни. Если больной после этого поправлялся, то готовил для лекаря угощение – пищу вроде пирогов, оладий и других вещей, к тому же исцелившийся должен был во всеуслышание объявить о своем исцелении всем соплеменникам, чтобы как мне кажется, в очередной раз потешить тщеславие этого лекаря. Если он этого не делал, то по поверьям болезнь могла вновь возвратиться к нему».
Пареха считал жрецов и знахарей тимукуа наглыми проходимцами, которые пользовались темнотой одурманенных соплеменников, извлекая из бедственного положения людей исключительно личные выгоды. «Того, кто по какой-либо причине не смог ублажить знахаря подарками, жрецы запугивали, угрожая навлечь на него и его семью бедствия и болезни. Иногда они специально наносили разного рода телесные повреждения тому, кто им был должен за исцеление. Если у того, кто не заплатил, жена была на сносях, то знахарь искусственно вызывал у нее задержку родов, поясняя при этом, «мол, она родит сразу, как только должник отдаст долг знахарю», – писал Пареха.
Больных тимукуа помещали в отдельные помещения, которые сооружали специально для их изоляции от здоровых соплеменников. Если больной умирал, то во избежание распространения заразы его дом сжигали.
Причиной тех болезней, которые знахари не могли излечить, они считали порчу или колдовство. Как утверждал отец Пареха они сознательно сами наводили поручу, для того, чтобы порабощать волю доверчивых людей. «Их жрецы ловкие спекулянты, – отмечал он, – мастера по причинению вреда людям. Они могли предложить больному снадобье в качестве «целительного бальзама», а на самом деле это зелье доводило пациента до обморока, причиной, которого, как они объясняли больному, была «порча», наведенная кем-то. Для того чтобы избавиться от «порчи», они предлагали больному ублажить их подарками. Если тот говорил, что у него нечем отблагодарить «сердобольного» знахаря, последний не сетовал, а смиренно говорил, мол, «ничего страшного, как-нибудь в другой раз заплатишь», а сам в это время цинично заставлял бедного, растерянного человека принять другое снадобье – яд гадюки, смешанный с «черным гуано» (разновидность пальмы – И.К.), после чего человек чаще всего умирал. После смерти пациента знахарь демонстративно на показ публике начинал говеть (поститься), выражая, таким образом, свою скорбь. Если жертва оставалась жива, то знахарь придумывал другой способ, что извести его в могилу».
Когда родственники страдальца за него преподносили знахарю дары, последний менял, так сказать курс «лечения», как пояснял отец Пареха, «переставал травить его зельем», и больной поправлялся, прославляя в дальнейшем «магию» знахаря.
Знахари (жрецы) тимукуа прибегали к чарам колдовства еще и в тех случаях, когда им было необходимо удовлетворить свою похоть с женщиной. Иногда это происходило посредством завуалированного под добродетель обмана. Женщина желавшая вернуть любовь к ней охладевшего мужа, шла к знахарю, тот в свою очередь, предлагал ей выпить колдовского напитка, якобы возвращающего женщине ее привлекательность. Женщина выпивала снадобье, впадала в прострацию, чем успевал воспользоваться похотливый знахарь. Когда женщина приходила в себя, то рассказывала знахарю о якобы «посетившем ее видении» в виде мужчины похожего на знахаря, с которым она совокуплялась. Знахарь же отвечал ей, что духи услышали его молитву, и женщина, мол, вновь обрела их благосклонность, поэтому она снова станет привлекательной для своего мужа.
Чтобы вернуть женщинам любовь мужей, знахари «прописывали» им еще и ванны из настоя целебных трав. «Для этой цели знахари заставляли женщин купаться в отваре пальмовых листьев с соком душистых трав. То же рекомендовали они и девушкам, которые желали женихов», – отмечал отец Пареха.
Каждое празднество тимукуа сопровождали застольем. Для приготовления праздничного обеда жрецы назначали специально обученных поваров из числа мужчин племени. Пищу готовили в большом, круглом горшке из глины. Такого рода котлы могли выдерживать весьма высокие температуры кипения. Главный из плеяды поваров выбирал меню и собственноручно загружал продукты в котел, в то время как его помощники наполняли котел водой, раздували пламя костра, на котором он стоял, и плоским камнем давили травы, служившие приправой для блюда.
«Несмотря на обилие праздников в их годовом цикле, – сообщал Ле Мойн, – индейцы весьма умеренно потребляют пищу, благодаря чему доживают до глубокой старости. Один из вождей рассказал мне, что ему недавно исполнилось триста лет и, что его отец скончался в возрасте на пятьдесят лет старше его. Глядя на него, у меня сложилось впечатление, что я разговариваю с костями обтянутыми кожей. Индейцы, нам христианам ставили в упрек употребление пищи с излишеством. Они говорили, что многоядение и обильное питье укорачивают жизнь. Мы, по их мнению, должны учиться воздержания у них».
Тимукуа, как и многие другие коренные народы Флориды в копилке своей самобытности имели множество обрядовых игр. Одна из них игра в мяч, называемая у тимукуа «чанки» (chunkey). По условиям этой игры, участники должны попасть каменным снарядом 45 см в диаметре в некую мишень, сделанную из тростника, закрепленную на стволе дерева на высоте 17-19 метров. Тот, кто попадал, объявлялся победителем. Перед каждой игрой участники натирали свои руки специальным составом из трав, что согласно их убеждениям должно было принести удачу.
Помимо этого, юноши тимукуа, устраивали забавы с луком и стрелами, бегали и плавали наперегонки, ныряли с задержкой дыхания, демонстрируя свою выносливость, устраивали ралли на каноэ. Все это способствовало развитию ими навыков охотника и воина.
Об играх и развлечениях девочек тимукуа известно меньше, чем о забавах мальчишек. Индейские девочки играли в куклы, которые им вырезали из дерева отцы, дяди и дедушки, что в итоге формировало в девочках будущих матерей. Помимо кукол девочки играли и в практические игры, например, в игру, по условиям которой необходимо было незаметно подкрасться к утке или кролику и без оружия или силка поймать их.
Обрядовые игры тимукуа сопровождались музыкой, звучали бубны, тыквенные погремушки, барабаны в виде плоского камня, по которому ударяли колотушкой, трубы из толстого тростника, флейты, а также множество песен. В танцах, по мнению ряда исследователей, у тимукуа принимали участие исключительно женщины, хотя многие ученые утверждают, что танцевали представители обоих полов, только танцевальные номера мужчины исполняли раздельно от женщин.
Одним из основательно описанных обрядов тимукуа был обряд захоронения.
Когда, например, умирал король, то хоронили его с почестями и весьма торжественно. На его могиле устанавливали чашу, из которой он при жизни любил пить. В могилу короля тимукуа втыкали множество стрел, а младшие вожди, точнее кацики отдельных городов или вождеств, все кто были дружны с умершим королем в знак траура и любви к покойному срезали со своих голов большую половину волос. Точно также поступали и жены младших вождей. «В течение шести лун, – сообщал Ле Мойн, – (так они считали свои месяцы) назначенные женщины-плакальщицы должны были демонстративно оплакивать смерть короля, издавая вопли скорби с особым усилием три раза на день – утром, в полдень, и вечером на закате. Все имущество короля, находившееся в его доме и сам дом, после похорон сжигали дотла».
Так же тимукуа поступали и с имуществом покойных жрецов, но в отличие от королей, жрецов хоронили в их собственных домах, которые вместе с имуществом сжигали.
Как происходили процессии захоронения низших слоев общества тимукуа неизвестно. Отец Пареха указывает, что обряд обрезания волос в знак траура был повсеместным. Он также сообщает нам, что покойников тимукуа хоронили в могилах.