В обществе тимукуа преобладало многоженство. Однако эта форма брачных отношений в большей степени была характерна для вождей и элиты общества. Простолюдины удовлетворялись моногамными браками.
Брачные связи допускались также и между кровными родственниками. В точности мать могла быть женой своего сыны, тетка женой племянника, и сестра женой брата. Такого рода браки короли тимукуа допускали исключительно в тех случаях, когда возникала проблема передачи власти по наследству.
Короли тимукуа, как правило, всегда имели одну законную жену, помимо которой могли иметь еще несколько жен-наложниц. Однако только первая, то есть законная жена считалась королевой и обладала правом ношения ее на паланкине, как и сам король. Исключительно дети королевы являлись прямыми наследниками короля, но никак не дети жен-наложниц.
Браки королей сопровождались пышными церемониями.
Когда король выказывал намерения вступить в брак, то по его повелению родственники из числа высоких сановников выбирали ему невесту. Невеста, как правило, должна была принадлежать к родовому клану короля, быть высокого роста, приятной внешности, и происходить из знатной семьи.
К королю невесту доставляли на паланкине, на котором закреплялся своеобразный трон, устланный шкурами дорогой выделки. Паланкин несли четверо крепких воинов, каждый из которых в одной руке держал деревянный шест-вилку, на которые потом носильщики, когда останавливались, ставили паланкин с невестой короля. По бокам паланкина шли двое мужчин с длинными опахалами, преграждая лучам солнца падать на лицо будущей королевы. Впереди паланкина шествовали «трубачи» – мужчины, которые дули в трубы – «музыкальные инструменты», сделанные из коры деревьев. Эти трубы имели всего два отверстия внизу и вверху, которые трубачи зажимали ладонями, когда требовалось издать звук. Трубными звуками индейцы оповещали всех соплеменников о том, что двигается процессия королевы. На поясах трубачей висели шарики из золота, серебра и меди, которые издавали гармоничные звуки, ударяясь друг о друга.
За паланкином шли красивые незамужние девушки – подруги (сестры) королевской невесты, украшенные многочисленными украшениями из жемчуга, каждая из которых несла полную корзину отборных фруктов. «Их бедра прикрывала легкая набедренная повязка из морского мха, бронзовые же пышные груди болтались в такт их шагам», – отмечал Жак Ле Мойн. За девушками двигался эскорт воинов с копьями, выполнявших функции телохранителей невесты короля.
Невесту короля доставляли к специально оборудованному месту – платформе из цилиндрического бруса, на которой были установлены два «трона». На одном из них восседал король. По бокам платформы располагались скамейки, на которых сидела знать. Встретив невесту, король сначала приветствовал ее, после чего, предлагал сесть рядом слева от него на свободной «трон». В ходе короткой беседы с будущей королевой, король излагал причину, по которой он выбрал ее в качестве первой жены. «Королева полная величия, – отмечал Ле Мойн, – слегка размахивая веером, кротко отвечала ему, что, мол, благодарна и польщена тем, что он обратил на нее внимание. Потом молодые, полуголые девушки с распущенными волосами становились в круг перед платформой, на которой восседала королевская чета, и начинали танцевать и петь королю и его невесте дифирамбы. Когда одна из девушек поднимала руку вверх, то остальные повторяли за ней этот жест. У всех присутствующих на торжестве мужчин и женщин были проколоты мочки ушей, в которых торчали маленькие, надутые рыбьи пузыри, раскрашенные в красный цвет. Эти серьги выглядели как карбункулы и по красоте не уступали жемчугу, висящему на их телах в виде ожерелий и браслетов. Удивительно, что эти дикари так гармонично смогли все обустроить».
Социальные требования в обществе тимукуанских племен были весьма высокими, о чем свидетельствует практика отношений не только между мужским и женским полом, но в целом отношение тимукуа к так называемому третьему полу или как принято говорить сегодня трансвеститам. К традиции обмениваться гендерными ролями тимукуа относились довольно-таки спокойно, без осуждения тех, кто по зову сердца делал выбор в сторону изменения пола. Тимукуанские бердаче (от фр. berdaches, т.е. «люди с двумя душами») принимали на себя обязанности, как мужчин, так и женщин. Мужчины после изменения гендера заботились о семье, вели домохозяйство, возделывали огороды. Женщины, становясь мужчинами, не только ходили на войну, но и наряду с нормальными мужчинами восседали на военных Советах.
Традиционно тимукуа почитали третий пол, но секс с ними считали недопустимым. Жак Ле Мойн отмечал: «…их гермафродиты физически сильны, поэтому индейцы используют их в качестве тягловой силы, вместо вьючных животных. Когда король шел на войну, то нести его на паланкине доверялось исключительно гермафродитам. Когда кто-либо из воинов погибал, или был ранен, то двое гермафродитов должны были нести его к месту на тростниковых носилках. Причем нагрузку они распределяли таким образом, что вес ноши приходился не на их руки, а в основном на кожаные ремни с три пальца шириной, концы которых они закрепляли на ручках носилок, а сами ремни опускали себе на плечи. Гермафродиты переносили больных и раненых на своих спинах, подхватив ношу под ляжки».
Также бердаче ухаживали за больными соплеменниками, если деревню постигало какое-либо инфекционное заболевание. При эпидемиях тимукуа изолировали инфицированных в отдельных жилищах за пределами города. Чтобы здоровее члены общества не подхватили заразу, ухаживать за больными, поручали трансвеститам, обязывая последних навещать больных, носить им еду вплоть до момента их выздоровления. Тимукуа верили, что их бердаче пользуются особы покровительством у духов, которые защищали их болезней.
Поселения тимукуа представлялись «городами», как их называли европейцы. В каждом городе имелось в среднем до 30 домов, в которых проживало приблизительно около 200 – 300 человек. В некоторых городах тимукуа европейцы насчитывали до 250 домов.
«Индейцы строят свои города в местах возле рек и ручьев, – отмечал Жак Ле Мойн. – То место, где они собираются возвести поселение, по окружности ограждается рвом. Таким образом, в выкупанную по кругу такую траншею они забивают толстый частокол высотой в рост двух человек. Вход в город имеет вид спирали. На входе индейцы выставляют стражу из числа опытных воинов, которые могут определить приближение врага по запаху. Как только стражники обнаруживают врага, они начинают метаться и визжать во все горло, чтобы дать понять противнику, что он обнаружен. На этот сигнал сбегаются все жители города, вооруженные луками и стрелами, а также пращами, чтобы защитить свою крепость».
Если поселение по каким-либо причинам разрасталось и становилось слишком громоздким, холата (местные клановые вожди) принимали решение об отселении части населения из данного города и основании другого поселения. Как правило, новое поселение формировали представители нескольких кланов. Главенствующее положение в новом поселении занимали представители господствующего клана, то есть клана Белого Оленя.
Каждое поселение в управленческом звене имело своего холата (кацика). Несколько поселений формировали кластер (вождество), который проводил самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику. Между кластерами (вождествами) заключались временные союзы, обычно на период ведения войн.
Церемониальные курганы находились не в каждом поселении тимукуа, как это можно было наблюдать у многих других коренных народов полуострова. Отличительной особенностью тимукуанских племен, было то, что церемониальные курганы являлись собственностью кланов, а не города в целом как у других племен. Церемониальные курганы возводились на искусственных земляных насыпях, рядом с резиденцией короля.
«Жилище короля находилось посередине поселения, – писал Ле Мойн. – Оно несколько проседало в землю, видимо для того чтобы его жильцам было бы комфортнее переносить жару. Вокруг дома короля группировались дома знати – каркасные конструкции с крышами, покрытыми пальмовыми ветвями».
Дома тимукуа были представлены двумя типами, круглые с конической крышей, предназначенные для проживания и прямоугольные, так называемые длинные дома, в которых проходили заседания Советов и иные племенные церемонии.
Ранние европейские источники сравнивали жилые дома тимукуа с небольшими пирамидами. Материалом для строительства жилого дома служили гибкие породы древесины. Концы выбранных для каркаса шестов закреплялись в земле по окружности. Затем верхние концы сгибались к вершине и соединялись между собой, образуя конус. После, между шестами образованного конуса по горизонтали, индейцы пропускали более мелкие ветви, таким образом, получались стены. После, стены домов обмазывались глиной или грязью. Крыши таких жилищ тимукуа покрывали высушенными листьями пальметто, оставляя на вершине конуса отверстие для выхода дыма. Высота жилых домов составляла 6 метром, а ширина до 4,5 метров.
Жилые дома являлись собственностью отдельно взятой семьи и использовались в основном для отдыха, ибо всю остальную часть времени индейцы проводили вне жилищ. «Девять месяцев в году они проводят в лесах, и лишь остальную часть года в своих домах. Если возвращаясь в селение, они застают свое жилище сожженным врагами, то делают новое. Мы (французы – И.К.) находим их дома великолепными, сродни маленьким дворцам», – рассказывал Ле Мойн в своих дневниках, описывая дома тимукуа.
Дома устанавливались по кругу от центральной площади, где тимукуа проводили религиозные обряды, различные фестивали, танцы и игры. Там же индейцы коллективно готовили и употребляли пищу.
Дома Совета или «длинные дома» тимукуа устанавливали посередине площади. Испанские источники указывали, что в одном таком доме могли разместиться около 3000 человек. Технология построения «длинного дома» был идентична технологии сооружения жилого дома.
В европейских источниках существует множество описания различных описаний домов тимукуа. Например, Рибо в ходе экспедиции описал жилища индейцев, поселение которых располагалось в устье реки Мэй (Майская река – И.К.): «Их дома сделаны из дерева и стоят близко друг от друга. Крыши этих домом покрыты камышом. Среди этих домов есть один длинный и очень широкий дом, внутри которого расположены кресла из камыша, которые одновременно служат индейцам и сиденьем и кроватями. Эти кровати расположены на высоте двух футов (60 см) от земляного пола. В изголовье имелась деревянная подушка, которую индейцы покрывали для удобства шкурой. В этих шкурах заводились маленькие мухи (в нашем понимании клопы – И.К.), которых индейцы называли «марингус» (maringous). Спасаясь от этих насекомых, индейцы под топчанами разводили огонь. Они говорили, что марингус сильно кусаются. Часть пораженной от укусов кожи становиться похожей на кожу прокаженного.
Посреди дома находятся хорошо отполированные круглые столбы, окрашенные в красный, желтый и синий цвета».
Член экспедиции Рибо некто сьер Ле Шалле в своем дневнике указывает, что «жилища индейцев устья реки Мэй круглой формы с коническими крышами, покрытыми листьями карликовой пальмы». По его словам эти дома не бояться не ветра ни бурь.
Ладоньер в 1564 году отмечал: «Прямоугольных домов в одной их деревне не так уже много. Стойки для одного общественного дома или дома короля индейцы делают из цельного ствола дерева. Крыши у таких домов обычно двух скатные, покрытые листьями пальмы».
Следует отметить что, крыши домов в селениях тимукуа расположенных в устье реки Мэй, которые описывали французы в момент первых контактов с народом тимукуа, в основном были покрыты камышом в отличие от домов на территории городов располагавшихся южнее. Там, как отмечал Ле Мойн, индейцы в качестве материала использовали листья пальметто. Большая часть жилых домов южных городов тимукуа, как мы видели из описания сделанного Ле Мойном, имела круглую, а не прямоугольную форму.
«Длинные дома» с куполообразной крышей в южных землях тимукуа были очень похожи на такие же дома с двухскатной крышей, которые строили тимукуа обитавшей в районе северного побережья Флориды.
Города западных тимукуа, располагавшиеся в регионе ближе к заливу Тампа, несколько отличались от городов тимукуа северо-восточного побережья. Например, в городах вождества Узите находилось около 7-8 жилых домов. Дом кацика располагался около пляжа на вершине земельной насыпи. Святилище, на крыше которого была установлена «деревянная птица с золотыми глазами», находилось на противоположной стороне города от дома кацика.
Центр таких городов западных тимукуа как Уриутина (Uriutina) и Напетака (Napetaca) по описаниям испанцев представлял «городской двор», где велась меновая торговля. Дома в этих города, как указывают испанские источники, был идентичны тем, которые строили тимукуа на южных окраинах своей страны.
Для городов тимукуа была характерна развитая инфраструктура – набережные, дороги, поля огороды, склады для хранения продуктов питания.
Например, наличие общественных амбаров с запасами продовольствия является одной из особенностей тимукуанских племен. Продукты, хранящиеся в амбарах, предназначались для потребления всеми жителями вождества. Амбары индейцы, как правило, сооружали близ берегов рек и водоемов с той целью, чтобы в случае необходимости их можно было быстро доставить в то или иное селение на лодках. В амбарах тимукуа хранили большое количество сушеной рыбы, вяленого мяса крокодилов, змей, оленей, а также запасы кукурузы, бобов, сквош, орехов, сушеных ягод, фруктов и др.
«В этой стране есть много островов, изобилующих дикими фруктами, – отмечал Ле Мойн. – Эти плоды индейцы собирают два раза в год и отвозят урожай домой на лодках. Затем складывают его в специальных больших хранилищах, построенных из камней и грязи. Как правило, индейцы строят эти хранилища под скалой недалеко от реки, так, чтобы солнечные лучи не проникали в него и хранящиеся там плоды не сгнили. Помимо диких фруктов индейцы завозят туда и другие продукты, которые заготавливают впрок. Они собирают дикие корнеплоды в любом месте, где пожелают, без каких-либо разногласий между собой. О, как хотелось бы, чтобы такие отношения и отсутствие скупости царили среди христиан, тогда может быть их умы, не мучились бы».
Ле Мойн наблюдая за тимукуа, восхищался их христианским отношением к собственности, то есть тому отношению, которого так не доставало европейцам, считавшими себя христианами. Он указывал на отсутствие воровства в их среде, но отмечал, что по отношению к французским колонистам эти индейцы часто выступали в качестве воров, похищая у них мелкую собственность: «Они воруют без стыда и совести у французов и еще хвастаются при этом, что могут унести тайком еще больше».
Как и у большинства коренных племен Флориды, группы тимукуа проживавшие на севере полуострова возле распаханных нив возводили небольшие надворные постройки, в которых находились сторожа из числа рабов, для того чтобы гонять ворон.
Тимукуанские племена в своем большинстве можно отнести как к культуре простейших земледельцев, так и культуре охотников и собирателей.
Археологические данные свидетельствуют о том, что тимукуа в процессе возделывания земли успешно применяли севооборот. Для расчистки местности от растительности они использовали огонь. После чего подготавливали почву для посева с помощью примитивных, деревянных сельскохозяйственных инструментов, похожих на тяпку. «Они роют землю орудием из дерева, – писал Ладоньер, – похожего на широкую мотыгу, которой мы рыхлим землю во Франции».
Тимукуа выращивали кукурузу, бобы, сквош, патиссоны, тыкву, фасоль, дыню, табак. Те виды овощных культур, например, «цитрон» и «огурец», упоминаемые в летописях испанцев, современными учеными понимаются как «тыква» и «кабачок», которые выращивали группы тимукуа проживавшее к северу от мыса Канаверал.
В период контакта с европейцами 1595 – 1620 годы ассортимент производимых ими сельскохозяйственных культур существенно расширился. На приусадебных участках католических миссий индейцы стали выращивать ячмень, капусту, огурцы, рис, турецкий горох, чеснок, европейский виноград, огородную зелень, апельсины, персики, сахарный тростник, картофель, арбузы и пшеницу. В указанный период тимукуа проживавшие при миссиях являлись основными экспортерами различных сортов кукурузы в другие регионы Новой Испании. В это же время помимо земледелия тимукуа встали на рельсы скотоводства. В их хозяйства появилась домашняя птица и свиньи, а на смену примитивной мотыге пришел железный плуг.
О методе выращивания индейцами тимукуа кукурузы Ладоньер сообщал: «Кукурузу они сеют два раза в год, в марте и июне в одной и той же почве. С момента посева до момента сбора урожая проходит три месяца. Остальные шесть месяцев земля отдыхает».
Ле Шалле же указывал и на то, что вместо пшеницы, которой у них не было, они использовали кукурузу, «недостатка в которой вовсе не испытывали». Кукуруза у тимукуа, по словам Ле Шалле, «вырастала до 7 метров в высоту, стебель был толще тростникового, зерно размером с горошину, а цвет наподобие свежего воска».
Однако Ле Мойн, утверждает, что кукурузу тимукуа высаживали ближе к концу года, что позволило ее семенам лежать в земле почти всю зиму.
«Индейцы усердно возделывали землю, – отмечал он. – Эти люди хорошо знают, как сделать что-то вроде мотыги из кости рыб. Когда земля становилась достаточно рыхлой, то ее выравнивали, после чего женщины, делая палкой отверстия в земле, втыкали в них семена фасоли, кукурузы, или бобов. После посевной, которая у них проходила ближе к зиме, индейцы покидали поля и уходили в лес. В их стране расположенной между Западом и Севером довольно-таки холодно и зима там длиться около трех месяцев с 24 декабря до 15 марта. В этот период они ходят голыми и для того, чтобы не мерзнуть уходят в лес. Когда зима заканчивается, они возвращаются в свои дома и ждут, пока урожай созреет. Собранный урожай они хранят в течение года. Излишки урожая в торговый оборот не запускают, за исключением случаев некоторых бартерных сделок которые допускаются только с разрешения короля, когда необходимо выменять часть урожая на предметы домашнего обихода».
Когда посевная заканчивается, то король повелевает одному из своих приказчиков собрать всех пахарей (мужчин принимавших участие в посевной – И.К.) для участия в церемонии приготовления и распития «черного напитка».
Помимо земледелия тимукуа традиционно занимались охотой, рыбалкой и собирательством. Охота и рыбалка преимущественно являлись мужским занятием. Охотились тимукуа на крокодилов, лесную дичь, морских коров и китов. Поскольку пресноводные водоемы в местах, где стояли города тимукуа изобиловали рыбой и моллюсками, то рыбная ловля и сбор моллюсков считались одним из основных видов деятельности тимукуа, о чем сегодня свидетельствуют некогда громадные «навозные кучи» состоящие из костей и раковин устриц.
На рыбалке тимукуа наряду с сетями довольно-таки часто использовали обыкновенные копья и рыболовные крючки. С помощью указанных приспособлений они ловили форель, большую кефаль, камбалу и прочие виды рыб. Самым распространенным способом морской рыбной ловли был так называемый «водослив». Во время прилива в запруды заходило множество рыбы, а когда начинался отлив, и вода покидала запруду, то индейцы преграждали выход рыбе сетями. Таким же способом тимукуа собирали моллюсков и устриц.Для защиты рыболовецких артелей в сезон ловли рыбы, тимукуа всегда выставляли вокруг места, где рыбаки ловили рыбу часовых. Известие о приближении к зоне рыбалки противника они передавали посредством дымовых сигналов.
Для охоты тимукуа также изготавливали специальные копья, дубины, духовые ружья, а также традиционные лук, стрелы, капканы и ловушки.
«У индейцев есть необычный способ охоты, – писал Ле Мойн, – который мы не встречали прежде. Они умудряются надевать на себя голову оленя целиком, и через отверстие в местах глаз смотрят, как через маску. Становятся на четвереньки и неспешно подбираются к стаду. Они подходят к животным весьма близко и, не пугая их, ждут, пока олени пойдут на водопой, потом достают луки, стреляют, и легко поражают животных».
Однако не все племена тимукуа охотились подобным способом, как это описывал Ле Мойн. Между северо-западными и восточными племенами тимукуа в этом способе охоты были существеннее различия. Первые в ходе охоты на оленя использовали все оленью шкуру, в то время как вторые довольствовались лишь одной маской.
Охотясь на аллигатора, тимукуа, как описывал Ле Мойн, сначала возле реки устраивали засаду, готовили 10-12 футовый шест с заостренным концом, и, затаившись в зарослях, терпеливо ожидали, пока монстр выйдет из реки на сушу в поисках добычи. «Когда гонимая голодом рептилия выползала из воды наружу, индейцы издавали такой шум, что его было слышно за полмили, – повествовал Ле Мойн. – Тогда животное открывало широко свою пасть, и продолжало двигаться на этот шум, в надежде поймать кого-нибудь. В этот момент индейцы, с величайшим проворством вооружившись заостренным шестом, со всего размаху заталкивали его в пасть аллигатору. Насадив его, таким образом, на шест, они резко переворачивали его на спину, и в это же время другая группа охотников поражала жертву палицами, копьями и стрелами прямо в брюхо, которое у аллигаторов гораздо мягче, чем спинная часть, защищенная панцирем из прочной чешуи».
Сбором дикорастущих растений – диких фруктов, пальмовых ягод, желудей, орехов и корня «кунти» (koonti) из которого делали своеобразный хлеб, а также различных видов мелкой дичи, ящериц, моллюсков, устриц и тому подобной природной снеди, тимукуа занимались в определенное время года. «Зимой они уходят в лес или на острова сроком на три-четыре месяца, где сооружают маленькие домики из пальмовых листьев, для того чтобы жить в них во время сбора корнеплодов, устриц, рыбалки и охоты на оленей и индеек, а также других зверей, мясо которых они употребляют в пищу», – указывал Ладоньер.
Целые семьи индейцев несмотря ни на что переходили неглубокие, прозрачные реки вброд и вплавь, для того чтобы собрать дары природы, от которых они зависели в зимнее время. «Во время этих путешествий они либо переплывали реку вплавь, либо переходили ее, находясь по грудь в воде, – сообщал Ле Мойн. – При этом они несли на себе своих малых детей. Матери порой переходили реку с тремя детьми. Одного, кто был постарше, несли на плечах, двух других – младших, просто переносили подмышками. Насобирав полные корзин всего, что им было нужно, они возвращались обратно в селение. Женщины несли на себе корзины и детей, а мужчины, опасаясь встречи с врагами, в это время крепко сживали в руках луки. Для того чтобы не намочить стрелы, они втыкают их в свои шиньоны на макушке головы, и при появлении врага, готовы быстро извлечь их оттуда и выстрелить».
Помимо женщин перенос корзин осуществляли и гермафродиты.
Все продукты, собранные в условиях дикой природы, тимукуа хранили, как указывалось выше, в общественных амбарах. Никто без особой надобности и решения кацика не мог самостоятельно на свое усмотрение воспользоваться содержимым общественных амбаров. Однако король имел право взять из хранилища то, что хотел, и тогда, когда хотел.
Приготовлением пищи, выделкой шкур и пошивом одежды у тимукуа занимались женщины.
Мясо тимукуа готовили на открытом огне способом известным как «барбакоа» (барбекю). Рыбу тимукуа употребляли исключительно в сушеном, либо вареном виде. Перед приготовлением рыбы ее тщательно очищали от костей. В пищу шло только филейная часть рыбы.
«Для того чтобы сохранить целостность формы убитых ими животных, пресмыкающихся и рыбы, они всаживали в землю четыре крепких рогатины, на которые продольно клали две палки. Потом на эти палки, но уже поперек продольных, клали еще больше палок, образуя решетку. На эту решетку клали тушки животных и рыбы. Подрешеткой разводили огонь и, таким образом, мясо коптилось в дыму. Я полагаю, что индейцы этим способом заготавливали мясо впрок на зиму, поскольку в зимний период не могли добыть в лесу то чего хотели. Заготовленные продукты они свозили на каноэ к реке, где у них недалеко от большого леса находился амбар», – писал Ле Мойн.
Среди рациона тимукуа Рибо упоминает также крабов, омаров и раков. Ладоньер же кроме рыбы ссылается на присутствие в рационе тимукуа мяса оленины, индейки, куропатки, леопарда, и маленького бурого медведя.
Зерна кукурузы тимукуа перемалывали в муку, используя каменные зернотерки. Из муки на разогретых на огне камнях пекли лепешки. Тимукуа знали множество рецептов приготовления кукурузы. Например, Ле Мойн называет такой способ как обжарка зерен (современный попкорн). Из кукурузной муки кроме лепешек индейцы пекли «маленькие пирожные – муку смешивали с водой, медом и рублеными частями обжаренного филе рыбы. Кроме этого из смеси кукурузной муки и обыкновенной воды варили кашу, которую, по словам Ле Шалле «надо было съедать горячей, пока она не застыла, ибо застывшую есть ее было невозможно».
Устрицы варили в глиняных котлах. «В качестве масла или соуса в пищу, они добавляли рыбий жир», – сообщал Ле Шалле.
Племена «пресноводных» тимукуа (агуа дульсе, ютина и др.), согласно некоторым испанским источникам в пищу употребляли в основном рыбу и дикие коренья.
Пищевые отходы тимукуа складировали в кучи, в результате чего со временем эти кучи превращались в замысловатые искусственно созданные курганы, ставшие особым элементом культуры данного народа.
Женщины тимукуа считались лучшими гончарами к востоку от реки Миссисипи. Жак Ле Мойн писал: «Их женщины изготавливают превосходные кашпо из глины. Также они делают большие огнеупорные глиняные кастрюли, в которых готовят пищу. В обиходе индейцев множество другой керамической посуды: плоские глиняные тарелки, сковородки горшки с короткими ручками для воды, различные кувшины, отверстия которых закрываются глиняными крышечками, на которые потом можно поставить еще один сосуд».
Ладоньер во время посещения дома одного из кациков тимукуа, обратил внимание на огромный глиняный горшок наполненный землей, в котором было посажено какое-то растение, «искусственно орошаемое бьющим около него фонтанами».
Кроме сосудов из глины, французские испанские источники содержат большое количество описаний других изделий, изготавливаемых женщинами тимукуа. Рибо, Ле Мойн и Ладоньер говорят о круглых деревянных бутылках, которые видели в домах кациков, а также больших плетеных корзинах с двумя ручками, которые индейцы таскали за своими спинами с помощью кожаных ремней закрепляемых на лбу. «Эти искусные корзины они делают из пальмовых листьев», – отмечал Рибо.
Что касается выделки кожи, то Ле Мойн отмечал: «Они хорошо знают, как надо выделывать кожу. Когда они снимают мездру, то используют не железные скребки, а заточенные половинки раковин. Удивительное исполнение данной работы. Я полагаю, что не любой из европейцев способен повторить это».
Выделанные шкуры тимукуа окрашивали в различные цвета, используя краски из природных материалов. Также изделия из шкур тимукуа украшали различными рисунками, например сценами из охоты на диких зверей, а также разного рода орнаментами.
Для рубки древесины, как отмечал Ле Мойн, тимукуа использовали каменные топоры. «Зеленые и синие камни, которые некоторые из нас принимали за изумруды и сапфиры, служили им клиньями, с помощью которых они рубили деревья», – писал он.
С помощью каменных топоров тимукуа не только валили деревья, но и изготавливали лодки-долбленки, а также очищали местность для посадки растений.
Каноэ они делали из цельного ствола дерева. В одно такое каноэ вмещалось от 15 до 20 человек. Весла тимукуа представляли широкие, но весьма короткие деревянные лопасти, которые тимукуа делали из твердых пород древесины.
Ножи, наконечники стрел и копий тимукуа также изготавливали из камня и костей животных. Иные бытовые инструменты, например, такие как иглы и шилья, тимукуа делали из костей животных и птиц. Многие бытовые инструменты требовали использования крупных костей животных. Например, из берцовых костей оленя делали инструменты для очистки шкур от мелких волосков шерсти. Из рогов и крупных костей животных тимукуа делали рукояти для ножей. Отверстия для крепления лезвий индейцы проделывали методом сверления с использование песка и каменного сверла закрепленного на деревянной трости. «Все инструменты, которые использовали эти индейцы в своем быту: лопаты, мотыги, луки стрелы, короткие копья хорошо отполированы, и сделаны из определенных видом камня, древесины, раковин устриц, костей и рогов животных, а также зубьев рыб», – отмечал Рибо.
Единственным домашним животным у тимукуа в период первых контактов с европейцами была собака. Свидетельств того, что собаки использовались этими индейцами в качестве средства для транспортировки вещей и предметов, как это наблюдалось у племен, проживавших на Великих равнинах американского Запада, учеными неустановленно. Поэтому как указывалось выше, тимукуа для переноски грузов использовали силу гермафродитов (бердаче). Вождей, их жен, а также иных представителей господствующего класса переносили на паланкинах, которые таскали на своих плечах обычные рабы или воины.
Кроме собак, как сообщает Ладоньер, в некоторых домах тимукуанской знати, в качестве домашних животных содержались орлы. Сообщения же в журналах экспедиции де Сото о том, что тимукуа разводили оленей и индюков большинство ученых считают ошибочными.
Ландоньер сообщал: «Тетивы для луков они делали из высушенных кишок и сухожилий оленя».
Многие стрелы тимукуа, по описанию, представленному Рибо, были сделаны из тростника. «Их камышовые стрелы значительно уступают нашим по длине и по качеству перьев. Наконечники для этих стрел острые как зубила, они делают из зубьев гадюки, костей рыб и камня», – отмечал он.
Однако, исследователь Элвас, комментируя сообщение Рибо относительно луков и стрел тимукуа, говорил: «Камышовые стрелы для их луков не совсем подходили, ибо сам по себе камыш как материал для стрельбы весьма тяжелый и стрела из него никогда точно в цель не попадет. Что касается наконечников из костей рыб «острых как зубило» или каменных наконечников, то в этом есть сомнения, стрела, с такими наконечниками не способна нанести серьезные повреждения закованному в латы европейского воина».
Жак Ле Мойн сообщал, что видел некоторые стрелы у воинов западных тимукуа наконечники, которых были сделаны из золота, что опять же, по мнению ученых маловероятно. Скорее, как считает Джеральд Миланич, эти наконечники были медными. Ранние французские источники также указывали, что стрелы тимукуа были пропитаны ядом. Данное утверждение в дальнейшем, в процессе исследований не нашло подтверждения.
Наряду с использованием кожаных колчанов, воины тимукуа закрепляли стрелы в волосах, точнее в шиньонах на макушках своих голов, что позволяло им быстро доставать стрелы и прицельно стрелять во время скоротечного боя.