Частичка неоконченной пока мною сказки - повести для взрослых с рабочим названием...
- … Я воевал там, в Европе в разведке дивизионной, командовал ротой разведчиков. Был у меня в роте казах. Ловкий, сильный! Абаем звали. Небольшого роста, как ты, ноги чуть кривоватые, по-кавалерийски и глаза зеленые. Коней любил до самозабвения. Уж он с ними, если не на задании, день и ночь возился. Два недостатка у него были – карты и горячий нрав. В карты хорошо играл, но иногда увлекался, заигрывался и проигрывал.
Как - то раз, проиграл он в карты десять пачек Казбека, а отдавать нечем. Говорит: «Что Казбек? Я принесу погоны немецкого генерала». Ударили по рукам. А тут наше отступление. Он пропал. Меня в особый отдел и допрос. У тебя в роте предатель, он сдался фашистам, а ты покрываешь. Я, говорю, не может быть. Ему в плен нельзя, он их столько положил, что его там сразу четвертуют. Ничего не знаем, говорят, с тебя погоны снимем и в штрафбат, а его, если вернется, расстреляем.
Полторы недели разбираемся и объяснения пишем. Наступление немецких войск наши, тем временем, остановили. Но по всему видно было что немцы, еще что - то затевают. Нужна информация, «язык» хороший, а у нас с этой разборкой все парализовано. Командир дивизии ругает особый отдел: «Вы его хоть три раза расстреливайте, но воскресите и пусть за «языком» со своей ротой отправляется».
Прошло еще пару дней. Я уже надежду потерял, что он вернется. В эту ночь появляется мой Абай. Грязный, замерзший, легко раненный в плечо, но довольный. Ранили наши. На нейтральной полосе, когда возвращался домой. Кстати, три года мы в тыл к немцам ходили, и ни одной царапины у него не было, а здесь такая глупость.
Он не успел до расположения роты добраться, как те его сцапали и к себе. Мне как доложили, что появился и что особый отдел забрал, я комдиву звонить. Он успокоил, мол, разберутся и отпустят.
На третий день комдиву позвонили из штаба армии, а туда звонили из Москвы, что Абай выполнил особое и секретное задание ставки ВГК в тылу врага и представлен к двойному ордену Отечественной войны первой степени. Награждение подписал лично Верховный. Кто и когда давал ему это задание? Непонятно. А все эти три дня особисты ни в чем, не разбираясь, били Абая. Показания в предательстве Родины выбивали.
Когда на третий день к вечеру из штаба армии позвонили командующему дивизией, Абай уже в сознание не приходил. Комдив сильно испугался тогда. За героя Отечественной войны, которого знают лично в Ставке, ему голову оторвут и не спросят. Он меня вызвал и попросил забрать Абая к себе в расположение разведроты и тихо выходить. Решили по - быстрому перевести особистов в другую часть и дело закрыть.
Абай мой в себя пришел только через неделю и рассказал про свой поход. Когда заваруха с отступлением началась, он пошел в рощу, что недалеко от ходов сообщения, и залег в глубоком овраге. А к ночи, не двигаясь с места, оказался во вражеском тылу.
Придумал он с разведкой правильно, раз наступление, штабные немцы будут на передовую приезжать. Нашел место укромное и притаился у лесной дороги в кустарнике.
Несколько дней ждал подходящего транспорта. Все грузовые машины шли и бронетехника. Наконец, показалась легковушка, а сзади ее и спереди, по мотоциклу с коляской, солдатами и пулеметами. Абай сначала не поверил в свою удачу. Может, думает, майор, ну полковник, какой - нибудь штабной, может документы с ним. Оказалось генерал из Берлина, а с ним оперативный план наступления фронта плюс передвижения резервов, да еще действия соседних фронтов.
Он в них кинул три гранаты и стрелял, пока весь диск не выпустил. Мотоциклы на дороге валяются перевернутые, охрана вся мертва. Он к машине подошел, открыл дверь, а там генерал. Мертвый. Вытащил его из машины, финкой погоны срезал, портфель под мышку и бежать в тыл немецкий. Часа через два, навстречу грузовики с автоматчиками едут. Он шмыг в лес и вдоль линии фронта, в тыл сопредельной дивизии немецкой. Нашел в лесу болото, залез там на какой - то островок и затаился на несколько дней.
Днем солнышко пригревает, хорошо, а ночью заморозки такие, что от холода ребра прямо в груди клещами ломают, а ноги судорогой сводит. Огонь не разводил. Сухой паек кончился, на грибы и ягоды перешел. К концу четвертого дня сидения в болоте, решил выбираться. Вылез тихо по кочкам он с острова, определился с направлением и начал пробираться к линии фронта. Он правильно рассчитал. Немцы три дня порыскали, поискали и решили, что он успел уйти за линию фронта. Ну не могли нормальные люди просидеть поздней осенью несколько суток без тепла в болоте. Нам такие выводы немцев в войну несколько жизнь спасали.
Здесь - то они его и взяли. Задремал на ходу что ли. Бывает такое, когда тело без тепла сильно устает. Испытание закончено, ты расслабляешься и экономя силы начинаешь дремать в любом положении. Хоть сидя, хоть стоя, хоть на ходу.
Те появились, как из под земли. Два немецких офицера. Крепкие ребята. Один руки зажал за спиной, как в тиски, а другой документы рассматривает. Абай так торопился, что и документы с собой забрал. Красноармейская книжка, продаттестат, наградные документы. Он попытался вырваться, а тот, который держал и не заметил его попыток. Они о чем - то говорили, разглядывая его документы, но по-немецки. Затем за портфель взялись. Когда документы из портфеля рассмотрели и погоны генеральские достали, начали улыбаться.
Этот, который перед ним стоит, переходя на русский язык, заокал:
- Хорош трофей. Твой трофей. – И сунул погоны генеральские Абаю в нагрудный карман гимнастерки. Последнее, что он услышал из - за спины. – Извини, браток.
Очнулся в укромном месте за густыми кустами на куче сухой травы, как на кровати. Возле него три банки тушенки, две буханки хлеба, пол фляги спирта и шоколадка. Странные фашисты, какие - то оказались.
… Особисты били крепко, своих кулаков и промерзших ребер Абая не жалели. Рассказывал он им про этих странных немецких офицеров. Погоны генеральские показал. Те только бить сильнее начинали.
Оказывается, это двое были, какая - то московская разведка. То ли нелегалы выходили домой, то ли из главного военного разведуправления были люди. Вобщем, в Москве об этом генерале немецком знали и ждали его, а Абай опередил их, документы забрал и спрятался.
Так его тогда искали не только немцы, но и наши там, за линией фронта и здесь в расположении части. Ищут, найти не могут. Домой не возвращался, в немецком тылу нет. Абай, когда с островка своего вылез, едва не замерзнув, прямо в руки москвичей и попал. Они портфель с документами забрали, сухпаек ему оставили и ушли. Когда до Москвы добрались, и большое начальство документы посмотрело, сразу и позвонили с благодарностью командующему фронтом, а тот уже комдиву нашему.
Я с ребятами выходил друга моего. Абай начал выздоравливать и решил сходить в саперную роту к земляку. По дороге в роще встретил пьяных особистов, которые его пытали, полковника этого и старшину. Им уже приказ дали о переводе и назавтра с утра они должны были убывать в другую часть. Слово за слово и особисты его просто забили. Без свидетелей.
Уже ночь на дворе, а братушки моего фронтового нет. Думаю, наверно опять за карты сели. В полночь приходят от комдива пятеро штабных солдатиков, его ординарец и четверо рядовых. Разоружают меня, руки за спину выкручивают и связывают. Двое суток связанным держали, пока эти особисты не уехали в другую часть.
А потом мы Абая хоронили...
Он как чувствовал, чем дело кончится. Когда поправляться начал, говорит мне, если что случится, ты о детях позаботься, присмотри. Смеялся, надо тебя еще, говорит, попросить, чтоб и о жене позаботился. Но ты сразу женишься. Я тебя, правильного, знаю. А я и с того света ревновать буду.
Она у меня единственная любимая, я за нее братьев ее родных едва не покалечил. Они меня, голытьбу, хотели отвадить от их сестры и богатого дома. Здоровые ребята. Как начали плетками гонять, думал, убьют. Я то видишь, маленького роста, а они кабаны здоровые, о-о!. Представляешь, лошадь спиной на спор поднимали.
Пришлось одному в причинное место дать. Тот упал на землю, корчится. Двое других отвлеклись на него, я второму сбоку в ухо. А уж третьего то один на один разделал по всем правилам…
Уж так ее, свою жаным, любил. Сядет, на солнышко улыбчиво щурится, вспоминает. Степь родную, детей, да любимую свою. Н - да.
Я приехал к ним в поселок после войны, а дети у соседки. Еды никакой. Жена друга в больнице. Туберкулез в последней стадии. Я ей про Абая хотел рассказать, а она все знает. Земляк написал. Она и жила чудом, каким то. Может, хотела на меня посмотреть, кому детей отдаст. Позвонили в райисполком и дали мне справку, что отныне мои дети это.
Она плакала все время, пока был с ней. Знала, что детей больше не увидит. Даже прощаться не стала с детьми. Боялась заразить.
Вот так я семьей и обзавелся. Сынок мой уже полковник. Летчиком в Прибалтике служит. А дочка окончила торговый институт в Москве, но не работает. Дома сидит с детьми. Муж кормит. Он у нее мужик серьезный и обеспеченный. Внуки у меня.
Василий сидел, задумавшись над грустной историей. Нет, он не забывал о пропавшем Игнате, но возле этого человека с большим сердцем, как - то теплее становилось, спокойней.
- Вижу, что устал. – Улыбнулся отец Андрей, понимая, что Вася сердцем оттаял. – Пойду. Пора отдыхать.
- Батюшка, севрюга откуда? – Василию уже не хотелось, чтобы он уходил.
- Сам ловил, сам варил, сам коптил. Рыбалку любишь? Вот пойдем с тобой наловим и мелкой рыбешки и крупной. В шахматы играешь?
- Да.
- О- о. Вот, приходи завтра в церковь на службу, а после службы у меня пообедаем, сразимся с тобой в шахматишки и про рыбалку договоримся …
Посвящаю ее в том числе земле моей на которой родился и тем прекрасным людям с которыми прожил здесь 54 года и делил хлеб. Случилась сейчас у этих людей беда – некоторая часть молодежи буквально заболела, какой - то головной болезнью. Я знаю, что казахстанцы справятся с ней. Просто пора задать вопрос - зачем Бог дал это, вместо вопроса за что. И Он ответит и поможет. Может Учит чему - то, может Хочет что то сказать нам к нашему же благу. Все испытания и искушения, которые Он посылает людям, обязательно закончатся победой, а огорчения превратятся в мудрость и успех. Знаю эти люди и эта страна, это не то, что называется настоящие друзья или братья, это мы.
Сил и терпения вам.
Казахстан, Уральск, 5 апреля 2017года.