все увядоша, яко трава

               
  «…все увядоша, яко трава…»

     Ночью с гор скатились воздушные волны – предвестники урагана. Утром  свистало и гремело вовсю.  За окном – белесая кисея дождя. На темном  фоне Могаби  видно, как ветер колеблет  складки дождевой завесы. Ближе к полудню  открылась яйла в выбеленном саване. Воздух наполнен слюдяным блеском – это снежок.
    Из Чеховского музея звонят: умерла бывшая сотрудница Валентина Петровна Юманова, женщина далеко не старая, но со странностями. Перед смертью слышала голос, который завел ее  на крышу и  велел броситься вниз…
    Грустно. Я как раз сегодня читал  Требник из личной  библиотеки Антона Павловича. Чехов ногтем и карандашом отметил  некоторые места. Зачем? Сие тайна великая.  Ногтем  отчеркнуто  образное выражение для обозначения рая: «Во стране живущих,  в селениях праведных упокой»… Подчеркнул и  печальное размышление о  бренности сущего: «где юность; где суть очеса,  зрак плотский: все увядоша, яко трава…».  В «Самогласах»  Иоанна Монаха  сказано также: «все  персть, все  пепел, все  сень…». В похоронном обряде много  мотивов, близких к Екклезиасту, столь чтимому Чеховым. «Суета сует, и всяческая суета», - говорил библейский пессимист на троне. «Все суета человеческая», - вторит Требник.  Книга  навевала Чехову  печальные размышления  об  умершем  в 1889 году брате Николае. После похорон Антон Павлович уехал в Ялту, чтобы забыться.
    Михаил Павлович Чехов свидетельствовал, что при написании  пьесы «Татьяна Репина»  Антон Павлович  достал с полки «Служебник»  и выписал оттуда обряд венчания.  Чеховский текст представлял своего рода заключительный акт к одноименно пьесе Алексея Сергеевича Суворина. Там воспроизводится трагическая гибель харьковской актрисы Евлалии Кадминой, которая  после измены  любовника покончила с собой (отравилась) прямо на сцене театра. Чехов помогал  в постановке пьесы на московской сцене.
      Я просмотрел Требник. Он выпущен в 1889 году,  Чехов мог его приобрести специально для  работы над пьесой. В «Татьяне Репиной», не предназначенной для постановки, но важной для драматурга  с точки зрения выработки  его собственной манеры,  отображен церковный обряд венчания. На сцене его  показывать было запрещено. Обряд воспроизведен  примерно с середины и довольно точно.  Введены моления  за царя,  царицу, синод, за  «христолюбивое воинство» и церковную братию. Они взято из обряда  обручения, который предшествует  венчанию.  Любопытно то, что  венчание ведется по чину венчания первобрачных, а Вера  Оленина, выходя за  Сабинина, уже  побывала в браке.  Возникает  вопрос: зачем Чехов, прекрасно знавший  церковные  обряды,  намеренно спутал  обряды? Что он хотел сказать?  Сие  тайна великая…
               
                1990-е гг.