Почти полтора года мы провели за границей, пройдя с боями шесть европейских стран, уничтожая фашистского агрессора. И после Победы возвращались на свою Родину.
Я сменился с поста дневального по вагону и лёг спать. Проснулся, когда поезд остановился на небольшой станции. Выпрыгнул из вагона и стал прохаживаться по перрону. Было пасмурно, дул холодный январский ветер. Иду и вдруг за спиной услышал детский голосок:
– Дяденька, дай хлеба!
Меня никогда никто не называл дяденькой, и я не сразу понял, что просьба обращена именно ко мне. А голосок снова:
– Дяденька, хорошенький, пожалуйста, дай кусочек хлебушка! Оглянулся и увидел мальчонку лет десяти с вытянутой ручонкой.
Бог мой! Передо мной стоял нищий ребёнок! Наш, родной, одетый во всё солдатское, заношенное и грязное.
Увидев его, я вспомнил своё несчастное детство своё сиротство, и к горлу подкатил комок. Я смотрел на мальчонку, а в воображении всплыла вся моя страна, ограбленная и разорённая войной. И как мне захотелось сделать малышу добро, много добра! Но как? Ведь солдат и сам беден.
Я подошел к нему, обнял и спросил:
Племянничек ты мой дорогой, зовут тебя как?
– Колька я, – и заплакал. Я переполошился.
– Ты чего, Коленька, плачешь? – А ведь можно было и не спрашивать, и так видно, что ребёнок несчастлив.
– Я, дяденька, есть хочу, я сегодня ничего не кушал, – произнёс он едва слышно. И я быстро нашёл решение: пока стоит поезд, не теряя времени, взял у малыша противогазовую сумку, подошёл к вагону и крикнул:
– Эй, славяне! Надо помочь моему «племянничку», сиротке войны! Батя его лёг где-то на поле сражения.
– Что за вопрос? – первым откликнулся Ваня Макаров. – Давай сюда его торбу, – и с нею вскочил в вагон. А я в шапку стал собирать деньги. Мы с Коленькой прошли несколько вагонов и насобирали немного денег. Я отдал ему свою десятку. У нас советских денег почти не было.
Макаров отдал мне сумку с сухарями и консервами, я повесил её на плечо Коленьке.
– Ну вот, и полна твоя коробушка. Неси домой, а деньги спрячь так, чтобы мальчишки не отняли. У тебя есть жильё? С кем ты живёшь, не под забором, надеюсь?
– Нет, я живу в хате с бабушкой, она больная лежит.
– А мама где? Папа?
– Папа на войне был, а маму на работу немцы угнали.
Эшелон трогался, и я поторопил его:
– А теперь, Коленька, дуй быстро домой, неси своей бабуле эту сумку. Деньги-то хорошо спрятал?
Но тут Колька меня расстроил, он вдруг «скис»:
– Дяденька пойдём к нам!– взмолился он, готовый расплакаться.– Прошу тебя, пойдём!
Пытаясь как-то успокоить, я обнял его и сказал:
– Пойми родной, нельзя мне уйти с тобой, поезд сейчас уедет, а я останусь. Меня арестуют и осудят как дезертира. Понял? Но малыш не хотел понимать, уцепился за меня ручонкой и повторял:
– Пойдём, а то бабуля не поверит, скажет, что я украл это!
Ах, вот оно что! Бедный малыш, он испугался свалившегося ему «богатства».
– Поверит! Обязательно поверит! Беги домой скорее!– крикнул я и побежал к уже тронувшемуся поезду. Впрыгнув в вагон, глянул на перрон. Колька, скособочась под тяжестью сумки, шаркал по перрону огромными сапожищами.
Прощай милый, Коленька! Я буду помнить тебя всю жизнь! Ведь ты первый, кто назвал меня «дяденькой». И ты - первый гражданин, кто встретил меня в родной стране после годового перерыва!
– Бог мой! Я уходил на фронт пацаном, а вернулся дяденькой!
А по перрону брели ещё такие же «Кольки»,– голодные, несчастные, с пустыми сумками, в ожидании солдатских эшелонов.
Конец.