Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».
Глава 680. Калининград. БПК «Бодрый». Отверженные. 08.03.1972.
Фотоиллюстрация из первого тома ДМБовского альбома автора: Кроме как с БПК пр.1135 типа «Буревестник» (БПК «Бдительный и БПК «Бодрый»), ещё с БПК пр.61 «Образцовый», БПК пр.61 «Славный» и ЭМ пр.56 типа «Спокойный» (на фото) в феврале 1972 года в соответствии с директивой Главного штаба ВМФ СССР №730/1/00198 от 11 февраля 1972 года начали набирать офицерский, мичманский и личный состав матросов и старшин на новостроящийся БПК пр.1135 «Свирепый». 25 февраля – 08 марта 1972 года.
В предыдущем:
Мы были согласны с решением командира 115-го отдельного дивизиона новостроящихся и ремонтируемых кораблей ДКБФ и то, как это было шумно и громогласно радостно сделано, напомнило мне ещё один весёлый кинофильм – «Республика Шкид». Что-то мне подсказывало, что нас ждала не простая, а трудная и весёлая судьба отчаянно свирепых «отверженных», которая для меня будет похлеще, чем служба в 9-м Флотском экипаже ДКБФ в Пионерское в ноябре-декабре 1971 года.
Так оно и оказалось…
Дело в том, что в нашей шумной и хаотичной компании, в которой особо выделялись весенние ДМБовские годки срока службы весна 1969 - весна 1972 годов, господствовало единое и очень эмоциональное мнение, что нас всех списали на берег с боевых кораблей по причине нашего либо плохого поведения, либо «годковского гонора» и неуправляемости, либо в наказание, либо в результате чьих-то козней. Никто из нас, списанных на берег или «отверженных», как мы первоначально гордо себя называли, даже не подумал, что нас не списали, а перевели на совершенно новый корабль, чтобы мы сформировали совершенно новый экипаж, создали этот корабль, внесли в него душу, первые обычаи и традиции, создали его изначальную славу (имидж – автор).
Нас всех объединяло ощущение и уверенное чувство, что мы были не обычными простыми матросами и парнями, что каждый из нас был личностью, обладал своим необычным личностным характером, волей, интересом, желанием, поэтому мы считали оскорбительным решение наших командиров отлучить нас, оторвать от привычного быта и среды обитания на наших боевых кораблях, на которых мы были в заслуженном авторитете.
Теперь нам всем предстояло в жарких стычках и схватках друг с другом, с новыми незнакомыми офицерами и мичманами, с новым неизвестным нам командиром корабля, старпомом и замполитом, с трудностями первопроходцев и с обстоятельствами новой службы, «по новой», то есть «с нуля» начинать службу. Для ДМБовских годков, которые в мае-июне 1972 года должны были «сыграть ДМБ», опять начинать с «азов» казарменной жизни на берегу в дивизионе-экипаже было сверх оскорбительным…
Немудрено представить, как «весенние ДМБовские годки», а за ними «осенние годки», просто «годки», а вслед за ними мы, «молодые» и «салаги», относились к месту новой службы, к друг другу, к новым офицерам и мичманам, особенно к нам и, в частности, ко мне…
По сути, фактически, реально и действительно я и ещё двое-трое матросов призыва осени 1971 года были самыми молодыми в этом «кагале»…
Справка: Кагал («кахал», ивр. – «собрание народа, сход») – орган общинного самоуправления, община у евреев, а в нашем случае – «беспорядочная толпа», «шумное сборище», «толпа», «большая группа людей», «шумная компания», «банда», «стая», «свора», «кодла», «сброд»…
По законам генетических врождённых основных инстинктов в таком «кагале отверженных» неизбежно должны были возникнуть – борьба за доминирование и власть (формальную и неформальную), стихийно-подспудно-организованное установление местных правил общежития и жизнедеятельности, иерархия и субординация системы отношений доминирования, свои «доморощенные» обычаи и традиции, свои характерные коллективные и индивидуальные нравы и норовы, своя фактическая и мифологическая слава и имидж.
Справка: Имидж (от англ. Image – «образ», «изображение», «отражение») – целенаправленно формируемый образ, совокупность представлений, мнений и суждений о статусном поведении объекта (человека, семьи, группы, общины, коллектива или общества). Имидж формируется естественно или создаётся искусственно событиями, приключениями, фактами и их отражением-преломлением во мнении окружающих, пиаром-пропагандой, рекламой или клеветой с целью формирования определённого отношения к объекту. Имидж объекта, как правило, сочетает в себе как реальные качества и свойства объекта, так и нереальные, то есть воображаемые, сочинённые, придуманные молвой.
Все эти рассуждения не зря автор вставляет в эту новеллу здесь, потому что в той или иной форме, по сути, эти ощущения и размышления были у меня, «годков» и у командования дивизиона-экипажа тогда в начале марта 1972 года. Я об этом думал потому, что только что, совсем недавно, в ноябре-декабре 1971 года пережил все эти ощущения, чувства и мысли в борьбе с «годковщиной» в 9-м Флотском экипаже ДКБФ в Пионерское, вот почему мне, ещё очень молодому матросу, эта ситуация была хорошо знакома и понятна…
Я чувствовал себя обиженным и отверженным, Толя Телешев, штатный матрос-рулевой БПК «Бодрый», ещё сильнее переживал списание на берег и винил в этом меня и тот случай на экзамене на классность, когда я побежал в румпельное отделение исполнять приказ, не взяв у него ключ от замка на люке, да и остальные считали высшей несправедливостью списание ДМБовских годков на берег перед самым-самым ДМБ. Согласитесь – «сыграть ДМБ» с родного боевого корабля, на котором прошла вся короткая, но такая долгая военно-морская служба и «сыграть ДМБ» из какой-то бывшей немецкой чужой, холодной и чуждой казармы – это совсем «не то», это «западло»…
Генетический «вирус» древних инстинктов мужиков-охотников, мужиков-борцов, мужиков-воинов и мужиков-соперников неизбежно и закономерно превращал эту якобы «случайно» собранную с кораблей 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБФ команду матросов, старшин, мичманов и офицеров в тот самый «кагал», то есть в «банду» советских военных моряков…
Должно было произойти что-то неординарное, значительное, идейно-идеологическое, новое, мировоззренческое, чтобы «качнуть» общее настроение, только-только возникающий внутренний имидж (внутреннее общее мнение – автор) и внутренний нрав (коллективный характер – автор), чтобы мы, наш «кагал отверженных» (в тот момент мы говорили - «кодла избранных» - автор) превратился либо в цельный, сплочённый и боевой экипаж боевого корабля, либо действительно и реально в полукриминальную банду «головорезов»…
Определяющим в формировании нового экипажа нового боевого корабля, конечно, были планы и программа строительства и монтажа этого корабля, обучения личного состава, приёмки корпуса и оборудования корабля, боевая и политическая учёба и подготовка в соответствии с советской идеологией, законами, решениями Коммунистической партии и Советского правительства, уставами и должностными инструкциями, но неформальной определяющей силой нового экипажа являлись древние и современные морские обычаи, традиции и правила, коллективное и индивидуальное творчество лидеров (формальных и неформальных), вожаков и вождей.
Теперь, после прожитой жизни и службы, я хорошо понимаю, что главной задачей нового командира нового корабля было совмещение вектора направления формальной, официальной и господствующей идеологии и политики командования с вектором направления неформальной стихийной идеологии, политики и коллективного нрава личного состава, то есть матросов и старшин, «салаг», «молодых» и «годков».
Как всегда важнейшим доминирующим фактором в выборе этих векторов-направлений идеологии и политики был человеческий фактор – воля, авторитет, нрав и характер поведения, пример и образец лидеров – формальных (командир, старпом, замполит, офицеры и мичманы) и неформальных (ДМБовских годков, годков, старшин, старших матросов). В борьбе-соперничестве этих лидеров и заключался итоговый выбор Судьбы – будущий имидж будущего боевого корабля…
7-го марта 1972 года, когда мы почти беспорядочной хаотичной толпой, руководствуясь только физической силой, массой своих голых тел, своим норовом и нахальством (как известно, «нахальство - это второе счастье» - автор) занимали места в душевых кабинах и мылись «с дороги», потом «расхватывали» койки и тумбочки, «распихивали» в них свои пожитки-аттестаты, а потом привычно строились только по росту и шли в столовую, а там также быстро и нахально стремились занять лучшие места за столами рядом с раздачей, втиснуться в очередь за миской щей и флотских макарон с тушёнкой мясом, - мы ещё не знали, как называется наш корабль, какой это будет корабль, какими мы будем в соответствии с названием нашего корабля.
Только на следующий день 8 марта 1972 года, когда мы сами тревожно рано пробудились в больших гулких казармах на панцирных двухуровневых койках.
На утреннем построении для поднятия военно-морского флага на флагштоке у края строевого плаца дивизиона, мы впервые увидели невыразительное лицо командира нашего будущего корабля, капитана 3 ранга Евгения Петровича Назарова, лица и фигуры незнакомых офицеров – старших офицеров корабля, командиров будущих боевых частей и команд, некоторых мичманов.
После представления командиром 115-го отдельного дивизиона новостроящихся и ремонтируемых кораблей ДКБФ, капитаном 1 ранга Безносовым, нового командира экипажа, старшего помощника командира и заместителя по политической части, нам было объявлено:
- Вы все являетесь экипажем новостроящегося большого противолодочного корабля БПК «Свирепый» и должны с честью и достоинство советских военных моряков гордо нести это славное имя, выполнять все приказы командира корабля и командования, совершенствовать свою боевую выучку и политическую подготовку, чтобы честно исполнить свой священный долг по защите Отечества и Родины, достичь недосягаемого, стать лучшими на Балтийском флоте, удовлетворить все свои желания, но флот не опозорить...
Последние слова капитана 1 ранга Безносова были приняты нами («отверженными») с таким воодушевлением и дружным глухим рёвом, что ему пришлось грозно прикрикнуть «Смирно!» и мы все послушно замерли, мгновенно признавая за ним старшинство и верховенство в этот момент.
Выступление и представление Евгений Петровича Назарова было не таким эффектным, как представление капитана 1 ранга Безносова, но тоже кратким, деловым и командирским. Мы все поняли, что перед нами спокойный, выдержанный, немного отстранённый, деловой и уже очень озабоченный задачами и обстоятельствами командир корабля. Общее первое мнение о нашем новом командире было таким – «будем посмотреть»…
Остальных старших и иных офицеров мы практически не восприняли и не запомнили с первого раза, потому что тут же началась перекличка и перестановка нас в строю по боевым частям.
Я попал в состав штурманской боевой части БЧ-1 БПК «Свирепый», назначен на должность простого рулевого-сигнальщика в звании матрос с привычным уже по БПК «Бодрый» боевым номером – 1-5-11, что означает: БЧ-1, пятый боевой пост (румпельное отделение), первая вахтенная смена и первый в очереди дежурства первой вахтенной смены.
Вот так, фактически, 8 марта 1972 года я наконец-то перестал быть «отверженным», а стал штатным матросом, рулевым БПК «Свирепый», одновременно одним из очень немногих самых молодых в новом экипаже корабля.
С одной стороны я был весьма рад – меньше забот и хлопот по должности, меньше ответственности, служба уже привычная и понятная, а с другой стороны я был встревожен перспективой опять стать «салагой», потому что неписаные традиционные законы и правила срочной матросской службы на флоте ещё никто не отменял.
Главное и важнейшее событие в эту среду 8 марта 1972 года – мы все, командиры и матросы, вдруг за несколько минут перестали быть «отверженными», «никакими», «брошенными», мы стали первыми моряками, первым экипажем нового ещё неведомого нам боевого корабля, мы стали – «первыми»…