Семейные хроники. Юрий. Балтийск. В шкуре карася -2
Продолжение. Начало:http://www.proza.ru/2017/03/26/708
Командир отделения корабельных электриков старшина первой статьи Сергей Пашков лихо спустился по вертикальному трапу в тамбур кубрика и принял у меня вещмешок. Как я не старался спуститься также легко и быстро, у меня, разумеется, не вышло, а ногой чуть было не въехал в пустое ведро, стоящее под трапом. И вот я в кубрике, где мне предстояло прожить долгие четыре года. Кубрик № 3 электромеханической боевой части мне уже знаком. Три дня я пребывал в таком же на МПК бортовой 122 капитан-лейтенанта Гурьева в ожидании корабля, на который был расписан. Так случилось, что мой первый выход в море состоялся на 122. Об этом написан рассказ «Пассажир поневоле», вошедший в книгу «День флота». Книга эта продаётся на всех площадках Интернета.
Головой я понимал, что кубрик на этом корабле должен быть таким же, как и на 122-ом, но в душе всё-таки теплилась надежда, что он будет более просторным и светлым. Не сбылось. Человеку, впервые попавшему в кубрик электромеханической боевой части малого противолодочного корабля проекта 204, не верится, что в таком тесном, низком помещении возможно жить и, тем более, жить годы.
Как-то, наш корабль посетили с экскурсией слушатели Академии генштаба, уже солидные майоры и подполковники. Двое, особо дотошных, отважились спуститься в наш кубрик. С трудом протиснув свои заматеревшие фигуры сквозь палубный люк и после громогласного преодоления вертикального трапа оказавшись в кубрике, они были поражены условиями проживания матросов. Им не верилось, что в таком ограниченном пространстве помещается столько людей, и не просто помещаются, а живут. Впрочем, нет предела «совершенству»! Это я понял, когда в 1969 г. спустился в жилой отсек подводной лодки послевоенного проекта 613, стоящей на кильблоках рядом с нашим МПК в гигантском сухом доке завода «Тоосмари», и увидел спальные места подводников. Мой кубрик, к которому я же основательно притёрся - по другому не скажешь - тогда показался многоместным «люксом». Правда, личный состав либавского подплава на берегу жил в казармах, и только в море им приходилось ютиться по «шхерам».
Штатных спальных мест в кубрике четырнадцать. Площадь этого, с позволенья сказать, жилого пространства составляет не более 22 квадратных метра, около трёх с половиной метров по оси корабля и около шести метров перпендикулярно оси, около полутора квадратных метров на матросскую душу. Правда, спальные места устроены в два яруса. Нижние семь мест это просто деревянные крышки рундуков, три рундука под каждым лежачим местом. Крышки рундуков имеют небольшую седловину в центре, что было не лишним для тощих матросских боков. Перед отходом ко сну на рундук стелился тонкий матрас, заполненный кусочкам пробки размером с лесной орех. Пробковый матрас имел двойное назначение. Кроме банальной постельной принадлежности, служил ещё спасательным плавсредством.
После ночи проведённой на такой флотской перине бока и спины молодых матросов под воздействием кусочков пробки покрывались множеством небольших красных пятен. Только усталость после бесконечно длинного матросского дня, хроническое недосыпание наделяли способностью не замечать эти маленькие неудобства. Не более минуты матросские тела чувствуют, как сотни горошин впиваются в кожу, далее мертвецкий сон на ложе для йогов. Через два – три месяца пробковый матрас уже не оставляет следов на теле, и нет постели мягче и приятнее.
А что уж говорить о том, когда согласно никем не писанного табелю о матросских рангах молодой матрос, наломав бока на твёрдом рундуке нижнего яруса, получает право занять подвесную койку верхнего яруса. Койка верхнего яруса представляет овальную прямоугольную раму из трубы с натянутой внутри верёвочной сеткой. Одной стороной койка подвешена на двух примитивных шарнирах к двум пиллерсам или к переборке. Противоположная сторона также в двух местах подвешивается на цепи к подволоку. Во время сна цепи выпущены на полную длину, на день же койка поднимается внешним краем к подволоку на короткую цепь. Что может быть мягче пробкового матраса поверх гамачной сетки? Но независимо от должности и звания попасть на верхнюю койку можно только тогда, когда уже все жители кубрика, прослужившие больше тебя хотя бы на месяц, хотя бы на день, уже перешли с нижних рундуков на верхние койки. Справедливость!
Прибывшему на корабль новобранцу обычно достаётся самое неудобное место, например, напротив или рядом с входной дверью в кубрик. Оно, как правило, и бывает не занятым. Так с первого дня службы на корабле параллельно со служебным ростом у молодого матроса начинается коечная карьера. Проходит месяц, другой и, глядишь, человек переходит на освободившееся более удобное место. И вот наступает тот счастливый день, когда он, вполне заслуженно, по выслуге лет, возносится над суетным рундучным народцем на верхний привилегированный ярус. Рундучная братва с уважением относится к «небожителям», нежащимся на мягких верхних койках. Хотя, кубрик настолько низкий, что на верхних койках пространство так ограничено подволоком, трубами или пучками различных электрических кабелей, проходящих через кубрик, что даже сесть на койку невозможно, а, чтобы забраться на некоторые из них, требуется особая сноровка.
У переборок в проходах стоят многосекционные металлические шкафчики. У каждой секции своя дверца. Это персональные шкафчики, называемые в матросском обиходе «рундучки», для хранения мелких личных вещей - мыло, зубная паста и щётка, тетради и прочие разрешённые для хранения вещи. Конечно, нелегально хранят там и другие, «неположенные» вещи, но до очередного шмона, эпизодически производимого старшиной команды, хотя и ревизии эти касаются только рундучков молодых матросов. В рундуках, которые расположены под нижними спальными местами, хранится форменная одежда, никаких личных вещей быть там не должно.
Пашков указал мне рундук, на котором мне придётся теперь отдыхать. На флоте не говорят «спать», спать означает совсем другое - не работать, плохо или неправильно выполнять задание или приказ старшего по званию. Это самый неудобный рундук в кубрике, так как находится напротив входной двери, со всеми вытекающими из этого отрицательными сторонами. Показал и свободное место в рундуке с пояснениями того, как должны быть уложена одежда. Предупредил, что порядок в рундуке и рундучке постоянно проверяет старшина команды с соответствующими выводами для хозяина. Пешков проинструктировал меня и вышел из кубрика.
Я присел на рундук, который теперь будет моим спальным местом, и осмотрелся. В кубрике темно, несколько герметичных светильников тускло освещают пространство помещения. Впрочем, в кубрик, оказывается, проникает и естественный свет через приоткрытый на треть аварийный люк, который я, приглядевшись, обнаружил на подволоке у передней переборки. Под люком на металлической подставке, сваренной из уголка, стоит оцинкованный бачок с латунным краником. Над бачком к переборке прикреплено зеркало в деревянной покрашенной в шаровый цвет рамке. Пожалуй, лишь эти две вещи неоспоримо свидетельствовали о том, что в помещении живут люди. Рядом с входной дверью, ведущую в шахтный тамбур с вертикальным трапом, имеется ещё одна дверь. Я уже знаю, что за дверью такая же тесная мичманская каюта на четыре места. Теснота неимоверная. Кажется, что в такой тесноте можно прожить неделю, не больше.
То, что ты находишься не в простом помещении, а в кубрике военного корабля, указывают трубы, пучки электрических кабелей, увивающие стены(переборки) и потолок (подволок) кубрика, а также, множество приборов и устройств непонятного назначения. Манометры и электромагнитные пускатели были знакомы, а вот о назначении таинственного прибора, закреплённого на переборке аккурат рядом с зеркалом, в голову ничего не приходило. Оказалось, что это психрометр-датчик, составной элемент общекорабельной системы кондиционирования воздуха. Прибор этот мудрёный, не удивляйтесь, замерял влажность воздуха в кубрике с помощью натянутого в струнку конского волоса и подавал сигнал в систему регулирования параметрами воздуха! Во все эти чудеса меня посвятил Пашков, добавив при этом, что вся эта сложная система никогда на корабле не работала. Все попытки её наладить оканчивались провалом. Со временем, когда жёсткий пресс первого года службы отпустил, и меня охватила мания рационализаторства, я пытался разобраться и запустить систему кондиционирования кубрика. Вскоре понял, что в условиях нашего корабля работа её практически невозможна. Пришлось до окончания службы довольствоваться открытым люком и мощной вытяжкой.
Рундуки, выкрашенные в красно-коричневый цвет и отполированные до блеска матросскими задами, напомнили моё первое в жизни плавание на теплоходе из Волгодонска в Волгоград по Цимлянскому водохранилищу. Горисполком, где работала моя мама, организовал для детей сотрудников экскурсию в город герой- Волгоград на теплоходе. Ввиду отсутствия мест в каютах третьего класса, нас тогда поместили в четвёртый класс, в самый трюм теплохода. Там были такие же широкие скамьи, выкрашенные тем же цветом и с узкими проходами между ними. На скамьях в окружении узлов, тюков, корзин и мешков лежал, сидел, ел, храпел, болтал и дышал устойчивым перегаром лука, малосольных огурцов, чуть тронутых душком варёных куриц непрезентабельный, разномастный народ. Тогда мне казалось, что в такой тесноте невозможно пробыть и часа. В кубрике малого противолодочного корабле свободного пространства было раза в два меньше. И находиться здесь придётся не сутки, и не месяц, а годы.
От тесноты в кубриках малых противолодочных кораблей страдали все, но особо она угнетала молодых матросов, которые после просторных казарм учебных отрядов попадали в «седьдяные бочки» кубриков МПК 204 проекта. Как обычно, находились знатоки, которые рассказывали, что, якобы, главным конструктором проекта МПК была женщина, намекая на то, что если был бы мужчина, всё было бы по-другому. Другие, козыряя знанием дела, объясняли, что кубрики МПК не приспособлены для постоянного проживания в них команды, и служат для отдыха подвахтенной смены во время выхода корабля в море. Во время стоянки в базе команда должна проживать в казармах на берегу. Такая схема имеет место на торпедных и ракетных катерах, на дизельных подводных лодках. Но, ввиду отсутствия казарм на береговой базе, личный состав МПК постоянно проживает в кубриках кораблей. Так или иначе, молодым матросам приходилось нелегко втягиваться в новый для них ритм корабельной службы в тяжёлых бытовых условиях.
В дальнем от входной двери углу кубрика я заприметил мебель - два металлических складных стола. Один большой, немногим менее двух метров, другой маленький, около метра длиной. Эти столы предназначены главным образом для принятия пищи, так как кубрик одновременно является и столовой. За маленьким столом восседает элита кубрика, служащие по последнему году - «годки». Кем бы по воинскому званию или по должности не был бы «годок», за маленьким столом он имеет равные права и привилегии. И в этот клуб старейшин человек вступает лишь при одном условии, если подошла его очередь по сроку службы. Чтобы молодому матросу, только что пришедшему на корабль, пересесть за маленький стол, расположенный буквально в полуметре от большого, он должен прослужить, то есть, отсидеть за большим столом почти три года. Никто за этими процедурами специально не следит, но каждый обитатель кубрика знает, когда и за кем придёт его очередь подняться на верхнюю койку или сесть за маленький столик.
Кроме элитного статуса едоки за маленьким столиком имеют ещё одно существенное право. Бачки с пищей, которые бачковой приносит с корабельного камбуза, сразу подаются на маленький столик, и лишь после того, как наполнят свои миски сидящие за маленьким, они поступают на большой. Элита кубрика имеет неоспоримое право положить в свои миски самые лучшие куски. Оставшееся делится на большом столе. Правда, однако, состоит в том, что аппетит «годков» с годами пребывания на корабле постепенно спадает и даже считается неким «годковским» шиком есть мало, что бы отличаться от матросов - первогодков, которые постоянно пребывают в голодном состоянии. Надо отдать должное «годкам» кубрика электромеханической боевой части МПК - 85, они не злоупотребляли своим статусом и, если и брали иногда лучшие куски из бачков, то лишь для того, чтобы соблюсти справедливость за большим столом.
На малом противолодочном корабле проекта 204 рядовой состав команды располагается в трёх кубриках. Кубрик №3, о котором уже шла речь и в котором проживает состав электромеханической боевой части, располагается в кормовой части корабля в отсеке между носовым и кормовым машинном отделении. А сверху в отсеках полуюта установлены газотурбокомпрессоры мощностью 15 тысяч лошадиных сил. Большая часть кубрика №3 находится ниже ватерлинии, то есть находится под поверхностью воды. Под кубриком расположены цистерны с турбинным топливом.
Первый кубрик, в котором живёт рядовой состав минно-торпедной боевой части, расположен в носовой части корабля. В этом кубрике в отличие от кубрика электромехаников имеются иллюминаторы, которые можно отдраить и приоткрыть, чтобы свежий воздух поступал в кубрик. Вход в первый кубрик с верхней палубы через люк в довольно просторный тамбур. Да и сам кубрик не такой тесный, как третий кубрик.
Голубая кровь рядового состава корабля обитает в кубрике №2. Чтобы попасть в кубрик №2 не надо опускаться по вертикальным трапам, фактически металлическим лестницам, как в первом и третьем кубриках. Никакого экстрима, просто по-человечески входишь в единственную надстройку, если не считать орудие и основание по антенну системы наведения орудия «Барс», проходишь по коридору, который насквозь пронизывает рубку и спускаешься в проём направо по наклонному ступенчатому трапу и попадаешь в довольно просторный отсек, кубрик №2. Здесь также имеются иллюминаторы. Второй кубрик не чета даже первому, не говоря уже о третьем. Здесь живут гидроакустики, штурманские электрики, комендоры, специалисты поста управления стрельбой из РБУ и орудия, рулевые-сигнальщики. Во втором кубрике установлен единственный на корабле телевизор, здесь же «крутят» кинофильмы и проводятся различные общекорабельные собрания и встречи с именитыми гостями. Так три кубрика делят команду на три касты. Высшая каста, «голубая кровь» проживает в кубрике №2 , белая кость – в кубрике №1 и, наконец, чёрная кость, «маслопупы» или ещё сокращённо «мослы» - в кубрике №3. Во всех отношениях кубрик №2 был лучше, просторнее, выше, с превосходной естественной вентиляцией, находится в середине корабля, а значит, в походе килевая качка не такая изнурительная, как в первом, находящемся в носовой части корабля.
Килевая качка ощущается гораздо меньше, конечно, в кубрике «маслопупов», но это его единственный плюс. В море, находясь в окружении машинных отделений и в зоне газовыхлопа ходовых дизелей и дизельэлектрических станций, он наполнялся миазмами машинных отделений, которые не выветриваются до самого прихода в базу и останова машин. Низкое расположение кубрика относительно ватерлинии провоцирует постоянное попадание в него воды, особенно в штормовую погоду. Всё это усугублялось в зимнее время, когда выхлоп дизелей становился густым и особо тошнотворным. Включение вытяжной вентиляции даёт отрицательный эффект, в кубрик неизвестно откуда затягивалась свежая порция влажного морозного воздуха наполовину с густым слезоточивым и вызывающим тошноту дизельным выхлопом. Такие походы были самыми тяжёлыми для состава электромеханической боевой части, особенно для молодых матросов. Жёсткий прессинг среды на статус «молодого» усугублялся тяжелейшими бытовыми условиями зимнего похода.
Отстояв четырёхчасовую вахту в машинном отделении, где уровень не шума, а невыносимого грохота двух дизелей по три тысячи лошадиных сил, работающих на полных оборотах, матрос заходит в кубрик на отдых. И что же он видит? Кубрик загазован дизельным выхлопом, по палубе от борта к борту в ритм качки переливается вода вместе с какими-то предметами, невесть как оказавшимися на палубе. Холодно так, что никому в голову не придёт даже снять шинель. Кто рискует остаться в кубрике, прямо в шинели забирается на любую свободную верхнюю койку, на нижних рундуках лежать невозможно. Многие, отстояв вахту, вообще не приходят в кубрик и, подстелив пару надувных спасательных жилетов, остаются на своих вахтенных местах. Почти половина состава не принимает пищу, качка и загазованность не только отбивает аппетит, но и провоцирует рвоту.
Но, ведь, существует народная примета, что злому бог не даёт рост и силу, а большого и сильного лишает злости. Так и нашему МПК поход в моря более 5-6 суток заказан, проектная автономность, то есть возможность пребывания в походе без дозаправки и пополнения других ресурсов, составляет 7 суток при дальности плавания 2500 миль на экономическом режиме.
Таких предельных походов было не так много. Если и находились в морях столько дней, то в режиме боевого дежурства на определённой точке. Однако, в 1968 году МПК-85, как и несколько других кораблей 24 дивизиона МПК балтийской бригады ОВР отработали автономность до максимума при сопровождении китобойной флотилии «Калининградская слава» в Северное море. На пределе проектной автономности МПК 24 дивизиона принимали участие в манёврах «Север» и грандиозных общефлотских манёврах 1970 года «Океан». Большинство походов не превышали двух-трёх суток, но зато зимой 1968 года малые противолодочные корабли 24 дивизиона более тех же двух-трёх суток в базе не простаивали, а были периоды, когда приходили в базу ночью, а ранним утром снова выход в море по боевой тревоге. Начинался 1968 год, год чехословацких событий, обострение международной обстановки, по-видимому, сказалось на интенсивности боевой подготовки и несения дозорной службы в акватории южной Балтики.