26 марта по всей стране прокатилась волна протестов. Зачастую несогласованных и массовых. С задержаниями и ОМОНом. Против коррупции. За прошедшую с митингов неделю почти все эксперты и журналисты, обсуждавшие эти акции, говорили об омоложении протеста, о беспрецедентном количестве молодых людей на митингах, о том, что Навальный использует в своих целях студентов и школьников, активно работает в интернете и так далее.
В это же время обиженные националисты тихонько отписывают в социальных сетях, что они выводили молодежь на «русские марши» еще с середины двухтысячных. Тут же в спор справедливо могут вступить разного рода НБП и леворадикалы из АКМ или "Автономного действия", которые всегда были очень молоды, хоть и не отличались массовостью.
Тем не менее, на такие неидеологизированные протестные акции такое большое количество молодежи, наверно, действительно выходит впервые за последние пять лет. Да и схожих массовых акций протеста за последние пять лет тоже не было. Значит ли это, что протест не столько омолодился, сколько появился, а точнее – возродился? Появился лидер, который смог мотивировать широкие массы выйти на, подчеркну, несогласованные пикеты в стране, где непослушание, в общем то, не в почете. Людей разгоняли ОМОНом, блокировали, вытесняли с площадей в переулки, сажали в автозаки.
Сложно представить, чтобы коррупция была чем-то удивительным для жителей нашей страны. Мне кажется, что люди, в массе своей, относятся к ней как к данности. Точнее даже, как к одной из составляющих того, что сейчас нас окружает вместе с крымской истерией, подъемом и насаждением оголтелого патриотизма, имперскими настроениями и пропагандой. И поверить в то, что молодежь выходит протестовать против коррупции мне лично сложно, потому что те же школьники вряд ли сталкивались с ней в той мере, в какой это бывает у, например, предпринимателей, обивающих пороги чиновничьих кабинетов.
Коррупция стала поводом, по которому они вышли, одной болевой точкой нынешней системы. Реакция на эти акции со стороны преподавателей и школьных учителей, видео с которыми потом появились в интернете, тоже подсказывают, что и другая сторона фронта не восприняла эти протесты как антикоррупционные выступления. Ведь эти люди, объясняя школьникам, почему ходить на акции – плохо, в большей степени говори не о том, что коррупция – хорошо, а о том, что преступно нападать на государство. Мне кажется, в этом случае рассматривать коррупцию стоит, как некую метафору, сговор. Все дружно подмигнули друг другу и договорились, что вслух произносим «коррупция», а в уме держим «существующие реалии», и тогда это становится похожим на правду.
Молодежь вышла против существующих реалий. Против возвращающихся в общество консервативных настроений, против бедности, против новой изоляции и против того абсурда, той системы с нарушенной внутренней логикой, в которой мы сейчас вынуждены жить.
Как в задаче по физике: в «дано» мы записываем ту критическую массу людей, которая, от усталости, скуки или по другим мотивам, вышла на площади городов 26 марта. В несколько раз большее количество не вышло, но смотрело трансляцию. Если рассматривать только школьников и студентов, то у нас остается значительный пласт людей, еще не встроены в эту систему, им не по чему ностальгировать, они не могут помнить СССР, они жили только при одном правителе. Это не декабристы, которые из-за границы привезли к нам идеи смены государственного строя. Это поколение людей, которое не смотрит телевизор, которое видит окружающий мир, и которым он не нравится.
Во время акций, и после люди временами припоминали Майдан и говорили, что вот, мол, и у нас началось. Но до этого нам далеко. У людей, которые вышли, нет четкой программы и четких требований. Они, скорее, против всего, что не нравится. Но пока это только масса. Чтобы протесты вылились во что-то большее, чтобы масса начала работать, кто-то должен ее двигать, формулировать требования, выступать с речами. Есть, конечно, Навальный. Но его антикоррупционной риторики, заточенной только на деньгах, компенсациях и благополучии мало, потому что о том же на каждых выборах говорит любой другой кандидат в какой угодно орган власти от депутата сельсовета до президента. Должны быть политические, если даже не сказать философские требования как было, например, в 1968 году во Франции. Вполне бытовые проблемы, причем, очень схожие – падающий уровень жизни, давление пропаганды – привели к прекрасным, молодым лозунгам «Будьте реалистами – требуйте невозможного», «Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том, что не помрёшь с голоду, платят риском помереть со скуки.», «Запрещать запрещено!». И должен быть актив. Если бы на Украине не было запрещенной в России организации «Правый сектор», вряд ли протест к чему-нибудь привел. Из критической массы должны выделиться радикалы, которые, как связанные между собой центры притяжения, двигали бы толпу в том направлении, в каком указывает ведущая сила. И тут тоже большой вопрос, какой будет эта сила и будет ли вообще. Ведь если политики все-таки решаться разыграть между собой протестную карту, то в ходе этой борьбы эту толпу могут разорвать на кусочки и тогда вся ее сила будет нейтрализована сама собой. Конечно, мне сложно верить, что КПРФ, ЛДПР, ЕР и СР будут пробовать бороться за протестующих, которые вряд ли за ними пойдут. Но несистемная оппозиция может попытаться на этом сыграть. Если только что-то новое не возникнет в самой этой массе.
В любом случае, дальше будет видно, а пока мы точно знаем, что есть масса реальных, а не виртуальных людей, которых не устраивает существующая действительность. Есть реакция «консерваторов», которые прекрасно понимают, что стоит за словом «коррупция». И есть лозунг «Коррупция губит наше будущее», то есть настоящее губит будущее. Значит есть борьба за новое против старого. Точнее еще не борьба, а росточек, пробившейся сквозь асфальт. История говорит о том, что новое, рано или поздно, всегда побеждает – это неизбежный процесс. Теперь, смотря на этот самый росток, мы должны понять только две вещи – это действительно то новое, что должно прийти? и если да, то как долго эта молодость будет прорастать?