Когда мне отроду было лет восемь, я часто гостила у своих бабушки и дедушки, оставаясь у них с ночевой. Мой любимый диван, на котором я спала, располагался в центре комнаты у стены напротив книжного шкафа со стеклянными раздвижными дверцами. Ложась спать, я частенько наблюдала причудливую игру света и тени, отраженных в стекле. Это явление завораживало меня, и я не замечала, как уже через несколько минут спала сладким сном.
Однажды ночью внезапно проснувшись, мой взгляд привычно нашел стеклянные створки. Я почувствовала, как сон уходит прочь, а его место занимает удивление. Пред моими глазами разворачивались настоящие средневековые сцены сражения. Я видела воинов пехотинцев в металлических мелкопластинчатых доспехах, в остроконечных шлемах с большими щитами наперевес, в которые с огромной скоростью летели стрелы. Врезаясь в твердые панцири щитов, стрелы разлетались на мелкие осколки.
Прямо перед моим взором воины ровными рядами наступали на противника. У ближайших ко мне защитников, начинавших построение, уходившее вдаль, я даже могла рассмотреть в подробности лица.
На фоне оранжевого зарева, освещавшего всю страшную битву, картина выглядела сюрреалистично и завораживающе, особенно, для маленькой девочки, коей я была в то время. Но почему-то ничуть не пугала и не отталкивала. Наоборот вызывала любопытство.
Я ещё долго лежала, вцепившись в одеяло, натянутое до подбородка, с широко раскрытыми глазами, боясь пропустить нечто важное и интересное. Всматриваясь в квадратный провал, уходящий в другое время и реальность, на месте которого некогда располагались стеклянные дверцы моего любимого книжного шкафа. В тишине темной комнаты мне оставалось только представлять мощное звуковое сопровождение сцен битвы. Иногда мне казалось, что я слышу крик тысяч солдат, бросающихся в пылу сражения на врага, лязг металла, звук ломающегося оружия.
Увлекшись наблюдением, я не заметила, как уснула. И, в отличие от того, что я лицезрела в стеклянном отражении, сон мой был спокойным и мирным.
Не только на утро следующего дня, но долгие годы спустя я вспоминала то, что невольно подсмотрела ночью в стекле.
Со временем стало казаться, как свойственно всем взрослым разумным людям, что это был лишь слишком яркий реалистичный сон. Но в памяти тут же, словно супротив, вспыхивали картинки некогда увиденного, а вместе с ними и собственные ощущения, живые и настоящие, чтобы быть плодом сна или воображения. После этого взрослая разумность уступала место детскому азарту и вере в волшебство.
До сих пор, оставаясь в гостях у бабушки, по ночам я вглядываюсь в дверцы старого серванта, в надежде вновь увидеть невероятное.
КОНЕЦ