Ударил отправленье
Вокзал, огнями залитой,
И жизнь, что прожита с рожденья,
Уже как будто за чертой.
Александр Твардовский
У нас в доме последнее время стало обыкновением оставлять прочитанные книги в подъезде. Рассматривая как-то очередную стопку книг, я обнаружил оставленную кем-то из жильцов книгу из серии «Жизнь замечательных людей». Книга была о всемирно известном учёном Д.И. Менделееве и его Периодической системе. Надеясь на досуге эту книгу всё же прочесть, я взял её с собой. Обстоятельства заставили меня вспомнить о ней значительно раньше, чем я ожидал. Общеизвестно, что всё начинается с детства: зависит от родителей, учителей и даже порой от встречи с хорошей книгой. Эта моя находка в подъезде оказалась знаменательной.
Дома меня все считали непоседой, фантазёром, избалованным ребёнком, как в основном бывают младшие дети в семье. В школе относились ко мне по-разному. Школьные товарищи, хоть и дразнили «жир-трестом», как мне казалось, всё же любили. Учительница литературы Екатерина Лавровна, добрая старушенция, считала меня патологически безграмотным, но после сочинения на вольную тему зауважала, даже назвала личностью. С математикой у меня были проблемы. Только стал осваивать алгебру, как «алгебра» ушла в декрет. Вместо неё прислали мужика, который по совместительству вёл у нас физкультуру и ещё что-то. Настоящий обвал был у меня с химией. Алевтина Викторовна, наша химичка, тоже была из новеньких. Важная дама с высокой причёской и высоким самомнением. Говорили, что она обхаживала нашего математика. С его появлением в школе в нашем женском коллективе учителей началось оживление. Алевтина преуспевала. Посему ей дали прозвище «гусыня», но вскоре заменили на «троллейбус». Это прозвище прижилось. По-видимому, она знала об этом. У меня с ней испортились отношения, когда я принёс в класс забавные серебристые шарики ртути, которые я добывал из аптечных термометров. Хранил я их в пластмассовой коробочке под кроватью. Они передвигались, гонялись друг за другом как живые. Я принёс показать их в школу на урок химии. О возможных последствиях, конечно, не думал. Но случилось непредвиденное. Алевтина Викторовна устроила, на мой взгляд, спектакль. Возможно, конечно, и правда, что у неё начался приступ удушья. Она сорвала с шеи бант, который стала носить с появлением математика у нас в школе. Урок был сорван.
Лишний раз я убедился, насколько часто права моя сестра Люська. Она объяснила, что пары ртути могут вызвать паралич верхних дыхательных путей и что ртуть – это не игрушка. Хорошо Люське. Она у нас с рождения была правильным человеком. С четырёх лет мечтала стать врачом, практиковалась на мне и на бабушке. На даче в бочке с водой у нас жили головастики. Люська проводила с ними опыты. Опыты она проводила и со мной. Заставляла бегать с ней по утрам. Быть врачом, конечно, неплохо. Но у меня противопоказания. С тех пор как на даче соседка на моих глазах отрубила петуху голову, я боялся крови, стал вегетарианцем, хотя не могу отказаться от куриных котлет и не только куриных. В общем, у меня не жизнь, а сплошные искушения.
Недавно рядом с нашим домом открыли школу актёрского мастерства.
– Ты ребёнок упитанный. Характерный герой. Будешь всегда нарасхват, – сказала Люська. – Советую.
– Три притопа, три прихлопа – только и всего, – смеялась бабушка, – чем бы дитя не тешилось, всё лучше, чем болтаться по улицам. Знаю я его, то есть меня, ещё попадёт под плохое влияние.
В общем, поддержали. А почему бы и в самом деле не стать артистом? Конечно, мой размер XXXL. Немного – немало. Но и с таким живут. И такие нужны артисты. Моя жизнь приобрела совсем другой смысл, когда я по выходным стал ходить в школу актёрского мастерства и получил сразу же роль Кабанихи в «Грозе» Островского.
– Кабаниха – грубая, невежественная баба. Раньше ведь как было? – поучала бабушка. – Если женщина в теле, значит, живёт в достатке. Её уважают, – с этими словами она величаво прошлась по кухне.
– Точно как наш «троллейбус», – заметил я.
На следующий день у нас с утра должна была быть химия. Я вспомнил полную достоинства плавную походку Алевтины, её узкие, заплывшие глазки, просверливающие каждого встречного, словно буравчики. Чем не прототип Кабанихи?
Дома я взял бабушкину юбку и кофту, у Люськи – парик и белый бант, который она мне смастерила из ленты, напялил всё это в туалете перед уроком и, увидев в коридоре Алевтину с математиком, вошёл в класс со словами: «Внимание! По нашей улице теперь будет ходить троллейбус!» В этот момент на задней парте кто-то крикнул: «Атас!» Наступила тишина. Я оглянулся. За моей спиной стояла химичка.
Мне припомнили всё, когда после уроков вызвали родителей. Ртуть от термометров и многое другое. В школу актёрского мастерства я уже не ходил. Стал посещать дополнительные занятия с преподавателем из института. Перечитывая книгу о Менделееве, я неожиданно подумал: почему мы зубрим свойства химических элементов без учёта расположения их в таблице Менделеева? Может быть, я не прав? Но не случайно же в последнее время на экзамен по химии в институтах разрешено брать с собой эту таблицу.
Так закончился последний год учёбы в школе. Наступили выпускные экзамены. На экзамене по химии я отвечаю не по формальной схеме нашей химички. Она в бешенстве, прерывает меня. Комиссия с ней не согласна. В коридоре мы слышали, как она кричала в свою защиту: «Он хулиган! Не знает предмета! Отвечал не на вопрос в билете». Говорили, что после экзамена её с сердечным приступом увезла «Скорая помощь». Я ходил в больницу к ней с Екатериной Лавровной. Алевтина Викторовна сказала мне тогда: «В жизни часто приходится решать задачи. Ты – моя педагогическая ошибка. Учись. Знания – это перспектива их не совершать». Я вспомнил стихи поэтов Жуковского и Некрасова:
Стремлюсь, куда велит мне рок,
Куда на свете всё стремится,
Куда и лист лавровый мчится,
И нежный розовый цветок.
Иди вперёд к заре познанья,
Борись с глубокой тьмой ночной,
Чтоб света яркое сиянье
Блеснуло снова над землёй.
Спасибо Екатерине Лавровне. Она меня многому научила. «А у тебя оказался характер», – сказала мне Люська, когда я поступил в университет.