У тени с янычарным оком по кругу пепла седина. Тень облачно качается сама. С объятий злого рока,- В теме срока,- кипит моя река .
Сухая , в три обхвата лиственница, по цвету, с солью в медь…- средь дали предков пронзила корнем - земную твердь. Её корни тверже стали , уходят в глубь, рвут манолит , базальтовой короны врезаясь в круг побед. Проткнув планету, корнями по кругу оплетая застыла у вечности, - чернеющих…-там дыр.
Вступив с морозом, ветром на тропу войны, - остыла, став древом - минаретом для бескрайности Тувы.
Тень минарета вечерами гнездится на ухабах , горных склонах, как черный тетерев на гари, у палевой горы -в сыром логу у вечности дыры. В отвес свистит тревожно бурундук ,на взлете, на суку тетеревятник в слух. Ветер шалил - пощипывал, кусал, со мной играл… - мифический дудук в ушах стонал…- проникновенный звук меня вращал спирально и в небо приподнял,- чтоб я увидел крайность… - высоко над землей, и грешным рассказал.
Вершиной муза упиралась в грудь,… мой музыкальный центр внимал небесный звук.
Листья шуршали, на клавир спинеты , легло легко перо, рождая строчный ямб ,- любви ,-кусочек света.
Мы по дороге в гору шли пешком, ветер попутно подгонял нас ямбом и бичом. Пегас бескрылый вверх тянул телегу… я мысленно, вернулся к ритму – бега. Отдался на распятье, как дитя, шел по дороге,- мыслями звеня.
Помахивая витым в рюш кнутом. На дровнях летних восседал,- тесть Николай, с хозяйкой под ребром. Она ему все чистила мозги. Вживляла постулаты света ,- тьмы.
И оживляла память, на чуть – чуть погладила его, и свою «натруженную» грудь.
Подбадривая песней и стишком, я рисовал весь мир цветным карандашом.
Мысль посещала звуковой клавир. Солнце светило…- в дали плыл Сатир. А в кроне, просветов сияний ярких рамп -порхали бабочки , -любовный грант, мне заменял изюм, -я «боже», - трепетал!
Я впился в окружающий мне мир щупальцами ската. И притянул сюда и певчего Арбата ,- Булата. Он окропил здесь чистоту , щепоточкой нот,- подбросив их в сфумато,…- сыграл стаккато с эхом невозврата.
Владимир спал раскидисто в телеге. Надежда, спасая его рот от мух, их стеба…- веткой
наотмашь отгоняла,- с матом вслух.
Мы по дороге с Таней в гору шли пешком, дорога плоская , с чешуйчатым стежком…- чешуйчатой змеёй с огромным языком в изгибе ускользала, исчезала за кривым кустом. Но выскользнула чуть- чуть, немножко дальше на солнечный простор…- на фоне кедра с зайцем.
Мы въехали возвышенно на холм, я поразился зеленью….- степенность пенных волн
пьянит…- мой увлажнился взор, мой разум помутнел – исчезла грусть , я мысленно запел.
От влаги я ослеп и потерял минуту. В душе звучал орган, диезов звуки , мне придавали силу и задор. Но с тех далеких пор, по сути,- я не пел...- Какой позор! – Такой удел!
Солнце светило прямо нам в лицо. Дорога шла немного под уклон… внизу закручено в кольцо. Там и покос!- Там даль, средь молний стрел гремел и гром , меж духов света – тьмы
и находились мы.
Самодовлеющая мысль в плену любви. Стать белоснежности берез в обилии листвы. Сжимая сердце юное в тиски. Мне преподносит на подносе, срез божьей новизны.
Меня щипали листья,…кололи ветки….- природа отвлекала от тоски. Щупальца змеиные реки, гор высота, и пламенная речь торжественна на фоне, - наших встреч. Голос звучал раскатисто,- набатом,… ему, - там эхом вторят два небесных брата – духи гор.
Меж гор, в дали оптической дыры,- они парят, как в море корабли….-до той поры , пока смотревший в небо не очнется.
Божественность не для реальной жизни. Здесь, междоусобица вражды,…- деревья гибнут без нужды… за место под палящим солнцем. А там где города? Там деревьям нет уж места, - в асфальт закатаны стеклянные дома и имена, - дорога, - в никуда, и повсеместно заросшая тропа
И словеса,- что тесто.
Ключ к сердцу человека в небесах. В шифре растительного кода – свобода!
Все неосязаемое ускользает в пустоту. С позолотой не детских впечатлений, я первый раз, - по лесу к центру Азии иду, - в бреду. Втираясь в общую среду… в «Н – ном» году – в ритм времени здесь бросил семя в борозду.
Представилась за поворотом светлая цветочная площадка, а рядом Лес - властитель бревен, веток и жердей , – таежный транс в противовес гостей нам преграждает путь в сообщество , в звериную купель...
Давно забытый гнев, - изо мха, у чащи,- торчат рога убитых рогачей. Природный Колизей разрушен был в ненастье. Останки глыбы,- бывших исполинов в образе зверей, стало убежищем куниц , ос и шмелей.
В темнице чащи,… - Останки ,- «бутафорский» хлам в небесной власти.
Запястье гор обвито чернью гроз,…- на фоне , в короне снежной шапки брызнул красный дождь.