Белобрысая

     Размышления у монитора, когда выключили интернет


     Суходол, Приморский край.
     В году эдак в 1968-м папин друг, Дядьволодя, военный летчик, взял меня, уже школьника, в гости к себе.
     Папа сказал ему:
   - Ну прокати пацанов, что тебе стоит, ты ж командир или где.
     Дядя летал на гидросамолете, у него был сын Юрка, мой ровесник, а сам дядя Володя форму носил черную, морскую. Вместо колес у его самолета были огромные поплавки, и брюхо фюзеляжа сделано было как корпус глиссера. Я запомнил название военного городка: Суходол. 
     Городок летчиков. 
     Мы поехали в Суходол.
     Ехали на машине, служебном «газике». ГАЗ-69 с брезентовым верхом.
     Гидросамолеты, собирающиеся лететь, покачивались на слабой волне.
     Взлетали и садились с тучей водяной пыли. "Аэродромом" была бухта, окруженная, как лагуна, ровным полукругом песчаного пляжа.
     На берегу, где кончался песок, стояли ангары, засыпанные землей и песком для маскировки. В отдельных местах к воде шли рельсы с очень широкой колеей, и прямо от пляжа уходили под воду, в волны прибоя. На рельсах стояли тележки, на которых возили лебедками самолеты в ангары из воды и из ангаров в воду.
     Самолет покачивался на воде на манер обычного теплохода. Насколько я сегодня понимаю, это был БЕ-12, но я не уверен.
Вблизи он оказался огромным..
     В те времена было проще, «билеты не спрашивали» – нас с Юркой подвели к трапу… Пирс, какие-то сходни…
Большой Дядьвася подсадил нас в «салон».
     Ну, по ощущениям вроде как бы ты забрался на теплоход, идущий на Диомид, в соседнюю бухту.
     Тишина.
     Отчетливо слышен в тишине плеск воды за бортом и крики чаек.
     Заработала рация где-то впереди, голоса неразборчивые, я в конце расслышал  слово «добро».
    

***

     Подольск.
     Лет пятнадцать назад возвращался я со съемок домой.
     И с грузовика мне в лобовое стекло прилетает, накрывает так, большой лист ДВП. Фанера такая. Я остановился. Грузовик не заметил и уехал. Я подобрал этот лист, вдруг пригодится, построим на нем с сыном железную дорогу. Согнул его, запихал частью в багажник, машина большая, и поехал-таки домой.
     Как-то мне было тревожно, и не из-за этого листа, торчащего на два метра из багажника.
     Тревожность моя была не напрасна.
     У дома оказался конфликт.
     Старшая по подъезду, соседка, Нинка, получила в домоуправлении  саженцы, и они с моей Олей стали их высаживать на газоне.
     Но вышел сосед и стал выдергивать саженцы: "Здесь тропинка, не фиг тут садить!"
     И стоит довольный. Шум везде, все кричат.
     Я вообще очень человек миролюбивый.
     А тут - мужик дерево выдернул, в общем, что-то меня переклинило, стыдно сегодня, но я, не закрывая машины, подошел к нему и двинул в морду - аргументы, которые кричали соседи, на него не подействовали.
     Вдруг появился его сыночек Сережа и за папу дал мне по носу, и рассек переносицу, качок такой.
     Жена вскрикнула: "Ты что делаешь, ему завтра в эфир!"
     Сережа поднял своего папу с травки.
     Оля перепутала, завтра был не эфир, а фестиваль док. кино "Лучезарный Ангел".
     Я поехал в темных очках.
     Брали интервью. Очки оставляли на носу след - это все, что помню от фестиваля.
     Сережа пришел извиняться.
     Впоследствии он записался в милиционеры.
     Дерево мы посадили снова. потом уехали, а оно растет - сирень.
     А железную дорогу на листе "фанёры", упавшем мне на лобовое стекло, мы-таки построили, до сих пор стоит этот лист на боку - с рельсами, перед глазами, у стены, смотрю на него сегодня.
     И паровозик в коробочке лежит

     Насчет железной дороги.
     Владивосток.
     Было мне лет шесть. Но я уже умел читать.
     Папа у меня был кинорежиссер. И у него была заветная книжка с картинками, она называлась "Техника комбинированных съемок". В ней была глава, как поезда партизаны в кино под откос пускают, и как это снимается. Глава называлась "Макетная съемка".

     Как-то папа пришел домой с коробкой.
     И в ней оказалась - Железная Дорога! Маленькая, как нарисованная в книжке.
     Она помещалась на столе - у нас был большой дубовый круглый стол. Паровозик тащил три вагончика.
     У меня отвисла челюсть.
     Сделана дорога была как настоящая. У вагончиков была каждая гаечка выполнена. В коробке были маленькие деревья и домик станции, совсем взаправдашний.
     Папа запустил поезд. Паровоз двигал блестящими колесными шатунами. Папа показал мне, как им управляют, поворачивая рукоятку реостата.
Потом говорит:
   - Слушай, если ты мне обещаешь быть аккуратным с этим макетом, то ты можешь его иногда включать. Дело в том, что мы получили его для комбинированной киносъемки, но она пока откладывается, поэтому я дорогу принес домой, чтобы ее не повредили на работе.
     С раскрытым ртом я стоял и только кивал.
     Ко мне приходил друг Леха, и я ему рассказал все это про киносъемки. Мы смотрели картинки в книжке про комбинированное кино и боялись дышать на паровозик, с осторожностью разглядывали, запускали по рельсам…
Прошло время. Настала осень. Мы с Лехой пошли в школу.
     И папа говорит:
   - Ну ты ведь, наверное, догадался?
   - О чем?
   - Что эта дорога - твоя. Ты стал школьником.
     Я повис у него на шее.
     Справедливости ради нужно сказать, что дорога на другой же день была разобрана нами с Лехой на винтики: надо было изучить устройство паровоза. Он даже без корпуса мог ездить, оказывается.
     У меня и сейчас еще жив такой (или тот самый?) паровозик, сегодня он стоит очень дорого.
     Во всех смыслах.

     Владивосток.
     Во все времена это был самый большой праздник.
     День Победы.
     Дед. Пограничник. Федор Кравцов. Войну он прошел так же, как и мой папа, в Маньчжурии. На второй фотографии он с женой Тетей Аней Гончаровой: так случилось, что он был брат моей бабушки Елизаветы Кравцовой, а она - сестра моего дедушки. Михаила Гончарова.
     У людей этого поколения совсем другие лица, чем у нас сегодня. Этот праздник всегда был самым большим праздником в семье, в которой получилось из-за двух ветвей пересекшихся плюс по моему папе - полвладивостока родня. Другой дед - Василий - доехал на танке до Берлина.
Из всех убило только моего родного деда Михаила, да двоих дедов по папиной линии - Августа и Карла - расстреляли в тридцать седьмом, а родной дед Евгений, отец моего папы, сгинул в лагерях, вот Аэлита - сестра моя, кстати, - прислала справку о его реабилитации.
У всех было помногу братьев и сестер.
Праздник Победы был больше, чем Новый Год или Пасха.
А потом дед Федор умер, и когда его хоронили, парни в зеленых фуражках салютовали в небо из автоматов.
А позже на кладбище тетя Аня прибиралась на его могиле, и на нее упал его памятник, она вскоре догнала деда Федю.
У них другие лица почему-то... У всех.
А праздник так и остался самым большим и самым печальным праздником для любого из нас...
На групповых фотках - которые там шпана мелкая - это мы с сестрами или братьями
И пришла записка от сестрицы. Поправка получилась шокирующая для меня. Я ошибся.
Сестра из Владивостока сказала, что деды не выжили вовсе. Было пять братьев, и именно дед Федя оказался единственным, кто остался жив. Те деды, про которых я написал, и которые выжили - это его двоюродные братья.
У деда Васи крольчонок обписял мне ладошку, а петух клюнул в ногу. У деда был дом на мысе Чуркин. Так что история печальнее, чем показалась вначале.

Владивосток
Первое прикосновение к кино.
Я был школьник.
Папа снимал большое игровое кино (его потом завалили в госкомитете, но кино было вполне).
Я прыгал через камеру, кругом были домики бутафорские.
Из какого-то НИИ привезли кучу дырок от перфолент, мешками разбрасывали будто снег.
Мне заплатили три рубля, это был первый заработок в моей жизни.
Назад мы ехали в пикапе, переделанном из "Волги", в кузове с папой, было холодно. Мы кутались во что-то.

Москва.
Года три-четыре назад друг одной из моих дочек предложил мне поиграть в ресторане. Точнее, у него что-то не срослось, уезжать надо было, а дети ему и сказали - "Дак вон папаша, пусь попробует!"
Пианино со свечками, «Август Форстер». Свечки зажигал официант. Тихая атмосфера, полумрак, одинокое пианино.
Для меня все это, как сказать - был кураж, что ли. Я и продукты раньше возил на машине, и пиво сам грузил в ящиках.
Я стал играть джаз и ретро советское.
Но было несколько неловко чтоли.
Неловкость моя сказалась в том, что ресторан был на выходе из Европейского Центра Музыки - в него все время заходили люди с футлярами с музыкальными инструментами из симфонических оркестров.
А играю я не то, чтобы плохо - я очень стеснялся, что слишком просто. Хотя играю все подряд.
В общем, я побаивался.
Как ни странно, публика меня любила, даже кто-то когда-то целовал в ответ на Дюка Эллингтона или Битлз.
И персонал тоже (официанты еду вкусную с собой заворачивали, свои люди!).
Атмосфера в ресторане была теплая, деревянные тарелочки, вкусная еда на тыщу за вечер плюс трешка гонорар, приветливые молодые официантки.
А вот менеджеры как-то сдержанны были.
И звонит менеджер, говорит: "Вам завтра приезжать не надо, у нас другой музыкант, на баяне".
Интересно, конечно, при чем тут баян.
А дальше совсем печально.
Послезавтра я узнаЮ, что ресторан разгромлен, "маски-шоу", как в плохих американских фильмах, с занавешенными шапочками лицами, "рейдерский захват" с бейсбольными битами. Побили все, разгром уютного стеклянного ресторанчика.
Разборки владельцев, надо полагать.
Вскоре его снесли совсем.
Сегодня там нет даже фундамента - просто автостоянка

Младшая дочка позвала на концерт. Зал в Театре Гоголя ("Гоголь-центр" нынче).
Зал по виду - мест на восемьсот.
Концерт ретро, живой звук.
Невероятный успех.
Не зря боролись.
Девочки. Девчата.
А у нее уже у самой три дочки.
Ансамбль "Татьяна". Семь девушек. Энд кампани - блестящее приглашение парней с медью, гармоничный аккорд, еще работают мимы позади, очень остроумно.
Спасибо, девчата и ребята!

Владивосток.
Папа курил "Беломор". И бросал окурки в чугунную плиту каслинского литья.
Мы пользовались электрической плиткой, бабушка ее ремонтировала фольгой от шоколадок.
Когда курево кончалось, он доставал окурки. Мне не приходило в голову, что мы живем бедно - он был известный человек.
Но, оказывается, важно было, чтобы "беломор" был ленинградским!

Подольск.
Замерзли яйца.
Как так, холодильник, дети подарили, продвинутый такой, морозильная камера внизу. Замерзли, в обычной камере, как в рассказе Джека Лондона. Хотел омлет приготовить. Как камни.

Прошу прикурить на улице. Забыл зажигалку. Дают, двое молодых ребят. И который с зажигалкой, говорит: "Отец, подкинь двадцать рублей, а?"
Я старше их вдвое или больше.
Я зажмотился и не дал. Правильно ли это?
Сейчас мне кажется, что я был неправ.

Кошка пьет воду из моей кружки. Стоит себе кружка на столе. Мордочкой внутрь кружки. Кружка очень большая. Но вода - СИЛЬНОГАЗИРОВАННАЯ МИНЕРАЛКА. Несладкая.
На кружке написано "I love dad"
У кошки было «голодное ленинградское детство». Ее нашли котенком в электричке, где ее едва не затоптали. Я нес ее в кармане домой. Она все время хочет пожрать.
Сын ушел в школу, и она подходит к моему креслу: "Мр", почти неслышно.
Говорю: "Что ты имеешь в виду?"
Смотрит желтыми глазами пронзительно. Делаю безымянным пальцем движение - прыгай. Взлетает на коленки, без когтей, и тут уж распускает лапку, лупит по клавиатуре: "Хватит ерундой заниматься, давай завтракать!"

А вот интересно, как сегодня молодежь друг другу симпатии выказывает? В студенчестве я брал гитару и как умел блюмкал что-то из "Иронии судьбы" или Битлз. Магнитофон не включали, было интереснее самим что-то спеть. Наверное, пели плохо, но пели. А как вот это сегодня происходит? Гаджетами обмениваться? Вместо "здесь у тебя ямочка" - "смотри-ка, у тебя новый телефон!"

Свердловск.
Ассистент режиссера - это другое, чем ассистент хирурга в операционной.
А тут побегушка как бы.
Впрочем, сегодня все ассистенты стали называться "кастинг-директор" и вроде того.

Вообще-то, и в частности, Свердловская киностудия до разграбления была несравненна. Это был завод, с разными цехами.
Мультяшный герой, кукла, в пересчете на сегодняшние деньги стоил бы несколько тысяч баксов - все суставы-шарниры поворачиваются и фиксируются.

Цех оптики - что-то волшебное. Вроде бы просто столы и мужики в синих халатах. Но тут делалась юстировка, и микронная точность. Операторы обсуждали буквально ангстремы в стеклах. Я узнал тогда, что означает оптика рисующая или портретная. А вроде стекло и все там.
У входа в цех стоял автомат с газировкой. Из него всегда тырили единственный стакан.
Ребята придумали майонезную баночку привязать на цепочку от унитаза.
Ее тоже сперли. Как сувенир, надо полагать. Вместе с цепочкой (корпус цеха был проходной).
Так продолжалось снова и снова.
Мужики придумали специальный стакан. С дыркой. Ее высверливали алмазным сверлом. Чтобы попить, дырку нужно было затыкать пальцем.
Стакан тырили постоянно. Тоже как сувенир.

Зарплата у меня была 135 рублей.
Потом стала 250.

 В негативном цехе девочки все в белых халатах и перчатках, стерильно, как в операционной.
По простоте душевной я везде совался, и почему-то меня не прогоняли. Научился заводить кинопроектор (тоже «зона доступа»).
Привычная монтажная, слепой кинаповский стол, как танк, радость, когда приходишь на работу.
Можно было заказать на съемки открытый ЗИС-110, фаэтон, мягкий или "Чайку" тоже без крыши. Или объектив 600 мм, похожий на гранатомет. На конкретный кадр. Для него даже штатив был специальный, очень тяжелый, с фрикционами.
Неужели это было?

Сегодня на ТВ (Россия-1, вообще-то!) обсуждают ложный фаллос у гиен, у них матриархат, кобели не в цене. Восемь часов утра.

А ведь Свердловская киностудия была единственным предприятием в СССРе, где выпускали ВСЕ виды кинопродукции - от мультиков до больших фильмов. Даже Мосфильм так не делал.
В Свердловске для обработки пленки было построено большое здание. Фабрика. Там ходили в белых халатах, и вход посторонним был запрещен, а вода была не из водопровода, а артезианская - скважина тут же. Если в сушильный шкаф попадала песчинка, то километры пленки могли уйти в брак из-за вертикальной царапины.  Там же был ОТК.

На натурной съемке спор с оператором (оператор классный, ваще супер) :
- Сережа, сними лужу!
Сережа не в настроении, и мы в контрах, и дождик.
- Лужу сними!!!
Сережа что-то снимает там и сям. Наблюдения, пешеходы итд. Он старше меня лет на десять.
- Лужу сними, прошу как человека!!!!!
Сережа наклоняет камеру (ясно море «конвас») и молотит сплеча себе под ноги. Вредничает.
Я показываю, не лень же (!), что надо присесть на корточки и снять, чтобы трамвай отражался.

В ОТК меня почему-то любили девушки в белых халатах и не прогоняли, когда я нарисовывался у них в той «запретной зоне». У них - перчатки там белые то да се, монтажницы негатив расписывают...
Сережа дал брак. Очень красивый кадр. Брак совсем не заметен на кадрах.
Огромный экран, пустой зал  – кинотеатр почти без кресел, но в ОТК девочки глазастые. Я прошу, чтоб дырки не ставили на пленке - я все равно эти кадры возьму в фильм, просто монтировать противно с дырками.
Смеются.
Кадры очень красивые - старая ротонда над озером, дождь, лужи, трамваи.
Не зря боролись.
Сережа потом к нам пришел с большим арбузом. Мириться.

Но – насчет брака - выходит (на моей картине!) материал с нехарактерным браком. Не нефокус там, или недоэкспозиция - а черти что. Брак, в общем. Все в панике, бегают в своих белых перчатках.

Оказалось:
В этом стерильном помещении, больше похожем на АЭС или синхрофазотрон, в одном из сушильных шкафов - это такие железные штуки с окнами, там пленка на роликах едет - кошка принесла выводок котят. Они подросли и играли с кинопленкой.
Мне объяснили все это в связи с браком именно на моей картине - рассказывали и ржали, и даже котенка принесли показать. Возможно, девицы-монтажницы надо мной так шутили. Прикалывались. Но как купил, так и продаю. Скорее всего, это, как сейчас называют, баян. Но случилось со мной лично.

На киношной страничке ностальгическая полемика о монтаже в кино, кинапах и мовиолах. Написал там, хочу сохранить для памяти: На Свердловской киностудии мне случилось работать с Бабушкой Людой Чузо. Она монтировала еще Ярополку Леонидовичу Лапшину "Угрюм-реку". Миниатюрная такая, она курила беломор, заправляла ватку спичкой внутрь папиросы на манер фильтра, потом садилась на спортивную такую низкую лавочку, прикуривала от той же спички, бросала ее в коробку из-под пленки. Показала мне как-то ("Миша, немонтажных планов не бывает!"), как в одном эпизоде у нее актриса склеена была сама с собой в белой блузке и в горохах. Дебют мой (я вчерне собирал его сам) она из 18 минут "воткнула" в десять, "входя в метраж" 185 м., и я так и не сумел увидеть, где и что она вырезала - все кадры были на своих местах. Ручная работа.
Бабушка Люда общалась со мной просто, без высоких материй: "Миша, уйди на *** отсюда". Типа из монтажной.
А Рая Шамрай - всегда в крахмальном белом до хруста халате - напротив: "Миша, идите, попейте кофе, я все сделаю". Всегда на вы. Фестивальные плакаты прилепила. И при этом: "Идите домой, Миша!"
В общем, гоняли меня монтажеры от души, я все норовил сделать сам. Одну монтажницу я как-то отругал, да не слишком чтобы и ругал, а она потом плакала.
Так стыдно сегодня. Она еще не умела как Людмила Антоновна на *** послать.
А кино складывалось.
Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…

Сегодня у каждого свой "гаджет" в кармане - и показывает, и звук пишет. Вероятно, не стОит печалиться, что кино можно сделать дома на письменном столе. Хотя грустно, что такие профессии уходят, отступая шаблонам: воткнул, вырезал, переставил... Везде заготовки, все бегом... Быстрее, скорее!..

Москва.
Сыночек играет в компьютер, в какую-то сетевую игру. Онлайн, я так понимаю. Слышу из-за двери, как он неожиданно бегло говорит по-английски - судя по всему, его противник американец. Сплошная пальба. Вообще вежливо, и типа "хелп ми" итд, потом меняется что-то.
После всяких "фак ю" он не выдерживает и говорит по-русски: "Ну, я урою тебя, козел!" (цитата неточная).

Подольск.
У магазина стоит грузовичок. Разноцветный такой фургон: "Мясо из Брянской области! Мраморная говядина".
Дальше надпись с названием фирмы: "Агнус".
Что бы это значило? (букву "г" кто-то зачертил, небрежно так).

Ночь. Пришла кошка. Спала у сыночка в ногах. Считается, что собаки умнее. Пришла. Ничего ей не надо, она сыта. Просто интерес: "Отчего ты не спишь?" И с колен моих лапкой по письменному столу и к клавишам. "Завязывай уже, творец тоже мне!"
Куприн отдыхает, как его Ююшка лапкой буцкала по рукописи и чернила размазывала! Сейчас даже кошки в компьютерах продвинутые.
Живое существо. Оно ждало тебя. У него мозгов ни копейки. Говорить не умеет. И оно мурлычет. Тебя не было. А оно мордочкой в лицо.

Москва,
Друзья позвали присмотреть за собачкой в их отсутствие. Собачка оказалась бассет-хаунд. Наступает на уши передними лапами, ходит в строгом ошейнике, хватка как у дога. Торпедный катер такой на поводке, дергает как бульдозер-катерпиллер.
Во всех инструкциях - "бассеты предназначены греть ноги хозяину, когда он сидит с трубкой у камина". Диванная такая собачка. Только весит пятьдесят кило.
Его просит хозяйка пойти на прогулку: "Миленький, слезь с дивана". Ну и так минут десять. Если надевают ошейник - огрызается с лаем басом. И угрожает тяпнуть за руку.
Оставшись один-на-один, я объяснил без рукоприкладства (!) товарищу, что я о нем думаю. В простых выражениях.
Он сам залез в строгий стальной ошейник с шипами в моих руках. И в намордник даже.
Вот как обойтись без простого русского мата???
Бассет бассетом, но мы с ним - русские люди!

Дети попросили забрать внучку с концерта.
Ну заберу, о чем речь.
Оказалось, что концерт с ее участием, и это Гнесинка, и внучка играет в концертном платье. На кларнете. Играет Родиона Щедрина (всего-ничего!). Пятый класс.
И другие прочие таланты на арфах и ксилофонах - все по метр ростом. Раньше это называлось "Папа, забери внучку из садика".
А сегодня я пожалел, что не купил ей цветов

Подольск.
В ответ на мое объявление о продаже старой машины (Хонда Аккорд, вообще-то) пришло предложение: "Два больших пластиковых окна и балкон".
В принципе, если бы предложили расплатиться колбасой или крупой, я бы тоже задумался. И согласился бы.
Деньги - тлен.
Чего нам курс доллара!
"Меняю Мерседес на две катушки высоковольтного провода и дачный дизель-генератор и детскую ванночку".
Со мной в "лихие девяностые", в том самом тогда еще Свердловске рассчитывался мой друг-коммерсант Андрюха Щербаков  за то, что я развозил ему кур на своем пикапе. Рассчитывался этими самыми курями. Денег у него не было, а куры были. Свежайшие. "Забирай вон два лотка, так нормально будет? Три ящика бери, чего там!"
Я на рынке менял этих кур на кофе, картошку, сигареты, выпивку.
Так что пластиковые окна с балконом - в обмен на машину - вполне справедливо, на мой взгляд.
Меняю "Роллс-Ройс" на полтонны мыла и два ящика спичек.

В компьютере пронзительно кричит сова на изображении от ВВС.
Услышав крик этой милой птички, кошка бросилась к компьютеру: "Поймаю!!!". Порушила все на письменном столе в одну секунду. Бумаги, ручки, сигареты, телефоны - все на полу.
Истеричка.

Воспоминания накрывают. Старею.
Владивосток. Набросок к рассказу.
Когда-то во дворе маленький Антон гулял с игрушечной машинкой. Она была совсем крохотная – помещалась на ладошке. Называлась она «ЗИМ».
Неожиданно у Антона появилась необходимость сбегать домой на минутку. Наверное, это была очень серьезная необходимость.
Машинку он закопал на середине двора, соорудив над ней ровную круглую кучку из песка.
Серьезная необходимость отняла у Антошки очень немного времени.
И нет слов, которые могли бы передать его изумление, когда на оставленном месте он обнаружил целый рядок плотных песчаных холмиков – но ни в одном из них машины не оказалось!

Москва.
Мне все думается: у значительной части "населения фейсбука" других мыслей нет, как про главу страны. Той или иной. Путин там, Обама - без разницы. Что обсирать его, что славословить - все одно.
Это ли не плебейство, ребята? Первое ведь - это тоже плебейство. Обосрать.
Обделать Самого Главного, когда не запрещают и все можно. И главное - что есть Самый Главный.
Это уж для самого-самого плебса...
Неужели суть этой сети - обосрать? Кого бы то ни было.
Впрочем, на то она и "сеть"
Буду писать про кошек.

Смотрел современное кино ночью, но захотел спать. Кино понравилось. Думаю: досмотрю завтра в сети.
А назавтра не смог вспомнить названия.
И вот размышляю: это уже альцгеймер, или кино такое?

Сын учит английский. Спрашивает меня, что значит -
"There is no much sugar left."
Я отвечаю.
- Ну типа «сахару больше нету».
А электронный переводчик выдает ему, в частности:
"Сахар левый".

Театр Камбуровой.
Так написано лаконично на указателях в метро.
Называется "Театр Музыки и Поэзии".
Там работает моя дочка.
Позавчера дочка пригласила нас с ее бабушкой на спектакль.
Называется "Победа. Реквием."
В фойе - ежик в тумане дымный такой в аквариуме. Программки треугольничками, словно письма с войны.
Просто песни. Одна за другой. Иногда а-капелла, иногда с небольшим оркестром - две скрипки, виолончель, флейта.
Все на площадке в белых платьях.
Все время - дым. Пелена времени. Дым, как у ежика в тумане, непрерывный дым. Белый...
Никогда не пойму, КАК удалось блестящему режиссеру Ивану Поповски достичь мгновенного превращения пространства. Свадебные столы под белыми скатертями превращаются в землю, которая рассыпается под босыми ногами поющих девушек в белом. Пространство сцены разорвано вертикально, в осторожном свете "работают" белые колонны, вообще свет приглушенный и очень точный. Монохромная гамма оставляет ощущение черно-белой пленки. С царапинами от времени.
Несравненная Елена Антоновна поет песню, начинает низко и неожиданно уходит на невероятную высоту...
Свадебные платья превращаются в крылья птиц, а у девушек на ногах оказываются кирзовые сапоги, их собирают, оставленные после на земле, собирают, прижимают к груди.
Ребята не пришли с Войны. Платки у девушек уже повязаны по-вдовьи, вкруг головы. Сапоги стоят на земле, свадебные тарелки и граненые рюмки делаются поминальными, долго слышен звон стекла, когда убирают приборы со столов.
А земля делается могилами...
С аккордеоном можно бегать по площадке и "весело", едва ли не в истерике, петь частушки про то, какая я стала вдова. Поет, смеется, и у нее катятся слезы. Другая поет, месит тесто, и ее слезы капают на ее руки. И приносят воду помыть руки. "Зачем?" - "Помыть... Руки, помой.."
А тесто оказывается землей...
Бабушка все время плакала.
Война.
Ни одного выстрела.
Ни одного мужика на площадке.
Ни сантиметра фальши - музыкальной или актерской, все работают на расстоянии вытянутой руки от первого ряда зрителей, ты слышишь дыхание актрисы, видишь стоящие в ее глазах слезы.
Просто песни военной поры...
Мурашки по коже.
Спектакль не имеет текста как такового, только песни.
Очень стройно и мелодично (звукорежиссер на высоте - два десятка микрофонов, незаметная реверберация, все сбалансировано филигранно).
И неожиданно звучит вместо "солдаты" - "ребята".
Елена Антоновна кладет цветы на могильный холмик паренька, не вернувшегося с войны.
Победа.
Поклон вам всем.
Разве может эта ручная работа сравниться с постановками на стадионе перед многотысячной публикой??

Наткнулся случаем. Объявление в интернете: « Это один и тот же человек, сулящий нам "пройти путь от проблемы до результата", предлагающий свою помощь».
 Кто бы перевел на русский язык для особо тупых (таких, как я) всю эту белиберду:
"Бизнес-тренер. Гештальт-терапевт. Коуч по развитию креативного мышления. Помогаю пройти путь от проблемы до решения, от идеи до результата. ...В особо тяжелые периоды я принималась ненавидеть неблагодарных людей, не понимающих, какой дар и свет я им несу. ...Но от этой ненависти не рождалось ничего хорошего. Со временем меня отпускало..."
Коучинг, к слову - это метод консалтинга и тренинга. Там еще есть прокрастинаторы, среди которых проводятся занятия.
456 подписчиков у девушки. Она - просто пример.  Это современный психолог.
Как-то идем к тов. Зощенко, и с каждым днем все актуальнее

Моему старому товарищу Володе Кахно, хорошему актеру и вообще хорошему человеку, у которого вчера был день рождения. Если где и приврал, не обессудь. Так запомнилось.

Свердловск. Но уже - Екатеринбург.
В начале девяностых купил я автомобиль (с "постановочных", зарплату уже почти не платили). Назывался "Запорожець". "Убыточное изделие Китежградского завода маготехники".
Но он ездил. Беленький такой. Я красил его кисточкой. Мы звали его "Пепелац". Он ездил не "потому что", а "вопреки". Я общался с ним по принципу "вы мне тут сварочкой прихватИте, а я уж дома проволокой насмерть прикручу.
В доме его любили, как члена семьи. Вечером я приносил аккумулятор и ставил заряжаться. Город тогда только начал называться Екатеринбургом и не баловал нас теплыми зимами, на морозе старый аккумулятор переставал давать ток. Урал - он и в Африке Урал, все искрится на морозе.
Как известно, украинский двигатель воздушного охлаждения зимой работать у всех отказывался по определению. Бензиновая (!!!) печка для обогрева салона, в общем, все как у взрослых.
Впрочем, все-таки, у нас он ездил. Даже зимой. У девчонок школа была далеко от дома. Но это была "езда на бомбе" из-за этой самой печки. А без нее замерзали стекла и ноги. Если учесть, что бензобак в машине располагался за спинкой пассажирского сиденья, то комплект был полон. Вспоминается фильм, по-моему, Спилберга, триллер, где на протяжении всего сюжета грузовики едут со взрывчаткой в кузове.
Триллер имеет свои законы. "Запорожець" - свои.
Оля и две дочки разговаривали с ним. С Пепелацем. Например, ему нельзя было не сказать "привет". Не заведется. Оля говорила: "Здравствуй, Пепелац, здравствуй мой хороший! Как ты себя чувствуешь?" Девочки говорили: "Сейчас папа тебе бензинчику нальет" - ну и всякое подобное.
Над нами добродушно по-комсомольски подтрунивал мой старый друг, изобличая нас в суевериях. У них в семье во Владивостоке была по-настоящему хорошая машина: "Жигули". Друг Володя с женой Викой иногда приезжали к нам и останавливались погостить два-три дня.
В стране все рухнуло, киностудии и театры остановились, все сидели без зарплаты.
У друзей наших был бизнес: они привозили с Дальнего Востока к нам на Урал китайские вязаные шарфики, перчаточки, носочки, шапочки. Задаривали девчонок невероятно красивыми разноцветными шмотками. Занимались "рынком сбыта" (актеры, вообще-то, драматические!). Вика с безупречным вкусом одевала всякий раз моих девчат, а вечерами мы сидели на кухне и пели уже не запрещенные песни под гитару.
В очередной раз - под Новый Год - приехал Вовка один. Подарил моим девицам леопардовые штаны и всякое такое восхитительное. Потом мы с ним ездили по рынкам и магазинам устраивать привезенные им вещи к продаже. Всякий раз я напоминал ему, чтобы он поздоровался с Пепелацем. Он смеялся.
И настала пора ему уезжать - нужно было к четырем часам утра приехать в аэропорт. Нехитрый бизнес на детских носочках с пальчиками не позволял ему вызвать такси.
Вовка спешит.
Я притащил в темноте аккумулятор в гараж (у нас был гараж! - ну типа сарай, обшитый жестью). Машину я ставил физиономией внутрь, чтобы мотор, который у нее позади, был на свету, если открыть двери на улицу. Аккумулятор у Пепелаца размещался-таки впереди, т.е., в украинской автомобильной версии - в багажнике.
Забрался я с этим аккумулятором (тогда были здоровенные, черной пластмассы, восемнадцать кило!) в кромешной темноте к месту, где его приделывают.
Набрасываю клеммы, наощупь закручиваю гайки. Вдруг слышу Володин голос. Невнятно так. Прислушиваюсь.
Надо сказать, тот декабрь выдался отменным. За бортом - минус 28 или тридцать градусов. По Цельсию. И вот я слышу молитвенный голос: "Пепелац, дружище, ты только заведись! Не подведи, крутобокий, тут двадцать пять километров, чего тебе стоит! Давай, мой сладкий!" И в свете луны в распахнутых воротах - Володя с невероятной нежностью гладит по заднему крылу нашего механического друга.
Надо сказать, тот завелся и даже поехал.
Все обошлось благополучно.
Мы успели.
На обратном пути у меня, правда, загорелся мотор: тряпочка, которой я протирал карбюратор, попала на раскаленный выпускной коллектор, но потемну я вовремя заметил огонь в зеркальце заднего вида и сумел его победить. До бензобака пламя не достало.
А уже в городе меня остановил одинокий гаишник. Показывает радар:
- У вас превышение скорости.
- Как это?! Не может быть!!!
- А вот, смотри.
И показывает радар: 72 километра в час.
Гаишник оказался добрый, поинтересовался, отчего у крышки мотора обгоревшая краска, сострадательно покачал головой и отпустил меня, написав на бумажке "замечание".
Я попросил его непременно написать о превышении скорости. Он рассмеялся, и я расписался в протоколе.
Потом еще долго я хвастал на работе этим листочком: "Ребята, меня наказали за превышение скорости!!!"
А Володя улетел вовремя и пока я закрывал двери гаража, уже приземлился во Владивосток

Москва.
Разговор мой с сынои  об этимологии, лингвистике и прочих деепричастиях. На горизонте - "ЕГЭ".
- Пап, а как ты думаешь, можно ли сказать "Он сидел под кустом, сря?"

Подольск.
Блин, мне 59. Что дальше?
Антон Палыч Чехов:
"Я был несчастлив. И дома, и в поле, и в сарае я думал о ней, я старался понять тайну молодой, красивой, умной женщины, которая выходит за неинтересного человека, почти за старика (мужу было больше сорока лет), имеет от него детей, — понять тайну этого неинтересного человека,"
Выйти замуж почти за старика - ему больше сорока!..

За окном сирена. Над городом. Не началась ли война? А у меня радио выключено.
Жутко

Москва.
В последнее время я все думал, что современные (и прежние с пулеметными лентами наперекрест) "подвиги" тех или иных товарищей - вроде дурь молодецкая. Типа "в жилах не вода", и типа мне это неинтересно, потому что просто лень.
Но есть детишки в пулеметных лентах, а есть мамы и старики, - отчего мои сверстники, те самые папы и мамы и старики, забыв про людей, жгут флаги на площади, чего-то кричат. Главное - зачем? У них тоже «в жилах не вода»? Мои сверстники и постарше. И отчего всем этим так радостно полны сеть и ТВ?

В эфире центрального канала говорят  "о том, как женщины рУлят в России". Господи, кто им пишет тексты!!!
"Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха" – тоже, надо сказать, лингвистический тупик, но это цветочки. У Маяковского было кроме такого и блистательное про флейту водосточных труб. Можно все агитки его забыть после одного "резкое как нате... ...муча перчатки замш - вы знаете... ...я выхожу замуж".
Женщины рулят в России...
Что завтра, простите, нас ждет?
Диктор сказал, про фермеров: "Около пятиста" кого-то там. Это, простите, канал "Россия". Скоро придем к именам Даздраперма и Осоавиахим

Владивосток.
Пожелтевшие фотографии из старого чемодана. Как в игре "я положу к бабушке в сундук" - где можно было положить все, от вязаных носков до рояля или аэроплана. Нужно было помнить, кто что "положил" в этот сундук.
Я достаю эти фото, и не у кого расспросить уже, кто и почему это снимал. Что-то помнится из рассказов папы и мамы.
На фото - дедушка и бабушка, на этот раз по отцовской линии.
1. Владивосток. Примерно 1906-1910 г. Евгений Масленников и Елена Тамм со старшей дочкой Лелей (всего было пятеро детей, папа был младший).
2. Бабушка Елена Яковлевна Тамм (судя по всему, в прикиде гувернантки - она нянчила Юла Блиннера, пока он был маленьким Юликом, во Владивостоке);
3. Владивосток. Юлик Бриннер, впоследствии американский актер (известный очень);.
4. Дед Евгений Масленников "на зоне" (вроде бы, Магадан). Надпись на обороте: "Милой Леночке на память об исторических годах" (судя по фото, на Колыме он работал в какой-то "шарашке", после, во Владивостоке, уже был архитектором;
5. Альберт Масленников, мой папа, Маньчжурия, 1948 г.;
6. Конец 50-х гг. Аноэль Масленников, папин брат, мой дядюшка, в просторечии Дядя Боря (вот вам и Аноэль - горячая эстонская кровь!). Надпись на обороте: "Це моя персона у борта ляйнера "Нахимов" во время рабочего дня в 11.00. Брату во Владивостоке от брата в Николаевске-на-Амуре" (он был гл. инженером судостроительного завода, все было засекречено;
7. Папа и мама (Альберт Масленников и Антонина Гончарова, г. Советская Гавань, 1950
Мама.
Мама не получила званий. Медаль за труд. И все.
Она ушла незаметно.
А во времена ее молодости в театр во Владивостоке ходили "На Тоню Гончарову", я это помню. Может, кто помнит еще
У меня дед жил во Владивостоке на мысе Чуркин (двоюродный дед) в частном секторе, если на город смотреть, то левее Мальцевской, ближе к Черемуховой. Он разводил кроликов. Помимо кроликов у деда было много гладких черных котов. На фото его брат, мой родной дед Михаил Гончаров с дочками, примерно 1930 г.
У моего папы была татуировка на руке: "1922".
Это он сделал, когда началась война, он был с 1925 года. Ему поверили, что ему 18, тогда ребята были малорослые. Его взяли в 16 лет. И определили в школу снайперов.
Я тоже давал присягу в свое время, медалей не заслужил. А у папы медали на груди - боевые.
Сегодня - День Защитника Отечества.
На фото - мой папа Альберт Масленников (справа) и его друг Миша Заславский. 1945 год, Маньчжурия.

Владимир Патрушев Такая богатая родословная! Книжку надо писать! Давая я начну за тебя: "В детстве человека нисколько не заботит его прошлое, все его существо устремлено в будущее. И только в зрелые годы он вдруг останавливается в тихой задумчивости и обращает свой взор в прошлое. Чаще всего он просыпается (спохватывается) тогда, когда уже спросить о прошлом уже не у кого.... Остались только фотографии."

В кинотеатрах "Уссури" и "Родина", и в "Комсомольце" (угадайте город) мы, малышами, давали концерты. Это было между сеансами кинофильмов.
Перед нашими выступлениями играл джаз-оркестр. Саксофоны итд, полная "пачка" меди, ударник над "кухней" с барабанами. В обычный день, не в праздник.
Такое же было и в цирке. Музыкальные инструменты блестели. Только мы в цирке не играли.
Мы играли в кинотеатрах.
Нас учили "держаться на публике".
Фонограмм тогда не было.
Мы играли с Машенькой в четыре руки.
Потом начинался киносеанс.
У Машеньки была копна волос и огромные глаза.
У меня была папка для нот (ноты в портфель не помещались), на веревочках такая, с выпуклой лирой по центру, и это продавало во мне «ботаника». Но (!) я еще и ходил в спортивную секцию. Тогда все было бесплатно.
С Машенькой мы учились в разных школах.
Машенькой ее никто не звал, только я. Ее звали по-настоящему Марина. Дома ее звали Машка.
А потом джаз-оркестры куда-то делись,
И цирк-шапито убрали, и джаз из него куда-то исчез...
Детство.
Все было настоящее: джаз, стареющая певичка, барабаны, сверкающие тромбоны, девочка рядом...
От Колхозной улицы к Ленинской вел переход. Он начинался на тротуаре, парапет такой, перешагнуть можно. потом все больше шел кверху, и дальним концом он выходил на эстакаду, по которой ходили красно-желтые трамваи, рядом с магазином «Зеленые кирпичики», в общем, на Ленинскую улицу. А под эстакадой ходили поезда. Тротуар был ограничен парапетом сантиметров в сорок шириной, бетонным.
Мы ходили  вместе с Машенькой в музыкальную школу. С папочками с выпуклыми лирами.
Если идти от Колхозной, то сначала парапет был высотой с табуретку, но повышаясь вдоль шоссе рядом с железной дорогой, постепенно делался мостом. Но не над рекой, а над асфальтом – а через метров сорок – электрички.  Над электричками был свод этой самой эстакады, закопченный еще паровозами.
Машенька легко шагает на табуреточной высоты бетон и вприпрыжку бежит по нему – я придерживаю ее руку, потом она руку мою бросает, а у меня замирает сердце. За ее спиной – восемнадцать метров высоты, стандарт для прохода поездов, это я сейчас знаю, тогда не знал.
Я пробираюсь между торгующих цветочниц с ведрами, они сидят спиной к парапету, а Машенька бежит по нему за спинами теток.

Владивосток.
Неподалеку от кинотеатра "Океан" стояла гостиница "Владивосток". Может, и сейчас стоит. С видом на Спортгавань итд.
В День Военно-морского Флота - кругом оркестры, погоны, шеренги матросов - на бухте делался морской парад. Вдали стояли крейсеры, а впереди выходил Нептун со свитой аквалангистов, а потом на берег высаживалась морская пехота из БМП. Стреляли, палили дымовые шашки. Праздник в приморском городе. Самый большой праздник, ярче Нового Года. На пляже "Водник" - трибуны для ВИП, папа меня брал с собой, когда были киносъемки.
Уже взрослыми в юности (так нам казалось - взрослыми) мы с Олей ходили по Набережной, искали место, где посмотреть праздник. Подошли вверх к гостинице. Владивосток. И совершенно посторонний мужик вдруг дал нам ключи от номера. Пошел куда-то... "Оставите ключ у портье"... Мы не просили его.
Мы были целомудренны и просто смотрели торпедные атаки из окна гостиницы "Владивосток".

О фотографии с тусовки в доме Капиц.
Евгения Александровна Капица мне ни слова упрека не сказала, когда я, школьник еще, у них в доме (мы были соседи) - помыл голографического попугая на прозрачной пленке – это был светильник, в нем словно сидел живой попугай. Голограмма отмылась, и попугай исчез. Голограмма была большой диковиной.
На фото - 1974, конечно. Андрей Петрович руководил ДВНЦ.
Александр Ткачев
Миша, ты бы рассказал, как оказался у Капиц в качестве мойщика светильников.
 Марина Запорожец
А я помню тот вечер, когда Юрий Соломин со свитой пришёл в гости к Капицам. Я тогда у своей подруги Нади Капицы была. Что-то мы с ней рисовали. В то вемя снимался фильм "Дерсу Узала". Наверно, они пришли как раз после тусовки в Доме учёных, что на фото.
Михаил
Маришка, ты совершенно верно вспоминаешь тусовку после "Дерсу". В памяти - малыши были - осталось застолье, а где там был Куросава - поди разберись.
Ткачеву.
Саша. Это была юность.
Капицы прожили во Владивостоке всего-то года четыре, может, пять. Мне часто приходилось бывать у них, мы были соседи. С Надькой (до конца дней своих так она и осталась Надька, крестная мама моих детей, и перед смертью, уже в больнице, сказала вдруг: "Мишка, как хорошо, что ты пришел") мы были одношкольники. Надька-Мишка...
 "Надежда умирает последней". А вот случилось иначе...
Квартира их на девятом этаже по Колхозной, 34, смотрела окнами на Золотой Рог, через баскетбольную площадку, где мы играли в футбол. В этой квартире были новые для нас "правила игры": "Мишка, папе нужно работать, вали домой". Или, например, зах                ожу, там обед по полной программе с супницей на столе, серебряные приборы, и не отвертеться, "садись к столу", и я лихорадочно думаю, в какой руке джентльмен должен держать вилку, если в левой руке он держит котлету.
Евгения Александровна: "Миша, тебе бифштекс с кровью, или?.."
Я в панике. Дальше вспоминается с трудом.
Попугая я помыл по доброй воле, он какой-то был старенький. Эмульсия смылась с одного движения.
Еще у Андрея Петровича был токарный станок величиной со швейную машинку и шкатулка с золотым старинным автомобильчиком на крышке и радиоприемник "соня" на тысячу диапазонов.
Весь дом был "заточен" под большие размеры: тапочки как лыжи, унитаз с деревянной проставкой под ним, чтобы сидеть было не низко. Из кафельной плитки росли кафельные крючки для полотенец.
Владивостокская квартира Капиц была точь-в-точь как в Москве.
Они тщательно сохраняли "запах" Петра Леонидовича Капицы, и всегда картина с выпуклым парусником на волнах висела на обоях из пробки.
Я много нанес ущерба этой семье, и никого уже нет в живых. Все время что-то разбивал, ронял.
В Москве вызвали ночью милицию соседи: мы тусуемся в кухне с гитарой. Открываем дверь милиционеру. А прямо по курсу спят детишки: моя Таня и Надькин Ваня, дошкольники еще. Танька и Ванька. Милиция извинилась и ушла.
В лаборатории Петра Леонидовича на Николиной Горе Капицы меня как-то устроили ночевать.
Это музей на манер Музея Циолковского. Огромные выключатели-переключатели, амперметры, катушки индуктивности, все блестит медью.
Я почти не спал. Вроде бы, ничего там не сломал.
"Не гордиться рукопожатием Плевако" - призывал своего непутевого брата А.П.Чехов.
Простите уж.
Великие люди, с которыми пришлось встретиться. В юности и молодости, и ты не понимал этого.

Байконур.
Старая записка. Наверное, 1999 год. Она затерялась в диалогах с друзьями. Наткнулся нечаянно - от записки была видна лишь первая строчка:
- Насчет понтов великих людей.
Как-то мы – оператор Саня Шапошников и я – летели снимать пуск ракеты и опоздали на самолет прессы, который летел на Байконур. И нас подсадили в самолет ВИП. Полный космонавтов и прочих циолковских. Я не знал, куда деваться от смущения - рядом великие люди - Шепард, Леонов, Титов, Уткин. Мы еще пацаны рядом с ними.
Стюардессы исправно и бесплатно наливали и предлагали изысканную закуску. Наливали на все вкусы – виски, коньяк, вино всех мастей. Почему-то все пили водку. Притом пили решительно все. Шесть утра. Все в самолете конкретно забыли про здоровье. Мы пили с Гречко и Шепардом и… Чокались через проход, кто-то так и продолжал сидеть – боком. Впрочем, американцы пили виски, но водку попробовали. Мой английский язык вообще никакой. Слов не знаю. А мы с ними просто болтали. Как это?
"Не гордиться рукопожатием пьяного Плевако".
Но я тут как раз - о скромности этих людей. О простоте в общении, хотя на пиджаке две звезды Героя.
В Ленинске (уже на Байконуре) были накрыты столы. Шикарные. Шесть утра! Стояли улыбающиеся официантки. И никто после самолета есть не хотел. Все только пили воду. По недоразумению наша съемочная группа так и оставалась среди ВИП. Другим телекомпаниям разрешили поснимать немного и отправили на космодром. Мы снова ехали с космонавтами. Что характерно, тогда камеры были большие, у Сашки огромный «бетакам» на плече, он так с ним и ходит, у меня штатив в руках, и никому в голову не пришло нас прогнать, хотя только что выгнали человек тридцать корреспондентов и операторов в автобус, идущий на космодром. Скорее всего, сработало то, что нас запомнили еще в самолете, с нами чокались. Или второе: «если они все еще здесь, значит им можно». Или наоборот: «если им можно, то поэтому они здесь». 
Потом был запуск "Протона" с Российским сегментом для МКС.
Все волновались. Вторая половина нашей съемочной группы – Ваня Шакуров и Володя Кислицын - в эти минуты работала в Центре Управления Полетом в Королеве.
Ни один из героев не отказал мне в интервью - никакой заносчивости, все просто, словно ты к рыболову подошел с удочкой и спрашиваешь, какой клев.
Большое видится на расстоянии

Подольск.
Ребенок постелил мне постель. "Хватит сидеть за компом!"
Откуда же берутся такие дети! Дочки дом обустроили... Не пересказать…
Вокруг высокие материи. Украина там, Игил...
А у нас все просто: возвращаюсь в дом, не был в нем месяц. Кошка снова вспрыгивает на коленки. Без когтей. Тычется мордочкой в щеку: "Где ты был?"

Москва.
В больничке. Обследование. Детишки устроили. Крутая больница, в каютах на двоих жидкокристаллические телевизоры. Пьем чай в столовой. Попутно играю в шахматы с научным таким дядькой, он сильно старше меня, чуть ли не член-корр такой, из космической отрасли, но в пижаме. А "в бане все равны", запиваем шахматы чаем, едим печенье.
На стене за моей спиной висит плазма большая, показывает почему-то канал "Культура". Из этой плазмы звучит знакомая фонограмма, джаз такой. Я оглядываюсь и невольно вскрикиваю: "Ребята, это же мое кино!". Вокруг человек пятнадцать. Не приняли всерьез, подумали, что шутка такая, не к месту. 56 минут длилась шутка, потом сообразили, поздравляли почему-то, потом все разошлись.
Впрочем, "член-корр" проиграл мне партию.

Владивосток.
С Машенькой у нас совсем не всегда совпадало расписание музыкальной школы. У меня раньше, у нее позже, как когда. Мы не всегда ходили вместе.
И я стал тренироваться. Что ж это, девочка прыгает по парапету, а ты трусишь что ли???
И пока не было теток с цветами в ведрах, я шел по этому бетонному забору.
По-моему, один или даже два раза дошел до конца.

Подольск.
Кошка наша вошла в период девичества. Точнее, вышла из периода девичества. Прошлым летом от нас удрал кот, дивного окраса, мышино-серый и невероятно пушистый.
А сегодня иду из магазина, встречаю такого же (или его самого?). Красавец. Ручной. Притащил к кошке. Она рычит. Он ее больше вдвое, но моложе..Рычат пока что.
Сына захватили старшие. На машинке, были здесь, у бабушки: "А чего, парень, поехали с нами?" Ну типа поехали. Пап, и ты тоже.
Нас привезли, а сами убежали работать, и сын рядом с племянницами, вдруг почувствовал себя дядькой. Тетешкается с племяшками-пельмешками и с пельменьником маленьким. Средняя сестрица подарила ему куртку.
В общем, кино и немцы. Дал же Господь таких детей!
А старшие подарили мне такую ротонду со свечкой внутри, горела весь день.

Кемерово.
Кузбасс. Представитель Президента говорит,
- Ну мы, вроде ровесники, давай на ты.
- Ну давай.
А у меня вязаная шапочка такая и куртка, ну и остальное по программе.
Говорит водителю подъехать к гостинице, он недавно приехал, квартиру еще не получил, живет этажом выше меня:
- Подожди тут, я автомат возьму.
Я думаю, что это местная хохма (а мы едем к нему в баньку в пригороде, в общем, меня куда-то везут) и тоже говорю:
- Подожди, и я возьму, у меня там два ручных пулемета.
И отправляюсь в свой номер, у меня там дешевый коньячок «Плиска» - тогда продавали.
Возвращаемся к машине, а у него автомат АК-45, а у меня коньячок…
 
Владивосток.
Портрет.
Был у нас профессор. Картинный образ - борода скандинавского типа без усов. Изогнутая трубка на лекции. Он курил всегда. Его звали Электрон Григорьевич. Черный костюм, белая рубашка, галстук. Зарубежная драматургия. Дома у него (он иногда принимал зачеты) была масса книг. Они были устроены на стеллажах из неструганых досок. Потом он родил сына и назвал его тоже Электроном.

Красноярск.
Еще вспомнился экскаваторщик. Ездили с Урала на Дальний Восток. По пути в Красноярске остановились. Уголь и угольщиков снимали. Я уже записался в режиссеры. Полный метр (как-то режиссер Слава спросил у меня, талантливейший: "Мишка, я всю жизнь на короткометражках, а ты уже третий полный метр сделал, как это?"). Тогда фильмы можно было увидеть в кинотеатре (кстати, за это платили, называлось «потиражные»).
Экскаватор огромный, десять кубов. Так вот экскаваторщик бросил рычаги и такую философскую концепцию задвинул, что я не мог дать нашей бригаде команду "стоп" - при Брежневе, при Сталине итд. В клетчатой рубашке, пять тысяч км от Москвы или больше.
Из угольной картины фильм превратился в размышление о судьбе русской интеллигенции. Ну, кино, одно слово.

Дальнегорск.
Что-то меня прет на воспоминания. Старею, наверное. Кино называлось "Хозяева рудной горы". У режиссера тов. Патрушева, в просторечье Пат, меня поставили звукарём и попутно ассистентом режиссера. Володя очень тонкий режиссер, и я многому от него научился. Я носил с гордостью пояс с батарейками, на манер охотничьих патронов. Директор был Валера Головин. В Дальнегорске (по-нашему Тетюхе) он договорился с дирекцией шахты, и нас устроили в профилакторий для горняков. Жить. Вместо гостиницы.
На подоконниках в лестничных пролетах стоял сок. Томатный, яблочный итд.
По утрам съемочная группа опохмелялась какими-то рюмочками с белой жидкостью - такой стеллаж с лекарствами, надписанные ячейки. Тырили у "больных" горняков.
Один горняк, одноглазый, (его звали поэтому Билли Бонс) прекрасно играл на бильярде (и это там было!). Потом он раскололся, где потерял глаз. Они поссорились с братом, за столом, и друг другу выткнули по глазу. Вилками.
Проходчик он был образцовый.
Спички отбирают на входе в шахту. Выдают каску с фонариком, аккумулятор на плече, фонарик не выключаешь весь день. Темно....

Москва.
Ночью смотрю фильмы мастеров. И вдруг въезжаю, что имена - Терехова, Гафт, Быков - ничего не значат для сегодняшних ребят. Им понятнее Дима Билан или девушка по имени Максим

Простите нескромность. Я 35 лет служу в кино. Это не очень важно - киномехаником или кинорежиссером. Или кинодраматургом. Но сегодня в ответ на вопрос про пригласительные билеты на праздничные елочки для внучек я услышал "3600 с носа", а их у меня пятеро. Не будем вспоминать, с какого года я член Союза Кинематографистов и Гильдии кинорежиссеров. Не говорим о таланте. Даже если я бездарен. Есть профессия.
Насколько я понимаю, Дом Кинематографиста - это мой дом, где я могу найти убежище.
Плати 3600 рублей за каждую и вот тебе и дед мороз и снегурочка.
Стыдно за Союз Кинематографистов

Кемерово.
В Кемерове мы постреляли из автомата по каким-то банкам, попарились в баньке, которую для Представителя Президента уже кто-то предварительно растопил…
- Хочешь порулить? – говорит он мне.
Он одет в камуфляж, и его многочисленные кармашки на рукавах и где видно – оттопыриваются такими же многочисленными рациями и прочими переговорными устройствами.
Ну я порулил, какая-то крутая машина…

Подольск.
Сын вернулся из школы. Говорит: "Ну и как там президент?". Имеется в виду Его ответствие на вопросы народа на экране.
- Ну выкручивается, а так ничего.
- А чего ты хочешь, такая большая страна!

Владивосток.
Мираж.
В девятом классе пришли мы, три товарища, прям по Ремарку, записываться в велосипед. Нам дали кучу запчастей, типа "соберете велики - катайтесь". Велики были дорогие. Мы собрали. А потом я впервые в жизни увидел мираж над шоссе. Жара, асфальт, и встречные машины отражаются в нем, и делаются высокими.
Сегодня я такую картинку видел в трансляции "формулы-один". Дрожащий асфальт и отражения в нем

Ну как можно верить этим людям, доверять им?!! В разговоре с президентом он в микрофон говорят о средствАх.
Они распоряжаются миллионами и при этом - средствАми ворочают, они говорят в эфир "отдАла" и "поднЯл".
Как могут невежественные люди говорить о судьбе страны и миллионов людей?
Все-таки, Ленин что-то напутал, говоря про кухарку и управление государством.
Недаром лежит, неупокоенный, бедняга

Владивосток.
В юности, школьниками, человек шесть, мы завели правило вести здоровый образ жизни. Перед занятиями мы играли в футбол, а потом бежали купаться. А потом шли в школу. С нами девочки потом стали ходить. Вся радость - с шести до восьми утра. В 8.15 начало уроков.
Вид с дикого пляжа был именно такой. Как на этом дивном фото. Лазурная вода, камешки... Владивосток, все-таки, субтропик, никуда не денешься.
Как-то возле косы я зацепил коленкой дно, а мне казалось, что глубина большая, и, наверное, меня хотела укусить акула. Я торпедой долетел до берега. А можно было просто встать на месте, это я потом понял.
Эту красоту мы не обсуждали, но чувствовали ведь!
Простите, но это было НЕ в Израиле.

Владивосток.
В институт наш вела дорожка по имени Раздевалка. Начиналась высоко, от ДВГУ, и где-то возле нас уходила под землю. Разница в высоте – метров десять.
Если идти по тротуару, от Ленинской, то все нормально, а если спускаться с улицы Уборевича – то можно и нарваться (говорили так).
Но по диагонали от Раздевалки висела труба – то ли нефтяная, то ли ТЭЦ, выходила почти к моему дому. Ну рядом, возле здания университета, во дворе.
Вспоминая Машенькины танцы на парапете и старательно преодолевая в себе страх высоты, я стал ходить в институт на занятия по этой трубе. Воспитывал в себе силу воли.


Москва
Иду, спрашиваю дорогу.
 Девушка выгуливает на веревочке зверька с хвостом. Очаровательное существо.
- Это у вас кто?
- Хорек.
- А метро там?
- Ну да.
Всех делов-то. А впечатлений немеряно.

Подольск.
Вот физически глаза у человека достаточно большие. Недаром называется "глазное яблоко".
А вот где у кошки помещаются такие большие глаза? Инопланетные.
Тем не менее, посмотрите ей когда-нибудь прямо в глаза. Она отвернется.
Кошка снова на коленках. Проводила мальчика в школу. Взлетает ко мне беззвучно, потом говорит: "М-м!.."
И никаких перспектив насчет пожрать, и не пахнет. Просто общение такое вот.

Москва.
Вернулся с мааааленькой съемки.
Поработал артистом немножко.
Вспомнилась притча про американского актера и зрителя, который его убил за то, какой он был плохой. Убийцу повесили. Их похоронили вместе с надписью на общей плите: "Лучшему артисту и лучшему зрителю".
Так вот, сегодня, обрядили меня и еще двоих - типа в бомжей, пьем мы вишневый сок под видом портвейна. Ну там сцена с героем картины. А позади голоса, кто-то кричит что-то возмущенно. Звукооператор тоже кричит: "Брак по звуку!"
Словом, нас чуть не побили местные жители, они вызвали милицию, те приехали, у нас тоже милиция стоит, ну как будто, мы запутались какая милиция наша, ряженая, а какая настоящая. Обошлось без наручников, все ржут.
Если увидите на экране, не обессудьте.
Вот как воевать со стереотипами?
- ...Мне что, радоваться тому, что мой папа бомжа сыграл в кино?!! - ребенок мне говорит.
Говорю костюмерше, что могу играть в своих ботинках (эпизод, в общем). Она говорит:
- Для этой роли у вас слишком гламурные, брутальные ботинки.
Однако!
Черные, не блестят.
Дочка подарила.
При ближайшем рассмотрении обнаружил, что все шмотки подарены дочками. И не только мои, но и сына. Ему в школе сделали замечание, что черные джинсы не канают для повседневной одежды - слишком много замочков. А темно-коричневый, почти черный свитер - типа нескромно. Для школы. Я думаю - ну был бы оранжевый, тогда понятно.
Фантастические у меня детки!

Подольск.
 Шуточки.
Шок. Приходит сын с зеленым лицом. Совсем зеленым, глубокого цвета. Фантомас.
Я бросился одеваться зачем-то, наверное убивать обидчика.
Оказалось, что это шутки юности - "Фестиваль красок", даже сайт есть.
Спрашиваю, когда он выбрался из ванной:
- Это оскорбление было или хохма?
- Шутка, - говорит - пищевые красители.
Шуточки, я чуть дуба не дал…

Ленинград.
На съемках фильма "Будни и праздники Серафимы Глюкиной» (реж. Горяев) я был ассистент режиссера по актерам, по-сегодняшнему «кастинг-директор». Но себя я чувствовал, мальчишка еще, совсем подмастерьем.
Эпизод, большой, снимаем в Ленинграде в музее музыкальных инструментов.
Легенда такая: Алиса руководит ансамблем доморщенным (а там между нами- девочками Давид Голощекин, Дворжецкий, Волкова итд), в общем, все как будто что-то играют, съемка идет, я брожу по музею.
Музей пустой и закрыт.
Кругом дудки всякие лежат старинные, арфы стоят, клавесины – инвентаризация.
В нижнем этаже я натыкаюсь на стеллажи со скрипками, и среди них – у меня екает сердце – Страдивари. А у всех стеллажей стекла, а тут стекла нет.
Я облапил скрипку руками, но снять с крючочка не посмел. Побежал наверх, и как раз в съемке перерыв:
- Алиса Бруновна, Давил Семеныч, там такое!!!!!
Так они не поленились спуститься со мной.
Давид, держа скрипку в руке, в шутку:
- Вот эту сюда повесить, а ту забрать…
Смеется. Я оглядываюсь – за нами вся съемочная группа столпилась.
Выходит служитель этого замка.
Говорит:
- Это не Антонио Страдивари, а Франческо страдиварии, ну итд.
Словом, эта скрипка стоит не восемьдесят миллионов, а всего пятнадцать.
При прощании с Алисой Бруновной мы едва не попали под троллейбус.

Подольск.
Снова кошка. При перевороте на спину дикобраз....Но лапки растопыривает, хватает пальцы и карандаши. Это не кошка, а мартышка какая-то…
Все-таки, откуда такое доверие у кошки ко мне? Она ведь зверь. И все равно снова на коленках. Доверие и ласка и всё... Почему?
Когда хищник поворачивается к тебе спиной - это знак абсолютного доверия. У них тоже есть свой язык, язык жестов, поз, они понимают всё. Кошка снова принесла клубочек бабушкин
Сын приходит из школы.
Некоторое время сидит, глядя в стену, не сняв рюкзак.
- Что с тобой?
- Сочинение писали ...
- Про что?
- Про любовь.
- Это как?
- "Гранатовый браслет"...
Вечером иду в магазин. Купил пожарить печенку цыплят, свежую, смотрю ночью - заморозить жалко, а не заморозить - пропадет. Не спится. Жарю в три часа ночи. С луком. Приходит ребенок.
Спрашиваю:
- Отчего не спишь?
- Вкусно пахнет. Папа, а ты-то поел?
- Поел-поел.
Парень в ТРИ ЧАСА НОЧИ уговорил почти полную сковородку и еще хлебушком вымазал.
Купил впрок, ну что тут сделаешь, растущий организм! Только радуюсь. Путаем с ним одежду уже.

Я вот думаю: а как это что-то там в рекламе служит "до двух раз дольше"? Переведите. Великая и могучая руская языка!

Дивная реклама стирального порошка:
- Мой муж много пьет.
Через паузу:
- Кофе, кофе...

А вот почему в старых фильмах речь идет о бескорыстии и самоотверженности, и где-то там вода в шурф пошла, о любви, наконец, а в современных - все о возмездии и мести, и чтоб морду набить и потрахаться?

Наткнулся на еще одно воспоминание.
Екатеринбург.
Кто-то выложил в интернете мой старый фильм.
Тут курьез. Для этой работы при простом сюжете - как готовить рыбу, чтобы не заболеть, - мне вздумалось соорудить колонну из бронетранспортера и милиции вокруг цистерны с надписью "живая рыба". И снимать за 200 км от города. Сегодня не оставляет мысль о невероятной трудоемкости процесса, и ведь зима, и ведь Урал, и прохожие на мерзлом асфальте, и очередь-массовка по три рубля. И не лень же было!..
И пожарный кран «Бронто скайлифт», вылет стрелы тридцать метров, наверху страшно, аж жуть! Прибавить тридцать градусов мороза и пронзительный ветер, и вышка качается…
Самоотверженные были.

Город Курган.
«Третий лагерь»
Опять-таки наткнулся, другая работа.
Кто-то не поленился написать аннотацию:
Последние месяцы СССР:
В фильм включены съемки:
участники уникального проекта "Лагерь мира"- представители советской молодежи и молодежи из скандинвских стран на территории лесного лагеря близ Урала живут повседневной жизнью в деревянных бараках, занимаются спортом, проводят серьезные дискуссии, поют под гитару…
Сразу вспомнил эту работу, тоже одну из первых.
Снимали на кинопленку, и принять решение о перемене скорости в кинокамере стоило мне седых волос: или пан, или пропал, обратной дороги нет. Картина "общеэкранная", "на зарубеж", сдавали в министерстве.
Тогда были популярны переводчики "видеосалонов", Миша Козырев блестяще передразнивал их. Как будто с прищепкой на носу. Записали какую-то белиберду, нам начитал англичанин какой-то, в качестве дикторского текста, потом Мишка гнусаво «переводил».
Естественно, сценария не было, это так называемая "событийная съемка", и дня три я (уже начавший чувствовать себя режиссером) не давал команды к съемкам. Все ходили растерянные. А я думал: "А что снимать, простите? Тут делов - для репортажа на две минуты..."
Я растерялся. А потом говорю Сереже оператору:
- Переключи скорость съемки. На 16 кадров в секунду.
Он говорит:
- Тебя убьют на студии. Порвут на части. И меня.
А с нами автобус с пиротехникой, ракеты там, фальшфейеры разноцветные, несколько прожекторов и дизель-генератор на шасси здоровенного грузовика «Урал». В общем, ответственность огромная для мальчишки-режиссера, такую бригаду соорудить на простой документальный фильм, и плюс ко всему этому – экспедиция за шестьсот  километров.
Освещение в фильме – те самые наши военные фальщфейеры и ракеты.
В общем, все персонажи картины стали бегать, как чарли Чаплин. Но обратной дороги нет – тогда невозможно было изменить скорость изображения, когда материал уже у тебя отснят.
Один наш разговор с оператором услышали какие-то люди, мы говорили о том, что сверху бы не грех снять весь этот балаган, а то картинка скучная будет. А рядом – ни одной возвышенности, сплошные березки.
Эти люди говорят:
 - Нет проблем. Дельтаплан с моторчиком подойдет?
И назавтра приезжает облезлая "копейка" с прицепом, из которого торчат какие-то палки.
Палки достали, собрали из них этот орнитоптер, я полез как лицо ответственное – проверить безопасность на себе - на второе за пилотом сиденье. мы полетели. Он "скозлил" при первом полете, но мы не перевернулись.
Снимали в пять утра, оцепили шоссе для взлета и посадки.
Меня Сережа снял при посадке, и получилось решение фильма.
- Я Майкл Сименс из Америки, вот мы только что прилетели к вам.
Шалили, чего говорить.
Все, что мы делали, было запрещено.

Подольск.
Бабушкин кофе.
Сын был у бабушки.
Рассказывает:
- Бабуля говорит: "Кофе будешь?"
- Ну да.
И она ставит передо мной тарелку с варениками.
Извини, пап, задержался...

Кемерово.
«Война и мир».
Президенту нашей страны Ельцину когда-то давно пришло письмо. От некоего Дорохова. Дорохов писал, что он настоящий потомок Дорохова и прототип толстовского Долохова из романа «Война и мир».
Письмо в инстанциях везде подписали.
И меня отправляют от студии ЦСДФ снимать кино. В Сибирь, в Кемерово. Письмо было подписано кроме всех прочих Представителем Президента (был Ельцин тогда).
При ближайшем рассмотрении героем оказался старик не просто в маразме, но у него в квартире были панно из упаковочного картона с пришитыми (!) нитками фотографиями, и отдельно пришит правительственный ответ, вполне уважительный, о том, что все это вместе взятое - ошибка.
На окнах была имитация решеток лентами из жести, какими скрепляли бутылочные ящики.
Старик боялся, что его могут замочить из-за его великих предков.
В общем, все запутались, а потом все всё поняли.
ВОТ почему Представитель Президента катал меня на джипе и возил в баньку – это был его косяк, он подмахнул в свое время письмо чокнутого деда, а Президент так же не глядя подмахнул письмо Представителя Президента, и тут приезжает этот в вязаной шапочке из Москвы! Кино снимать.
Мне заказали другой фильм и даже дали вертолет для съемок.

Другой фильм.
К вопросу о страхе перед высотой.
Кемерово.
Съемочная группа еще не прилетела, я тут так и остался после этого ополоумевшего старика.
Поскольку «косяк» был от имени Президента России, меня везде привечают по полной программе – ну номер в гостинице (тут не в люксе дело, а в том, что жил я в нем почти год, и мне дали плитку, и я жарил отбивные, когда приехала Оля – я во всех съемочных группах почему-то делал то, что запрещено), машину к подъезду, классика жанра, черная «Волга».
Тема фильма – дороги, асфальт.
Мечта поэта.
Они построили новую дорогу, мы снимаем внутри заграничной машины, едем 170, ставим стакан, наливаем, ну чтобы камеру в одном кадре перевести со стакана на спидометр
Асфальтовые руководители со мной подружились. Выдали аванс, очень приличный.
Я говорю Оле – приезжай, я не могу, она и приехала.
Пошли с ней на рынок, купили почему-то много красной икры.
Выложили в гостинице в глубокую тарелку, полная получилась.
Ну и там все соответствующее.
Вваливает руководство асфальта:
- Ах вот куда наши денюжки идут!
Ржут. Но это не мешает ему, руководству, лопать ее столовой ложкой. Серьезно.
Мы с ними подружились, и когда их ЧЕТЫРЕ ФИЛЬМА  я закончил, и у них не было денег рассчитаться с нами, они со мной рассчитались видеомагнитофонами, это была диковина, но это забегая вперед. А тут – поели икру, хлопнули по рюмке. И говорят:
- Ну что, поехали натуру смотреть.
Ну не отвертишься.
И привозят меня для начала к какому-то серому месту – там серая трава, серые деревья…
То ли золото там добывали, то ли уран, озеро с серой неподвижной водой (или серной кислотой?).
«Зона» Тарковского – это детский сад рядом с этим пейзажем.
И колючая проволока, само собой.
Потом едем еще куда-то, оператора со мной нет, но мне предлагают забраться на эстакаду, еще недостроенную – над железной дорогой – типа кадр не надо ли посмотреть?
Здесь пустырь.
На эстакаду ведет железная лесенка, которая раскачивается.
Наверху рабочие есть, но настил под ними сделан досками через одну… И – какая-то фантастическая высота…
Вспомнилась Машенька на парапете у эстакады во Владивостоке, как она могла вальсировать с музыкальной папкой, наполпути в музыкальную школу…
Спустился как-то по этой шаткой лесенке, не совсем помню.

Москва.
Сегодня увидел огромную светящуюся алую надпись над Москвой (в районе Варшавки) - ЗОЛОТОРОЖЬЕ.
Сразу цепь ассоциаций. От кривых рож на карикатуре "Криворожье в Берлине" Бориса Ефимова до - "...приходят в бухту Золотого Рога" несгибаемой Аллы Пугачевой.  В общем, ОСОАВИАХИМ и прочие "Даздрапермы" отдыхают. НЭП какой-то начинается.  Девочки, делайте короткие стрижки, парни - физкультуру в массы!  ЗОЛОТОРОЖЬЕ

Король был на белом коне верхом и без охраны.
Я абсолютно интернационален. Почему-то все норовят делить мир на своих и чужих. А я вот Ирак от Ирана не отличаю. Сам эстонец и хохол, а не въезжаю, где латыши, а где литовцы. Так что любят ли меня евреи, мне неизвестно.  Получается, что и Андерсен был еврей? И Русалочка?
А король в оккупированной стране верхом на белом коне - король! - и без телохранителей и бронированных стекол. Склоняю голову.
- А как же ваша подагра, Ваше величество?
- Ничего...

Компьютер предложил прошлогоднюю записку. Не редактирую.
Владивосток.
Была у меня Оля. Еще не была даже невестой.
И был мотоцикл.
У Оли был экзамен по актерскому мастерству. На улице пасмурно и влажно, как часто бывает во Владивостоке, и чтобы у нее не распрямились кудряшки, я предложил ей ехать не на троллейбусе, а на мотоцикле. Парадный прикид она сложила в сумку. А прическу сберегал шлем.
Тогда еще не было в продаже шлемов "космических", и у моего шлема (я отдал его ей) была сделана из металлического листа защита для лица и стекло, все по-настоящему, как на "формуле-1". Своими руками делал, заклепки втыкал и красил. Очень красивый шлем получился, как у космонавта, белый с красными полосами и со стеклом, а вокруг стекла серебряная полоса из металла тонкая.
Мокрая дорога, я, естественно, без прав. Мотоцикл тяжелый и мощный, Оля держит меня поперек живота.
И из бокового проезда вылез ЗИЛ убедительный такой. Не увидел меня просто. Я положил мотоцикл с Олей и мной набок и въехад этому ЗИЛу под брюхо. У него хватило внимания остановиться.
В общем, будущая моя супруга поцарапала нос о самодельный намордник шлема, но до асфальта лицом не достала. У мотоцикла протек аккумулятор с дымом так, но двигатель даже не заглох, так и работал, лежа на боку.
Подъезжая к институту, я сдернул нечаянно на повороте рукоятку акселератора с руля, при падении что-то там сломалось, последние метры я рулил одной левой рукой, и мы плавно воткнулись передним колесом в ворота институтского гаража.
Оля играла спектакль. По-моему, в этот день "Обыкновенное чудо", не уверен. Принцессу она там играла.
Кудряшки не растрепались, и Оля получила свою законную пятерку за экзамен.
С чего это я вспомнил-то...

Подольск.
Сочинение.
Сын вернулся из школы.
Все-таки, не испортит нас Государственный Экзамен, не получится с американизмами.
Писали сочинение.
Мой любимый поэт.
Получилось в его случае, что Гумилев.
Ну Гумилев, так Гумилев, чего плохого, и Ахматову вспомнил по пути.
Сам подтрунивает над шаблонами, которые им втюхивают. Тем не менее, не теряет лица, пишет парень о достоинстве офицера. Ну и плюс лобзанья, само собой.
"...И обмануть медлительное время,
Всегда лобзая новые уста".
Я едва удержался в компьютерном кресле на колесиках. Там еще про колени, в общем, от души, главное, что актуально.
На другой день. Пришел домой, делает себе картошку в стаканчике.
- Ты в школе-то не обедал?
- Обедал, спасибо.
- И чем потчевали?
- Ну, гречка там, с мясом.
- Да ну?
- Так прикинь, даже первоклассники съедали полностью!
- Так вкусно?
- Так мало.
В общем, надеваю ботинки, иду в магазин за едой.

Москва.
Вечер.
В электричке. Не тесно. Я сижу у прохода, рядом парочка юная, я думал, подружки. На встречное сиденье пробирается девушка симпатичная со стаканчиком кофе. Вставляет наушники, пьет кофе. Рядом с ней сидит пассажир - как две капли воды похожий на Дукалиса из сериала. И неотрывно смотрит на "парочку". Оказалось, это парень и девица. В нежном возрасте. Парень окрашен в седой цвет, длинные волосы. Девочка читает книжку. В носах у них и в губах приделаны железяки. Пирсинг. Много.
Меня всю дорогу подмывало их спросить, где делают пирсинг - волосы мои длиннее, чем у мальчика, ниже плеч, но седина настоящая. Я подхожу к интересам их клуба. Ну, еще что-нибудь спросить хотел, не додумал, не успел.
Они говорили о Пушкине (!) и какой-то, по их словам, "бабе". Ласково разговаривают.
Вдруг девочка говорит в полный голос:
- Как мне хочется тебя уебать!!!.
А парень в ответ:
- Че ты ****ишь-то!
Девушка с противоположной лавочки пролила кофе себе на коленки.
Что там думает на этот счет Тургенев...
"Дукалис" на соседнем сиденье рассмеялся, прикрываясь ладошкой.
Ад пуст. Все черти здесь. Шекспир, простите

Владивосток.
Белобрысая.
У трех товарищей Ремарка была машина по имени Карл.
Три товарища в нашем случае были без машины. Но колеса им были нужны. Товарищей звали Куст, Гребя и Мишка. Мишка почему-то был без прозвища, просто Мишка.
В велосипедной секции «Спартак» главный тренер Григорий Антоныч холодно посмотрел на нас, пацанов-девятиклассников:
- Хотите ездить – собирайте машины.
Он так весомо сказал слово «машины», что мы без вопросов отправились работать.
- Ключи не забудьте по местам положить, - добавил нам в спину второй тренер, его звали Коля.
В большом помещении были развешаны детали шоссейных гоночных велосипедов – рамы, вилки, рули, колеса, каретки, цепи.
Все «дружили с техникой» и на удивление Григория Антоныча уже через пару часов три велосипеда были перед ним – «а насос где взять, Григорий Антоныч?»
Правила были простые – от базы до Шаморы, тридцать три километра. Не обязательно ехать в кучке, простая тренировка. Встречались в начале маршрута и в конце. Втихаря курили, потом мучительный подъем на Седанкинской горке.
Возможно, от неожиданности такой технической грамотности тренер разрешил нам держать велики дома.
Встречались с тренером на шоссе.
Выезжали в семь утра.
На Шаморе купались, сохли, ехали обратно,   не стараясь держаться вместе. Ну – дорога, грузовики.
Как-то Куст сильно блевал на обочине, его догнали двое остальных. Потом подъехал тренер на мотоцикле.
- Наелся?
Оказывается, это был термин. Когда гонщика тошнит, значит, он «пережал».
«Наелся»…
У Лешки, который Гребя, слетела шина с колеса на повороте, и его чудом не переехали машины, лежащего на асфальте.
Шина называлась «трубка», Тонюсенькая, ее садили на клей (похожий по запаху на «момент») на обод колеса, такую «трубку» запасную каждый возил под сиденьем.
Со мной тоже были похожие ситуации. Падал на Океанском проспекте среди автомобильного потока. У меня вообще была нестандартная ситуация. У нас не делали шлемов 62-го размера. Самый большой – 60-й. Приходилось изобретать, чтобы шлем помещался на голове или голова помещалась в шлеме.
Экипировки так много не продавалось, как сегодня.
Педали с туклипсами – защелки на кроссовках без каблуков, в обратном ходу тоже тянешь педаль, в общем, ты если падаешь, то не кувыркаешься, а тебя везет на боку.
Перчатки без пальцев – было не достать, обрезали старые перчатки.
Это такой общий вид меня на велике.
Не хватило командной формы – черных трусов до колен, и пришлось ездить в своих – подарил родственник-капитан, привез из Японии. У всех были черные, у меня - черные с желтыми продольными полосами по бокам.
На спине, на пояснице – тут мне хватило командной майки - были карманы для еды - шоссе, простите. Так и ели, не останавливаясь, сунул руку к пояснице, достал там бутерброд, например, лопаешь на ходу, рулишь одной рукой. Бутылочка с водой закреплена на раме.
Как-то я встретился с девушкой из другой команды на трассе, она была впереди, я догнал ее. Неудачное движение – и оба грохнулись. Седанкинский спуск, скорость шестьдесят километров или около того.
Девушка сильно ударилась, и я проводил ее до троллейбуса, затащил ее велик внутрь. И до седых волос не могу простить себе, что не отвез ее до дому…
Потом разбился на мотоцикле тренер Григорий Антоныч…
Все равно ездили, со вторым тренером. Каждый день.
А потом…
В заднем окне троллейбуса появилась девочка.
Ехать за троллейбусом – это быть в «воздушном мешке», сопротивления воздуха нет, это все практиковали – хитрили.
И она за стеклом стоит и смотрит
А потом у троллейбуса меняется направление, он останавливается, она выходит.
Ты его обгоняешь и шуруешь на свою Шамору по прямой.
И вдруг на другой день снова эта девочка в окне.
И на другой день – снова.
День за днем.
Белобрысая такая.
Я так и не остановился ни разу, когда она выходила.
Потом мы сдали велосипеды и поступили в институты.
Прошло много лет. Старшей моей дочке тридцать шесть.
Мы узнали с этой девочкой друг друга через десять тысяч километров и через сорок с лишним лет, я в Москве, она – во Владивостоке, городе моего детства. Узнали случайно, по буквам в интернете.
Была юность, невесомый спортивный велосипед, беленькая девочка с хвостиком в окне троллейбуса, можно было бросить руль и, продолжая вращать педали, выпрямиться на сиденье и обеими руками в перчатках без пальцев послать ей воздушный поцелуй и раскинуть руки в стороны.
- Это был ты, черно-желтые шорты, перчатки без пальцев и дурацкий шлем!!!… - пишет она мне сегодня, - я тебя помню!
И почему-то плачет.
Белобрысая…

У переборки внутри гидросамолета открылась дверца, оттуда выглянул, штурман и жестами нам с Юркой показал сесть на идущие вдоль фюзеляжа серые лавочки, наверное, предназначенные для морской пехоты.. Хотя мы и так сидели. С нами был уже тот самый Дядьвася – здоровенный такой дядька, механик.
- Ну что, шпана, поехали! – сказал он хрипло.
И через секунду мы поняли, отчего у него хриплый голос.
Запустились двигатели: один, потом другой. Вода под крылом пошла рябью. Второй пилот выглянул через плечо штурмана, махнул нам рукой. Дядьвася приподнялся с противоположного сиденья, говорить уже было невозможно, он без объяснений пристегнул нас какими-то лямками.
И тут самолет взревел по-настоящему.
В иллюминатор был виден тот самый поплавок величиной с лодку и крыло над головой, и бегущие капли на нем снаружи.
Через какие-то секунды разбега по воде мы уже летели – ровно и чисто.
Брызги с иллюминатора  «как ветром сдуло».
Самолет уходил от берега, ровно и неспешно набирал высоту.
Пляж, лагуной окружавший самолеты, делался все меньше, и превратился потом в серп, похожий на серп рождающегося месяца.