Пыль еще не легла на ковыли, топот эскадрона не утих еще за холмом, а затаившиеся в овражке красноармейцы Серафим Подыбайло и товарищ его с самой японской - Матвей Ганапольский подняли свои головы из кучи сена, брошенного прошлой осенью, забытого и догнивающего в суматохе гражданской войны, и посмотрев друг на друга, мило улыбнулись.
- Спужался? - шёпотом с хрипотцой поинтересовался у товарища боец.
- Не впервой, пуганые мы, тертые воробьи - взглядом отвечал второй.
Небо прояснилось от утренней зари. Густо запахло первыми одуванчиками и необработанной коноплей. По степу пробрался теплый перволетний ветерок, сдувая пыльцу и ковылки с ресниц красноармейцев.
Вдалеке послышался гудок трамвая.
- Пора.
- Да, пора. Айда, опоздаем иначе.
Две фигуры скрылись за редкими кустиками в чаще липового бора.
Природа вздохнула с облегчением.
***