Заход второй... или роман о виртуальном романе-31

Ольга Иванова 11
 29.11....

 Привет, дорогой!

 Утро – из палаты выходить нельзя, поэтому снова вспомнила про красную папочку.

 Очки вчера отобрали – оказывается, нельзя, если ты в наблюдалке. Пришла новая смена – всех пересчитали и сказали, возможно, будет обход сегодня или завтра.

 Думаю, думаю – да как же это? Всё снова, да ладом. Не можем оба сдержаться, когда надо, поговорить по-человечески, если между нами не стоит такой жёсткий барьер в виде этого казённого учреждения. И я так и не могу понять – могу ли я без тебя. Ты такой надёжный, как никто. Но никак не хочешь  понять, что мне нужны свои деньги, как гарантия моей относительной независимости. Когда я сама могу купить себе те же прокладки, трусы, крем и прочий интим. Когда я могу уйти именно потому, что так надо, ибо вместе уже нестерпимо. А ведь нам было терпимо обоим вместе последнее время.  У меня вышивка быстро пошла.
 Вот прОклятое занятие – без неё моя жизнь теряет почти весь смысл. Я не могу уйти в заботу о детях и внуках целиком, как другие нормальные женщины. Я эти картины тоже вынашиваю и рожаю, как тебе это уже и говорила. И пусть они не продаются – продавать за бесценок – не уважать себя, разве что настал какой-то крайний край. Пока такого крайнего края нет.
 И. вот в дворники пошла, а картины не продаёт. Продавала, когда муж болел и его мать была лежачей умирающей больной и нужны были деньги на памперсы. За 15 тыс Тигр ушёл, который по-хорошему тысяч 100 должен стоить, учитывая время работы над ним и расходы на материал.

 Я не хочу больше просить тебя о невозможном – вытащить меня отсюда как можно скорее. Но, если хватит душевных сил, всё же набираюсь наглости – сделай всё, от тебя зависящее для этого.

 Ты понимаешь, что в своём сдвиге я бываю опасна только для тебя, да и то в основном на словах. Пусть последний раз получилось не только на словах. Я не дала тебе выспаться, пытаясь заставить исправить то, что ты сделал, чтобы комп не работал, И не дала очень жёсткими мерами: пиналась и даже поцарапала шею. Я глубоко раскаиваюсь и клянусь никогда больше не прибегать к физическому насилию – разве что в ответ на таковое.

 Из палаты так и не выпускают – говорят желающим выйти – выводитесь из этой палаты и гуляйте сколько угодно.

 Мы оба требовали друг от друга совершенно разных вещей: я – денег, ты – безоговорочной любви.

 Беда в том, что я так и не могу сейчас это сказать, не имея в виду чего-то большего, чем неразрывная кровная связь двух человек, проживших рядом длинную жизнь – мы точно вместе дольше, чем раздельно. Это уже кровное родство, скреплённое общими детьми и внучкой. Только сойдя с ума можно всё это похерить. К сожалению, я оказалась на это способна, к тому же в шестой раз за один год. У меня сейчас нет в виду никакого решения этой проблемы, кроме одного: давай говорить друг с другом по-человечески, как бы это ни было трудно.
 Т.е. (я это уже говорила -  если ты говоришь «хочу», а я говорю «нельзя», то обязательно объясняю почему, и, по возможности, говорю, когда будет «можно». С твоей стороны нужно то же самое. Вроде бы всё очень просто.

 Сейчас бы вот хорошо было бы, чтобы ты поговорил с врачами о переводе меня из наблюдательной в обычную палату, чтобы я смогла надеть очки и иметь возможность читать.

 Пока писала – был уже завтрак. Примерно часа через полтора можешь появиться и ты – мой надёжный друг. К сожалению, ты всего лишь человек, как и я, с человеческими слабостями. Выдержка – это то, что изменило нам обоим. Мы оба виноваты в том, что случилось ещё раз. Это уже перебор из переборов. У меня надежда только на тебя. Зря я надеялась на детей – они не должны быть в курсе происходящего между нами.

 29.11.... полдень

 Снова сижу на койке и строчу. Вернулась со свидания и поразилась – как всё пропахло куревом. До этого, в так называемой «бане» удивилась, как пахнет им полотенце. Полотенце всё время висит в палате – в туалет с ним не хожу. Чем дышим – непонятно.
 Ты сегодня сказал, что у меня «началось», когда я кассиршам сказала «скандальным» (твои слова) тоном одну фразу. Которую я потом сгладила шуткой – ведь они на шутку положительно отреагировали – так что инцидент был исчерпан.
 А вот со мной – ты очень серьёзен теперь и тоже не очень следил за тоном, когда говорил со мной. Самые страшные глупости на свете говорятся с самым серьёзным выражением лица.

 В палате скандал – одна шибко умная девица скандалит с санитаркой. Очень неприятно. На картинке набросок от балды этой шибко умной.

 Ладно, пойду ещё похожу, хотя бы по палате.

 Походить не пришлось – ко мне пристала одна женщина (хотела написать «бабуля», но удержало то, что ей сегодня 56, всего на 5 лет старше меня). Я нарисовала ей картинку по её описанию и подписала по её просьбе «С днём рождения в 56 лет!»

 Такой фигнёй занимаюсь – бумаги всё меньше, листов 5-6 уже выцыганили, кроме того, что и сама пишу-выписываюсь. Насчёт издевательства с визиткой – да, это было. Сделала  это, потому что ты так сам себе её до сих пор не заказал. По моим представлениям, визитка нужна солидному человеку, уважающему свой и чужой труд.

 Вот это слово тоже сквозит кругом – уважение. Нельзя уважать и унижать одновременно. Ты почему-то считаешь, что это я унижала тебя. Я ни разу тебя не унизила – это ты так истолковывал некоторые мои поступки. Оскорбляла, это да, было.
 Кстати скажу: попав в этот раз, я сделала ещё в сумеречном состоянии такую вещь – вымыла себе рот с мылом. Даже дважды и не матерюсь с тех пор, пусть иногда и стоило бы выразиться покрепче. Я отмыла те слова, которые были сказаны мной тебе. Мыло, кстати, практически не имело вкуса. Этот самый Абсолют, который ты сунул в первую передачу. Там было именно то, что надо на первый раз, пусть многого и не хватало.

 А листочки всё клянчат и клянчат.

 Я всё думаю-думаю и никак не могу придумать одного – как мне простить твою мать, которая так унижала тебя всю жизнь, что ты уже стал путать унижение с оскорблением. Оскорблять можно равного или высшего, а унижать того, кто заведомо ниже и без того, ну, или кого ты считаешь ниже себя. До недавних пор я сама себя считала ниже тебя, а теперь так не считаю. Мы равные – вот только у меня нет источника средств к существованию кроме тебя. Мне не надо от тебя жалости, надо отношение «равный к равному».

(фото автора - на фото - работа автора)

http://www.proza.ru/2017/04/02/288