Начинаю через несколько дней писать письма мужу. Он приносит бумагу для рисования, но рисовать не получается - желания нет и почти нет интереса к чужим проблемам. Да и очки, как оказывается, здесь нельзя. Но время занимать чем-то надо, особенно в "наблюдалке", и я пишу.
Пишу как казахский акын – одна палка, два струна, что вижу, о том и пою. Пишу о том, что вижу, проговаривая и наши с ним проблемы.
Пишу о погоде, о берёзах, на закате сверкающих обледеневшими ветками, о птицах за окном, о необычных перламутровых мелких облачках, выстроившихся в линию; о высокой девочке-первокурснице с прекрасной косой, которая молчит уже много дней; о скандальной бывшей виончелистке со сломанным позвоночником и её эпистолярных романах с представителями мужских отделений; о девочке, которая поступила сюда с депрессией из-за расставания с парнем, но сбежала отсюда через три дня, написав заявление, что не нуждается в лечении. Пишу о женщине, поступившей после инсульта, которая у всех спрашивает, почему не отвечает телефон, хотя деньги на нём есть.
(После визита дочери эта женщина на короткое время приходит в себя и связно рассказывает мне историю своей жизни, чётко осознавая себя, понимая, где она находится, но вскоре снова погружается в непонятный мир, где есть только воображаемый телефон и маршрутка номер 34. День ото дня ей хуже и хуже...)
Пишу, удивляясь, о санитарке, которая не спит всю ночь и действительно наблюдает за наблюдательной палатой. Пишу, ещё более удивляясь, о женщине, которая кажется полностью адекватной, но находится здесь уже много месяцев по собственной воле.
Эта женщина назвала его видным мужчиной, после того как увидела мельком.
Пишу, завидуя, о мужском отделении напротив, где, кажется, есть небольшие палаты человека на четыре - ходят слухи, что там и телевизор есть.
Вот они - эти послания со склада лишних людей:
Записки из дурки
Привет, дорогой! (26.11....)
Давно я тебе не писала, тем более своей рукой. Одной правой рукой с помощью одной лишь ручки.
Не знаю, что напишу, не повторяя того, что уже было сказано, то сгоряча, то не очень.
Я не хочу тебя ни в чём обвинять – мы оба-два виноваты. Пусть я всё же считаю, что нельзя тебе было расспрашивать подробности шестидневной поездки у очень сонной меня.
Ты читал Гинзбург. Возможно, мне было легче, чем ей – она допрашивалась стационарно и ей не давали спать специально, а у меня недосып был спровоцирован каждый раз новыми событиями – сменой впечатлений и т.д.
Очень жестоко всё же было заставлять меня рассказывать всё, выдирая из крепкого сна, первого за 6 дней.
С этого началось, как ни крути.
Я очень хочу, чтобы не было того, что есть сейчас: я и ты +1.
Уходя-уходи… Мне можно сейчас уйти к маме, как только закончится этот мой очередной срок.
Я анализирую все заходы – каждый раз и ты не выдерживаешь чего-то и всё – результат – я в больничке на неопределённый срок.
Сейчас обстоятельства таковы, что я снова как бы отбываю срок за дело. Но никак не могу признать того, что я просто приняла нужные препараты и стала нормально воспринимать действительность.
Но первых два дня это был точно шиз – я оказалась в этой больничке, но в 6-м отделении вместо четвёртого. А так как всё очень похоже, то возник бзик – это всё волшебным образом изменилось в лучшую сторону. Поэтому даже ждала, что вот-вот и стены раздвинутся. Но пришла к мысли – нет, всё должно быть правильно и законно.
Спасибо за передачи – в первой оказалось именно то, что надо.
Я жестоко поступаю с тобой, никак не решаясь на развод, занимаясь этими метаниями. Если бы я знала, как изменить то, что происходит – неизбывные мысли об этом +1. Ты становишься монстром для меня (хотя последний раз всё не совсем так, монстром стала я) как только пытаешься как-то давить на меня и что-то недоговаривать.
Последний раз было так, что сошлось в одну кучу: не дал денег, прочитал переписку и неправильный вывод сделал из неё. (Мы тут в неравном положении - я в твой скайп или почту не лазила ни разу и лазить не могу).
После чего просто сломал комп – это было последней каплей. Так не заставляют ложиться спать. Меня вообще не надо заставлять это делать.
Один виноват не бывает – виноваты оба. Когда ты приходишь – я рада видеть тебя и говорить с тобой. Почему мы можем говорить только таким образом?
Я всегда любила писать и получать письма. Мне всегда были интересны другие люди. Что в этом плохого? Ты отключил интернет в день, когда я написала сразу всем друзьям в М-агенте. Я решила что ты прочёл эти сообщения (там не о тебе была речь, просто я решила теперь в М-агенте висеть не статусе «невидим», а в статусе «работаю», что было правдой).
Пишу много, но не говорю чего-то главного, наверное, потому что сама чего-то не понимаю.
Твои слова «искусство не должно приносить деньги», «используй меня» - они были сказаны сгоряча?
Я ведь последнее время этим и занималась – искусством, используя тебя.
Я всё объясняла это и объясняла. А ты, то всё понимаешь, то не понимаешь ничего. Я сошла с ума, но не хочу, чтобы с ума сходил ты, даже ненадолго.
Я теперь буду много писать тебе – это всё же занятие, имеющее смысл.
Мы с тобой не сверхчеловеки. Я не могу сказать точно, чего же мне не хватает в наших отношениях, кроме одного – доверия и уважения. И не могу сама понять – почему я доверилась человеку из инета, почему его никак не забываю и всё как-то оправдываю.
Может потому, что не вижу никаких аналогов. Сценарий очень нетривиальный, во всяком случае – для меня. Главное в том, что я теперь практически уверена в том, что знаю – кто это. Но не знаю – как же мне при этом лучше поступить – уйти или остаться.
Время – самая дорогая вещь на свете. Это ты должен был прочитать в переписке с Филуменой. Она нашла для меня много времени, ты не находишь? Чтобы это было просто саморекламой. Мне она сразу понравилась – у нас с ней родство душ. Спасибо тебе и детям за эту поездку.
Меня тут просили сказать (соседка), чтобы ты позвонил сыну по тел………..имярек (Ася – соседку так зовут) надо сказать, что ей вырвали два зуба и должны вырвать ещё три).
Зачем ей это надо – не знаю.
Мне самой нужна расчёска и зубная нить.
(фото автора - на фото - работа автора)
http://www.proza.ru/2017/04/02/282