Дурочка
С двенадцати лет моё будущее не рисовалось. Оно было нарисовано в стиле самого что ни на есть реализма. Я "шла в литературу" с той долей наглой самоуверенности, которую мне давали уже опубликованные стихи и мои сочинения в школьных методичках. Я побеждала на литературных олимпиадах и нисколько не сомневалась, что скоро !меня,меня! будут цитировать такие же начитанные очкарики.
Последний школьный звонок, экзамены, "пятёрочный" аттестат и я мчусь в приёмную комиссию университета. До мечты - рукой подать. Тем же вечером папа мне говорит:" Ты должна знать, что мы с мамой нисколько не расстроимся, если вдруг что-то не получится..." Я рассмеялась так, что веснушки ударялись одна о другую:" Вы что? Как это не получится? С таким аттестатом? я готова к экзаменам".
Наивная рыжая дурочка. Меня угораздило подняться на университетские полустёртые временем и студентами ступени, когда началась самая мощная алия - евреи двинулись в землю обетованную.Уже была написана "Белая книга", в которой все выехавшие назывались предателями, у ОВИРа стояли безмолвные толпы с написанными на ладонях номерками, остающиеся родственники становились клеймёнными, а уезжающих можно было безошибочно узнать по трагической отстранённости и покрасневшим от ожидания и слёз глазам.
Все евреи были разделены на тех, кто уезжает, и тех, кто всё равно уедет.
В общем, я получила двойку по сочинению. Точнее, 3 - за содержание, 2 - за грамотность. Я пришла домой и уснула. На сутки. Потом, никого не предупредив, отправилась в университет подавать апелляцию - я хотела увидеть свою неграмотность.
Методистки на кафедре хлопали слипшимися от туши "Ленинград" ресницами и бегали в кабинет декана. Он вышел. Классный, весёлый, громогласный. Таким же он был на собрании абитуриентов, когда рассказывал нам о факультете, а мы восторженно ревели в ответ на его шуточки.
- Кому это непонятно? Кто тут требует?
Я едва доставала ему до плеча. Мне казалось, что весь университет качает от моей дрожи. Но я стояла, как моряк в шторм, - расставив ноги и сжав кулаки.
- Я требую.
Это потом он хранил мои стишки и незлобиво ругал за лень. В ту же минуту он смотрел на меня, как на инопланетное существо, с которым неизвестно что делать.
- То есть ты грамотнее наших преподавателей? Не веришь их оценке? - гремел Иван Михайлович.
- Не верю. Покажите мои ошибки.- Я,видимо, от страха тоже орала. И не плакала.
Весь этот шум докатился до ректора. И вскоре он пришёл - высокий, интеллигентный, спокойный доктор филологических наук.
- Деточка, пусть придут твои родители.
Я мчалась домой, абсолютно уверенная в своей победе. Сейчас папа всё решит, и я зайду в амфитеатр старой аудитории со студенческим билетом в кармане.
Наверное, это был тот, единственный, случай, когда папа не смог ничего решить. Дома мне что-то объясняли о времени, о евреях, о разнарядках... Я ничего не слышала и не понимала, кроме одного:мечты больше не было.
Дурочка. Я ещё не знала, что мечта всегда есть. Просто иногда она уходит передохнуть от тех, кто торопит её время.
Через неделю я довела свою многочисленную семью до слёз, крика,упрашиваний, несогласия и стойкого запаха валерьянки. Просто я сказала, что иду работать на завод. Мол, раз мне не дали литературу, я иду в рабочий класс. Честно говоря, не знаю, чего именно я добивалась, но, чем больше меня отговаривали, тем настойчивее я доказывала свою правоту. Наверное, я надеялась, что меня переубедят, и любовалась своим трагическим позёрством. И папа, как всегда, понял это.
- Хорошо,- сказал он, - ты идёшь на завод.Кем?
- Токарем, - неуверенно ответила я.
- Иди.
Автобус забирал рабочих в 6.40.
В 7.20 - первый гудок.
В 7.30 - со вторым гудком нужно было включить станок.
Добрая кладовщица тётя Валя сама перешивала мою безразмерную робу, и я ходила в берете и аккуратном комбинезончике с узнаваемой заводской эмблемой.
Мой старый станок - 1К62 помню и сейчас. Большой, высокий. Я становилась на деревянный ящик. чтобы дотянуться до всех его узлов и резцов. Я приносила домой разноцветные металлические стружки и любовалась их абсолютными спиралями.
Романтическая дурочка с въевшимся в кожу пальцев сульфофрезолом.
Тысячи шпилек, гаек, болтов - и тысячи слов, рифм, строк. Я писала под мерное гудение своего станка и была счастлива. И наконец поняла: мечта есть!она со мной!
Ученик токаря.
Токарь 3-го разряда.
Токарь 4-го разряда.
Собственный корреспондент.
В таком порядке веселилась моя мечта