28. ВЕСНА
Так неспокойно и несчастливо прошла зима.
Наступала весна… Первые весенние проталины, ещё неглубокие, уже зримо виднелись среди сугробов. Днем снег скрипел на солнце, капал, оседал.
Зима вымотала уже почти все силы и нервы.
Компания друзей уже вконец истощала, оголодала и обессилела. Шкуры кабанов уже не лоснились, а шерсть на Тане свалялась комками.
Оба кабана хромали. И укушенный Василич, и раненный пулей дрона Борька – все они чудом были на ногах.
Зализывая друг другу раны, с трудом остановив для начала кровь, они ещё долго отлеживались по норам. Почти ничего не ели, лизали снег.
Пару раз им удавалось откопать из-под земли какие-то корни, которые они довольно быстро сообща сгрызали.
Один раз, в пахучем кусте можжевельника, с которого он обрывал губами сизые, матовые ягоды, он увидел какой-то странный комок палого листа.
Борька катнул его лапой - комок был тяжелый и не рассыпался.
Тогда он стал снимать с него листья и накололся на торчавшие сквозь них иглы.
И тут он догадался: ежик. Большой старый еж, забираясь в чащу куста на зимовку, для тепла накатал на себя палых осенних листьев.
А для зимнего пропитания он набрал грибков, которые вперемешку с листьями и составляли сейчас основу обертки ежа.
Ёж не просыпался (или делал вид), и пока он лежал, свернувшись, Борька и Василич, урча и похрюкивая, собрали все наколотые на ежа грибы, и съели их вперемешку с листьями, даже не разбираясь, где и что.
Сам этот ёж с его грибным запасом на зиму был для них очень щедрым подарком.
Не гнушались они и походами к людским поселениям. Иногда, порывшись в кучах мусора, можно было найти что-нибудь съедобное и там. Когда такие вылазки увенчивались успехом, они устраивали настоящие пиршества, и наедались досыта.
Правда, таких удачных походов, когда они находили что-то стоящее, у них было немного - их можно было пересчитать по пальцам одной руки.
И все время они прятались под покровом тьмы студёных зимних ночей.
Ведь только тогда их разнородная компания не привлекала ничьего внимания. Днём же они вынуждены были укрываться от сторонних взглядов в самых укромных уголках – на дне ям и канав, в глуби непроходимых чащ и буреломов – куда и сам рискуешь забраться безвозвратно. Вылезти из которых было трудно, часто – почти невозможно.
Особенно нелегко давались буреломы кабанам с их больными ногами. Таня же скакала легко, пружинисто прыгая между двух своих товарищей.
В один из таких голодных вечеров, когда к вечеру погода стала портиться, взвыл ветер, и с неба посыпалась мелкая и мокрая пороша.
Друзья в очередной раз попытались спрятаться в чаще, в какой-то новой норе. В этот раз их поиски были недолгими и быстро увенчались успехом.
Укрытие было очередной непонятного назначения берлогой. Кто там бывал до них – было неясно. Но, наверное? в ней бывали почти все, и никому конкретному она не принадлежала.
Пахло какой-то сыростью, вялостью, плесенью, затхлостью и беспросветностью. Тьма внутри тоже была беспросветной, поэтому, на первый взгляд, в норе все же можно было спокойно устроиться.
Это вполне устраивало уставшую компанию.
Борька ещё раз втянул воздух, подумал чуть-чуть, и кивнул головой - что мол, можно здесь расположиться. Они стали укладываться.
И тут из глубины логова на них посмотрели два глаза…
;
29. ЮРА. МЕДВЕДЬ
Эти два неведомо кому принадлежащих чернильно-чёрных глаза подслеповато моргнули.
Их владелец закряхтел где-то там, в глубине норы, и, видимо, заворочался в беспокойстве.
Василич, Борька и Таня невольно отпрянули. Но сделали это скорее от неожиданности, чем от страха – слишком уж много было ими пережито, и слишком мало оставалось сил на страх.
Почти сразу же они вдвинулись обратно вглубь норы, навстречу неизвестному. Не по себе, конечно, было, но любопытство всё-таки брало верх над страхом. Им хотелось узнать – кто же скрывался там, в темноте.
Неизвестное не заставило себя долго ждать – им навстречу из дальнего угла вылезла большая туша бурого медведя.
Медведь был увесистый, в полтонны, не меньше. Двигался он медленно, не торопясь, и разворачивал он свое большое тело навстречу им неуклюже и неохотно.
Но, тем не менее – поворачивался.
Выглядел он под стать нашим друзьям – на нём висели многочисленные сосульки грязи, шерсть его, буро-рыже-коричневая перемежалась подпалинами из седины. Запах его шкуры был застоявшийся, крепкий, и говорил о том, что его владельцу не повредило бы хорошее купание в проточной и чистой воде.
Развернувшись во все свои огромные длину и ширину, он предстал перед друзьями в полный размер. Медведь…
- Ну что – кто вы, и как вас сюда занесло, в мою старую холостяцкую берлогу? - пробурчал он.
Вид у него при этом был самый заспанный, и становилось ясно, что зиму он провел так же плохо и напряженно, как они.
Было видно, что спячка ему даже и вовсе не удалась этой зимой, и удавалось ли ему вообще поспать – неясно.
Выглядел он помято, видно было, что медведь он помятый, пораненный.
- А вас как, собственно, зовут? Вы как здесь оказались? Случайно? Или специально здесь сидите? – решил взять инициативу в беседе Борька.
Поэтому он и попытался задать вопрос на правах уже не случайного посетителя норы, а с точки зрения хозяина положения.
На морде медведя отразилось что-то вроде недоумения. Он несколько раз подслеповато мигнул своими маленькими глазками, и начал говорить.
- Я Юра…Юра - медведь, - хрипло начал он, – а вы-то кто?
Хотяяяя… По вам, в принципе, видно кто вы и что с вами случилось.
И от кого вы сейчас скрываетесь… Волки же ведь, правда?
Он проницательно взглянул на компанию. Помедлил, вздохнул и начал рассказывать.
- А я тоже ещё совсем недавно был сильным, гордым медведем. Символом этой земли, хозяином этого леса.
Но сейчас всё изменилось. Теперь волки завладели этой землёй...
И произошло это так…
;
30. ИСТОРИЯ МЕДВЕДЯ
- Всё началось с мёда, - начал свой рассказ медведь, - все ведь знают, что медведи мёд «ведают».
Поэтому мы так и называемся – медведи. То есть существа, знающие, где его взять. Ну а полакомиться медком (да и полакомиться творожком тоже) – самое для нас приятное занятие.
Дело это – вы знаете – непростое: во-первых надо найти ульи диких пчёл, да и для того, чтобы достать его у них – тоже попотеть приходится. Занятие это утомительное даже для нас, хотя и безопасное.
Все знают (спору тут нет), что пчёлы жалят, конечно, очень зло. Но, с другой стороны – наша толстая медвежья шкура предохраняет нас от всех неудобств и травм.
Однако тут я нашел свой, новый метод добычи мёда.
В один прекрасный солнечный летний денёк я забрёл на пасеку.
Пасека была очень аккуратной и приятной – ульи стояли в строгом порядке на своих местах, при этом сами они были оригинальной конструкции – не унылые деревянные крашеные кубы, а рукотворные пчелиные хатки, похожие на курени.
Мёд здесь был такой классный, и я наелся вдоволь так, что даже болел после этого - от переедания сладкого. В рот его брать, и даже видеть не мог.
Это переедание не успело войти у меня в привычку.
Я стал наведываться на эту пасеку снова и снова – всё-таки остановить сладкоежек очень и очень трудно. Но однажды всё закончилось…
Приходил я туда по ночам – конечно, ведь мне не хотелось, чтобы меня застали там, и помешали мне вскрывать ульи и добывать из них мёд. В темноте я чувствовал себя безнаказанным, и все мои проделки сходили мне с лап.
Но так продолжалось не слишком долго – всё-таки в один из таких визитов я встретился с хозяином этой пасеки.
Разглядел я его, когда в очередной раз наведался ночью.
Я только приоткрыл крышку улья, располагавшегося с краю пасеки, в темноте, и приготовился к медовому пиршеству, как заприметил его.
Он только что вышел на крыльцо и остановился там, в круге света, так что я смог рассмотреть его довольно подробно.
Хозяин был здоровым бородатым мужиком, одетым в непонятные одежды – то ли во что-то русское национальное, то ли во что-то, сшитое из холста/мешковины, то ли и в то и в другое одновременно – до конца было не ясно.
А уж из чего была сделана эта мешковина (не из конопли ль?) – было неясно уже окончательно.
И ведь именно такие мешковинно/конопляные натуралисты-фермеры выращивают себе всякую нелегальщину - якобы для производства природных, экологически чистых тканей, продуктов и т.д., а на самом деле чёрт знает для чего.
Да пусть даже синие его глаза смотрели совсем невинно, а лицо с носом-картошкой было простым и не выглядело хитрым, не выражало напряжённой и замысловатой подковёрной работы мысли.
И венок из свежих луговых цветов, над которыми вился целый рой пчёл, выглядел совсем уж пасторально.
Однако всё в нём вызывало, всё-таки, глубокие подозрения, тревогу и недоверие.
С этим медовым фермером что-то было не так.
- С такими мыслями и сомнениями я замер и притих на своём месте - рассказывал медведь – и поэтому я совсем не удивился, когда к его дому мгновенно подлетела вереница чёрных кубов-внедорожников громко урча мощными турбированными двигателями.
Взвизгнув тормозами машины, как вкопанные, остановились напротив крыльца.
Из машин, хлопнув дверями, вышли несколько военных (судя по их обмундированию, шинелям). Один из них был в штатском, но судя по его выправке и по тому, как его слушались все остальные, стало понятно, что перед нами начальник самого высокого ранга.
Внешне он был молод, хорошо выбрит. Выражение лица у него было очень спокойным, оно как будто было высечено из камня.
И, в то же время, казалось, что какая-то мучительная боль разъедает его изнутри. Это было видно по выражению его глаз – они выдавали его возраст и опыт. Несколько раз он как будто бы даже причмокнул, словно его сильно мучил больной зуб.
Поэтому он говорил твердо, немногословно и напряжённо.
Отбросив прелюдии, гость заговорил сразу о сути:
- Ну что, Нестор-пасечник, пришёл очередной твой срок… Мы с коллегами посовещались, и решили: раз у тебя всё хорошо – а у тебя же всё хорошо (заботливо, нежно, почти с заискиванием спросил он)? – мы решили твой скромный вклад в нашу копилку за пользование этими прекрасными землями сделать чуть весомее. Ведь земли здесь много (он широким жестом обвёл рукой вокруг), пчёл у тебя всё больше, они здоровые, сытые, они не болеют, не умирают – не болеют ведь? (опять заботливо справился он) Так ты уже, наверное, обогатился тут?
И наши скромные запросы покажутся тебе смешными – даже сейчас, когда мы немного увеличим их.
Молчишь? Ну, так значит, и говорить нам не о чем. Зачем переливать из пустого в порожнее?
Тем более, что и просим мы всего лишь в два раза больше - не в пять же?
Зачем, действительно, одному человеку столько СИЛЫ? Он не дай бог, наворотит с ней невесть чего. Но ты же не Наполеон, не Юлий Цезарь, не Александр Македонский? Зачем тебе эти игры с народами? У тебя своего народца летающего и жужжащего хватает – впору бы с ним управиться.
Ну, что-ж, договорились? Вижу ты – согласен. Я поехал тогда – мои помощники остальное доделают.
Сказав это, человек в штатском сел в машину, машина тут же завелась и поехала. За нею тронулся почти весь кортеж. Осталась одна машина.
Всё это время Нестор стоял, склонив голову, и не вымолвив даже слова.
Два военных, стоявших рядом с оставшейся машиной, разошлись в разные стороны.
Один из них приблизился к пасечнику, второй отошёл в тень, к расставленным ульям, и встал рядом с одним из них.
Первый подошёл вплотную, посмотрел в упор пасечнику и грубо дёрнул его за рукав:
- Ну что, дед-пердед, делись добром своим!
Тот, не сделав даже шага назад, вдруг взял наглого посетителя за грудки и приподнял над землёй:
- Ты, наглый волчара! Если ты думаешь, что я стою здесь перед вами, молчу, и молча всё сношу, ты ошибаешься! Вы все ошибаетесь, - сказал он, кинув взгляд и на второго, - ваша власть не безгранична и не бесконечна.
И что бы вы ни хотели сделать со мной – мои пчёлы вам этого не дадут. И какой бы ни была у вас толстой шкура – они всё равно и через неё вас достанут.
Так что будьте предельно вежливы и осторожны здесь! Здесь моё место, здесь я в СИЛЕ.
Сказав это, пасечник поставил военного на землю. В это время второй из них, смотревший на разыгравшуюся сцену, как будто бы опёрся локтем на один из ульев.
К моменту, когда его собрата вернули на ноги, он упёрся в землю и опрокинул улей на землю.
Повисла пауза…
Через мгновение обеспокоенные пчелы начали вылетать из потревоженного гнезда, воздух наполнился гудением их крыльев.
Нестор спокойно, лишь с некоторой кислинкой на лице, смотрел на происходящее:
- Ну что вы за … такое-то, а? – с недоумением произнёс он – Всё грызётесь друг с другом, и всем остальным глотки перегрызаете, потому что … ненасытные вы!
Вы думаете, что со своей силой, своей властью – вы уже всемогущими стали!
Что реальность - и пространство и время – можете под себя выкрутить, искривить, как захочется?!?
Слышал я про ваше – пространство Фридмана, знаю!!! И про баблонавтов ваших – тоже я (даже здесь) наслышан! Вон, ведь, как вы нашумели.
И вот нет вам покоя, и всё вы хотите под себя подмять – никак не живётся вам иначе!
Ну что же – посмотрим, как вы теперь управляться будете!
С этими словами пасечник метнулся стрелой ещё к нескольким ульям, и сам перевернул их.
После того, как они завалились на бок, он стремительно вбежал в дом, и было слышно, как он мгновенно забаррикадировался там.
Ставни на окнах дома были закрыты, двери в доме были настолько массивными и толстыми, что шансы попасть в дом, когда они были заперты, равнялись нулю.
Пчёл становилось всё больше. ;
Дальше всё происходило ещё быстрее.
Военные, упав на землю, мгновенно стали превращаться в волков. Руки и ноги вытягивались, они целиком покрывались шерстью, лицо трансформировалось, и становилось волосатой мордой, с пастью, из которой торчали кинжально острые клыки.
В таком виде они приземлялись на четыре лапы. Но это трансформация им не помогла. Рои пчел, налетев на них, начинали жалить их немилосердно.
Волки и их шкуры не устояли перед этим натиском – как бы они не катались по земле, давя пчёл, не метались в разные стороны, носясь как угорелые – сотни тысяч пчел, жужжали над ними, не давая им поднять головы.
И тут один из них задрал лапу вверх, и прорычал что-то.
Тут же заиграли фиолетовые сполохи, пахнуло жарким воздухом. Запахло жареным, запахло грозой.
И тут – воздух как будто бы разорвался – ударила молния, ветвясь так тонко! Это было видно до мельчайших подробностей. В каждую из пчёл попали отростки этих молний, так что все они превратились в ослепительно сгорающие огоньки.
Огоньки чрезмерно ярко вспыхнули в воздухе… и тут же мгновенно погасли. Тела пчёл сгорели в этой яростной вспышке – в одно время, все вместе.
Даже у меня – рассказывал медведь – шерсть от электричества встала на загривке и вся задымилась. Я с ужасом наблюдал за происходящим.
Всё длилось одно мгновение – и сразу после ослепительной вспышки, я, дымящийся, как полено, которое достали из пожара, метнулся в сторону леса.
Но я не остался незамеченным. Один из волков остался у дома, пытаясь найти какое-нибудь слабое незащищенное место, и пробраться в дом к Нестору.
Второй же, подумав, что я какой-то его сообщник, или помощник, решил, по всей видимости, перехватить меня, скрутить, и выведать все подробности. В темноте, я полагаю, меня не очень хорошо было видно, потому что он самоуверенно метнулся прямо ко мне.
Я недолго думал – я видел уже всю силу волков, поэтому попадать в их лапы мне не хотелось. Поэтому я принял бой. Бой был неравный.
Я мгновенно располосовал его своими когтями, вспорол ему брюхо, и свернул шею одним ударом. Он даже не понял этого – я убил его мгновенно.
Сделав это, я обернулся к дому, к дороге, и с ужасом увидел, что кортеж отъехавших машин возвращается.
Машины, по всей видимости, отъехали недалеко, и такой мощный всплеск магической активности, привлек внимание настолько, что кортеж развернулся и уже прибывал обратно.
Я отчетливо понимал, что против такого количества оборотней, с их магическими возможностями, я уже не выстою.
С другой стороны, окинув всю картину внимательным взглядом, я увидел, что Нестор, хозяин пасеки, вылезает уже в окно какого-то чулана, пристроенного к дому – так чтобы не попасться на глаза волку, который рвался в дом с другой стороны.
Он тихо выбрался, прислушался, поднял с земли какую-то метёлку – и вдруг бесшумно взвился в небо, да так, что сразу же пропал из виду. Только лёгкий ветер шевельнул мою шерсть.
Я понял – я тоже моментально должен бежать! Стремительной молнией я метнулся в сторону леса. Но я, в отличие от Нестора, незамеченным уже не остался.
По крикам, раздающимся вслед мне, я понял, что машины уже окончательно вернулись. Оборотни выскакивали из них, на лету превращаясь в волков. И через полминуты за мной уже гналась целая стая.
Но мне повезло – стал завершать свой рассказ медведь – мне всё-таки удалось уйти от них в лес.
В лесу они тоже гонялись за мной, и гонялись долго, почти неделю – но мне всегда удавалось уходить от их погони. Я уже думал, что это когда-нибудь должно закончиться.
Но и сейчас они преследуют меня - уже несколько месяцев, и продолжают почти настигать до сих пор – видимо смерть одного из их товарищей стала для меня приговором.
И я уже начал терять надежду – а это очень печально, – грустно заканчивал медведь Юра.
Ведь я уже не хозяин этой земли. Сейчас вся она – от бескрайних просторов и лесов, до рек и озёр, до самой маленькой пяди принадлежит им. Они привольно чувствуют себя здесь.
И сейчас это зверьё живёт своей раздольной и кровавой жизнью, безраздельно подчинив эти земли себе, распоряжаясь на них так, как только им ведомо – бесчинствуя и лютуя.
И все мы – только крошечные жертвы, почти даже и невидимые ими, которых они сминают и поглощают, даже не замечая на своем пути.
И, поэтому, для нас самый верный способ продлить наше с вами существование – это затаиться, попытаться скрыться на максимально долгое время. Но нас найдут, неизбежно найдут – и пощады нам уже не будет.
Здесь медведь тяжело вздохнул. Услышав рассказ, группа друзей замолчала.;
31. ПОДГОТОВКА НАБЕГА
Прошло несколько дней.
В берлоге медведя Юры они просыпались по утрам, часто обнаруживая, что спали вповалку, тесно прижавшись друг к другу, для того, чтобы сохранить тепло.
Проснувшись, они недолго разминались, а потом выходили наружу для того, чтобы разведать обстановку снаружи, поискать еды, пробежаться по весеннему лесу, пощуриться на первое весеннее солнце.
Ведь неважно кто ты - кабан, медведь, или белка. Когда встает солнце, надо бежать.
В общем, они бродили и бродили, изредка добывая себе провизию, и всё чаще натыкаясь на волков.
Конечно, они не встречались с ними нос к носу, иначе бы их шансы были бы почти равны нулю. Они не выдержали бы изматывающего преследования и недельной погони – сил уже почти не оставалось.
Их спасала, конечно, разведка Тани – она видела волков сверху издалека, и вовремя предупреждала всю компанию. Они уходили ещё до того момента, как те могли даже только почуять их.
Это оберегало их от неравных столкновений, в которых у них сейчас уже почти не было шансов.
Но, несмотря на это, дела шли всё хуже и хуже. Таня всё чаще натыкалась на волков у человеческих поселений.
Она то видела их издалека, то где-то раздавался звук, похожий на волчий вой – и они, затаившись и навострив уши, вслушивались во всё происходящее вокруг, то в темноте (а они ходили в ночи), мелькала чья-то тень – и они опять надолго замирали в страхе быть обнаруженными.
Чувствовалось, что круг вокруг них сужается.
Напряжение повисало настолько, что им уже почти не удавалось подойти поближе к домам людей, даже для того, чтобы поживиться отбросами.
На их пути всегда вставали какие-либо преграды.
И они уже стали описывать такие широкие круги, проходя по лесу, что наткнулись на нечто необычное…
Во время очередного перехода, где-то глубоко в самом центре густой дикой пущи, они наткнулись на группу ангаров.
К ним вела одинокая полузаброшенная дорога, занесённая снегом, заметённая самыми жестокими вьюгами.
Чем там занимались и что там производили, было неясно. Только изредка мелькали какие-то фигуры - люди в белых халатах. Но они быстро скрывались в тепле, их было видно буквально несколько мгновений.
Территория неизвестного предприятия хорошо охранялась – люди на снегоходах, охрана, башни, камеры, беспилотники, вертолёты-разведчики.
Вокруг иногда по периметру проходили охранники, напевая или бурча что-что невнятное. Видимо им было так холодно, что они поддерживали себя стихами и песнями – чтобы не сбить шаг, чтобы продолжать свой обход территории.
Один раз друзья расслышали даже слова той незамысловатой песенки, которую напевал один из охранников:
- Я несчастный Измаил,
На копейку бэдный,
Редко кушал, мало пил,
Оттого стал блэдный...
Видимо, это песня должна была подбодрить его, бредущего среди этого снега и холода, и напомнить, что есть на свете существа и с гораздо более незавидной судьбой. В таком свете положение охранника выгодно отличалось от горькой судьбинушки героя песни. И это было здорово!
Но главное, на что наши герои сразу обратили внимание – это на то, кому это производство принадлежало. Оно принадлежало магам оборотням.
Это было понятно из таблички: «Министерство защиты и нападения. Служба охраны и порядка. Центр Силы. Пропускной режим! Охраняется! Вход строго запрещен!». Также из подписи к табличке становилось известным что: «проникновение на территорию объекта строго запрещено. Незаконное и несанкционированное проникновение на территорию объекта строго наказывается по законам военного времени. Минимальная мера наказания – расстрел. Шаг влево, шаг вправо – побег. Прыжок на месте – провокация».
Но вот что там производили, понять было невозможно. Пару раз приезжала машина-вездеход, загружалась чем-то, и уезжала. Что на неё грузили и что машина увозила – было неясно.
Они решили не откладывать дело в долгий ящик, и уже в эту же ночь совершить своё проникновение. Других мыслей у них даже не было.
И не было времени ни подготовиться, ни потренироваться, ни создать какой либо план. Надо было импровизировать.
На том и сошлись.
(К времени, когда Борис, Василич и Таня набрели на это место, они ТАК уже оголодали и измучились, что для них даже возможность побыть в ТЕПЛЕ, и поживиться хоть чем-нибудь была уже такой ПОТРЯСАЮЩЕЙ, что от неё было невозможно отказаться).
Вечером друзья собрались обсудить сложившуюся ситуацию, предстоящий набег, взвесить все «за и против».
Они расселись (скорее даже разлеглись) напротив, внимательно глядя друг на друга.
Морды у всех из них были не слишком радостными, даже скептическими. Чувствовалось, что им есть, что сказать друг другу, но невысказанные мысли эти были печальными.
Как часто бывало, говорит начал Борька:
- Василич... Мне уже как-то совсем горько жить. Сил нет никаких – и я уже не могу, не выдерживаю. Я даже не знаю, как мне уже это преодолеть. Может быть, ты что-нибудь скажешь? Может, есть какой-нибудь способ это всё пройти быстро и легче, и как?
Василич засопел, подумал, и ответил вот что:
- Что же делать, надо жить! Мы, Борька, будем жить. Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; а когда наступит наш час, мы покорно умрем, и там мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько… И - мы отдохнём, Борька, мы отдохнём!
- Но сейчас у нас никакого будущего нет! Это иллюзии! Может быть, нам как раз и нужно пойти туда для того, чтобы мы смогли выжить! Давайте высказываться! Обговорим все напоследок. Но я ещё раз напоминаю, что это, может быть, последний наш шанс! Мы слабеем с каждым днём – мы можем и не дожить до следующей зимы. Так что – думайте!
Василич горячо стал возражать:
- Ну, вы же не знаете, куда мы суёмся! Но я-то хотя бы подозреваю, что там может быть. Ведь эти волшебники – они вообще параноики! Они ко всему относятся с подозрением.
Когда мы с ними работали (я помню) – они поставляли нам кирпичи с вмонтированными приборами для прослушки. Это уже сколько лет назад было!
Пихали мы их везде, чтобы всех и вся прослушивать – сначала у магов с других континентов ставили, чтобы те к ним со своим уставом не лезли.
А потом умудрились и в панельные пятиэтажки по два-три кирпича засунуть – то кирпич за унитаз ставили, то на крыше кирпичную голубятню сооружали, то ещё что-нибудь придумывали! Заколебались уже придумывать!
А сейчас вот – я слышал от мужика одного – колдуны наши, с помощью магии своей, уже генно-модифицированные помидоры и огурцы прослушивающие вывели.
Они уже такие крутые, да продвинутые, что не только чужие разговоры прослушивают, но и докладывают потом (кому надо) – кто и что про них говорил.
А для того, чтобы предотвратить их бесконтрольное распространение, в магазинах они просто так не продаются – это строго запрещено магами. Они сами овощи генно-модифицированные прослушивающие распихивают туда, куда им надо.
В общем, контролируют всё и вся. А вы хотите к ним на секретное производство попасть… Да вы ополоумели что ли?
(Василич сурово обвёл всех взглядом. Все притихли)
Думали все, и думали напряженно. Повисла длинная наэлектризованная тишина.
Наконец, её прервал Василич - он выдвинул вот какой план действий:
- Хорошо! Мне кажется, нам нужно разделиться на несколько подразделений. Как бы нам силы распределить? (тут кабан задумался на миг) Сделаем-ка мы это как в армии.
Ты, Таня, будешь у нас Верхними Клёвыми Силами (ВКС сокращённо), мы с Борькой будем гвардия, а ты, Юра – танковыми нашими тяжёлыми войсками.
Позывной мы тебе такой и оставим – «Юра» - по нему всё равно ничего не понятно. Ну а мы с Борькой будем - «Близнецы».
- Ну, а чего же мы там искать-то будем? – спросил медведь, озадаченно сморгнув.
- Я не знаю, что конкретно мы сможем там найти – ответил Борька – но, в любом случае, эта вылазка будет для нас полезной. Это опасно – да, не отрицаю. И, все же, мы попадем внутрь всей этой кухни, и своими глазами еще раз увидим, что у них там внутри происходит.
И если мы сможем им какой-то урон нанести – то нанесём его! А если уж сможем наше положение улучшить – то мы уже точно это сделаем.
Я вас ещё раз призываю – соглашайтесь! Мне кажется, в этих ангарах для нас будет масса всего интересного.
Соглашайтесь! Давайте голосовать – я за набег!
(И Борька приподнял свое копытце вверх. Повисла пауза)
Но она длилась недолго. Одна за другой лапы поднимались вверх.
Повисла тишина.
Но ЗА набег они проголосовали единогласно.;