Иллюстрация из обложки книги "Edep Ya Hu" автора Мехмет Аныл (2012).
Аннотация:
Яхья запомнился как смелый солдат, с мечом и пером. Независимость, сплетённая с храбростью - его самая яркая черта. Его стихи остаются одними из самых примечательных в турецкой поэзии 16 века.
"Поэзия раскрывается в светлом царстве истины,
Каждая строка взывает к голосу невиданного мира".
Яхья Бей Дукагин (р. ок. 1498- ум. ок. 1582) османский поэт албанского происхождения. В Турции он известен как Дукагин-заде Яхья Бей или Ташлыджалы Яхья Бей.
Считается, что он родился в Ташлыджалы (Герцеговинский санджак). Происходил Яхья из рода католиков на равнинах Албанских гор, севернее реки Дрин. С самого детства был взят в янычары. Юношей он сражался в битве Чалдырана в 1514 году и в египетской кампании 1516-1517 гг.
Всю свою молодость Яхья провел в военных походах от Вены (Австрия) до Табриза (Иран). Посещая Египет, он назвал Каир "городом Юсуфа" - пророк являлся символом мужской красоты.
Жил он во времена правления Селима I, и Сулеймана Великолепного. Его патроном был Мустафа, сын последнего.
Яхья не скрывал свою национальность и даже гордился тем, что он албанец.
"Албанцы - мой исток,
Мечом живет всё моё племя.
Свободны как соколы этот народ,
Строят дома средь скал, так смело.
Это есть дар албанского истока,
Они как самоцветы на утёсах".
Мой перевод с английского, Роберта Элси (Arnavud asli olub-dur aslim)
Яхья учился с известным ученым закона Кемальпашазаде. Он посвятил некоторые свои стихи Ибрагиму Паше и султану.
Когда его покровитель Мустафа был казнен в 1533 году, в Конье, Яхья написал элегию в честь его гибели под наименованием: "Панихида Принцу", что не устроило Рустема Пашу, противника Мустафы. Султан Сулейман, тем не менее, не смог казнить столь талантливого поэта, и потому решил снять с него все должности и изгнать его.
Так, Яхья был вынужден отправиться в изгнание на Балканы, где он купил феодальное владение близ Зворника в Боснии. Жил он там неплохо, ежегодно получая 27-30 000 акче.
В Боснии он также повстречал знаменитого османского историка, Мустафу Али, и тот, впечатлённый им написал в своих воспоминаниях:
"поэт этот - слишком талантливый, чтобы его поддерживали завистливые политиканы, впоследствии вынужден быть осужден на ссылку в приграничном санджаке".
Несмотря на изгнание, 30 лет спустя, в 1565 году, уже в пожилом возрасте, он служил с корпусом Яхьялы при Сигетварской битве 1566 года. Именно тогда он сочинил касыду Сулейману I, своему новому покровителю. Однако после этого он отошел от мирских дел и погрузился в мистицизм, и умер в Лознице, в свои 80 лет примерно в 1582 году.
Он является автором объемного сборника поэм, написанных на османо-турецком: им сочинено два произведения посвященных красоте и красавцам Стамбула и Эдирне в жанре шехренгиз (;ehrengiz-i ;stanbul, ;ehrengiz-i Edirne) а также пять маснави, длинных повествовательных стихотворений-романсов.
Одно из самых известных это "Sh;h u ged;" (Царь и Нищий), которое как он заявил, закончил в одну неделю. Романс рассказывает об идеализированной любви к юноше Стамбула с несравненной красотой, к которому он символично обращается как к царю, который владеет сердцем благочестивого любовника. Последний, в свою очередь, является нищим без любви - единственного богатства.
Приди, осушим чарку (Gel ayak seyrini kil n;s it meyi peym;neden
Приди, давай осушим залпом -
Приди, мы прогуляемся по городу, и залпом осушим вина из чарки!
Ох, набожный аскет, бывало ль так, чтобы мудрый избегал таверны?
И стоит мне увидеть те уставшие глаза, теряю я рассудок сразу.
Тучи тяжелые вздохов моих, льют слезы града и дождя.
Коль этот юноша сердца моего, не взойдет ночью одной полной луною,
Будет ли важно, что не родился бы я на свет в хмурый день один?
Научись у мотылька гореть, о душа, вними ему!
Когда ты видишь это огненное лицо, любовно падай в объятия пламени его.
Ох, хворый дух, позволь мне умереть от ожиданья вечного,
В жажде, когда ж юнец этот кокетливый - бедствие моё, выйдет из дома своего.
Когда бы я ни встал рядом со стройным, ровным телом этого красавца,
Грудь моя становится ракушкой перламутра, готовой обнять сокровищный жемчуг!
Сердце воскликнуло об этом: Яхья, ты похитил поцелуй своего возлюбленного!
И пусть хорошие вести разнесутся, сладкие новости моей души наивной!
Мой перевод с английского (Роберта Элси)
Из стиха очевидно, что идеалом Яхьи является мужчина-возлюбленный, что вполне соответствует веяниям того времени. Однажду он даже говорило о превосходстве предпочтения:
"Я слышал их слова, какими странными они кажутся и неприятными всякий раз,
И всё что я думаю, эти гоняющиеся за женщинами мужчины - не имеют вкуса,
Эти неизлечимые страдальцы - простаки!
Что они знают о таинстве любви? О восторге любви и ее упоении?
Истинный любовник всегда постарается сделать сон неверным своим глазам,
Он позволит себе любить стройные тела,
Хотя сам будет страдать как Иов в любовной агонии,
Зеркало его тела и души позволит ему сиять,
Как раб сильному юноше будет он роптать.
И тот, кто будет тосковать по любви милого мальчика,
Никогда не будет наслаждаться Хосровом и Ширин*".
*Хосров и Ширин - персонажи из поэм Низами, Фирдоуси и Джами, основанные на реальной истории Шаха Хосрова II (ум. 628) и его супруги Ширин. Позднее на Востоке их имена стали таким же нарицательным обозначением любви, как на Западе -- Ромео и Джульетта.
В действительности Яхья имел единственного сына, Аджема Челеби, личность его супруги неизвестна. В своем дальнейшем творчестве он до конца продолжал посвящать стихи юношам, реальным или воображаемым, а его поэма, посвященная чистой любви "Юсуфа и Зулейхи" пожалуй, исключение.
Поэзия под вуалью (Y;zine tutmus nik;b-i hatti Y;suf-v;r si'r)
Поэзия как Юсуф, скрывает вуалью свое лицо,
Поэзия говорит из-под платка своей интриги.
Возлюбленный мой узнает, что внутри меня, если прочтёт мои стихи,
Он может ощутить всю боль, когда услышит плач моей души.
Поэзия как брови моего любимого - это море красоты,
Которую вмещают те, кто видят его, чтоб отразить.
Поэзия, как гора Синай Мусы*, видела божественность,
И пораженная его фигурой, расшаталась её твердыня.
Поэзия способна раскрывать желанья страждущих людей,
Так, для любовника-безумца, книга моя - есть клятва обезумевшей любви.
Поэзия раскрывается в светлом царстве истины,
Каждая строка взывает к голосу невиданного мира.
Горящий словно розы, Яхья, я тоже поглощен,
Когда цитирую стихи о красоте изящества его фигуры.
*Моисея.
Мой перевод с английского, Роберта Элси.