ОРФЕЙ В АДУ СТРАСТЕЙ
ГЛАВА 1 ВСТРЕЧА
Орфей родился почти богом, по силе своего таланта и способности вдохновлять людей, он и был богом, юным, прекрасным Богом, хранившем свет в этом странном мире. Одних это повергло в шок, других - в уныние, а третьим просто навеяло влюбленность.
Он знал о собственных чарах, но особенно ими не пользовался. Ему нравилось доставлять радость людям, дарить им вдохновение, он совсем не любил их огорчать.
Он никогда не страдал от неразделенной любви и понятия о ней не имел. И вовсе не хотел, чтобы из-за нее страдал кто-то из тех прекрасных юных созданий, которые его слушали с таким восторгом.
Но такое случается порой и не с такими божественными певцами и очаровательнейшими из смертных. А он был именно таким - этого не могли скрывать завистники.
И все-таки он был славным парнем - этот юный Орфей, и не особенно обрадовался даже когда одна из немолодых уже Сивилл сообщила, что имя Орфея войдет в легенды, а героя будут помнить и тогда, когда его давным-давно не будет на свете. А те, кто будет жить в далекие времена, никогда не услышат его песен, не смогут его увидеть, останется только эта печальная легенда
- Но если они не будут знать даже моих песен, тогда зачем им помнить обо мне? - удивленно спрашивал он.
На это чародейка ничего ему не ответила, а только сказала, что возможно в конце своей жизни он и сам сможет ответить на этот вопрос. Разумом создатель его не обделил, отметив это, она вовсе не лукавила. Она вообще никогда не лукавила, даже если ее пророчества не могли порадовать тех, кому они предназначались.
Орфей не предавал значения даже тому, что был сыном самого прекрасного из греческих богов - Аполлона и одной из муз, соблазненных им, потому и был так прекрасен и сладкоголос.
Он скорее сожалел о тех, кто не был наделен такими талантами и оставался серым и невзрачным, чья жизнь пройдет в этом мире, не оставляя следа, и никто не вспомнит добрым словом об этих людях, как только они покинут мир. Но со дня того пророчества, когда ему предрекли вечную славу, он стал задумываться о том, что она будет связанна не с его музыкальными талантами или не только с ними. Будет еще нечто, что заставит потомков вспомнить о нем хорошее или дурное, потому что и дурное помнится так же долго и имеет, может быть, больший вес, чем доброе.
Орфей смутно догадывался, что прославит его любовь, великая, всепоглощающая любовь, о которой во все времена складывали песни. Ничто иное не может так сильно воздействовать на человеческие умы.
Он жил в предчувствии и ожидании такой любви, и часто от этого и глаза его, и песни становились грустными. Но он знал, что это пройдет в тот самый миг, когда появится ОНА и ответит на его любовь и станет его возлюбленной и женой, а в том, что будет так, Орфей не сомневался в те дни. Музы говорили о том, что его невозможно не любить. И не может быть такой девушки, которая бы не ответила на его любовь.
И ожидания его не оказались напрасными. Эвридика была юна и прекрасна. В момент их встречи весь мир в душе его преобразился. Он понял, что это она должна стать той единственной, с которой он может связать жизнь. И знал Орфей, что это навсегда - разлучить их может только смерть сама.
С каким восторгом, с какой любовью слушала она самые лучшие его песни, и была очарована ими. Но разве трудно очаровать такое юное создание? Для нее Орфей был первым и единственным, почти небожителем.
Впервые он столкнулся с разделенной любовью, и певцу было, что ответить влюбленной в него девушке. Это открытие поселило в его душе настоящее счастье.. Теперь он знал чувство, способное преобразовать души и богов и людей.
Чудесная музыка соединилась с любовью и нежностью. И в звучании своем она была еще великолепнее.
Орфей знал, что о таком даре другие могут только мечтать, но никогда его не получить, к нему с самого начала судьба была благосклонна.
Ни одного дня не мог он больше прожить без Эвридики. Говорят, в те дни самые прекрасные его песни приводили в трепет богов, даже Зевса, которого трудно было удивить какими-то любовными победами и талантами. А ревнивая Гера, знавшая цену этим победам Громовержца и ведшая им счет, была потрясена до глубины души.
№№№№№№№
Нимфы разнесли во все стороны света радостную весть о том, что их любимец Орфей влюблен и счастлив. А его возлюбленная - одна из самых прекрасных девушек в мире. В те счастливые дни ничто не предвещало беды.
Казалось, что весь мир радовался таким дивным переменам вместе с ними. У него не было и не могло быть врагов. Ведь своими чудными песнями Орфей одаривал и Богов на небесах, и последних нищих на земле с одинаковой радостью и щедростью, и никому не отдавал предпочтения.
Юная невеста долго не могла поверить в то, что он избрал именно ее, а не какую-то другую красавицу, а когда она все-таки в том убедилась, то и сама порхала по земле, веселилась и благодарила богов за дарованную ей радость.
Обычно принято говорить о неразделенной, несчастной любви, будто только она имеет какое-то значение, грустные истории о страданиях всегда ближе и понятнее человеческой душе.
Наверное, она и толкает влюбленных на самые дерзкие и непредсказуемые поступки. Но на этот раз все радовались разделенной счастливой любви, понимая, как редко она встречается, как ее надо холить и беречь.
Немного странным для многих казалось то, что у Эвридики не было соперниц. Никто из девиц не преследовал ее и не уверял, что она влюблена в чужого жениха и брошенная будет за него бороться. И она не испытывала никаких потрясений и разочарований.
Все любовались этими полу детьми, не успевшими повзрослеть, пришедшими в мир для радости и счастья.
Ничто не мешало им в те дни соединиться навсегда. Так они скоро и поступили.
Целые романы написаны о том, сколько трудностей и испытаний приходится пройти влюбленным до того момента, пока они соединятся и окажутся вместе, сколько трагедий и разочарований подстерегает их на этом пути. Но все подобные повествования заканчиваются свадьбами, у них же со свадьбы все только начиналось.
Свадьба Орфея и Эвридики была пышной и веселой – ничто не предвещало тогда беды. Все боги собрались на ту великолепную свадьбу. Аполлон пришел взглянуть на лучшего из своих сыновей, и он оставался доволен происходящим, чего с ним почти никогда прежде не случалось.
А они забыли обо всем на свете, думали друг о друге, и друг для друга жили и творили это чудо – великолепную музыку.
№№№№№№№
Кто-то из сивилл говорил тогда, во время пиршества, что такая безмерная любовь не приведет к добру. Боги, нынче взирая на них благосклонно, завтра могут прийти в неописуемую ярость и жестоко наказать их, потому что они ревнивы, хотят, чтобы люди любили их сильнее, чем друг друга.
Но даже подруги ее не поверили сивилле в те минуты. За что же можно было карать двух таких восхитительных молодых людей? И какое дело богам до этих юных влюбленных?
Ничего не предвещало беды, только туманные слова старухи, которая правда, никогда не лгала, но от зависти она могла что-то забыть и перепутать, и все тогда будет совсем по-другому.
Пир продолжался до самого утра. Все были свободны и счастливы. И только молния, нечаянно выпущенная Зевсом, странно осветила место счастья и блаженства. Правда, потом он утверждал, что просто хотел отметить это торжество салютом, но у него немного неловко это получилось.
Но недобрые знаки полоснули по душам самых чутких из гостей на той свадьбе. Но Орфея и Эвридики в тот момент уже не были среди веселившихся гостей.
А когда утром они вернулись к гостям, им о том никто ничего не рассказал, не хотели тревожить их заранее, решив, что все должно произойти в свой срок, а пока не стоит о таком и думать.
Но тень беды – молния, выпущенная Громовержцем, витала где-то совсем близко.
ГЛАВА 2 СОПЕРНИЦА
Эти двое, неожиданно встретившись, были по-настоящему счастливы в те дни. Только счастье во все времена было таким мимолетным и непрочным созданием божьим, что на него невозможно было положиться.
Так повелось в мире, и с этим невозможно было спорить. И так много было в этом мире людей обездоленных несчастных, считающих, что они тоже достойны счастья, но не получают его потому что мир устроен несправедливо. Они верят, что если не сидеть, сложа руки, а хоть что-то для этого предпринять, то легко можно самому все устроить. Иногда они идут на это любыми путями и пользуются любыми средствами.
Эта нимфа была прекрасна, и если бы не ее стервозный характер и вечная зависть даже в мелочах, то она, наверное, больше преуспела. Но она была создана такой, вот и поставила перед собой цель - стать женой сладкогласного певца. Она была потрясена, когда горячо ею любимый Орфей женился на этой дурнушке-простушке Эвридике. Нимфа возненавидела весь мир и не находила места, но успокаиваться не собиралась.
Увидев молодую жену своего возлюбленного, она только пожала плечами и спросила у своей подруги:
- Чем она, интересно, лучше меня и что такого он в ней нашел?
- Любовь невозможно объяснить. А он любит ее, - просто ответила та.
- Но до ее появления он любил меня, - капризно напомнила отвергнутая, с такой страстью выдавая желаемое за действительное.
И тут же Нимфа убедила и себя и всех в том, что если Эвридика, например, исчезнет, то Орфей, конечно, опечалится немного, ведь у него такое доброе сердце, но это быстро пройдет. А потом он вспомнит о том, как им хорошо было вместе, а жизнь продолжается, и не станет больше думать о прошлом. Она же приложит все усилия и больше его не упустит. Не стоит быть такой беспечной, тогда жених и не уйдет к другой.
И нимфа с черной душой, привыкшая получать все, что хотела, стала задумываться о том, как бы сделать так, чтобы Эвридика неожиданно исчезла. Но устроить все надо было так искусно, чтобы и тени подозрения на нее не пало. Если он что-то заподозрит, то она все разрушит своими руками, да еще и богинь мести на свою сторону привлечет. Но она должна была это сделать, и не может упустить последнего шанса. Наверное, проще было бы обратить свой взор на кого-то другого, но она была упряма, и даже думать о подобном не хотела. Нимфа знала, что заполучит Орфея непременно.
Врагиня вела себя очень осторожно, так, что ни на минуту Эвридика не почувствовала вражды и пребывала в своем счастливом настроении, ни о чем не догадываясь.
Да и не способен ничего замечать счастливый человек, нет у него никаких опасений..
- Она не может быть такой счастливой, она недостойна его, - снова повторяла соперница, потеряв сон и покой. Порой она с трудом могла удержаться от того, чтобы не броситься в сражение, где она одна могла победить.
Нимфы, ощутив неладное, пытались убедить подругу в том, что не стоит вмешиваться, тем более, что он любит и любим. А здесь и богиня Афродита может появиться и наказать ее жестоко.
- Их невозможно разлучить, что бы ты ни предпринимала, - говорили они, но она не слушала и не слышала этого.
Несчастная молчала, но про себя думала:
- Разлучить можно кого угодно. Бессильные придумали сказочку о непобедимой любви, чтобы оправдать свое бессилие. Я спасу его от этой девицы. Они еще узнают меня и увидят настоящее счастье, а не это жалкое его подобие.
Но пока в это верила только сама нимфа, и это ее раздражало, раня ее самолюбие. Если раньше она еще колебалась и сомневалась, то теперь это стала целью и радостью жизни. Она знала, что справиться с ни о чем не ведавшей Эвридики, ей не составляло труда. Но она не понимала, что ее останавливает, почему у нее ничего не получается. Может быть, боги за них и они благословляют эту дикую любовь? Тогда с ней бесполезно тягаться.
Но чаще нимфе казалось, что это только ее фантазии. Если она предпримет что-то и будет осторожна, то у нее все получится быстрее, чем она ожидает. И уверенность толкала ее к новым действиям.
№№№№№№№
А в это время Орфей отлучился на несколько дней, оставив Эвридику совсем одну. Она то радовалась его скорому возвращению, то грустила, ведь так долго его не видела. Не предполагала молодая жена, что разлука их окажется такой мучительной.
Отчаяние незаметно охватывало ее душу. Но грусть была светлая. Она знала, что разлуки завершаются встречами. И она старалась быть веселой, чтобы не накликать беду.
Орфей улаживал все свои дела и всей душой стремился к своей возлюбленной, без которой и часа провести не мог. На крыльях любви несся он домой. Ничто теперь не могло его остановить. Он пел прекрасные песни о любви и верности, рассказывал всему миру о своей возлюбленной, о том, как он в нее влюблен.
И многие, когда слышала его, радовались, и только в душе у отвергнутой нимфы жила ревность, сжигавшая ее тело дотла. Кому в этом мире не хотелось, чтобы его так же любили. Но не замечал разраставшегося зла влюбленный и опасности никакой он не чувствовал. Разве могло с ним что-то приключиться?
Он и в снах своих, и грезах видел только ее, нежности и любви его не было предела. И самые прекрасные песни в те минуты рождались в его душе от переизбытка чувств. И хотелось ему, чтобы все в мире этом чувствовали то же самое.
Сатир усмехнулся, подслушивая такие речи:
- Ты представляешь, каким ужасным был этот мир?- спросил он.
Но Орфей летел в свой дом, к своей любимой и ни о чем другом не думал и не помышлял
№№№№№№
Со свадьбой было все улажено, хотя богиня любви и считала их людьми не серьезными. Но когда Жаклин прочитала новую главу повествования, странная тревога охватила ее душу. И если для Ричарда это был какой-то выдуманный писателем персонаж, то она воспринимала написанное по-другому. И она понимала, что девица эта внезапно могла появиться. И совсем не обязательно, чтобы он был в нее влюблен, скорее всего, наоборот, отвергнутые мстят жестоко.
Впереди была смерть Эвридики. Она не верила в свою собственную смерть, но это можно принимать и в переносном значении. Интригами и злодеяниями так можно отравить жизнь человеку, что и смерть покажется несбыточным благом, разве после гибели Сержа она не переживала уже что-то подобное?
Но девушка готова была, не задумываясь, прыгнуть с обрыва в море. Через несколько дней они обвенчаются, у нее будет господин и защитник. А потом вместе они со всем справятся. Но если твой жених так хорош, как Ричи, то многие считают, что и они на него имеют право.
Жаклин станет женой Ричарда, как только привезут новое платье. Она не собиралась идти под венец в этом, приготовленном для другого человека. Это было бы плохим знаком, а когда ты стараешься стать счастливой, то все важно, особенно наряд.
Сьюзи с грустью напомнила ей о том, что в романах именно свадьбой все заканчивается. Жаклин стала противиться этому. Нет, не правда, что свадьбой все заканчивается. С нее только и начинается самое главное. И хорошо, что Пианист сравнивает Ричарда не с пустым слабаком Ясоном, а со сладкоголосым Орфеем. Это открытие ее и рассмешило и обрадовало одновременно.
Она решила, что когда-нибудь расскажет своим детям эти два мифа, и они убедятся в том, что это не просто красивая сказка, а далеко и не далекое прошлое. Миф, это то, что на самом деле с кем-то случилось, а потом повторяется снова и снова
ГЛАВА 3 ПОБЕДИЛА ЛЮБОВЬ?
Чем меньше времени оставалось до возвращения Орфея, тем тягостнее казалось ожидание для Эвридики. И наконец, она не выдержала, и, бросив уютный дом, сама отправилась к нему навстречу - невыносимо-тягостным казалось для нее сидеть и ждать, если его можно было встретить по дороге и домой вернуться вместе.
Как чудесно было на лесной опушке - тепло и так ярко светило солнце, что оставалось только нежиться в его лучах. Кажется, весь мир знал о ее любви и радовался вместе с ней. Она так быстро бежала, что казалось, летела навстречу своему любимому, слушала щебетание птиц и любовалась лесными зверями, доверчиво выходившими к ней навстречу. Она могла только петь и кружиться, забыв о тех немногих печалях, которые с ней случались до появления Орфея..
Но он все еще не появлялся, а на лесной поляне вместе с нею кружились и нимфы, готовые ей потакать во всем. И им так хотелось присоединиться к счастливой Эвридике, танцевать вместе с ней. И только черная нимфа, скрывшись за густыми кустами, не принимала участия во всеобщем веселье. Зависть и лютая злоба душили ее. Она знала, что ей следовало предпринять, но пока это пугало даже ее саму.
Но она понимала и то, что наступил самый удобный случай для того, чтобы расправиться с Эвридикой и навсегда заполучить Орфея.
Но она думала о том, как это лучше сделать и пока ничего не могла придумать. А подруги совсем о ней забыли, хотя с нею нельзя было терять бдительность.
Но даже если бы они что-то и заметили, то не смогли бы помешать осуществить задуманное.
Она скрылась от них, чтобы осуществить свой коварный план, при этом не забыла похвалить себя за находчивость. Жаль только, что пока никто этого оценить не сможет, но скоро они все поймут, что лучше не вставать у нее на дороге. Но и потом она должна будет все держать в секрете.
Но в тот момент стихла музыка, и Эвридика стала прощаться со своими веселыми подругами, которые были так добры к ней с самого начала. Она радостно сообщила им о том, что ее любимый возвращается, и она должна бежать к нему навстречу.
Он был совсем близко, она ясно чувствовала его приближение.
- Будь осторожнее, - предупредила ее одна из нимф, - ты слишком беспечна.
Она ничего не знала, она просто считала, что опасность подстерегает ее в мире на каждом шагу. И это может сыграть с нею злую шутку, мало ли примеров можно было припомнить, когда все скверно кончалось.
А может быть, она догадывалась, что не только одна Эвредика любит Орфея, и соперница ее, кто бы она ни была, будет сражаться за него. И кому-то захочется причинить ей вред, чтобы заполучить его.
Но Эвридика только оглянулась на этот голос и ничего не сказала в ответ. Она была счастлива, и о дурном даже думать не собиралась.
- Пока Орфей любит меня, со мной ничего не может случиться скверного, его любовь убережет меня от всех напастей, я всегда буду счастлива, - говорила девица, ласково улыбаясь.
Она легко порхала по лесной тропинке.
Нимфы в это время заметили, что исчезла одна из них, но значения этому предавать не стали. Она могла просто убежать куда-то на свидание. Но тревога никак не оставляла, они решили проводить Эвридику и убедиться в том, что с ней ничего не произошло, а может, им просто хотелось взглянуть на встречу влюбленных.
Если произойдет что-то страшное, то они должны помешать этому совершиться. Но ничего пока не предвещало беды, по крайней мере, на первый взгляд.
№№№№№№№
В тот самый момент, когда нимфы убедились в том, что волнения их были напрасными, они и услышали пронзительный крик Эвридики. Он казался таким звонким и оглушительным, что заполнил собой весь лес и поляну, залитую ярким солнцем.
Они бросились туда, понимая, что случилось непоправимое, но никак не могли понять, откуда пришла беда, и что там могло случиться.
И только одна из них увидела в траве разноцветную ленту. Она извивалась на дорожке.
- Змея, - в один голос воскликнули несколько нимф.
Это и на самом деле оказалась ядовитая змея, укус которой был смертелен.
Они бросились к Эвридике. А она, бледная и бессильная только смотрела на них своими небесно-голубыми глазами, и страшная боль исказила ее прекрасное лицо.
- Орфей! - были ее последние слова, - как он останется без меня?
Она вопрошала их, но они ничего на это не могли сказать.
Нет, у них не было доказательств того, что кто-то все это подстроил. Они ничего не видели и никого ни в чем не могли обвинить. Это только совпадение, несчастный случай, хотя в него не верилось.
А черная нимфа смотрела за ними из своего укрытия, и прислушивалась к тому, о чем они говорят. Она не боялась того, что ее могут отыскать и в чем-то обвинить. Они стояли перед Эвридикой и убедились в том, что она умерла. Это для них было самое главное.
№№№№№
Нимфы стояли перед телом и тихо говорили о том, как это жестоко и для юной девицы и для Орфея. Но Богини мести покарают тех, кто это совершил.
- Негодяйки, - прошептала черная нимфа, они не посмеют меня преследовать ради какой-то безмозглой девицы. Они еще смеют звать сюда каких-то фурий.
Но в тот момент она поняла, что ей на самом деле грозит опасность. Черные крылья эринний уже сомкнулись над ее головой. Она бросилась бежать от них прочь. А нимфы с грустью и горечью смотрели на то, как она убегает, и понимали, кто виноват в том, что случилась такая беда.
Она неслась, как ураган, но знала, что от трех разгневанных богинь убежать все-таки не сможет, они исполнят свое черное дело после того, как она исполнила свое.
- Все напрасно, все усилия потрачены зря,- в отчаянии думала она, понимая, что ей не удастся воспользоваться плодами своего безрассудства. Орфей достанется другой, а я не смогу к нему и приблизиться. Как глупо все получилось.
В тот момент перед нею оказался небольшой водопад, и, спасаясь от своих преследовательниц, она нырнула в воду.
Нимфа рассчитывала на то, что они быстро исчезнут, и она выберется из воды целой и невредимой. Но все оказалось совсем не так. Эриннии уселись перед водопадом и никуда не собирались уходить. Она почувствовала, что начинает каменеть в воде и мертветь.
Они удалились прочь только тогда, когда черный камень упал в центре тот места, куда падала вода, и остался лежать там навсегда.
- Я не умертвила ее до конца, - говорила одна из нимф, - она будет чувствовать боль от воды, которая бьется о ее новое тело, недаром говорят, что вода камень точит. Она будет умирать очень медленно, и все время испытывать невероятную боль.
№№№№№
Нимфа слышала эти слова. Она знала, что мучения ее еще не закончились. И сдалась в комок ее душа. Она понимала, что получила вместо Орфея и как наказана за свои прегрешения. Ее ждет медленная смерть, когда вода будет разрушать ее тело, ставшее таким безобразным.
А нимфы все еще стояли около умершей Эвридики. Одна из них полетела навстречу к Орфею, чтобы поведать ему о том, что случилось и привести к тому месту, где произошла беда. Они страдали от беспомощности и чужой жестокости, и понимали, что ничего не смогут сделать. Счастье оказалось слишком мимолетным. И не только нимфа-завистница виновата в случившимся, но и боги, которые не потерпели бы среди людей такого счастья и такой любви. Потому никто не промешал ей и не остановил ее.
Эвридика вздрогнула всем телом, ей показалось в последний миг, что она услышала песню Орфея. Он и на самом деле был совсем близко. Но может, ей это только казалось?
ГЛАВА 4 СМЕРТЬ И ОТЧАЯНИЕ
Но Эвридика не ошиблась. Это и на самом деле был Орфей, и он с радостью, невыразимой никакой самой лучшей песней, возвращался домой в прекрасном настроении. Таким замечательным и неповторимым казался ему весь мир. Он был уверен, что никакая грусть не может коснуться его жизни.
В такую минуту и подлетела к нему нимфа, которая не могла скрыть своей печали, и увлекала за собой, по дороге рассказывая о том, что с ней в это время происходило. Правда, она не стала ему говорить о своей коварной подруге, но обо всем, что случилось - поведала. Она хотела только того, чтобы Орфей застал Эвридику еще живой. Он и бежал, больше не разбирая дороги, понимая, что увидеть ему предстоит что-то очень страшное.
Он вскоре увидел Эвридику лежащей перед ним на земле. В первый момент она показалась ему мертвой. Но когда он склонился над ней, она очнулась. Но как же она изменилась с той самой минуты, как тиха и бледна казалась. Она почти не шевелилась и только пыталась что-то сказать. Он не слышал ее голоса, и был убит и растерян после всего, что предстало его взору.
- Я хотела поскорее встретиться с тобой, но змея, там была змея, - говорила она, тратя на слова последние силы.
Она пыталась, но больше ничего не могла сказать, но не могла произнести ни звука.. Нимфы, безгласно и неподвижно стоявшие около них, отходили все дальше и дальше, так невыносимо было все это видеть.
А Орфей подхватил на руки безжизненное тело ее и отправился прочь. Он шел медленно, потому что ему казалось, что движения доставляют ей боль. Во время скорбного своего пути он снова и снова обращался к богам и отчаянно молил их о том, чтобы они воскресили его любимую. Но боги были глухи к его мольбам. Совершилось то, что совершилось. Они не могли и не хотели ничего для певца сделать.
Орфей помнил ее слова о том, что они встретятся еще в раю и навсегда останутся вместе. Но Орфею вовсе не хотелось ждать, оставив ее совсем одну. Он мучительно пытался отыскать выход. Но ничего не мог придумать, как ни старался.
- Никто никогда не будет тебя любить сильнее, чем я, - должна была она еще слышать его слова.
Он знал, что на очень короткий срок в их дом вернулось только тело Эвридики, а душа ее была уже далеко к тому времени. Но с той минуты навсегда замолчал Орфей - никто и нигде уже не мог слышать его песен. И окружающий мир, и все, кто его населяли, перестали его интересовать.
Несколько недель терпели подобное боги, им показалось великой наглостью то, что не радует он больше всех своими песнями. Первым возмутился Зевс. Он был убежден, что из-за одной земной девицы не должны страдать все остальные. И хотя Гера просила его оставить Орфея в покое и упрекала за бессердечие, но даже ей не удалось образумить Громовержца. И он отправил к Орфею крылатого вестника Гермеса, с требованием, чтобы он не смел скрываться от мира и радовал богов и людей своими чудесными песнями.
Очень быстро разыскал Гермес певца, и сообщил ему, что Зевс в гневе из-за того, что не поет он больше своих песен.
- Верховный бог требует, чтобы ты забыл обо всем и стал прежним, - говорил Посланник сердито.
Только усмехнулся горестно Орфей, когда он услышал такие речи, и попросил он передать грозному богу, что без Эвридики никогда не станет он прежним, даже если все громы и молнии на голову его разом падут.
Понял Гермес, что упрям певец и собирается он осуществить все свои угрозы. Но удивило его и другое - насколько изменился Орфей, никто прежде его таким никогда не видел. Он понимал, как трудно будет исполнить каприз Зевса, что он оказался среди двух огней.
Гермес понимал, что первый гром и молнии достанутся ему, и даже при всей его хитрости и изворотливости, он никак не мог понять, как же им обоим выйти из этого положения.
- Зевс подарит тебе любую женщину, - пробовал его уговорить Гермес. Торговался он из-за собственного спокойствия.
- Но мне нужна только одна из них, - упрямо отвечал Орфей. - А если я так мил и дорог твоим богам, почему вы позволили погибнуть моей любимой жене? Уходи и не терзай больше мою душу.
От такого опора в первую минуту Гермес растерялся, хотя подобного с ним прежде никогда не случалось. Но отступить перед мальчишкой было для него невозможно. И тогда он заявил, то ли в шутку, то ли всерьез:
- Вот и замечательно, и отправляйся за ней в подземное царство, ты у нас необыкновенный, думаю, Аид не причинит тебе вреда, а если бы и захотел, Персефона ему не позволит этого сделать. А грозный бог никогда не решился бы обидеть и ослушаться свою женушку. Может она и поможет вернуть твою любимую назад, как знать. Он выпустит из мира мертвых твою ненаглядную Эвридику, - с еще большей уверенностью подтвердил Вестник, то ли издеваясь, то ли и на самом деле так думал.
- А если и нет, ты и в загробном мире будешь счастлив рядом с ней, - задумчиво говорил Гермес, и не мог с ним не согласиться Орфей.
Через минуту он пожалел, что сказал об этом, потому что Орфей тут же решил отправиться туда - иронии и шуток он совсем не понимал.
На какое-то время он исчезнет с глаз долой. Сначала его песни услышал под землей, а только потом на Олимпе, но пусть разбираются, как хотят, он свою миссию выполнил и не собирался ничего менять.
Но, скорее всего он дойдет только до Леты, никто его дальше и не пустит. И Зевс от своего не отступит, и снова отправит его на поиски, а он и без того порядком уже с ним устал. Да еще шастать по подземному миру - велика радость. Но сделано то, что сделано, больше ему все равно ничего не оставалось. Но он должен скрыть, что такой совет Орфею сам дал, вред ли оба брата и Зевс в небесах и Аид в подземном мире его за это похвалят.
Гермес возвращался с дурной вестью и был мрачнее тучи.
№№№№№
А Орфей давно забыл о том, что он злился на Гермеса. Он благодарил небеса за то, что ему его послали - спуститься в Аид снова встретиться с ней - хоть какая - то радость и выход из положения.
Он хотел вернуться в Аид и спасти Эвридику, они не смогут ему отказать, в этом он не сомневался.
Певец решил, что исполнит любое условие бога, каким бы оно не было, и получит то, что нужно ему, чтобы жить и петь дальше.
О совете Гермеса и странном решении Орфея вскоре стало известно многим. Одни с тревогой, а другие с грустью и слезами на глазах проводили его в путешествие в мир тьмы. Где это видано, если живой человек, да и не герой прославленный добровольно сам туда отправлялся? Только люди понимали и другое - отговорить Орфея им все равно не удастся, тем более что в душе его впервые за часы страданий появилась надежда. Они прощались с ним, многие были уверены, что никогда больше не увидят его и не услышат его песен.
№№№№
Зевс с нетерпением поджидал Гермеса и гневался на Вестника из-за того, что тот не торопится назад.
Песен Орфея по-прежнему нигде не было слышно. Мальчишка упрямился, и уговорить его придется самому. И он был возмущен до глубины души оттого, что ничего без его ведома в этом мире не совершается.
Что же начнется, если каждый будет делать то, что ему захочется и перестанет ему весь мир подчиняться. Но Зевс не спешил с решениями - надо было узнать, что там происходило, а потом браться за дело.
Гермес вошел сконфуженный и угрюмый, и заявил, что он не застал Орфея, потому что тот ушел в подземный мир к его грозному брату – Аиду. И не захотел слушать его и возвращаться не собирался.
Это известие прозвучало, как гром среди ясного неба, хотя все молнии оставались в руках громовержца.
- Что ему там понадобилось, - взревел Зевс
- Конечно, Эвридика, что же еще. У твоего сладкоголосого певца только одно на уме - это его женушка, таким вот он верным уродился.
Ничего не сказал Зевс, ничего больше не говорил и Гермес, но его Вестнику и без того было понятно, что нужно делать дальше.
ГЛАВА 5 НА ПОРОГЕ АДА
Орфей, не останавливаясь по пути и не слушая никаких уговоров, добрался до того места, где был открыт путь для душ в адские дебри. Он знал эту дорогу - туда в разные времена хаживали другие герои. Эней ходил туда куда-то, а Сизифу удалось даже в свое время оттуда выбраться.
Подойдя к вратам подземного мира, названного Царством мертвых, он понимал, что ему нужно, прежде всего, справиться с Цербером.
Но на его радость, какое-то происшествие отвлекло грозного пса. Ему донесли, что нынче пришествие мертвых не предвидится, и он оставался спокоен. Все души, к его радости, при своих хозяевах оставались. Он решил пока поспать хорошенько.
И Орфей поспешил прошмыгнуть около храпевшего во сне пса. Бес расхохотался, когда наблюдал за всем, что происходило. За долгие годы верной службы он терял свои ориентиры, и с ним было трудно справиться. Услышал хохот, пес зарычал во сне на непрошенного гостя.
А перед Орфеем раскинулась равнина, покрытая какими-то странными белыми цветами. Они были так похожи на лица тех, кто навсегда попрощался с жизнью и белым светом. Странные это были цветы и действовали они на живого человека очень загадочно. На первый взгляд они казались даже красивыми. И он стал вспоминать, что ему делать и как поступить дальше.
Из песен и рассказов он вспомнил о пароме (или лодке) и перевозчике Хароне. Его следовало отыскать и уговорить перевезти в тот мир, пока стражники не спохватились и не отправили его обратно.
Но перед глазами у него было уже несколько рек, и он заволновался – боялся их перепутать, оказаться не там, где нужно. Тогда он просто не сможет добраться до дворца Аида, и будет блуждать где-то по подземным лабиринтам, пока не затеряется в Долине забвения. Но все вроде бы обошлось, он нашел дорогу..
Первой перед ним раскинулась зловещая река Стикс, леденящая, хранившая в темных водах жуткие тайны. Наверное, от этой реки и исходил дикий холод, о котором столько было сказано на земле. Его потом назовут могильным.
Орфей отошел от нее, он понимал, что ему нужно что-то совсем иное. И еще незамеченный никем из обитателей этих мест, он перешел к Ахерону - реке плача. Он знал, что образовалась она когда-то от тех слез, которые лились, когда оплакивали своих любимых. Он постоял немного около реки, сотканной из слез, в печали, вспомнил, что там немало и его собственных слез. Но и эта река не смогла бы его доставить туда, куда он стремился всей душой..
Певец оглянулся еще раз и увидел следующую речку. Ее не пришлось долго искать. Она вытекала из Реки плача и называлась Кокет - река Скорби.
Орфей очень живо представлял себе, как души умерших переходят тем же путем, как и он, от одной реки к другой. Он знал точно, что они должны были при этом чувствовать. Хотя, у призраков не было тел, души ничего не чувствовали.
Странник упорно двигался дальше, ведь, когда ты попал во тьму, не стоит останавливаться, предаваться скорби, до той поры, пока еще ничего не сделал для своего возлюбленной. Возможно, так он сможет все устроить, спасти ее, вернуть назад.
Наверное, только из скорби могла родиться Огненная река. Ее голубое пламя страшно холодило, кажется, оно могло превратить в ледышки людские тела, и пока этого не случилось, Орфей отправился дальше. Он не мог останавливаться, это было слишком рискованно. Но может, и надо было передохнуть и поразмыслить.
В тот момент и появилась перед глазами Лета - широкая неторопливая река, около нее было так тепло и приятно оставаться на какое-то время. Души могли себе такое позволить, им не нужно было возвращаться назад. Не должны они больше испытывать ни холода, ни голода, ни слез, как только окажутся на том берегу.
И задумался Орфей о том, что ступив на плот Харона, он, возможно, не сможет вернуться назад, но и это его не испугало.
- Пусть так, вряд ли это меня опечалит. Там я навсегда останусь с моей Эвридикой. Если бы это было возможно, но Зевс уже посылал за мной своего гонца. Он не успокоится и не допустит, чтобы я сбежал от него добровольно, до назначенного срока. Мне еще придется вернуться назад.
Перевозчик достиг берега, они оказались рядом. Он не скрывал своего удивления, ведь черти ему сообщили, что нынче не должно быть никого.
И он увидел, что этот красивый нахал пожаловал вместе со своим. телом И от своего тела он избавляться, не собирался.
Сначала Харон и слушать его не хотел, но Орфей, расположившись на берегу Леты, запел. Он знал, что его песни могут покорить любого, даже этого бессердечного старика. И на этот раз он оказался прав. Никто не слыхал тут подобной песни. Кажется, сама река забвения от нее всколыхнулась, и перевозчик уже приветливо, а не сердито спросил его, что ему нужно в таких жутких местах раньше отведенного срока.. Тогда Орфей рассказал ему о своей возлюбленной. И о том, как несправедливы были к ним небеса, поведал со слезами на глазах, вот поэтому им пришлось расстаться.
- Я должен ее увидеть, я должен ее спасти, иначе Зевс, не дождавшись меня, в гневе разрушит мировой порядок, и будет еще хуже.
В голосе его таилось какое-то колдовство, ведь ни слова не сказал ему Харон, приглашая в свою ладью.
Орфей не заставил себя просить дважды и тут же оказался рядом с ним.
Темная река неспешно плескалась за бортом. Он, притихший и усталый, вглядывался в ее черноту. Певец понимал, что в таком месте память должна оставить сознание. И ты оказываешься в пространстве, где не существует ни прошлого, ни грядущего, ничто больше не волнует и не интересует человека. Он становился чужим и далеким всему миру, забыв о радостях и горестях.
Старик о чем-то негромко говорил, внимательно его разглядывал. Но он не слышал слов, а считал, что это только река течет и журчит.
Орфей очнулся только в тот момент, когда лодка причалила к противоположному берегу. Он понял, что прибыл туда, куда и стремился. Он задержался еще немного и узнал, что там Тартар для грешников, а он отправился в Элизиум теней для праведных душ, где его возлюбленная и находится. Он направился в Эреб, долину, где и возвышался огромный и неуклюжий замок Аида и жены его Персефоны. Туда незваный гость и держал свой путь, взглянув на поля Элизиума, он хотел хоть на мгновение увидеть Эвридику, и сказать ей о том, что он пришел к ней и сейчас находится очень близко.
На этом странном поле медленно двигались и метались какие-то призраки, среди них трудно было узнать кого-то знакомого - они все издалека казались ему одинаковыми.
ГЛАВА 6 ТЯЖЕЛОЕ ИСПЫТАНИЕ
А тем временем Орфея успели потерять на земле. И даже Гермес сбился с ног, разыскивая пропавшего певца. Тогда Зевс и поверил, что он и на самом деле находится в Царстве мертвых, он и отправил туда Гермеса, строго наказав, вернуть назад Орфея, чтобы не говорил в ответ Аид и какие бы условия он не ставил.
На все поиски он отвел Вестнику три дня. И как не хотел Гермес туда отправляться и блуждать во тьму, но делать было нечего. Одна встреча с мрачным и несговорчивым дядькой чего стоила, но ничего другого ему не оставалось. Только вперед, в объятья Аида, туда, где томится Эвридика.
Знал он, что в вечном соперничестве с братом не перед чем не остановится Зевс, и во всем идти будет до конца.
Когда Гермес, шарахаясь от теней и каких-то чудовищ, пробрался во дворец дядюшки, который показался ему подземной тюрьмой, он заметил, что Орфея пока еще там не было. Вестник немного приуныл и стал заверять Аида, удивленного его внезапным вторжением. Никогда не поверил бы Аид, что племянник просто пришел проведывать их, соскучился и давно тут не бывал. Конечно, они поняли, что тут будет происходить что-то интересное, раз уж сам Гермес, любящий только высоты Олимпа, оказался в бездне.
Аиду совсем не хотелось суеты и каких-то пиршеств, но он оглянулся на юную свою жену, покорно сносившую тишину и мрак, и понял, что иногда можно и развлечься немного.
В тот момент все прояснилось само собой, потому что появился Орфей. О чудесных песнях его Властелин мрака слышал и прежде, а недавно сам Танатос, приведя к нему Эвридику, рассказал о том, что происходило на земле.
Теперь же Аид немного удивился мужеству Орфея, и не ожидал, что тот последует за своей возлюбленной.
Спокойно и величественно сидел на троне своем Аид, а жена его - Персефона, взирала на непрошеного гостя с нескрываемым любопытством и лаской, она и сама испытавшая что-то подобное, не могла не восхищаться его поступком.
Но сам Орфей увидел Гермеса и не знал, радоваться ему или огорчаться, чего можно ждать от коварного вестника богов. Но тот оставался спокоен. И тогда Орфей стал рассказывать, зачем он спустился в Аид.
- Отдайте мне мою Эвридику, верни ее на время на землю. Она снова к тебе вернется позднее. Пока я жив и нужен богам, мы должны оставаться вместе, мне пусто на земле без моей возлюбленной жены. Зевс меня пока к тебе не отпускает из-за моих песен, ведь Гермес тут не случайно оказался. Его послали за мной.
И видя, что Аид не собирается исполнять его просьбу, он понимал, что разжалобить его и сотворить чудо может только песня, его песня, и еще до всякого приглашения Орфей запел сам.
И странно стало твориться в Аиде, как только зазвучала дивная песня. Хотя пел он и не слишком громко, но так пронзительно звучала она, что услышали ее во всех уголках мира тьмы. Даже Сизиф работать перестал, и Эней с Антеем головы свои подняли, все они только об одном и думали, что петь может так только один человек в целом мире - это Орфей.
Эвридика пробиралась сквозь ряды теней, чтобы быть к нему ближе. И всем хотелось увидеть живого человека среди теней.
Но самой благодарной и пылкой слушательницей оказалась Персефона. И когда песня закончилась, и он замолчал, она не стала больше хранить молчание и обратилась к мужу. И стала просить его о том, чтобы он отпустил Эвридику на землю вместе с певцом.
- Ну что тебе стоит, она не нужна нам пока, а он такой красивый и такой отважный, разве не заслужил он такой малой милости с твоей стороны.
- Не обольщайся, был бы он таким отважным, если бы Зевс не стоял за его спиной и не требовал его возвращения на землю.
Он молчал несколько мгновений. И таким тягостным показалось ожидание для Орфея. Аид и сам понимал, что стоило бы вернуть ему возлюбленную, если он все это прошел. Он питал особенную нежность к своей жене и никогда не стал бы ей в чем-то отказывать. Она столько веков провела в его мрачном царстве рядом с ним и ни разу ни на что не пожаловалась. Он собирался ее порадовать, но вовсе не хотел выглядеть слабаком, зависевшим от женских капризов. Да и отдавать душу просто так, потому что этого хочет Зевс, он не собирался. Тогда и решил поставить Аид условие. Если Орфей так много прошел и испытал, то пусть останется еще один шаг к спасению его возлюбленной.
- Хорошо, ты понимаешь, что боги ничего не дарят просто так. Ты должен исполнить мое условие.
Глаза Орфея заблестели от радости. Он точно знал, что нет такого условия, которое бы он не исполнил. В отличие от него Гермес насторожился, но понимал, что условие будет почти невыполнимым и ему придется в этом участвовать, а потом еще оправдываться перед Зевсом.
Аид в тот момент переглянулся с сатиром, они без слов всегда понимали друг друга.
- Условие будет очень простым, - услышали все голос Аида, - Гермес выведет тебя и Эвридику из подземного мира. Но она будет идти последней. И до самого конца, пока вы не покинете пределы моего царства, ты ни разу не должен оглянуться, если же это случится, она исчезнет и останется здесь навсегда.
№№№№№№№№
Орфей даже вздрогнул от неожиданности. Он был почти уверен в том, что ничего не может быть проще, чем то условие, о чем говорил Аид. Непонятно было, почему он такое условие ставит. Может быть, сделано это только для вида, чтобы не отдавать Эвридику бесплатно
Певец с радостью согласился сделать все, что от него требовалось в тот момент.
Возлюбленная стояла перед ними полупрозрачная и невесомая. Она была так близка и так далека одновременно. Дева знала, на какие испытания ради нее пошел ее возлюбленный, и была так ему за это благодарна.
- Ну что же, идите, - говорил в это время Аид.
Он снова казался мрачнее тучи, и уже сожалел, что согласился в этом участвовать. Он и сам был уверен, что Орфей исполнит такое условие без труда. Повернулся к сатиру, подсказавшему ему, что требуется сделать Орфею, чтобы его желание исполнилось.
- Не выиграет, не бойся, - заверил Сатир, - он слишком ее любит, чтобы не оглянуться.
Но оставалось им обоим только ждать финала. Тогда они и убедятся в том, кто же из них оказался прав.
ГЛАВА 7 ПРОИГРАВШИЙ
Они двигались в кромешной тьме подземного мира. Орфей все время помнил про условие, которое он должен был исполнить.
Гермес шел впереди, он следовал за ним, где-то за спиной его бесшумно двигалась Эвридика. Ее совсем не было слышно. Чувство страха, догадка, что ее нет рядом, она отстала и затерялась где-то, сковывало душу певца. Он упрекал – нельзя во тьме оставаться таким беспечным. Ведь когда давал обещание, он понимал, что вовсе не так просто его выполнить.
Теперь певец видел, сколько усилий для этого потребуется. Он все больше и больше убеждался, что она не идет за ним – это все иллюзия, обман. А вскоре он убедил себя, что Аид смеется нами ним, Эвридика исчезла вовсе. Сколько сил и воли требовалось для того, чтобы не оглянуться. Но как же он мог убедиться в том, что она была по-прежнему рядом.
Гермес чувствовал все его страхи и переживания. Он знал, что Аид зол и мстителен, Он никогда не простит им всем своего позора, если проиграет. Но Вестник решил не вмешиваться в то, что происходило между ними, пусть сам справляется, а если этого не случится, то ему некого будет винить.
Но все когда-нибудь кончается. Вот и отступила вечная тьма. И свет мелькнул сначала маленьким лучом, а потом стал появляться все ближе и яснее. Странно и радостно забилось сердце у Орфея. Он готов был запеть от счастья, но он позвал Эвридику. И она не ответила. Что это? Она исчезла, и боги его обманули. Как он мог быть таким легковерным, если уже давно не слышал ее - видно, весь секрет в том и состоял, что она должна была исчезнуть где-то в середине пути.
В тот же миг радость сменилась отчаянием. Он поспешно оглянулся, уже не понимая, что делает. И легкая тень промелькнула рядом, скользнула мимо и унеслась прочь. Он успел только увидеть это полет - стремительный и невесомый.
Где-то совсем близко звучал голос Гермеса:
- Зачем ты оглянулся в последний момент, болван, неужели нельзя было еще немного подождать и все бы получилось, мы бы спасли ее, обязательно спасли, но ты все-таки оглянулся.
Вестник богов никогда не понимал людей, а теперь и вовсе зашел в тупик. Как можно было объяснить то, что прошедший весь путь, за миг до освобождения совершает какой-то странный, неописуемый поступок.
- Ты проиграл, ты не узришь больше ее ни в этом мире, ни в каком ином.
И только после этих слов до Орфея дошел весь ужас совершенного.
И все-таки Гермесу, хотя он ярился все больше, в глубине души было жаль певца, который потерял свою любимую во второй раз.
- Нет, - в ярости воскликнул Орфей, - я начну все сначала, я заберу ее оттуда. Она не останется там, она снова увидит свет. Аид не сможет мне отказать, я выведу ее из тьмы.
№№№№№№
Теперь Орфей мог оглянуться и заметить, что они находятся в тех самых полях со странными белыми цветами, так поразившими его в тот миг, когда он шагнул на эти просторы.
Он снова оказался на другой стороне реки Забвения, им удалось обойти ее каким-то неведомым путем. А перевозчик с усмешкой наблюдал за ним с другой стороны, с другого берега.
- Я должен вернуться назад, - твердил Орфей.
Гермес только молча за ним наблюдал.
- Никто не входит в одну реку дважды, - так говорят наши мудрецы, - философствовал Гермес, которому поскорее хотелось выбраться оттуда, - Аид не станет тебя больше слушать, и он будет прав. Но тебе некого винить, в своих бедах ты виноват сам.
В голосе Гермеса появились жесткие нотки. Но остановить Орфея было невозможно, и он прилег отдохнуть среди цветочков, пока тот перебесится и поймет, что у него просто нет другого выхода.
А потом они вернутся назад.
ГЛАВА 8 ЯРОСТНЫЙ ПРОТЕСТ
Как только прошла первая вспышка гнева, и Орфей уяснил для себя, что же с ним случилось, он понял: единственное, что он должен сделать - отправиться назад и начать все сначала. Он все испортил сам, и сам должен исправить положение.
Он дал себе слово, что без Эвридики не сдвинется с места. Хотя и винить ему в случившемся было некого. Он нарушил условие и оглянулся, когда делать этого не следовало.
Долго и упорно звал Орфей Харона. Почти час прошел с тех пор, но тот был глух и нем.
Он пел свои песни, и хотя в душе его жили насмешливые слова Гермеса о том, что в одну реку нельзя входить дважды, а тем более в реку мертвых, он не желал ему верить, и рвался туда, куда путь был закрыт.
Певец был уверен, что и это ему удастся, как удавалось многое.
Он не мог отступить потому, что Эвридика знала, что он очень близко и наверняка его ждала снова. Надежда умирает последней, а в мире мертвых ей вообще не суждено умереть.
Но Старик был так же упрям, как и Орфей, а Гермес следовал за ним по пятам и никуда от него больше не деться.
Орфей хотел пробраться на ту сторону, когда появились души умерших, и отправиться в путь с ними, но его странной волной отбросило назад, и они успели уплыть, когда он пробрался к ним незаметно. Неведомая сила преградила ему дорогу - Орфей не мог даже приблизиться к тому берегу. Постепенно, когда Гермес потерял всякое терпение, и он понял, что все напрасно. Ничего у него больше не выйдет, удача отвернулась от него навсегда.
Бедняга оставался на берегу реки Забвения, когда Гермес исчез, считая, что он и без того достаточно времени провел в этом мраке, и больше не намеревался тут оставаться.
Орфей так отчаялся, что решил просто умереть от голода и холода. Так в бесконечном ожидании прошло семь дней. В тот момент и появился снова Орфей и потащил его прочь, не разговаривая, не церемонясь с певцом, бегать за которым ему порядком надоело.
- Ты бы около речонки этой вечность сидел, - по дороге говорил он.- И смерть прошла бы стороной, потому что даже Аиду не нужны те, от кого Зевс отказался, считай, что я спас тебя от кошмара, - дружелюбно пояснял свое нагловатое поведение он, - а уж Харона тебе переупрямить все равно ни за что не удастся.
Орфей понимал, что умереть нужно и на самом деле на земле, но никогда не слышал, чтобы кто-то умирал в подземном мире.
Он бросился на Гермеса, как только они появились на белом свете, тот не ожидал такого поворота, и отшвырнул его прочь.
- Я вижу, ты не грамма не поумнел. Каждый умирает только в назначенный час, даже в схватках, не бывает так, как хочет человек, и не смей нарушать по своей приходит все законы, не тобой созданные. Придет твой час, и помрешь, как миленький, но ни на минуту не раньше.
Гермес говорил, что смерть любит эти места меньше всего, и никогда ее здесь нельзя поймать за хвост.
- Чем дальше ты будешь, тем скорее отыщет она тебя - такие вот странности происходят в мире духов и богов.
Хитрил ли Гермес или так и было, но и Орфей начал понимать, что все так и должно случиться, уж Гермесу ли не знать обо всем, что творится в мире. От цветов, запах которых вдыхал, он лишался рассудка и понимал, что в таком состоянии мог бы оказаться неизвестно на какой срок.
Он совсем забыл о Зевсе, а ведь Гермес недаром суетился, и тот еще напомнит, что там происходит, и кто прав. Даже грозный Аид никогда не стал бы связываться со своим всемогущественным братом.
Орфей вспоминал, возвращаясь в мир, рычание Цербера, и дивился тому, как ему удалось и во второй раз прошмыгнуть мимо злобного пса.
№№№№№
Орфей удивленно смотрел на мир, в который он возвращался снова. Для кого - то другого такое возвращение могло показаться чудом и великой радостью, но с ним все было по-другому. Тоска, переходящая то в отчаяние, то в уныние не оставляла его и не оставит, наверное, до самой смерти.
- Прости меня, милая, я потерял тебя дважды, - говорил он, - но пройдет немного времени, и я вернусь к тебе, тогда уже навсегда.
Гермес радовался тому, что его скитания и мучения завершились. Пусть и не так проворно, как ему хотелось, и как от него ожидал Зевс, но если бы он видел, как чертовски упрям этот тип, он, наверное, еще и похвалил бы его за прыткость, а ведь ругать будет, в том можно не сомневаться.
Певец возвращался в мир друзей и врагов. Казалось, что все там изменилось до неузнаваемости, а ему просто не было дела до этого мира.
Он смотрел на людей, его окружавших, не узнавал и не понимал того, о чем они ему говорили. Он чувствовал в глубине души, что они оставались прежними, а изменился он сам, и смотрел на них глазами человека, вернувшегося из ада, а это что-то да значило.
И в душе его больше не только любви, но никаких светлых чувств не бывало. Они же, как только узнали, откуда он вернулся, тоже пришли в ужас и отпрянули от него в страхе. Никому не хотелось общаться с тем, кто заглянул в бездну и видел смерть своими глазами. И это отчуждение его ни грамма не опечалило. Он даже обрадовался тому, что они оставят его в покое.
Орфей запел, оказавшись в полном одиночестве на берегу, но это были совсем другие песни, они были наполнены печалью, почти отчаяньем, и наверное, людские сердца должны были разорваться, если бы они в тот момент услышали эти песни. Теперь он точно знал, что большая любовь рождает большую трагедию.
ГЛАВА 9 СМЕРТЬ ГЕРОЯ
Вскоре Зевс раскаялся в том, что так упорно пытался заполучить Орфея. Этих его печальный песен он не мог слышать и вовсе не понимал. Такое уныние и тоска непроходимая могла свести с ума даже олимпийского бога, не говоря уж о простых смертных.
Постепенно и люди на земле перестали славить героя, и старались избегать встречи с ним. кому же понравится уныние? Они не могли пребывать все время в таком горестном состоянии. Грусти и в жизни хватало, а им хотелось чего-то более светлого и прекрасного.
И чаще всего, еще не допев новой песни, Орфей оставался совсем один, хотя такое отношение его мало волновало.
От зари до зари сидел он на берегу какого-нибудь пруда. Только птицы и звери лесные были самыми преданными его слушателями, а людские симпатии всегда переменчивы.
Но многие лесные нимфы были уверены, что своими чарами они могли вернуть его к жизни. Они уверяли друг друга, что душа его снова оживет. Не может он придаваться печали всю оставшуюся жизнь.
Но время шло, ни одна из них не могла похвастаться тем, что ей удалось хоть чего-то от него добиться. Он не мог и не пытался даже вспомнить все те веселые и ласковые песни, которые звучали когда-то для Эвридики.
И все больше женские души были охвачены пламенем гнева. Они уже едва терпели его безразличие. Кому же понравится равнодушие, даже если пред тобой прекрасный певец. Людская память коротка, они быстро забывают то, что их радовало вчера.
Злоба все громче заявляла о себе, упрекам уже не было конца и края. Они настраивали друг друга на жестокую месть. Постепенно из соперниц они превратились в союзниц.
Однажды утром, увидев, что Орфей снова удаляется от них, нимфы тайно последовали за ним. Он остановился на речном берегу и уселся на пень старого дерева. Глядя вдаль, он запел одну из своих привычных песен. Он рассказывал, что в мире существовала только единственная женщина, с которой он мог быть счастлив, но коварные боги отняли ее и не пускают его во тьму. Потому он ждет не дождется часа, когда последует за ней, и в царстве Аида они останутся вместе.
Прослушав эту песню, девицы пришли в еще большую ярость, чем прежде. Кто первым поднялся против певца, какая сила погнала их туда - трудно сказать. Они и сами потом никак не могли припомнить этого, но и остановиться больше не могли.
Певец услышал их злобные голоса, топот их ног, и оглянулся, не понимая, кто может оказаться в такой глуши. Но толпа с дикими криками уже налетела на него. Они рвали и метали в воду куски его тела. Их взбесило еще больше то, что и перед гибелью певец не потерял самообладание, кажется, ему даже понравилось то, что они с ним творили. Хищные звери только издалека за ними наблюдали и не осмелились подойти ближе. За его равнодушие они мстили яростно и беспощадно. Успокоились они только тогда, когда от него и места живого не оставалось. Они опомнились слишком поздно и поняли, что и им, как когда-то черной нимфе не избежать мести фурий. Ни один античный герой, столь обожаемый всеми, не был так жестоко и безрассудно убит. Даже Эриннии не сразу поняли, какую же кару придумать для разъяренных женщин. Но они тут же были превращены в дубы. И поняли воительницы, что они больше не смогут сдвинуться с места, ноги их, уходя в землю, прикреплялись к ней навечно корнями, а руки- ветки были обращены к небесам. Они так и оставались навсегда на том месте, где учинили свою расправу.
Душа растерзанного певца только на мгновение задержалась на том самом месте, где совершилось зло, а потом отправилась прочь по уже знакомой дороге навстречу со своей единственной и вечной любовью.
№№№№№
А что сам Орфей? Он видел разъяренных женщин, и сначала немного растерялся и расстроился, а потом обрадовался - ведь это за ним явилась сама смерть, которую он звал и ждал так упорно еще в аду. Пусть лик ее так жесток, но какая разница, что произойдет в те несколько мгновений - он достиг того, о чем желал столько дней и ночей, проведенных без сна и покоя.
Конечно, он испытывал страшную боль, но ведь это только одно мгновение, а потом, когда она пройдет, он получит вечное, бесконечно блаженство - это не так мало. Чего еще мог ожидать беззащитный певец от жестокого мира, который так отблагодарил его за песни? До встречи с Эвридикой оставались считанные мгновения. От печали его, от уныния и следа не оставалось. Ему не о чем было сожалеть и печалиться - только бесконечное блаженство переполняло душу. И теперь его не могли не пустить туда - во тьму. Ему даже стало жаль дев, обращенных Эринниями в дубы - они сделали для него доброе дело, и за это были наказаны. Так позднее будет всегда – добрые дела наказуемы.
На этот раз Харон сидел молчаливый и угрюмый - это была только одна из душ, на которые он никогда не обращал внимания. А певец уже с полным правом шагнул во дворец Аида, чтобы заявить о своем явлении.
- Иди, она ждет тебя, - ласково произнесла Персефона.
Она сразу же узнала певца, да и слышала, что совсем недавно с ним случилось. Даже не успев поблагодарить ее, Орфей рванулся туда.
- Какой бесчувственный и неблагодарный тип, - заворчал где-то за спиной его суровый Аид, но тут же обратил свой взор к другим душам - их в тот день оказалось немало.
А Орфей уже бросился к своей Эвридике.
- Вот мы и вместе, никто и ничто больше не сможет разлучить нас, - твердил он, обнимая ее.
Она смеялась и плакала от счастья. Но это были уже другие отношения, другие чувства и совсем другая любовь. Он еще точно не мог сказать, чем же это так отличается, но почувствовал это сразу.
Они все время были вместе с другими тенями и страшно далеки от них. И долго еще в Элизиуме рассказывали о странной паре, презревшей законы и удалившейся от остальных. Говорили, что Аид все время был недоволен ими, и только заступничество Персефоны немного скрашивало его гнев.
Но вопреки всему они были неразлучны и счастливы в своем бессмертии.