Летающие поезда
Этот термин: «летающие поезда» - я прочитал в одной бамовской газете под названием «Северный Байкал». Там рассказывалось о некоей аварии на железной дороге. Припомнив эти слова, я вспомнил и о событиях, произошедших с поездами на бамовской магистрали в те годы, когда я ещё там работал.
История первая
Этот случай с летающим поездом произошёл на Даванском перевале. Мы, машинисты и помощники машинистов тепловозов, жили тогда в одном из строительных вагончиках на разъезде Даван. Наш посёлок, состоящий из нескольких строительных вагончиков, был небольшой: всего-то несколько вагончиков и щитосборный домик, в котором располагалось помещение дежурной по разъезду.
В эту ночь, о которой хочу рассказать, дежурной по разъезду была женщина по имени Люба, с очень интересной и редкой фамилией: Беда.
Было 12 часов ночи. Все мужики в нашем вагончике спали после рабочего дня, за исключением меня. А я сидел в кухне нашего вагончика и читал толстую книгу про разведчиков. Она называлась: «И один в поле воин».
И вот, в самый разгар чтения, я слышу, как будто издалека, всё нарастающий гул и грохот. И он всё сильнее и громче. Такое ощущение, что сейчас обрушатся горы и скалы и раздавят меня вместе с вагончиком.
Я инстинктивно вжал голову в плечи.
Но неожиданно всё затихло. Мужики, что спали в нашем вагончике, повскакивали со своих постелей. Я схватил фонарик и вместе со всеми выбежал на улицу, а там уже бегала Любаня с фонарём, наша дежурная, и диким воплем кричала: «Поезд полетел! Поезд полетел!»
Когда мы подбежали к железнодорожным путям, то увидели, что их уже не было. Рельсы были, что называется, завязаны в узлы. Кругом валялись вагоны, как после бомбёжки. И что мне особенно запомнилось, так это передний крытый вагон, который валялся на боку, разбитый вдребезги, и из него вывалилось огромнейшее количество банок с говяжьей тушёнкой. И мужики, конечно же, не преминули воспользоваться. И наелись потом этой самой тушёнки на всю жизнь.
Но это было потом. А пока мы кинулись искать тепловозы, так как их нигде не было. Два тепловоза в должны были быть в голове поезда. А хвостовой тепловоз, так называемый толкач, был зарытый по самую площадку в землю, так как перед ним закончились рельсы, сметённые падающими вагонами. Но два головных тепловоза пропали. И мы бросились бежать вдоль станции, при свете фонариков, по уцелевшим путям.
Сразу за станцией была звеносборочная база. И вот на этой звеносборке, на первом главном пути, стояли и мирно попыхивали дымком, как будто ничего не случилось, два наших потерянных тепловоза с перепуганными насмерть машинистами. На наши вопросы: «Что случилось?» и «Все ли живы?», Виктор, машинист переднего тепловоза, молча показал на скоростемерную ленту. На ленте было всё в порядке: и торможения, и все остальные параметры. Кроме скорости, которую лента зафиксировала при следовании по уклону аж 90 километров в час!
И это при наших-то разрешённых 25 км!
Единственная его ошибка - это то, что не было пробы тормозов на эффективность на самой вершине перевала, где был ровный железнодорожный путь километра полтора длиной, где была приказом установленная проба тормозов.
Ну да ладно: и с лентой, и с правильностью ведения поезда разберётся начальство. Главное, что все живы, хоть и напуганы. И на хвостовом тепловозе, слава Богу, были все живы. Наутро понаехало начальство, товарищи из КГБ, и начались разборки. И нас заставили вместе с путейцами и с ремонтниками поднимать вагоны и хвостовой тепловоз. И снимать с каждого вагона тормозные колодки и складывать их рядком перед товарищем из КГБ. А он рисовал на каждую колодку эскиз прилегающей площади тормозной колодки на каждое колесо вагона. И надо сказать, что прилегающая площадь каждой колодки, притиралась к каждому колесу вагонов не более 15% , а то и менее! Вот такая регулировка тормозов была у наших вагонников, то есть, совсем никудышная.
Хочется отдельно сказать о героическом поступке помощника машиниста тепловоза Василия Разенькова: это он, при скорости ещё 40 километров в час, свесившись с поручней тепловоза, бросил тормозной башмак под переднее колесо первого вагона. Этот башмак и заклинило на крестовине первой же входной стрелки. И вагоны прыгали с этого башмака, уже при скорости 90 километров в час, как с трамплина, и падали своими колёсами мимо рельс на шпалы, на землю. И, падая, смели половину станции.
Мы потом нашли этот башмак. От него осталась одна ручка. Но если бы не было этого башмака, то неизвестно, что бы ещё получилось. Неуправляемый поезд унёс бы своих незадачливых машинистов мимо станции, мимо звеносборки на железнодорожную насыпь.
Ведь дальше звеносборки рельсов не было. Их ещё не уложили.
Были и другие случаи с летающими поездами. Я могу рассказать про то, как летел поезд по сорокатысячному уклону, что на Даванском перевале, с цистернами, залитыми бензином. И что удивительно, не было той самой искры, что воспламенила бы всё это море бензина. И нам ещё долго не разрешали курить и держать открытый огонь на месте этого крушения, так как много бензина ушло под снег.
Я могу рассказать и про летающие тепловозы серии ТЭ-3, что валялись на боку или кверху колёсами. Эти огромные, вечно мазутные сараи, с громогласными дизелями, валялись, как миленькие, как шавки, у наших ног.
Я могу рассказать и о том, как летели с Даванского перевала Гена Трусов и Паша Левин на тепловозе ТЭ-3. Не справились с тормозами, протормозились! И тепловоз, на входной стрелке разъезда Даван, от своей дурной скорости слетел с рельсов и свалился набок. Причём первая секция упала кверху брюхом, а вторая секция легла набок, сломав межсекционную автосцепку. И когда сразу же, после прошедших за нарушением разборок, Паша Левин пришёл домой, он, никогда не выпивающий ничего крепче кефира, потребовал от жены:
«Людка, налей стакан водки!».
«Паша, ты что, с ума сошёл?».
«Налей, говорю!» - рявкнул Паша. И, выпив полный стакан водки, тут же рухнул на диван. И спал долго, крепко, часов 12. И только потом смог вспомнить всё, что с ним случилось, и рассказать тому, кто этого от него потребовал.
Я могу рассказать и про летающий поезд без тепловоза. Стоял себе, да стоял этот поезд, гружённый углём, на станции Даван, на боковом пути, да и поехал. Просто так - захотел и поехал на восемнадцати - тысячный затяжной уклон. А впереди вагонов с углём находился железнодорожный 75-ти тонный кран. И вся эта масса понеслась по 18-ти тысячному уклону длиной 7 километров. И, пролетев мимо посёлка тоннельщиков с интересным бурятским названием «Гоуджекит», что в переводе на шутливо - русский язык означает «Голый Джигит», и не вписавшись в первую же кривую, улетела под откос с высокой железнодорожной насыпи.
И это за сутки перед приездом министра!
И все эти разбитые вагоны, и массу угля успели завалить песком и зелёными ветками. И товарищ министр, проезжая в своём вагоне со своими стюардессами, важно поглядывая из окна, так и не заметил никаких нарушений.
Запомнился интересный разговор двух тоннельщиков, увидевших, как мимо них по рельсам с бешеной скоростью пронёсся поезд во главе с железнодорожным краном синего цвета: «Как быстро здесь машинисты ездят!»
«Это что, у нас дома быстрее!»
Я могу рассказать и про то, как полетел с поездом по 40-ка тысячному уклону и самый грамотный из нас машинист. Пока мы обкатывали Даванский перевал спокойно и без всяких эксцессов, наш самый умный учился ездить по крутым 33-х тысячным уклонам длиной полтора километра на центральном участке БАМа.
И когда мы уже вовсю по перевалу водили поезда, наш герой приехал, напичканный науками и опытом. Дали ему поезд с хорошими вагонами и с хорошим тепловозом, в кабину налезли начальники всех мастей, журналисты,ну как же, знатный машинист!
И что они там решать собирались, какие важные вопросы и что планировать хотели с кабины тепловоза, непонятно. Понятно было лишь то, что наш машинист, при спуске с перевала Даван по сорокатысячному уклону, не смог справится с тормозами поезда и полетел по уклону. Благо - без происшествий.
Пролетев мимо окон дежурного по станции, как муха, поезд улетел на самый дальний и занятый платформами тупик. И там, наконец, остановился. С перепуганными насмерть начальниками.
Узнав об этом случае, начальник отделения дороги закричал: «Убрать этого умника с перевала! На нулевой профиль его! Пусть там манёвры делает!».
Но это было потом. А пока к дежурному по станции прибегает прораб со звеносборки, Николай Адамыч, с требованием, с криком, с просьбой:
«Ты дашь мне, наконец, тепловоз для манёвров или нет!»
«Да погоди ты, – отвечает дежурный, – прибудет тепловоз и дам тебе его».
«Так ведь он уже прибыл!»
«Как прибыл? Не может быть!»
«Почему не может! Он у тебя уже манёвры делает в тупике!».
На этом и заканчиваю первую историю о летающих поездах. Но были и другие случаи с такими поездами, и на том же Даванском перевале, и на других крутых спусках, о которых я ещё расскажу.
Но хочу добавить ещё вот что: проходя по железнодорожным путям Даванского перевала, то есть по рельсошпальной решётке, размытой талыми водами, начальник Западного участка БАМа, незабвенный наш Василий Васильевич Блохин, в ужасе сказал: «Боже мой! Тут ходить-то страшно, а они ещё и ездят!».