Часть 1.
У Аглаи Ефимовны сбежал муж. Отметив событие чаем с черничным вареньем в дружеском кругу, Аглая улеглась спать, но что-то сон не шел. Распухшая луна лезла в окно и мешала Аглае удобно устроиться: кровать казалась слишком большой, а одеяло огромным, хотя раньше матрас был узковат, а одеяла всегда не хватало. В голове крутилась карусель - вот как теперь жить, когда часть тебя взяла и ушла. И тут наконец-то на нее навалилась дрема.
Во сне Аглая сидела у себя на крыльце, смотрела на море и болтала ногой. Вдруг в ногу что-то каааак кольнет. «Уф», - подумала Аглая, - «хорошо что это сон». Колоть перестало, зато нога стала ныть. Ныла день, ныла два, пришлось идти к доктору. Доктор, не выходя из-за стола, пощупал, посмотрел так и сяк.
«Ничего страшного, обычный случай Nogamus Polygamus». «Доктор, что же делать?» - испугалась Аглая Ефимовна. «Гуляйте, матушка, дышите глубоко. Засиделись вы у себя в огороде».
Что поделаешь, стала Аглая гулять. Гуляет она туда, гуляет сюда, а нога все ноет и ноет. А потом и вовсе начала дергать, то там стрельнет, то здесь. Аглая стала почаще присаживаться. То на стульчик, но на ступеньку, и даже начала подпираться на палочку. Конечно, не с палкой ходить, как какая-нибудь бабка, а так, элегантно прислоняться. Обратила внимание, что по городу таких много ходит, прислоняющихся. У кого стек, у кого трость, а отчаявшиеся так и вовсе с клюкой.
«Ну нет, врешь, не возьмешь» - зарычала Аглая, и пошла опять к доктору. Тот ногу опять пощупал, помял так и сяк. «Гуляете?» - спрашивает. «Гуляю» - отвечает Аглая, а сама разглядывает плакаты на стенах. Но одном балерина в противном розовом протезе выделывает замысловатые па, на другом размашисто набросано «Жизнь без ноги только начинается!», на третьем – выразительный портрет грудастой русалки, прижимающей палец к губам под непонятной надписью «НИКШНИ!».
«А микстуру №5 пьете?» - спрашивает доктор. «Что за микстура? Почему вы мне раньше ее не назначили?» - заворчала Аглая. «А раньше вам не надо было», - говорит доктор, а сам не в глаза смотрит, а куда-то в окно.
Аглая вышла из аптеки с микстурой. Села в автобус, глядит, а тут уже на переднем сиденье трое молодок с палками разливают «№5». «Эй, давай к нам, калека, вместе веселей!», - позвали они Аглаю, но та сделала вид, что не заметила и скукожилась на заднем сиденье. А у молодок так лихо пошло дело, что водитель высадил болящих прямо посреди дороги, под дождик. Аглая тоже вышла из любопытства. Микстура, похоже, действовала хорошо, молодки уже вовсю прыгали на одной ноге через дорогу к следующей аптеке, только иногда на ходу падая и хохоча.
Придя домой, Аглая вылила микстуру в унитаз. На следующий день нога онемела, хотя болеть не перестала. Аглая заняла у знакомых костыли и пропрыгала на них еще неделю, пока боль не стала совершенно нестерпимой. Допрыгала до доктора. Тот почесал бороду и посмотрел выше Аглаи в область русалочьего пупка. «А зачем вам вообще нога?» - вдруг спросил он. Аглая удивилась. Ну как, зачем вообще ноги – ходить, танцевать, на велосипеде кататься... «И много вы катались и танцевали за последние, скажем, десять лет?» - тут доктор посмотрел Аглае прямо в глаза, и оказалось, что зрачок у него вертикальный, как у змеи. Аглая как завороженая уставилась в щель амбразуры. «Ээээээээээ» - пробормотала она. «Ну, вот видите, - продолжил доктор – а последие недели и вовсе без нее обходились, ведь так?» Аглая закивала утвердительно, но тут же замотала головой в отрицательном смысле, то есть – нет, не обходилась, но куда ж деваться.
«Вы что, так и будете мучаться, и вашу ногу ненужную за собой таскать?» - спросил доктор таким голосом, что Аглая догадалась, что это, наверное, самый главный вопрос, но никак не могла понять, о чем же ее спрашивают – вертикальный зрачок буравил Аглаю как бормашина.
- Болит нога? Ночами не спите?
- Болит. Не сплю.
- Хотите, чтобы не болело? Чик и все.
- Но как же без ноги, - ужаснулась Аглая, - неудобно, да и не выйдешь никуда на люди, все с ногами, а я что, так и скачи, как кузнечик?
- И много вы видели двуногих? – прищурился доктор.
- ЭЭЭЭ, - сказала Аглая, припоминая давешних молодок.
- А вы в окно посмотрите, посмотрите, - подбодрил доктор.
Аглая выглянула осторожно из-за занавески. Был обычный весенний день. По набережной спешили пешеходы, многие с клюками. Предупреждая звонком, проехали почтальонши Зина и Римма на велосипеде-тендеме, вращая педали попеременно единственной правой или единственной левой ногой. Группа одноногих оживленно мутузили друг дружку у аптеки, дворничиха Груша, ловко управляясь жизнерадостным розовым протезом, поливала из шланга крыльцо булочной.
- Вот подпишите, здесь и здесь, - услышала Аглая. В руках оказалась ручка, вертлявая, как ужик. Аглая куда-то клюнула ужиком, и свет погас.
Очнулась Аглая дома, на кровати. Из кухни как в детстве пахло ванилью и корицей.
В спальню, весело блестя глазами, заглянула подруга Рая.
- Очнулась? Пошли чай пить, Ефимовна, я пирог испекла.
Аглая откинула одеяло, и тут обнаружилось, что ноги-то и нет. И вроде не отрезали, а как будто и не было никогда. Но и боль тоже ушла. Аглая уже и забыла, как это хорошо, когда не больно. Пошевелила пальцами на оставшейся ноге, поискала палку или костыли, но ничего не нашлось.
- А ты так давай, - донеслось из кухни, - нечего к палкам привыкать.
«Давать» без палки оказалось ужасно неудобно, но возможно. Аглая доскакала до кухни, где от чашек шел ароматный пар, а из-под надтреснувшей корочки пирога выглядывали подгоревшие ягоды.
Попили чаю и Рая засобиралась на работу. Тут только Аглая заметила, что у входа стоит только один раин ботинок. Подружка ловко в него впрыгнула, и понеслась догонять автобус, подхватив длинную юбку и зияя дыркой в единственном чулке.
Аглая удивилась себе, что раньше и не замечала, что Рая тоже одноногая, но с другой стороны и порадовалась, значит, и про нее никто не подумает.
Расхрабрившись, Аглая вышла за покупками. Сначала тяжело было, особенно по ступенькам, а потом приспособилась и даже стала получать удовольствие – плывешь как по волнам, солнышко, ветерок теплый вдоль моря дует, ничего не болит, и что особенно приятно, никто на нее не оглядывается, ковыляют себе, у самих проблем полно.
На обратной дороге она вдруг почувствовала неладное. Обернулась – догоняет ее толстая Волосатая Нога. И - тырк куда-то под коленку. Аглая от неожиданности упала, все покупки рассыпались, под руку подвернулся батон сервилата. Она как следует двинула батоном Волосатой Ноге – поддых? Или где там у ноги может быть этот самый Дых? Нога завизжала и отбежала к кустам. «Это еще что за ерунда такая », - пробормотала Аглая, подбирая рассыпанные покупки.
Дальше она уже шла настороже, присмотриваясь к окресным кустам и заборам. Проходя мимо злачного заведения «Джон Сильвер», краем глаза отметила Опустившуюся Ногу, валяющуюся прямо на дороге, в прорехах сандалии вопиюще шевелились черные от грязи пальцы. При появлении женщины Опустившаяся Нога пытался встать, но неудачно, и прилег обратно, причмокивая вслед. Сзади послышалось сопение – это в отдалении трусил Волосатая Нога, опасаясь приблизиться ближе радиуса действия колбасы.
На подходе к дому Аглая обнаружила, что заместо бакалеи теперь открылся бутик «Ты у меня одна», где на витрине выставили всякие завлекательные ДолчеГабаны – одинарные туфли, однобрючные штаны и прочий коленкор. Она приостановилась у витрины и едва не пожалела – Волосатая Нога снова попытался поддать под коленку, но промахнулся и влетел прямо в дверь магазина. И тут же вылетел обратно, провожаемый двумя одноногими продавщицами в миниюбках, вооруженными шваброй и пожарным шлангом.
Аглая хихикнула. Рядом тоже кто-то засмеялся. Оглянувшись, она столкнулась нос к носу, или вернее нога к ноге с Очкастой Ногой. Он был побрит, помыт, хорошо пах, и несмотря на некоторое несоответствие содержания и формы, был вполне элегантен. Сказал «Позвольте» и подхватил Аглаины покупки. «Если не брать в расчет, что чужая нога мне совершенно без надобности, то так даже вообще и ничего себе, симпатичный» - подумала Аглая, - Только ни к чему все это». И отобрала у Очкастого авоську с капустой. Так и проследовали группой – Аглая впереди с капустой, на шаг сзади с пакетами Очкастый, следом, прячась за кустами, Волосатая Нога, и в арьергарде Грязные Пальцы в обнимку с фонарным столбом.
Часть 2.
Аглая поблагодарила за помощь и хорошую компанию, но в дом никого не позвала. Страшно было и подумать, как Ноги могут напачкать и напортить в чистом и налаженном аглаином хозяйстве. Потоптавшись у ворот, Очкастый нашел на пригорке место посуше и пристроился читать «Повесть о настоящем человеке», остальные тоже вскоре подтянулись. Волосатая Нога приник к луковой грядке, сочно хрустя слезоточивым корнеплодом, а Грязные Пальцы захрапел в песочнице. Калитку Аглая не только закрыла на замок, а подумавши, еще привалила чушкой. Кот Тимофей Ермолаич занял наблюдательную позицию на крыше сарая в ожидании событий. Справедливо решив, что Ноги пока без нее прекрасно обойдутся, Аглая через дырку в заборе ушла на работу.
На работе было хорошо, тихо, два друга Саша и Паша, оба левоногие, не моргая, смотрели в мониторы, девчонки шуршали бумагами. Аглая, душевно отдыхая от переживаний последних дней, тоже пошуршала до конца рабочего дня. Вечером все же пришлось идти домой. Аглая надеялась, что все само как-то рассосется, но напрасно – все фигуранты были на месте. Волосатая Нога доел лук и приступил к хрену, Грязным Пальцам снились кошмары. Вывалившись из песочницы, он бегал вокруг дома с криком: «Михалыч, поддай патронов, я пустой!»; милый друг Очкастый деликатно мочился на черемуховый куст, а по дороге приклеился еще один кандидат, Живой Курилка. При появлении Аглаи население оживилось, но она быстро скрылась в доме и закрылась на засов.
Повечеряла в одиночестве, не считая Тимофея Ермолаича, который крутился под ногами и, конечно, получил свой вкусный кусочек. За забором послышалась какая-то возня, кто-то вскрикнул, будто ему поддали, и, сначала тихо, потом громче, потянулась песня: «Хорошо тому живется, у кого одна ногаааааааа.....» . Волосатый выводил басом, к нему пристроился Очкастый слабым, но трогательным тенорком. Оклемавшийся Грязные Пальцы приобнял Курилку, и они поднаддали надрывно вторым голосом: «....и ботинок меньше рвется, и порточина однаааааа...».
Хоровое пение заслужило бы всяческих похвал, если хотя бы у одного из исполнителей был бы не только голос, но и слух. Но надежды не сбылись.
Аглая закрыла наглухо все окна и даже ставни. Кот залез под подушку и заткнул уши лапами. Но и через ставни проникали звуки ужасной какофонии. За полночь вопли прекратились. Аглая было вздохнула с облегчением, но тут потянуло сладковатым дымком, и ей пришлось, вооружившись дрыном, выйти во двор. Кандидаты, сидя кружком, передавали друг другу козью ногу на фоне разгорающегося сарая. Поддав для скорости дубьем, Аглая заставила команду таскать воду и тушить собственность. Потом, уже угоревшая, вынесла Ногам три пачки геркулеса и бутыль молока. Светало.
С работы Аглая позвонила Рае и вкратце описала ситуацию.
- Это они свежак чуют, - уверенно сказала Рая.
- Какой свежак? – ужаснулась Аглая.
- Да ты – свежак, - усмехнулась в трубку Рая.
- И что теперь делать? Можешь что-то посоветовать?
Рая немного помолчала.
- Есть один способ, но я не уверена, что ты согласишься, - засомневалась Рая.
- Да говори уже скорее, я на все согласна, ужас же какой – шум, гам, грязища, перед соседями позорят, да и убыток от них.
- Тебе нужна Пелагея, - и Рая продиктовала адрес.
К дому с синими воротами Аглая добралась, когда уже начало смеркаться. Хозяйка встретила приветливо, напоила чаем с баранками, выслушала внимательно, но покачала головой.
- У меня, знаешь, все нормальные-то закончились, давно завоза не было, а спрос высокий, - вздохнула Пелагея. - Есть один экземпляр, но честно скажу, на любителя. Показать?
- Дадада, - закивала Аглая, хотя с недосыпа ничего не поняла, и они пошли к сараю. В сарае что-то шумно сопело.
- Вот, - сказала Пелагея, выводя на свет Большую и Красивую Ногу, Мечту Всех Женщин.
Аглая ахнула и чуть не присела от такой красоты. Нога радостно заулыбался и замахал ресницами, но от совершенного усилия пошатнулся и больно стукнулся о штакетник. Что-то хрустнуло, Нога зарыдал и захлюпал.
- Забирай сокровище, - подтолкнула Пелагея Ногу в объятья Аглаи.
- Да на что он мне, такое чудо? – поразилась Аглая, - у меня в саду еще трое таких сидит.
- А ничего, пригодится, другие увидят, что у тебя теперь Своя Нога есть, да еще самая лучшая, и разойдутся. Каждый из них свою Носительницу ищет, три ж ноги к одной попе не приделаешь? Ну что, будешь брать?
- Ну ладно, - решилась Аглая, - а как его содержать? Кормить там, поить?
- Да как обычно, не знаешь, что ли? – подмигнула Пелагея.
Аглая засмущалась, и потащила Красивую Ногу со двора. Он шел радостно, на ходу гугукал и хватал за всякое. Аглая стукнула его пару раз колбасой, и он немножко присмирел, но продолжал взбрыкивать, обо что-нибудь стукаться, ронять себя или икать. Аглая переименовала его в Никудышного, и на душе немножко полегчало. Все-таки не каждый день кого-нибудь заводишь, Тимофей Ермолаич не в счет – он мужчина взрослый и сознательный, не гадит где попало, не орет без повода и мышей ловит исправно.
Аглая со всей возможной помпой, только без литавров, провела Никудышного через строй разочарованных Ног, и оставила у крыльца покрасоваться. Пока искала какую-нибудь миску для воды и еды, Нога уже пристроился у кошачьей поилки. Ермолаич присел рядом, принюхиваясь, но дозволил рядом с собой полакать. Подошел Пабло Эсмеральда Хортес, одноглазый петух, главный производитель деревни, и стал клевать рядом, высоко закидывая кадык. Аглая вздохнула с облегчением – Никудышного официально приняли в семью.
Ноги затихли в отдалении. Аглая собрала себе чаю с баранками и уселась на веранде блаженствовать. Тимофей подсунулся чесать спинку под правую руку , Никудышный под левую, Пабло Эсмеральда Хортес уселся прямо на стол, подставил лысую шею и закатив единственный глаз. В доме и окрестностях наконец-то воцарился долгожданный покой.
Солнце клонилось к закату, замечталось о чем-то простом и приятном. Незаметно для себя Аглая задремала. Но она не знала, что голодная весенняя комариха уже навострила свой дрожащий от нетерпения хоботок в пятку Волосатого.
- Аааааа, - донеслось издалека.
- Аааааааааааааааа, ай-ай-ай-ай, - откликнулись с разных сторон. За комариной пионеркой из кустов ринулись орды соратниц. Раздался лязг металла, женские визги, грохот, опять вопли - и начался рагнарок.
Незадолго до того, как Пабло Эсмеральда Хортес закатил свой единственный глаз, почтальонши Римма и Зина пересекли городскую черту и устремились в пригород. Посылка с наклейками «нужно еще вчера» и «ронять бережно» весело подскакивала в сетке багажника. Римма и Зина знали друг друга с младшей группы детского сада, и тем не менее не все еще темы для обсуждения были исчерпаны. Римму, например, в данный конкретный момент, 1 апреля в четыре часа вечера, очень беспокоил вопрос, превзойдет ли мощь искусственного интеллекта наш, так сказать, естественный человеческий мыслительный аппарат, и если да, то отомрет ли человечество как тупиковая ветвь эволюции.
Неудивительно, что при этом ни Зина, ни Римма не заметили, как въехали в заросли подозрительного тростника и прочей редиски. Зина, сомневаясь в самом существовании мыслительного аппарата, открыла рот, чтобы выдвинуть аргументы в поддержку своей точки зрения, когда из кустов на них с ревом выпал облепленный комарихами Волосатый. Отвернуть они не успели.
В это же время с противоположной стороны на большой скорости к городу приближался красный автомобиль с откидным верхом. В нем, лихо размахивая шляпами, ехало трое давешних молодок. Первая убеждала вторую, что нить Ариадны уже давно порвалась и надо поворачивать обратно. Третья же, а именно водитель, продолжала рулить как душе угодно, флегматично уворачиваясь от мелькающих перед носом шляп. Из-под шляпы-то она и не разглядела вылетевших из-за поворота велосипедисток. Затормозить она не успела.
Часть 3.
Примерно тогда же, когда Никудышный наводил мосты с Тимофеем Ермолаичем, Рая, подруга Аглаи, ощутила сильное беспокойство. Она решительно закрыла магазин, захватив с собой на ужин оковалок хамона. В целях экономии времени, проигнорировав заманчивые огни центрального проспекта, она срезала путь напрямую через пустырь, хотя не любила здесь ходить. Поговаривали, что на пустыре одичавшие Ноги нападают на одиноких женщин и отбирают у них самое ценное – еду.
Рая прижала хамон к груди и прибавила ходу.
Стоило ей подумать о нехорошем, как тут же ей стали мерещиться шаги преследователей. На ходу она выхватила из чертополоха какой-то подходящий сук, оказавшийся неожиданно тяжелым. Вдалеке уже видна была изгородь аглаиного хозяйства, когда навстречу Рае выскочила Страшная Рожа, протягивая руки к драгоценному окороку. Не задумываясь, Рая занесла сук над головой и издала устрашающий вопль. Отступать некуда, наши не сдаются.
Левоногие Саша и Паша, увидев в окно, как Рая споро закрывает магазин, синхронно схватились за телефоны.
- Организация «Марш одноногих», запрещенная на всей территории страны, - бодро ответили на другом конце линии.
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - прошептал Паша в трубку, нервно оглядываясь.
- Сам ты – бабушка, - обиделась девушка в телефоне.
- Ну, ты там передай, кому надо – Юрьев день, поняла?
- Ааааа, ну так бы и сказал, а то бабушка, да бабушка, - вздохнула девушка и разговор прервался.
Осталось неясным, дойдет ли сообщение до адресата, и если дойдет, то когда. Паша и Саша переглянулись - может, судьба всей организации сейчас зависит от них. Не сговариваясь, они дуэтом отключили мониторы, пристегнули портупеи и вышли через черный ход.
Рая очень спешила и преследовать ее было нелегко, тем более, что двигаться приходилось скрытно. Когда Рая свернула к пустырю, у Саши екнуло под ложечкой – похоже, женщина знала, где проходят встречи активистов «Марша». Когда же преследователи увидели, что Рая направляется к схрону с оружием, и более того, хватает его личный, Пашин, АКМ, который он утром нежно укутал в промасляную тряпицу и припрятал в куст чертополоха, то побежали, на ходу расстегивая кобуры. Отступать было некуда, наши не сдаются.
Аглая последние недели спала урывками, и вопли укушенного Волосатого не прервали ее крепкий сон. Автомобильный мотор звучал за гранью сознания как забытый патефонный мотив, грохот столкновения проник отголоском далекой грозы. Она не открыла глаза и тогда, когда дымящаяся автомобильная шина оседлала крышу курятника, а бывшая велосипедная рама застряла в ветвях абрикоса. Летящие через забор параллельным курсом Зина и Римма так же не вырвали Аглаю из объятий Морфея своей непрекращающейся дискуссией пока не достигли сарая, где все же пришлось взять паузу, посколько набившаяся в рот солома мешала артикуляции.
Двух молодок с шляпами катапультировало на грядки, где недоеденный Волосатым лук смягчил падение. Очкастый, забыв про нанесенный комарихами ущерб, тут же принялся обмахивать девушек лопухом. Когда первая открыла глаз, а вторая рот, влил в оба отверстия немножко микстуры номер пять. Одна закашлялась, другая зарыдала. «Помогло», - подумал Очкастый и возгордился собой.
Сам же Волосатый на какое-то время перестал быть, а потом проснулся в раю. Ему там сразу понравилось. Он возлежал на мягких подушках из красной кожи, с одной стороны к нему прижималась Прекрасная дама, а с другой соблазнительно пахло едой. Волосатый забрал у дамы руль, который она все еще сжимала в своих хрупких ладонях, и выбросил в окно. Справа он нащупал корзину, приоткрыв крышку которой, обнаружил тушку копченой куропатки, камамбер, зелень и бутылку сидра, глядящих на него с взаимной любовью. «Зря я при жизни был атеистом», - решил Волосатый и одним махом заглотил полтушки, одновременно освобождая пробку из бутылки.
Даже в лучшие годы, когда у Живого Курилки еще сохранились носки, два, и один даже целый, отношения с активистами «Марша одногногих» были натянутыми. А в последнее время и вовсе испортились – пару раз его отметелили то ли за небритость, то ли зубная щетка оказалась не той системы. Издалека заметив ненавистные арийские рожи Саши и Паши, приближающиеся к обители добра и демократии, Курилка бесстрашно бросился наперерез. Поднырнув под тяжелую раину длань, Курилка вцепился зубами в запястье одному врагу, лягнул под коленку другого. Саша, падая, выхватил из кобуры пистолет, но – о ужас - он оказалось компьютерной мышью, в спешке захваченной из офиса. Курилка видывал виды, но был далек от наук и ошибочно принял мышь за опасную бомбу. Героически вытолкнув Раю из зоны поражения, он упал в крапиву, потянув за собой обоих активистов. Хамон, продолжая поступательное инерционное движение, перелетел через забор и весело запрыгнул на колени к Аглае.
Аглая не особенно заботилась о фигуре и любила поесть, особенно на ночь, но пробудиться с окороком в руках даже ей показалось странным. «Что-то не в порядке», - поняла Аглая, спросонья оглядываясь вокруг.
Две молодки, колотя друг друга шляпами, вырывали друг у друга Очкастого. Тот терпел, надеясь, что, если повезет и он останется одним целым, то его возьмут домой на чистую кухню, а если не повезет – то на две чистые кухни. Пабло Эсмеральда Хортес грозно покрикивал, руководя эвакуацией кур и цыплят из дымящегося курятника. У отхожего места торцом воткнулся красный автомобиль, из которого вытекала подозрительная радужная лужа. Через разбитое окно просвечивала задняя часть Волосатого в райском заблуждении. Никудышного привалило лестницей, по которой Римма и Зина пытались выбраться из сарая. Тимофей Ермолаич нарезал круги в попытках вызволить друга, оглашая окрестности оглушительным мявом.
По другую сторону забора слышались звуки борьбы и сдавленные крики. Посреди клумбы с гладиолусами сидела Рая, держа на вытянутых руках посылку с отклеивающимся адресом. Неожиданно борт коробки отвалился и на клумбу выпал баян. В воздухе повисла тревожная нота Ре. Все замерли, даже Волосатый перестал жевать.
С моря надвигалась темная туча, клекоча и поднимая зыбь.
Тимофей первый почуствовал приближение неотвратимой беды. На то у кошки и девять жизней, что она успевает вовремя смыться, раз примерно девять. Не долго думая, кот выхватил у Аглаи окорок, и ринулся в глубь дома. «Ах ты... – кинулась она догонять вороватого кота, но тут же провалилась в погреб, люк которого был пригласительно открыт. Крышка хлопнула, наступила темнота.
Аглая не успела потереть ушибы, как люк открылся снова, и рядом с ней последовательно оказались Никудышный и Пабло Эсмеральда Хортес. Кот залез последним и втянул за собой окорок. Наверху послышался шум и гулкое «Бам-бам-бам», как будто в огород падали свинцовые болванки.
Аглая зажгла лампу и вгляделась в лица соратников. Кот, как ни в чем не бывало, вылизывал лапу, Никудышный трясся и повторял: «Русалки, русалки!», петух прислушивался к шуму, наклонив голову на бок и выкатив бешенный глаз. Решив проверить, что же там такое, Аглая взялась за лестницу, но Никудышный тут же обхватил ее под колени и горячо зашептал: «Не ходи, там русалки, пропадешь». «Какие еще русалки?» - возмутилась Аглая. «Страшные. Русалочий патруль. Всех заберут, всех, и будут муууучить....». «А как же остальные?» - испугалась Аглая. «Всех-всех заберууууут», - продолжал выть Никудышный. «А ты откуда знаешь?» Никудышный еще больше затрясся и спрятал голову в фолдах аглаиной юбки. Кот шумно вздохнул. «Ты у них уже был?» - догадалась хозяйка. Никудышный закивал и начал икать.
Чтобы его успокоить и переварить ситуацию, Аглая порезала хамон. Дружно закусили. Подумали о вечном. Обитатели погреба могли выдержать ядерную войну и татаро-монгольское иго, но Аглае не терпелось выбраться на поверхность и узнать, что там происходит. Когда шум стих, а хамон кончился, она тихонько приподняла крышку.
Часть 4.
В нос ударил запах йода, стояла странная тишина. Живых видно не было, только велосипедная рама раскачивалась на ветке. Аглая вышла во двор. На земле, траве, кустах подрагивала какая-то странная фосфоресцирующая субстанция. Аглая коснулась травы – на руке осталась склизская чешуя. Она убежала в дом и долго мыла руки с мылом. Кот крутился рядом, вибрируя как пламенный мотор. Петух заснул беспокойным сном, то и дело вскидывая гребешок, а Никудышный забился в дальний угол и продолжал бормотать: «Русалки, никшни, русалки, никшни».
- Ты знаешь, куда всех забрали? – спросила Аглая Никудышного, не особенно надеясь на ответ. Но он только дрожал.
Аглая задумалась – «Никшни» показалось странно знакомым, особенно в сочетании с «русалками». Постепенно из отдельных кусочков сложилась картина.
Она порылась в шкафу и, отодвинув ложную заднюю стенку, вытянула наружу старый кожаный портфель. Прикрыв шифером дыру в заборе перед любопытным носом соседской козы, она заперла ворота, и, приказав коту оставаться на хозяйстве, вывела из гаража старый пикап.
Через четверть часа Аглая, оставив машину у главного входа городской больницы, обогнула здание. У запасного входа асфальт блестел от влаги, над дверным проемом светилась неоновая надпись: «НИИКШНИ», ниже буквами помельче «Научно-Исследовательский Институт Кардинальной Шейно-Ножной Инженерии». Несмотря на вечернее время, в окнах обоих этажей горел свет и за плотными занавесками мелькали тени. Слышался гул голосов и хлопанье дверей. Аглая, затаив дыхание, вошла внутрь. Коридор выглядел обычным учрежденческим помещением с множеством безликих дверей, только очень разило йодом. Аглая наугад подергала первую попавшуюся ручку двери, но было заперто. Так, продвигаясь по коридору и толкая двери, она дошла до последней с надписью «Заведущий», и тут дверь поддалась. Аглая вошла в хорошо освещенную комнату.
За столом сидел тот самый доктор, который недавно оттяпал ей ногу. Плакаты с русалками отсутствовали, зато имел место фотоотчет «Русалочий патруль – десять лет в строю», а на вешалке красовалась черная кожанка и черная же кепка. По полу от входа к столу тянулся чешуйчатый след. Аглая, стараясь не наступать в мокрое, подошла вплотную и, не стесняясь, заглянула под стол – ни одной завалящей ноги у доктора не было. Зато торчал гигантский рыбий хвост, мерно постукивающий по паркету.
- Аааааа, вот и вы, как раз кстати, - обрадовался доктор, шевеля пальцами рук, как актиния в ожидании добычи, – Многие, знаете, к нам приходят в вашей ситуации.
- Какой ситуации? – сделала вид, что не поняла Аглая.
- Всего одна нога, то-се, одиночество, - мечтательно протянул доктор, оглядываю Аглаю плотоядно.
- Сами же ее и отобрали, - напомнила доктору Аглая.
- Не без этого, хотите обратно забрать? Ваша Нога сейчас, небось, в прозекторской с медсестричками развлекается, - захихикал доктор. Настроение у него, видимо, было преотличное. У Аглаи потемнело в глазах.
- Да и бог с ней, с ногой, я вот этих забрать хочу, - и Аглая протянула доктору список.
- Так-так-так, - пробормотал доктор и углубился в чтение, водя пальцем по строчкам, как первокласник. Было во всем этом какая-то ненатуральность, как в плохом кино, что Аглае захотелось сказать «Не верю!».
- А эти дураки вам зачем? – тыкнул доктор пальцев в Пашу и Сашу. – Борцы, понимаешь, за чистоту рядов.
Он издал звук, похожий на фырканье моржа. Аглая утерлась.
- Пригодятся, морковку будут полоть.
- А этот, совсем же животное, один желудок остался, и тот пустой, - воскликнул доктор, выбирая другого кандидата.
- Он поет хорошо, душевно, - стояла на своем Аглая.
- А эти вообще бабы, да еще и одноногие, - закудахтал хвостатый.
- Я тоже одноногая баба, у нас много общего, - возразила женщина.
- В общем так, - хлопнул ладонью по столу доктор. Аглая поняла, что шутки кончились. – Забрать можешь одного. Любого. Здесь подписываешь, забираешь по ордеру и уходишь. Все.
- Понятно, - Аглая достала портфель, и вынула из глубокого нутра десять пачек стодолларовых купюр, аккуратно перевязанных аптечными резинками, и бутыль коньяку. Хвостатый брезгливо потрогал пачки.
- Это только за трех верхних по списку, - завредничал он. Аглая покопалась в недрах и выудила небольшую коробку. На стол выпала россыпь ювелирных украшений.
- Это за трех нижних, - продолжал доктор. Аглая стянула с пальца обручальное кольцо и выплюнула золотую коронку.
- Ну, это за одного укурка прокатит, - перешел на феню служитель Гиппократа. – А за остальных?
Аглая погрузила руку по плечо в самую глубь портфеля. Доктор сунулся туда же. Женщина вынула кирпич и треснула им по затылку хвостатой твари. Доктор хрюкнул и осел под стол.
Вернув обратно содержимое портфеля, Аглая разыскала на столе подписанные бланки ордеров и аккуратно нарисовала туда имена и фамилии из своего списка. Привязав доктора электрическим проводом к креслу, покинула негостепреимный кабинет.
Через пятнадцать минут, грязные, напуганные, но живые Ноги и женщины сидели в кузове пикапа. За ворота больницы выехали без приключений. Перегруженный грузовик ехал тяжело, пыхтя и грозя ежесекундно перевернуться.
Внезапно справа и слева от дороги покатились темные шары. Банг-банг-банг. Раскрываясь, каждый на ходу выплевывал хвостатое существо в кожанке и с багром. Багры полетели в пикап, Аглая с трудом увернулась.
Не отрываясь от руля, растолкала Грязные Пальцы, который все это время спал на пассажирском сидении. Она выудила его из щели между отхожим местом и забором, где тот застрял, не замеченый русалочьим патрулем.
- Духи окружают, - крикнула Аглая. Грязные Пальцы кивнул, вытянул из-под сиденья АКМ, и, вывесившись со своей стороны, дал очередь в темноту. Несколько шаров улетели в кювет, не раскрывшись.
- Вы мне еще за Солженицына ответите, - заорал Нога, меняя обойму. Аглая от неожиданности чуть не упустила руль. Грязные Пальцы продолжал палить в белый свет, как в копеечку.
Вдруг прямо перед капотом упал огромный шар, из него выскочила дюжина осклабившихся русалок, изрыгая огненные струи. Жар обжег лицо.
Аглая заорала и.... проснулась.
Она лежала на своей кровати, в своей спальне, в своем доме, солнечный зайчик играл на ее лице. Тикали ходики. Аглая зажмурилась и открыла глаза снова. Ничего не изменилось. Та же кровать, та же комната, то же весеннее утро. Кот запрыгнул на подушку и замуркал. Аглая села и откинула одеяло. На нее смотрели две совершенно здоровые ноги. Она аккуратно опустила их на пол и пошевелила пальцами. Кот спрыгул и, пританцовывая, повел Аглаю на кухню.
- Ууууууууф, - выдохнула Аглая с огромным облегчением, выпивая стакан воды. – Вот это был сон, всем снам сон.
Где-то на грани сознания болталось какое-то неприятное воспоминание. Аааа, кажется, муж сбежал.
- Да и ладно, - сказала вслух Аглая и пошла кормить кота. Ногам было приятно ступать по теплой деревянной поверхности веранды.
Аглая с наслаждением потянулась... И вдруг в углу что-то блеснуло. Чешуя. Аглая в ужасе упала на колени и провела ладонью по полу.
Но это была роса. Просто роса.