Всю ночь ей снились черные глаза.
Наутро Рената проснулась с желанием стать медведем — залезть в берлогу и впасть в спячку без всяких кошмарных сновидений. Вытащив из-под матраса фотографию с ней и брюнетом, девушка села на кровати в позе лотоса и вгляделась в глянцевое изображение.
Хотя это было напрасно. Она и так знала уже каждую мелочь. Бретельку салатового бюстгалтера, скатившуюся на загорелое, не имеющее шрамов плечо. Губы, приоткрытые для поцелуя, видневшиеся из-за нижней два белых зуба. Кельтский кулон-кольцо на черном жестком шнурке в виде переплетения двух металлических пластин, символизирующий любовь и предохроняющий от ссор, если верить Интернету. Рената перерыла всю комнату и гостиную, но этот кулон так и не нашла.
Она знала эту фотографию наизусть и не понимала, почему та еще не начала ей сниться.
Звякнул айфон. Девушка потянулась к тумбочке и прочитала смс-ку от Лины. Та звала гулять и предлагала заодно посмотреть билеты в кино. Рената задумчиво потерла уголок гаджета о подбородок, ведя дуэль с собственной совестью и высчитывая дискриминант новой отговорки. Но девочки были такими милыми, что каждый раз ей было все сложнее и сложнее им в чём-то отказывать. За эти полтора месяца они постарались прожить заново с Ренатой все те девять лет, что вместе дружили с первого класса.
Они вместе пекли клубничный торт и кидались друг в друга мукой, прикрываясь разделочными досками, как щитами. Рената ужасно на них разозлилась, когда мука попала ей в глаза, но те лишь обрадованно захихикали. По их словам, пионерским «честным» и рыцарским клятвам, так происходило всякий раз, когда подруги пекли клубничный торт и устраивали мучные бои. Глядя на их счастливые улыбки и искрящиеся эмпатические потоки, Рената не могла не поверить.
Они заново прятали в лесу клад — пустые банки из-под пива и Спрайта, любимые шоколадки, смешные переписки и контрольные, за которые получили низкий балл — и отмечали место на самодельной карте жирным крестиком. Ренате казалось это детским и бессмысленным, но она была рассторгана до слез, когда девчонки откопали свой прошлый клад — клятвы в вечной дружбе неровным, кривым и неуклюжим почерком, тряпичные куклы, детские фотографии и засушенные цветы.
Они заново читали обряды про славян и такие разные ощущали свое единство. Снова искали по всем библиотекам Калуги значение слова «таламус». А Тася рассказывала, как они однажды после уроков гуляли по улице Герцена, и подошедший к ним какой-то мужчина назвал их светофором. Тася была в зеленой куртке, Вика — в красной. Первая всегда отвечала согласием, вторая — запретом. Лина показывала свою первую татуировку в своих насыщенных «рукавах» — две летящие птицы. Она сказала, эскиз выбирала для неё Вика, она же и ждала подругу три часа в тату-салоне, выслушивая ее впечатления.
Рената была бесконечно благодарна девочкам за их титанические усилия, но не могла сделать это сегодня. Она выключила айфон и вернулась к фотографии. Девушка часто представляла себе дьявольски аппетитную жизнь, которая и до сих пор проходила где-то в параллельной вселенной. Но не с ней. Жизнь, в которой не произошло той аварии и воспоминания остались целы. Она почувствовала, как слезы подкатили к глазам. Нельзя было дать им пролиться.
И тогда Рената вспомнила, почему фон на фотографии казался ей знакомым. Он был не их старой жизни — из новой. Из «После». Эта была обшарпанная серая стена соседского «замка». А черная неаккуратная буква «А» на правом углу фото была началом надписи: «Архив». Девушка ее так хорошо запомнила, потому что каждый день проезжала мимо в лицей.
Рената поглядела на кожуры из-под бананов и пустую картонную упаковку кефира, валявшиеся на полу. Больше ничего за выходные она не съела, не выбираясь из своей комнаты. Перестала причесываться и одеваться. А после и мыться. С тоской поглядев на дезодаранд и манивший томик новой книги, девушка выбралась из теплого, уютного одеяла и спрятала фотографию к пеналу, под потаенную половицу. В ванной она яростно терла себя мочалкой. Ей хотелось смыть все то оцепенение, которое ее охватило после занятия в «Арго».
Одевшись и собрав волосы в хвост, Рената нервно выкурила «Парламент» и посмотрела за окно. Она могла, конечно, сходить к тому месту. Могла и была должна, кроме того, никто не заметил бы ее краткого отсутствия. Но у девушки не было уверенности в том, что это принесет какую-то пользу. Казалось, после этого станет только больнее. Весы колебались с одной сторону на другую, и наконец она накинула парку с меховым воротничком и зашнуровала ботинки из грубого материала, не боявшиеся слякоти на улице.
Поздоровавшись с Борисом, отвозившим своего сына в бассейн, Рената скользнула в сторону архива. За ним, всего в два метра шириной и пять в длину, располагался тот самый закуток, что был заснят на фотографии. Он ограничивался с двух сторон серой стеной «замка» и дощатым, кое-где дырявым забором других частников. Над кучей разбитого грязного стекла склонялись обленявшие ветви ясеня и вяза. Девушка прошла вглубь и увидела две железные, запертые двери, по-видимому, ведущие в подвал, ограниченные массивным серым столбом. Над ближней мелькала какая-то крохотная надпись, сделанная фломастером и выцветшая за время, но все еще упорно не пропадавшая.
— Вика плюс Саша равно бесконечности, — прочла, приблизившись, Рената.
Её пробило холодом. Вика. Но кто такой Саша, оставалось только по воску на Святках гадать. Ветка позади нее хрустнула под ногой чужака, и она резко обернулась, готовая ко всему. Но не к встрече с черноглазым. Здесь, так близко к своему дому. На нем были черные джинсы и черное пальто с высоким воротником, которое вкупе с темными волосами и побледневшей в октябре кожей делало его похожим на Дракулу.
Вот только Рената не собиралась становиться его Эржбет Батори.
— Я сюда почти каждый день прихожу, — сказал он своим мягким баритоном. — Вот и ты, наконец, нашла это место.
Девушка шарахнулась назад.
— Спокойно, — парень вскинул руки, ладонями вперед. — Я тебя не трону.
Рената поджала губы. Трудно было верить словам того, кто не имел эмпатического потока. Но ведь никто и не должен иметь их, коварно шепнул внутренний голос. Вернее, ты не должна их слышать. Нормальные люди ничего не чувствуют. Быть может, ты просто повредилась умом? Кома длилась непростительно долго.
«Заткнись».
— Я — Саша, — черноглазый протянул руку, пытаясь улыбнуться. Когда девушка не ответила на рукопожатие, он махнул ею на стену. — Да, в надписи говорится о нас.
От Ренаты, даже не ощущавшей его эмоции, не укрылось, что парень обращался с ней, как диким зверьком. А ей было странно общаться с ним, когда он теперь обрел имя и стал кем-то осознанным.
— Ясно, — она кивнула, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
— Ты что-то вспомнила? — он неловко сунул руки в карманы.
Ладони.
«Не думай о них. Это всего лишь часть твоего тела. Забудь».
— Вот, — она выкинула вперед руку с фотографией. Она дрожала. — Какого черта это?
Саша нахмурился.
— Не думал, что когда-то буду не рад видеть это фото.
— Не рад? — ахнула она. — Так мы встречались? — ее голос повысился на несколько октав.
— На этом месте мы много чего делали, — его лицо изменилось, но Рената по-прежнему не могла уловить никаких эмоций. — Смотрели «Алису в Зазеркалье», считали звезды, целовались после Майского Бала. Ты была в восхитительном платье. Оно тебе досталось еще от мамы — длиной до щиколоток, без рукавов, с каплевидным вырезом на груди, там, где белеет полоса между двумя полушариями, и разрезом снизу до колен, — он улыбнулся. — Я был от него без ума, ну, или от тебя в нем.
— Мы целовались? — эхом отозвалась девушка.
— Ты любила меня, — кивнул парень медленно, точно его заставляли. — А я — тебя. Я сказал бы, что твоя любовь погубила меня. Но самом деле, нас погубили наши друзья. В некотором роде они стали кланами Капулетти и Монтекки. Сожги фотографию, — отрывисто велел Саша.
— Что? — Рената отшатнулась назад, прижимая к себе прямоугольник глянца, точно самое драгоценное сокровище. — Ты чокнулся?
— Ты сейчас не понимаешь, но после будешь благодарна мне, — сказал он с болью. — Я многим жертвую, но так будет лучше.
Девушка начала пятиться, часто-часто качая головой. Страх сжал ее трахею.
— Нет!
Парень уронил руки, выдохнув.
— Вика, не отдаляйся от меня. Пообещай, что будешь общаться. Я прошу только об этом. Только такую малость.
Рената замешкалась. Сомнения грызли ее, хотя она знала Игоря чуть дольше, чем Сашу. Возможно, если она чувствовала бы его эмоции, все было бы гораздо проще.
— Вика-а-а! — позвала с балкона Светлана.
Девушка встревоженно поглядела на Сашу.
— Пообещай, — прошептал он. Она сдавленно кивнула. — И никому не верь. Старайся вспомнить.
Ладони. Что-то внутри Ренаты, подобное первородной силе, поднялось и заставило сказать:
— Вместе навсегда.
— Ну, или до первых морщин, — Саша постарался усмехнуться цинично, но девушка даже без эмпатиии понимала, что он рад. Рад тому, что она знала ИХ фразу.
— Я видела его! — воскликнула Светлана в дверях.
— Кого? — нахмурилась Рената. Эмоции женщины ей не понравились.
— Не юли со мной! — всплеснула та руками. — Ты общалась с тем парнем! С Александром!
— И что с того? — защитилась девушка. — Врачи говорили, что мне нужно общаться с теми же людьми! Это способно помочь мне вернуть память.
— В твоей ситуации многое имеет значение, — поговорила Светлана тем тоном, которым общаются с маленькими, несмышленными детьми. — Ты попала в жуткую аварию, пролежала в коме год. Мы думали, что потеряли тебя! Быть может, тебе и не нужно ничего вспоминать.
Рената широко распахнула глаза, что-то больно ударило ее в лицо. Одно дело было подозревать, и совершенно другое услышать, что никто и вправду не хочет, чтобы она вспомнила.
— Что здесь происходит? — к ним со второго этажа спустился взволнованный Гориславыч.
Девушка перевела на него раненый взгляд. Еще один предатель — только претворяется другом, гладя по головке и задабривая подарками. Всхлипнув, она бросилась бежать по лестнице.
— Он совсем не такой, каким кажется на первый взгляд! — прокричала ей вслед Светлана. — Лучше спроси у него, почему вы расстались!
Трепеща, Рената закрылась в своей комнате. Эмоции посторонних сплетались в чугунную цепь, которая широким концом била ее по голове. «Я сказал бы, что твоя любовь погубила меня. Но самом деле, нас погубили наши друзья. В некотором роде они стали кланами Капулетти и Монтекки... Ты сейчас не понимаешь, но после будешь благодарна мне... Никому не верь. Старайся вспомнить».
«Быть может, тебе и не нужно ничего вспоминать... Почему вы расстались? Он совсем не такой, каким кажется на первый взгляд!». И кому же ей верить, если девушке лгали с первого дня? Если бы не эмпатия, она совсем превратилась бы в покорную слащавую марионетку.
Вытаскивая из музыкальной открытки визитку, Рената уже знала ответ.
— Алло! Ольга?..