Персефона собирает чемоданы. Она перерывает шкафы, бегает по углам и разбрасывает вещи по всему их маленькому дому. Набирает огромные сумки ненужной, потрепанной утвари, техники и одежды, еды, косметики и подарков. Ее стараниями пол почти что ходит ходуном, а квартира постепенно превращается в эпицентр огромного взрыва или же большую черную дыру, в которой одни предметы пропадают бесследно ("Аид, ты не видел мои домашние тапочки?"), а другие появляются неизвестно откуда ("Надо же! Это та самая варежка, которую я потеряла пять лет назад..."). И вот уже последняя клеенчатая клетчатая сумка, оставшаяся, пожалуй, еще со времен распавшегося СССР, отказывается закрываться, раздуваясь до необъятных размеров.
Аид смотрит на весь этот цирк, удобно растянувшись в кресле и потягивая сладкий черный кофе. Иногда смеется и отпускает ехидные комментарии, попутно уклоняясь от летящих прямо в него только что найденных домашних тапочек. Салютует жёнушке кружкой и предлагает взять еще немного барахла, на случай, если она все же решила перевезти весь дом в родные южные края. Персефона упорно его игнорирует. Покрасневшая от напряжения, растрепанная и взмокшая, она в тысячный раз проверяет список необходимых вещей, воюет с наконец-то поддавшейся сумкой и старается выглядеть сильной и независимой. В ее случае – ни разу не испуганной грядущим визитом к родне. Последнее у нее получается плохо. И Аид даже знает, почему, но тактично молчит, наблюдая бой женщины сразу на трех фронтах.
Перед отъездом в отчий дом, случающимся раз в полгода, жена ужасно волнуется, всем своим видом выражая огромное желание остаться в холодном и мрачном, но любимом аидовом царстве. Юг же она разлюбила давно, еще с начала их внезапного сожительства. Но жалость брала свое, и Кора возвращалась к матери, снова и снова, погостить, а точнее – вытрепать нервы посредством нехитрых манипуляций последней. А уж это Деметра умеет. "Форменный вампир. Старая придирчивая швабра", – думал про себя мужчина, всякий раз неизменно строя гримасу. Он любил матушку Персефоны. До дрожи и рвотных позывов любил, и точно знал, что это взаимно. Если отец жены предпочитал держать нейтралитет, то Деметра в первый же день их помолвки налетела на будущего зятя фурией, сообщая ему о том, какой ущерб он наносит буквально целому миру. Самим своим существованием наносит. Все слова Персефоны о том, что она вполне счастлива, были пропущены заботливой матерью мимо ушей, а уж после маленькой свадьбы и решения жить не иначе как в северном городке Аид и вовсе стал ужасным злым драконом. Именно тем, какие в сказках уносят прекрасных принцесс и держат в темнице, без конца угрожая сожрать. В глазах тещи все было именно так: жестокий монстр забрал принцессу из высокой девичьей башни, на забаву себе и на горе родителям. И тут хоть кол на голове теши.
– Может, ты все-таки к ней не поедешь? Не хочешь же, – в который раз интересуется Аид. Знает, что сейчас непременно раздастся в ответ, но неизменно "проверяет почву": а вдруг?
Персефона морщит хорошенький носик и убирает прядь золотистых волос с аккуратного и узкого лица, по-южному смуглого и живого. Смотрит на бледного, нордически-льдоглазого Аида и почти незаметно покачивает головой:
– Ты же знаешь ее. Не приеду – всем кровь попьет. И отцу, и окружающим. Помнишь, что она устроила в прошлый раз? Объявила траур, словно по мертвой, билась в истериках с заламыванием рук... Отцу плешь проела! Благо, не буквально. Не понимает она, что можно... Вот так. – Кроткий взгляд и виноватая улыбка. Аид неспешно кивает, продолжая потягивать кофе, и считает дни до следующего рейса. Ему хотелось бы считать другие: до кончины злобной древней стервы или хотя бы до момента, когда ее заберут в психушку. Но он этого не делал. Даже в своих мечтах. Просто из уважения к Коре.
Аид и Персефона...
Персефона – южная, проведшая всю жизнь в благоухающих садах и под палящим, жарким солнцем; он же, Аид – пришедший из мертвого, заснеженного края, где люди с бледными лицами часто встречают дожди, но подолгу не видят даже малого лучика света. Приехал и увез, вот эту, южную, к себе, в свой дикий и холодный край. А она возьми – и приживись. Еще и влюбилась (и в край, и в Аида) настолько, что уже не мыслит жизни без него. В этом есть счастье, не правда ли?
Вот здесь-то должна появиться Деметра. Из года в год она устраивала запустение и смерть (как правило, моральную) любому, кто находился с нею рядом, и без конца просила Персефону заглянуть в родные, согретые палящим солнцем земли. Лишь тогда она успокаивалась и расцветала, становясь благообразнейшей дамой на свете, – видимо, подпитываясь кровью и потрепанными нервами "малышки". Вампир. Самый настоящий. Даже выглядит неотличимо.
– Хочешь, гранат тебе принесу? – Аид насмешливо фыркает, и его Персефона звонко смеется в ответ. Напряженная тишина распадается в этот же миг. Женщина лукаво подмигивает ему и просит взять с собой несколько банок варенья. Самого вкусного, северного.
– Оно, – говорит Персефона, – очень отличается от нашего. Особый вкус, особый аромат... Словно ягоды становятся вкуснее, созрев на этом страшном холоде. Или, может, их настолько ценят здесь, что жалко тратить на какое-то невкусное варенье? – вслух рассуждает она. Наивно, словно маленький ребенок, который не может объяснить явление, поэтому придумывает сказки. Но Аид не спешит ее разубеждать. Он покорно поднимается с кресла, оставив на столе чашку с траурным темным налетом, и приносит с кухни три банки разного варенья: орехового, яблочного и ежевичного. Баночки маленькие и заводские, легко помещаются в полупустой, наполненный остатками погрома чемодан. Аид внимательно смотрит на время. Он без конца проводит параллель между волшебными зернами и обычным заводским вареньем, отчего-то полюбившимся супруге. Три зернышка граната – три банки северного варева. Отличие лишь в том, что первые глотались сразу, а содержимое вторых уходит в приличные сроки – от самого отъезда с Севера до возвращения из отчего дома. Тем не менее, это работает.
Аид обрывает мысли на половине, но возвращается к ним почти сразу, несмотря на громкий внутренний протест. Мужчина не любит догадки и мифы, странные связи и знаки во всем. Не верит в сказки и измеряет действительность острым умом и стройными логическими нормами. Почти всегда.
Но отчего-то неизменно верит в то, что именно эти три банки варенья, смешной аналог зернышек граната, помогают сердцу жены вновь находить дорогу к нему.