(19 миниатюр о любви)
Набоков
– Почему ты все время молчишь?
Они остановились, посмотрели друг другу в глаза, она подняла ему воротник, ограждая любимого человека от сырого промозглого ветра, проявляя скорее материнскую заботу, он привлек ее к себе, прижал, точно отец заблудившегося и отыскавшегося ребенка.
– Ты любишь меня? – Или не любишь? Вопрос прозвучал тихо и невнятно, куда-то в плечо, что, пожалуй, это и не был вопрос, а горькая констатация факта: «Ты не любишь меня». Он взял ее за плечи, отстранил, посмотрел в глаза, улыбнулся и расцеловал ее лицо, закончив долгим поцелуем в губы. Она ответила.
– Вчера я получила записку, – они снова шли по полуночному городу, который изредка украшал свои сумеречные улицы редкими прохожими, – просьба о встрече… моя ученица… 15-ти лет… я говорила с ней сегодня… Они доверяют мне, советуются, просят о помощи… Неужели я выгляжу настолько старшей? – Они снова остановились. – Почему ты не скажешь, что любишь меня, что я красивее всех на свете и что ты не знаешь, что бы делал, если бы не встретил меня? Скажи, что ты счастлив...
Они снова шли к дому, в котором были счастливы в прошлом и в котором надеялись быть счастливы в настоящем; они говорили о будущем.
Защита Лужина
«Впрочем, ее вскоре начало немного сердить, что он в свой черед, не задает ей никаких вопросов, принимает ее как бы на веру…», а то, что каждый ее вопрос находил у него однозначный ответ вовсе не радовало и тем более не льстило, а напротив, совсем напротив, только раздражало и отдаляло их друг от друга, ибо, несмотря на свой юный возраст, она уже знала, что жизнь гораздо сложнее и запутанней и совершенно не терпит однозначностей; вот и теперь, пытаясь справиться с соблазном нового, она вытягивала его на разговор не столько затем, чтобы узнать о его жизни, сколько затем, чтобы быть обвороженной его голосом, а он опять и опять давал короткие ответы, и ей снова и снова приходилось быть ведущей в их паре. Да могло ли так длиться вечно? Что удерживало его от пространных ответов и обыденных вопросов? Почему он все время уходил от обманного откровения в надуманное?
У нас в...
Когда Дафна привела его к себе в первый раз, он не позволил себе в ее сторону даже нескромного взгляда.
Когда она привела его во второй раз, он сумел довольствоваться бесконечными поцелуями.
Когда же они оказались одни в третий раз, он сделал то, что она от него ждала в самом начале.
Страсть угомонилась через несколько встреч. Он оказался таким же, как и все. Ему требовалось то же, что и другим. И когда на ее обыкновенное кокетство на стороне он стал уличать ее в чем-то нехорошем, она сумела напомнить ему о той поспешности, с которой начались их отношения. Не затем ли он так поторопился, чтобы теперь обвинять ее в расточительности.
"Я буду помнить хорошее, ты – как знаешь", – написала она ему в прощальном письме и ушла замуж.
Всё испортил
Всё было так хорошо.
Они любили друг друга. Они шли в квартиру, где могли быть одни. Потом поздней ночью он провожал ее домой к родителям. Иногда она избегала встреч, ссылаясь на какие-то отговорки, и он терпеливо ждал. Потом один из перерывов их встреч затянулся. На горизонте появилось облако дружбы.
И тут он все испортил.
Он вдруг стал ей звонить, стал добиваться встречи, встречи как прежде, он вдруг потерял связь с действительностью, стал объясняться в любви, пошли какие-то нелепые упреки, цветы без причин, настырность и непонимание.
А она по-прежнему относилась к нему более чем хорошо. Ей по-прежнему приятны были воспоминания об их коротком романе. Но это были воспоминания, которые нелепо было бы вновь делать действительностью.
Она была влюблена, она любила другого человека и была любима.
В отличие от прежнего, он был серьезен в жизни и легок в любви. Он крепко стоял на ногах, не вещал ничего плохого, любил ее обыкновенной земной любовью, и что называется, не хватал звезд с неба, зато и не летел к солнцу – неминуемо сжигая крылья. С ним она знала, что не будет падений – и он не превращал любовь в философию.
А страсть, которая свела ее с прежним, закончилась. И она твердо знала, что это была страсть, обыкновенная страсть, которой присущи короткая действительность и долгая память. И все его попытки показать ей, что их чувства были чем-то большим… Да и где эти попытки? Он ведь говорил только о своей любви, когда нужно было говорить о ее…
Тайна
Ему сразу понравились ее задумчивые глаза, казалось, какая-то печальная тайна давно связывает их и вот теперь они должны вплотную к ней прикоснуться, и то, что она мало, очень мало говорила, но зато удивительно прекрасно пела, аккомпанируя себе на гитаре, ему тоже очень нравилось и в то же время продолжало держать их на расстоянии, а как ему хотелось с ней поговорить, узнать, и просто слушать ее голос, он даже пригласил ее на танец, но тайна, соединявшая их души, не хотела соединить их тела, она отказала ему, сославшись на усталость, и когда он уходил с ее подругой, к которой она и приехала в гости, когда он уходил со своей девушкой, оставляя ее с ее парнем, он поцеловал ей руку, но так и не понял, почему у него не хватает сил перевернуть этот мир.
Сон
Весной 45-го года мне приснился престранный сон о том, как я был любовником чужой жены, которая когда-то могла быть моей.
В комнате двое – он и она. Оба немного смущены, сложившейся ситуацией, ибо давно уже потеряли право быть наедине друг с другом. За окном, возле которого он стоит, слышен голос женщины. Повернувшись, он узнает ее мать. Та удивлена. Он говорит ей что-то о времени, из-за которого оказался сейчас в доме ее замужней дочери; причем и она, и он постепенно понимают, что звучат слова отговорки, и он перестает оправдываться. Женщина слегка качает головой и уходит прочь. Он опять чувствует себя виноватым перед ней.
Но входит она и он обо все забывает.
Они приближаются друг к другу и начинают делать то, на что уже не имеют прав. И, несмотря на все то, что их разлучило, они оказываются на полу. Затем он берет ее на руки и подносит к постели. То, что началось с невольного приближения, заканчивается желаемой близостью. Но нет. Кто-то стучится в дверь, выкрикивая слова на украинском языке. Вероятно, это ее соседка. Она идет ее утихомирить, а он начинает одеваться.
В комнату входят два украинских милиционера. Он молча надевает брюки, страшно не желая ни в чем оправдываться и ни что отрицать. Однако имеет ли он на это право. Милиционеры продолжают что-то говорить на украинском языке.
Если их так тянет друг к другу, то почему они не вместе?
А если они не вместе, то почему их так тянет друг к другу вот уже на протяжении стольких лет?
Влюбленный Шимшон
Когда она его предала, он потерял всякий интерес к жизни. Его связали, ослепили и впрягли в жернова. Он не сопротивлялся, он страдал. Шло время, он стал ее забывать. Но вот однажды, когда его куда-то привели, он сразу же увидел ее своими слепыми глазами и ясными воспоминаниями. Он учуял ее запах, головокружительный запах ее благовоний, который не мог стереться в его памяти. Они смотрели друг на друга, и он не слышал окружающий его шум. Он шагнул ей навстречу, забыв все, из-за чего он и оказался здесь сейчас в таком положении. Но он забыл и свое положение. Что-то мешало ему идти к ней, и тогда он взял это что-то с собой.
Лишившись своей центральной опоры, шатер рухнул, похоронив под собой всех, кто был в нем во время праздника свадьбы царя филистимлян и его будущей жены Далилы.
Предложение
«Я люблю тебя», – открыл он ей свое сердце и сделал паузу, чтобы она могла открыть ему свое, после чего он бы предложил ей выйти за него замуж и родить ему девочку и мальчика...
«Ну и…», – ответила она, смотря ему в глаза и ожидая продолжения его речи, – «…и хочу, чтобы ты стала моей женой», – закончил он фразу, понимая уже, что должен доиграть этот сценарий, когда еще несколько мгновений назад собирался жить в другом.
Я и он
Я хотел ее даже тогда, когда он не видел ее в упор, а я видел все, что она хотела от меня скрыть, но закрывал глаза, да и как мне было не закрывать глаза, когда она открывала глаза ему – а он так неистово по мальчишески любил ее, что за этот его жаждущий восторг она и оставила нас обоих; женщина моей мечты, единственное мое отдохновение, не ставшее таковым, где сейчас твои мысли, так невероятно беспечно не совпадавшие с моими даже и в те часы, когда у нас не было других, от которых он чувствительно-восторженно расплакивался слезами, не сумевшими растаять в благодатной почве, а сумевшими напитать ее страхом опрометчивости и недоверия, как будто бы я любил ее меньше «чем десять тысяч братьев», за каковые литературные отступления она и угадала во мне признаки того, что имело бы основание быть, но чего не было и нет, несмотря на совершенно очевидное подтверждение его наличия тою действительностью, каковая соединяет меня с вами, не знаю уж каким чудом, но знаю, что нет высшей мудрости, чем глупость, предположение коей наличности в ее интеллекте, подтолкнула мою собственную к осуществлению той разлуки, после которой я могу сказать, что хотел ее даже тогда, когда он не видел ее в упор, хотя и видел всё, что она хотела от него скрыть, но закрывал глаз, да и как ему было не закрывать глаза, когда она открывала ему свое сердце, делилась тайными помыслами и хотела вылепить из него того несуществующего мужчину, которого ищут все женщины мира, и которого она искала в предшествующих, о трех из которых было ему поведано в назидание, но не усвоено его разумом, а принято его воображением на свой счет, до того его я было центром подсознательной вселенной, что разросшееся до космических масштабов, теряло свою собственность, без наличия которой, без заботы о которой она не хотела принимать его и окружать им себя… и когда завороженная его космической огромностью, все-таки оказалась внутри нее, она легко отыскала ту маленькую звездочку, крутящую всю систему, полюбить которую было выше ее сил, достаточных для того, чтобы закрыть на это глаза, открыть пространство и насладиться временем, оказавшимся столь скоротечным в своей бесконечности.
2 ноября
Теперь суббота, и ты весь день можешь провести с мужем, а помнишь, тогда, был четверг, и ты весь день ждала моего звонка, а я позвонил только вечером, ибо в тот день как никогда был близок к реальности…
А ты сказала мне: "Приходи".
Как я был счастлив! И был ли я еще когда-нибудь более счастлив, чем тогда, когда летел к тебе по вечерней Одессе, не забыв проложить свой маршрут через цветочный базар.
А потом мы пошли в дом, где… – но по дороге зашли к твоей подруге за гороскопом – помнишь ли ты, что в первый раз, когда я тебя провожал, ты привела меня сюда, сказав, что останешься ночевать у тети?.. – гороскоп мы так и не прочли – я пил чай и говорил, говорил – я был счастлив, что был рядом с тобой, но сильнее действительности было будущее, которое я видел и которое я творил собственным языком – "я оставлю тебя" были мои последние слова, на которые ты мне ответила – "ну что ты, я постараюсь долго оставаться красивой" – что я мог ответить на это? – ты совершенно не понимала меня – что? что я мог сделать? – я взял твою руку – и стал делать то, что ты ждала сегодня целый день – (или всю жизнь, кто знает, сколько ждет женщина, и не на напрасно ли, того единственного мгновения, которое сможет перенести ее из мира реального…) – я взял твою руку, я поцеловал кончики твоих пальцев – и я забыл обо всем на свете – были только ты и я – весь мир сошел на нас двоих: в твои глаза, в твое тело, в твою душу – и расколотый нашим блужданием надвое весь мир, который мы должны были соединить – как прекрасно это было…
Вкус счастья
Время ушло вперед, а я остался в том теплом осеннем вечере на полуночных улицах Одессы, когда язык служил средством общения, не прибегая к ненужным словам, я остался в вечере поцелуев, и никогда более я не был так невероятно близок к совершенному счастью, чем тогда, когда после многообещающего свидания провожал тебя домой, и через каждые несколько шагов глаза наши встречались, мы останавливались и пробовали свое счастье на вкус. Вкус счастья – это вкус его предчувствия. И он не забывается никогда.
Два опыта экстрасенсорного познания бытия
в действительности я видел ее задолго до нашей первой встречи,
прошло столько лет, а я и сейчас отчетливо вижу, как фрагмент из какого-то фильма,
что заставило меня обернуться и посмотреть на входящих в ворота противоположного техникуму двора двух подружек-школьниц начальных классов,
причем одну из них мне захотелось окликнуть по имени, которым через десять-одиннадцать лет теплой осенью я называл ее по обе стороны этих самых ворот, но так и не рассказал ей об этом удивительном совпадении,
как и о том, что меньше, чем через год после нашей последней встречи одной душной летней ночью я не мог заснуть до утра и в поисках причины этой бессонницы удовлетворился тем ответом, который показался мне наиболее правдоподобным,
я сойду с ума
в эту ночь
сегодня чужая жена
родила бы мне дочь
сегодня чужая совсем
даже в памяти не моей
эта попытка стихосложения, произведенная той летней ночью, подтверждает подлинность моих бессонных переживаний, возможная причина которых открылась мне гораздо позднее,
потому что надо было отсчитывать время не назад, а вперед,
ибо ровно через девять месяцев после бессонной той ночи, день в день, она родила красивую рыжеволосую девочку,
Змеиный остров
Катер шел на Змеиный остров.
В кают-компании было хорошо и весело.
Хорошо и весело было и на острове.
А еще на нем были пещеры, в которых должны были бы жить настоящие змеиные стаи.
Страшно захотелось проверить себя на детское предчувствие.
Но Борис меня в пещеры не пустил, и я так ничего и не узнал об экстрасенсорном...
На обратном пути разговорчивый Игорь Волков развлекал Вадима Васильевича, которому в день его рождения все продолжали признаваться в любви и уважении, благо алкоголя для тостов было достаточно, да и талантливый и обаятельный режиссер нашей съемочной группы был достоин и того и другого.
Меня же, как всегда, укачало, так что лицо мое приобрело бледный и не веселый вид. Добрейший Саранцев, решив, что это из-за недавней моей оплошности, уверял меня, что все мои ошибки – это пустяки и все будет хорошо...
Катер приближался к Одессе. На горизонте за моросящим дождем проблескивали ее вечерние огни.
26 сентября 1991 года на скалистом острове во время пикника по случаю дня рождения Вадима Васильевича Костроменко мне так и не удалось заглянуть в змеиные глаза, чтобы забыть ее прощальный поцелуй и узнать о своей более короткой судьбе.
Крапивная поляна
Мы репетировали Пуримшпиль. Первый Пуримшпиль в Одессе за долгие годы безвременья. Из пяти участников я представлял Мордехая. Она – красавицу Эстэр.
– И тогда Мордехай взял себе Адассу... – Только бы не сказать "в жены", подумал я и, конечно же, так и сказал. Все улыбнулись, но никто не засмеялся, потому что все всё знали и все всё понимали.
Через три дня, на веселый праздник Пурим, как и положено, "дядя Мордехай взял себе племянницу Адассу-Эстер в дочери". И в первый день, и во второй.
Это было наше последнее представление. Незадолго до праздника она вышла замуж. Ещё раньше, на Хануку, мы смогли сохранить дружеские отношения. Иногда я ей звонил, но всё реже и реже, гораздо реже, чем нам обоим того бы хотелось. И только через 26 лет, когда она стала молодой бабушкой, я искренне ответил на ее предложение дружбы в социальных сетях. Может быть потому, что между нами были уже не только годы, но и моря.
В Хайфском заливе
Волны Средиземного моря накатываются на берег Хайфского залива во время прилива метров на двадцать пять, накрывая собой песок на пляже, иногда добегая даже до нагроможденья камней, за неимением волнореза волны не гибнут в пучине морей, а умирают естественной смертью на берегу, и я на их смерть смотрю, стоя на тех самых камнях, от которых они возвращаются в море, ресницами скользя по песку, и мне представляется, что это ты, стоя на том берегу времени, посылаешь их сюда, ко мне, за четыре моря, чтобы я тебя помнил.
Память
Я не удержусь
Мне нужен муж, на которого я могла бы опереться
У тебя кто-то есть?
Ты что, сидел?
Здесь живет моя тетя
Я оставлю тебя
Ты будешь поступать на актерский?
Стрелец
Это мама…
Я сейчас приеду
Ну что ж, тогда…
Солнышко моё
Это ты мое солнышко
Я люблю тебя
Я хочу, чтобы ты был счастлив
Только не в меня, Мишенька
Зачем это тебе?
Ну и…?
Я хочу, чтобы ты стала моей женой
Даже пуританка
Кто тебе это говорил?
Чем тебе помочь?..
Чем тебе помочь?..
Я бы кричала, если бы не соседи
Почему ты всё время молчишь?
Выйди на улицу и позвони, как будто только что пришел
Я, наверное, оставлю тебя
Ну что ты, я постараюсь быть долго красивой
Можно я тебя поцелую?
Не теряйся
И кстати, ты не так часто звонишь
А надо?..
Я отнесла их домой, и они долго стояли
Я сижу у телефона, жду звонка, с утра не курю
Разве это так важно?
Вышла на минутку к подруге
Куда ты торопишься?
Идем…
Не надо, я сама
Тебя разве устроит восемь раз в месяц?
Все равно когда-нибудь это случится
Если ты думаешь, что я на два фронта…
Так и будешь сидеть
Я не знаю, что мне делать, а ты не хочешь помочь
Я не Отелло
Значит, если без этого, то можно и не встречаться?
В чем смысл жизни?
…допустим
…какое это имеет значение?
Нет.
Ну что ты, я буду долго красивой
Сколько мне лет?
А как же я?
Это ты моё солнышко
Я не могу тебе сказать это же, но мне сейчас очень хорошо
А если бы я сказала, что хочу ромашки?
Единственная моя
Солнышко моё
Я могу отдать за тебя жизнь, но не знаю, смогу ли сделать тебя счастливой
Ну, что ты надумал?
Это серьезно, над этим надо подумать
Нам, наверное, лучше расстаться
А идемте смотреть на луну
Это же просто кокетство
Когда ты это понял?
Назвала меня сволочью
Тебе нравится портить мне прическу
Можешь быть спокоен, ничего нет
Куда же ты?
Звони, не теряйся, я хочу общаться с тобой
Звони, если тебе так хочется
Кошки-мышки
«Не теряйся», – ласково сказала кошка мышке, в очередной раз, вонзая острые коготки в свой живой мячик: – «я так хочу общаться с тобой».
Умница-красавица
Однажды за двумя морями на севере в южном городе в самом конце лета я встретил красивую и умную женщину, с которой хотел бы в кругу семьи с детьми и внуками похожими на нее провести всю свою оставшуюся жизнь, однако, не провел с этой умницей-красавицей не только что хотя бы наступившую осень, но и даже одну только в ней ночь, и уже в начале зимы, чуть не умер от одиночества, а потом, через двадцать шесть лет, оказалось, что таки да.
Точка в конце предложения
Я любил тебя гораздо сильнее, чем свою любовь к тебе, и потому, несмотря на то, что больше всего на свете хотел, чтобы ты стала моей женой, по каким-то надуманным причинам не проявлял слишком уж большую настойчивость, чтобы ты вышла за меня замуж, не делая ничего из того, что могло бы помочь тебе определиться в этом решении, и, наверное, совсем уж не препятствовал твоему уходу к будущему мужу, хотя мне было невероятно и больно и тяжело видеть твою задумчивую нерешительность, отчего поступки и слова мои в тот период были весьма странны, непонятны и нервны; но как бы я не хотел после твоего ухода слышать и видеть тебя хоть иногда, мне потребовалось, чтобы прошло ровно двадцать шесть лет с тех пор, как я открыл тебе свое сердце и год, как я отметил свою серебряную к тебе любовь без права переписки, чтобы, наконец-то, я, таки да, смог принять твое повторное предложение не оставлять тебя без своего общения – и теперь среди моих немногих друзей в социальных сетях есть и твое имя пользователя, а в конце этого предложения стоит только одна точка.