Рената не помнила, как оказалась на танцполе и сколько времени провела, но отделаться от Тины она не могла ровно одиннадцать песен, два куплета и одну строку. Танцуя с Игорем она испытывала невиданную эйфорию, но в одиночку ей было скучно. Наверное, ребята шутили, когда говорили, что она танцевала в каком-то ансамбле. На зажигательном треке ее любимой Сия «Move Your Body» к ним подбежали Тася и Лео и, хвала всем бисквитам и зефирам на свете, она оказалась свободна. На все четыре стороны, как говорится.
На самом деле, Ренате оказалось очень тяжело в клубе, тяжелее, чем в лицее. В школу люди приходят не для того, чтобы спрятаться от проблем, и следовательно градус эмоций там гораздо ниже. В «Дежавю» девушка видела не только потные, качавшие, мелькавшие и захмелевшие тела, но и горе, страсть, ненависть, тоску, отверженность.
Она видела вокруг себя не только агрегатные состояния, но эмоции разной температуры: багряные, брусничные, гранатовые, кумачевые, коралловые, терракотовые, маковые, рябиновые, шафранные, охряные, опаловые, палевые, чайные, лютиковые, банановые, табачные, фисташковые (как мороженое), оливковые, болотные, купоросные, фанданго, вербенные, пурпурные Медичи, маренго, асфальтовые, бурые, торфяные, эскимо, шоколадные. Но ни у кого не было белых — легких, воздушных, невесомых, мягких, нежных, сладких. Весенних.
А Рената была книгой, энциклопедией рецептов, которая должна была все это вбирать в свои страницы.
Сперва девушка опустошила весь запас воды в баре, чтобы отдышаться после одиннадцати песен, и Андрей пошутил, что он обанкротится, если наступит пустыня-апокалипсис. Не забыть бы потом погуглить, существует ли такой, подумала та. После же она упросила своего нового приятеля, чтоб он нашел ей что-нибудь съедобного, и его друг-повар сделал ей на кухне изумительную лазанью с кабачками. Ничего больше для счастья не было нужно, и, пообещав Андрею вернуться через пять-десять минут, Рената отправилась искать туалет. После такого бурного вечера он был ей необходим, как никогда, к тому же она отчаянно нуждалась в зеркале.
Девушка не знала, как можно было запутаться в таком маленьком подземелье, но она сделала исключение из правил. Так и не найдя нужное помещение, Рената остановилась перед дверью с табличкой: «VIP-комната». Кто-то дернул ее сзади за локоть.
— Надо поговорить.
Она не испугалась, узнав желанный эмпатический поток, но обернулась, поджав губы.
— Мы расстаемся.
Выронив ее руку, парень отшатнулся, как от плевка. «Вот бы меня, как в сказке Пушкина, замуровали в бочке и отправили бы в океан», — подумала Рената. — «Пожалуй, даже акулы и пираньи побрезгуют мною ужинать». Боль и страдание Игоря могли разжалобить кого угодно.
— Что? Почему? — сбивчиво поинтересовался он, потирая переносицу. — Я не хочу этого. Я не хочу тебя терять, Викторка.
Я тоже, про себя вздохнула девушка, но в реальности лишь скрестила руки на груди.
— Скажи, куда делся тот Франкенштейн?
— Франкенштейн? — Игорь удивленно нахмурился. — Ты подарила мне его в честь перемирия, когда мы начали встречаться.
Его ложь и паника ударили Ренату под дых больнее всякого предательства.
— Неправильный ответ, — холодно проговорила она, делая шаг назад. — Я нашла его на чердаке.
Про «беги» она решила промолчать. Про «беги» нельзя было говорить. Из-за «беги» могли возникнуть новые неприятности.
— Ты что-то вспомнила? — паника парня усилилась. — Снова... — он перешел на шепот. — Снова ладони?
Слово было искусственным, химическим, пластмассовым.
— А ты ничего не хочешь мне рассказать? — девушка вся подобралась, боясь прикосновений.
— Нет, но...
— Я знаю о тех девушках, — перебила его Рената. — О темноволосых. Знаю, что ты с ними делал по ночам. Зачем сюда приходил и с кем уходил. Какой дурой я была, когда тебе верила! А Свет... А моя мама! Она была бы в ужасе, узнай это! Да что там мама! Все были о тебе лучшего мнения!
Она возложила последний кирпичик на вершину пирамиды своего монолога и с пунцовыми щеками прижалась к стене. На несколько позорных секунд что-то заставило ее задуматься, не зря ли это все. Не зря ли она рисковала своим эмоциональным здоровьем и будущим? Быть может, лучше собрать вещи и уехать в другой город, туда, где ее никто не найдет? Её не оставят в покое, и даже если она вычистит порочность из их эмоциональных потоков, никто не скажет ей «спасибо». Но потом она поняла, что так нельзя. Нельзя вечно бежать от проблем и страхов, тем более если под ее ногами чужие головы. Пришло время нажать на педаль тормоза. Она выходит на этой станции — ее билет просрочен.
— Черт, сударыня... — Игорь схватился за голову, точно она причиняла ему адские муки. — Все должно было быть совсем не так!
— А как? — высоким и напряженным голосом, точно рельсы под поездом, воскликнула Рената. — Ты изменил мне! Я умирала, а ты в это время спал с другими!
Все внутри нее затряслось, как во время землетрясения. Но больше всего её ранило то, что внутри эмпатического шара Игоря происходило то же самое.
— Все совсем не так! — он протянул к девушке руки, чтобы коснуться, но она, как затравленный зверек шарахнулась назад. — Викторка...
Рената отвела глаза, чувствуя себя двояко. В двух их сердцах бушевала боль, и минус на минус по всем законам математики давал плюс. Но она не хотела принимать этот плюс. Ей было настолько мерзко, противно, одиноко и горько, что она не хотела входить в положение других. Гораздо комфортнее было вести себя эгоистично. Девушке хотелось, чтобы эмпатия стала маленькой беспомощной мышкой, и тогда она растерзала бы ее за все муки.
— Я не спал с ними, — его голос ударил, как ковбойский хлыст. — Неужели ты считаешь меня таким дураком? Пожелай я тебе изменить, наверное, додумался бы сделать это менее публично!
Рената вскинула голову, и её взгляд блеснул обидой. Глаза Игоря были похожи на два топаза, и оттого только сильнее причиняли ей боль.
— Тебе не стоило беспокоиться по такому пустяку... Я могла никогда не проснуться.
Страх парня ударил ее в солнечное сплетение. Не взирая больше на протесты, он крепко обнял ее и прижал к себе.
— Не говори так!
Горячие слезы заструились по её щекам, накрапывая на воротник водолазки.
— Я изменил тебе, — признал Игорь, — но совсем не так, как ты думаешь. Я пекся не о своих физических потребностях, а о репутации. За время, которое ты провела в коме, многое произошло. Ничего не осталось прежним, люди изменились. Я, например, стал лидером лицея. В промежутках между походами к тебе в больницу, чтобы хоть как-то отвлечься, мне стало важно поддерживать имидж.
Не переставая плакать, Рената уткнулась мокрым носом в плечо парня. Его трепетная забота и отчаяние вводили ее в панику. Она тоже не могла найти в себе сил расстаться. Хотя и знала Игоря месяц.
— Я лишь делал вид, что уходил с этими девушками. Но всем было достаточно и этого маленького театрального акта. Если люди сами не актеры, им скучно жить без представления, — его руки крепче обвили ее талию.
Холодно. Как там было холодно и темно, и только шум в ушах. Шум от бесконечных и недоедливых, оставшихся без ответа «Почему?». Их коэффициент зашкаливал. Девушка до сих пор не знала, что она любила или ненавидела. Или что ей нравилось делать. Или что следовало делать и говорить в соответствии с ее прежними поступками и речами. Все ее знания, новые и недоказанные, основывались на словах других, а в них оказалось столько лжи и фальши. Она даже не знала, что они с Игорем делали в прошлом. Смотрели фильмы? Ходили на вечеринки? В тот же самый «Дежавю»? Просто гуляли?
Рената совершенно ничего не помнила и не вспоминала. Не было никаких вспышек, даже самых незначительных. Ничего, что привело бы хотя бы к часу ее предыдущей жизни. Она была уязвлена и смущена всей этой ситуацией. Вокруг нее плотным кольцом оборачивалась лента, утыканная пиками и шипами. Разочарование. Кислое и сладкое, но чем-то противное, словно солодка, разочарование.
— Почему ни одна из них не раскрыла обман? — всхлипнула девушка.
— Навряд ли они что-то помнили после галлюциногенов, — широко ухмыльнулся парень.
— Ты подсыпал им таблетки? — ужаснулась она.
— Зачем? Они сами были уже готовыми. Я специально выбирал таких.
Рената не выдержала и тоже улыбнулась, проникнутая его ликованием и радостью от такого хитрого маневра.
— Не смей так больше делать, — пригрозила она, кладя ладони на его плечи.
Ей нравились его сильные предплечья, атлетическое и мускулистое тело, бицепсы. Таинственный грустно-безумный взгляд. Взъерошенные русые волосы. Чистый эмпатический поток. Но даже закрывая глаза, она продолжала видеть ту надпись. Кого Виктория Демина любила больше, чем Игоря?
Вместе навсегда. Ну, или до первых морщин...
— Что, распространять наркотики? — он явно смеялся.
Девушка стукнула его кулаком в спину.
— Делать вид, что изменяешь мне. Я не хочу, чтобы ты был зависим от чужого мнения.
— А вдруг я и вправду тебе изменял? Вдруг я лгу?
Рената втянула его эмпатический поток и подняла голову. Её глаза хихикали.
— Нет, не лжешь.
— Значит... — Игорь опустил взгляд на ее губы. — Мы не расстаемся?
— Я посмотрю на твое поведение, сударь, — возразила девушка, но и так было понятно, что она капитулировала.
Теперь находка Франкенштейна казалась ей до абсурда смешной. Ту надпись мог сделать кто угодно. Ребята говорили, что их отношения были совершенными, идеальными, шедевральными. У таких отношений бывает много врагов. А она так и не распутала клубок, разобравшись, кто из подруг предавал ее, ревнуя Игоря к ней. Брутом, дезертиром и Иудой, обменявшим ее дружбу на тринадцать серебрянников, мог стать кто угодно. Рената ничего не помнила и каждому событию придавала значение эпохи. Игорь мог вернуть ей этого Франкенштейна, она могла сама взять его у парня и погрести эту тайну под амнезией. А предатель все подсчитал и написал: «Беги».
Ты начинаешь восстание, сказала себе Рената, становишься одержимым сталкером. «Отпусти свои ментальные способности. Не эмпатия тобой управляет, а ты — ею. Довольно. Хватит с ней жить как с подушкой безопасности. Не поможет».
Игорь склонил над ней голову, и его губы накрыли губы девушки, унося ее, как и в прошлые раз, в холодное ежевичное царство со вкусом Джек Дениелса. Рената запуталась в собственных ногах, и её сердце и радостно, и испуганно заблеяло, трепеща. Его руки скользнули на ямки на ее пояснице и погладили их, а глаза парня и девушки одновременно захлопнулись.
Кого Виктория Демина любила сильнее Игоря?..
Теперь это не имело значения. Кто бы им не был, он остался далеко в прошлом. Ему придется стать могильным надгробием, рядом с которым уже теснились множество таких — похороненные лица забытых людей. А Рената любила только одного человека. Игоря.
Её собственные эмоции были похожи на шкалы приборов. В тусклом свете окружающего мира они играли синими, голубоватыми, оранжевыми и зелеными огоньками. Круглые были насмешливы, поперечно-овальные — радостны, квадратные застыли в подсознательном страхе.
— Ох, извините...
Улыбка Андрея была похожа на улыбку Чеширского Кота, но уши были краснее салата свеклы, помидоров и перца чили. Отпрянув от Игоря, Рената инстинктивным жестом всех девушек поправила волосы, а Игорь красноречиво поглядел на незадачливого бармена. Но потом они оба ответили ему мегабайтными улыбками, и он, продолжая рассыпаться в извинениях, скрылся за дверью. Рената боялась представить, какие эмоции роились в голове Андрея. Ведь она сломала систему — Игорь выбрал не брюнетку!
Задыхаясь от смеха, парень и девушка сползли на пол и приникли друг к другу лбами.
— А знаешь, — улыбнулся он. — Ведь мы с тобой впервые ругались.
— Не хочу повтора, — прошептала она.
— Я тоже.
Обратно ребята ехали, включив музыку в жигули наполную. Рената высунулась из заднего люка крыши и вытянула руки к темному небу, а Игорь вылез к ней через передний люк. У обоих в правых руках было по поллитровки бурбона, но левые ладони сплелись в единую плоть.
— Держитесь там! — крикнул им Яр, и машина рванула быстрее.
Навстречу будущему. Навстречу семнадцатому году ее жизни.