- Четверо их было, - чуть щурясь, рассказывал молодой парень. - А я в кустах, значит, у дороги, схоронился, да жду пока наши подойдут. Лежал уже второй час, все затекло, боялся пошевелиться, а ну как увидят? А тут еще эти подошли, да деда перед собой, с пацаненком пинками гнали. Там амбар колхозный был, весь в кровавых разводах, да дырках... Приспособили, значит, единственную белую стенку на село... - Парень чуть сморщился, вызывая из памяти недавние воспоминания, - Дед то горцем оказался, не видел я, грузин али чечен, но у стенки встал гордо, и пацаненка своего приструнил. Трое нацистов начали готовить оружие, а четвертый, сержант, мать его, - солдат сбился, смущенно подняв глаза, - так вот, сержант стал читать что-то по своему, понимал я с пятого на десятое - раса, очистить.
Тут Вадим взял предложенную кем-то сигаретку и прикурив, продолжил.
- Я сразу понял, что им конец - немцы никогда особо не были жалостливы. Но еще раньше пришло осознание, что я им помочь не смогу ничем. Один, раненный, да когда рядом еще целый батальон этих фрицев, да, вдобавок, танк!
Понимал, а свой взятый шмайсер поднял, да залп дал... Причем так удачно, всех, кроме главного, мать его, убил. Вот так, одной очередью... Хорошая штука эти шмайсеры... - совсем задумчиво произнес раненный, на мгновенье забыв где он и с кем говорит.
- Так вот он мне в руку и засадил поганец! - парень дернул правой культяпкой, - И как я теперь...
Но тогда я же не знал, что гангрена руку сожрет, думал легко отделался. И из кустов выпрыгнул, одиночными стрелять начал, все в деда боялся попасть. А дед то, кинжал, всамделишный, достал и прямо в глотку тому! Ты представляешь! Ну, а очнулся я уже здесь...
- Так, а что же Вас заставило стрелять? - молодой женский голос тут же подхватил речь лежащего на койке солдата.
- Ну дык... Так свои же... Да не мог я... Ну как же...
- Советский солдат людей в беде не бросает! - веско прервал обескураженного вопросом парня, властный голос. - А ты, парень, герой теперь, самый настоящий! Готовь грудь для медали.
Запись оборвалась, а Миша в который раз погладил бритую голову. Дверь в комнату открылась, качнув развешенный флаг третьего рейха.
- Ты есть то будешь?
Он покачал головой. Застывшие кадры притягивали взгляд, и он включил запись заново.
- Четверо их было, - чуть щурясь, рассказывал его прадед.