Начало шестидесятых годов прошлого века. Я – врач терапевт Хинганской районной больницы.
– Завтра вам надо съездить в Сутару, – сказала мне однажды в начале декабря главный врач больницы Зоя Федоровна. – В поселке что–то народ разболелся, особенно – школьники. Посмотрите, не инфекция ли какая там свирепствует. Вместе с вами поедет фельдшер райСЭС.
Сутара – это старый прииск, расположенный в тридцати километрах южнее города Облучье. Некогда богатое месторождение золота уже иссякло, и в те годы в Сутаре, на одноименной речушке, работала всего одна малолитражная драга, промывая золотоносные пески уже, наверное, в десятый раз.
На улице морозно. В стареньком «газике» прохладно: брезентовый тент порван во многих местах.
– Завтра будем тент менять, – говорит Юра, молодой веселый шофер.
Ох уж эта наша российская безалаберность: ведь можно же было этот злополучный драный тент заменить на новый вчера, или повременить на день с поездкой?! Но команда главного врача больницы: «Ехать надо срочно сегодня!» – и её надо выполнять.
Выезжаем за город. Здесь дорога раздваивается: правая ведет в село Пашково, левая – в Сутару. Сворачиваем на левую дорогу. С каждым километром дорога становится все хуже и хуже: чаще встречаются рытвины, ухабы, глубже делается колея. По обе стороны дороги – низкий лесок, в основном березняк. В машине холодает. Начинают мерзнуть ноги. «Газик» бросает из стороны в сторону.
– Юрка, черт! Чего это ты нас так трясешь?! – кричит на водителя санфельдшер, молодая, несколько полноватая, симпатичная женщина. – Эдак ты все кишки из нас вытрясешь! Можно бы полегче. Куда торопишься?
– Леночка, но ты же видишь, какая дорога – не получается по другому. А с тобой ничего не случится – ты закаленная. Мы ведь с тобой и не такое видели.
…Проехали половину пути. Начинается затяжной подъем. Лиственный лес постепенно сменяется хвойным, в основном – кедром. Такого кедрового бора, который сопровождал наш путь на протяжении нескольких километров, я не видел ни разу за всю свою жизнь. Могучие кедры, вытянувшиеся своими верхушками высоко в синеву неба, кажутся исполинами. Как сообщили мне мои попутчики, этот участок кедрового леса охраняется государством, и вырубать кедр запрещено. Это меня очень радует. Но кедровые шишки заготавливать по осени разрешено.
Подъем кончается, и мы выезжаем на равнину. Лес редеет, превращается постепенно в кустарник. А вот и Сутара. Дома все деревянные, старые, никаких признаков нового строительства не наблюдается. И это вполне объяснимо: прииск совершенно бесперспективный.
Обогреваемся и обедаем в чайной, после чего едем в больницу. Здание больницы – это старый, ветхий барак. Дежурная медсестра, маленькая худенькая пожилая женщина, сообщила нам, что заведующего больницей в стационаре нет – он дома. Но сейчас она ему позвонит.
– Иван Родионович! Приходите в больницу – к нам врачи приехали.
Минут через десять появляется Иван Родионович. Он такой же ветхий, как и больница, хотя, как я узнал позже, ему только чуть–чуть за пятьдесят. Военный фельдшер. Участник войны, прослуживший двадцать лет в армии, сегодня он – пенсионер и заведующий Сутарской участковой больницей.
Познакомились. Разговорились. Иван Родионович сообщил нам, что в поселке свирепствует грипп. Болеет много и взрослого населения, и школьников: высокая температура, кашель, насморк, есть ангины, бронхиты и даже пневмонии. Десять школьников лечатся стационарно, и столько же – взрослых.
Делаю обход больных. Их состояние средней и легкой тяжести, тяжелобольных нет. И это радует. Делаю необходимые записи в историях болезни, корректирую, где это необходимо, лечение.
Не сидела без дела и санитарный фельдшер Елена Федоровна: она проверила санитарное состояние больницы, наличие дезсредств, умение медперсонала проводить дезинфекцию. Несмотря на ветхость здания, в больнице тепло, чисто, уютно.
…Окончив осмотр больных в стационаре, идем с Иваном Родионовичем в школу. По дороге старый фельдшер рассказал, что во время войны он был контужен: сбросило с крыши вагона взрывной волной на ходу поезда. Поэтому сейчас обе ноги у него имеют пониженную чувствительность, мерзнут.
– Цеж летом хожу в валенках, – говорит он мне с украинским акцентом.
На лацкане пиджака у старого фронтовика – ордена Красной звезды, Красного знамени, медаль «За боевые заслуги». Иван Родионович живет один: жена, с которой прожил больше двадцати лет, три года назад ушла.
– Цеж я кажу: ноги по колено ничего не чувствуют. И то, что выше колен, вот уже пятый год не работает, – разоткровенничался Иван Родионович. – Женился еще два раза. Обе женщины пожили со мной по полгода и тоже ушли: не хотят жить с таким мужиком. Уезжать мне надо из поселка – здесь меня все бабы знают. А на другом месте, смотришь, еще какую-нибудь бабенку на полгода обману, – заключил он свой рассказ.
…Вместе с санитарным фельдшером провели медосмотр детей в школе, проверили и санитарное состояние школы.
Из рассказа дежурной медсестры узнаю, что заведующий их больницей – большой любитель алкоголя. Ни одни именины, крестины, свадьбы, похороны, свежина в поселке не обходится без его присутствия, без его участия. И если его не приглашают – идет сам. И, как бы в подтверждение тому, что мне рассказала дежурная медсестра, Иван Родионович говорит мне:
– Цеж вот что я тебе скажу, Александрович. Выписал я сегодня из больницы одного больного – лечился по поводу радикулита. Свинью он сегодня режет. Могу на свеженину сводить тебя.
Я поблагодарил сутарского эскулапа, но от приглашения отказался, сославшись на то, что, во-первых, плотно подкрепился в чайной, а во–вторых, зимний день короток, и желательно засветло возвратиться домой.
О том, что Иван Родионович большой любитель алкоголя, в поселке знают все. Однажды кто-то из жителей поселка сообщал об этом даже в райисполком, где старому фельдшеру устроили хорошую баню. По возвращению из райисполкома домой Иван Родионович был и возмущен, и удивлен:
– Цеж я никому зла не делал. И кто это мог пожаловаться?!
И, действительно, по своей натуре Иван Родионович – добрейшей души человек. Но… армия, война, сто грамм наркомовских, постоянная близость алкоголя… Постепенно и пристрастился, привык человек. И стал, если не алкоголиком, то хорошим пьянчужкой. И это тоже, очевидно, было одной из причин, по которой женщины от него уходили.
Перед отъездом еще раз даю Ивану Родионовичу необходимые рекомендации по дальнейшему лечению больных. И задаю ему последний вопрос:
– Здесь охота, очевидно, хороша: кругом тайга. Рябчиков, однако, зайцев бьешь, Иван Родионович?
– Бить их в такой мороз? Да шоб воны все поздыхали! – горячо и с возмущением ответил он на мой вопрос.
…На обратном пути снова мерзнут ноги. Но домой путь всегда короче: доехали благополучно, без приключений.
1970 г.