Свапские журавли

               
 
 
 
 
  Жители, что еще «обитают» в небольших количествах неподалеку от тихой речки Свапы, знают, что у края речной излучины, на правом берегу по течению, в непролазной кочковатой болотине, стали гнездиться серые журавли.

И  каждую весну, когда Свапа «находит» свои берега,  жители деревень слышат по утрам доносящиеся с дальних  лугов протяжные низкие голоса: это журавлиная пара ищет в болоте близ воды, на сухом бережку, место для гнезда и, сложно трубя в унисон, возвещает, что это её территория. Мгновением позже можно услышать такой же протяжный в унисон «дуэт» другой пары, которая возвещает о том же.

Болота, окруженные густым ольховником, осокой и камышом, - великолепная защита их гнезд от всякой напасти. Поэтому свапское журавлиное племя, пусть и медленно, но увеличивалось. В этом году я сам в августовском небе, ранним утром, когда туманы медленно растворялись над лугами и дальними холмами за Свапой, насчитал в журавлиной стае больше десятка прекрасных, здоровых птиц.

Теперь каждое предосеннее или осеннее утро, когда солнце едва просеивается сквозь туманы и сумеречную сырость, журавли, собираются в стаи и летят на кормежку на нераспаханные поля: там еще есть в изобилии жнивьё, и редким в наших краях птицам имеется возможность, где подкормиться. Впрочем, такие полеты птицы делают и после полудня, а вечером, когда не само солнце, а далекий, из-за взгорка, его отсвет, похожий на белое золото, ярко высвечивается над сумеречными лугами, они возвращаются  в свои болота.

Пролетая над моим деревенским крыльцом, они непременно приветствуют всех тех, кто внизу, выстраданным, обволакивающим душу кликом, от которого где-то под сердцем внезапно вырастает чувство щемящей печали. Не той печали, от которой рождается неизбывная тоска, а той, от которой возникает желание жить и непременно делать добро всему тому, что нас окружает. Возникает некая гармоничная связь между тобой и вечно прекрасным в природе.

Но как горько бывает, когда по возникшей гармонии стреляют.
По сложившейся злой традиции в конце августа открывается сезон охоты на пернатых. По всем заливным лугам , по заболоченным местам, где  есть малодоступные  водоемы, поросшие камышом и лозняком, слышится пальба из всех видов ружей. С десяток диких уточек не знают, куда деться от этой пальбы, мечутся вкруговую по дальним и ближним лугам в надежде отыскать безопасное место.

 Но таких мест нигде нет. Даже я вынужден остерегаться, сидя на крыльце своего домика, затерявшегося в лугах. На его крышу время от времени сыплется «шрапнель» - дробинки, предназначенные для убийства  беззащитных маленьких существ, судорожно мечущихся в вечернем или утреннем небе. Пара уток забились на миг  под крышу моего сарая, выискивая спасительное укрытие от «двуногих хищников». Одного такого «хищника» с очень дорогим, судя по виду, ружьём, изысканным охотничьим обмундированием, какое под силу только очень состоятельным людям, я заметил неподалеку от домика. Он вылез из кабины внедорожника, темного и «потного», как африканский буйвол. На поясе самодовольного владельца дорогого ружья висели вниз головой убитые птицы. Из клюва одной из них стекали рубиновые капли. Прекрасные бусинки глаз, будто еще живые, глядели жалостливо на мир божий и как бы спрашивали: «Зачем так нас? Что мы вам, люди, худого сделали?»

Недели две пальба не стихала. Над Свапой стлался едкий сизый дым, оттуда несло шашлыками, глухо бьющей музыкой, визгом привезенных для забавы  девиц.
По журавлям, вероятно, не стреляли. Но они не садились на свои гнездовья, потому что по утрам, вопреки обыкновению, они возвращались из полей, где ночевали. Но их ждали ружья и  несмолкаемая пальба: разомлевшие от охотничьего успеха, водки и девиц «двуногие хищники» вели стрельбу по бутылочным мишеням - пустым и ещё не опорожненным.

Если такое будет продолжаться и впредь, то журавли покинут облюбованное место, а мы навсегда лишимся не только редких для наших краёв птиц, но и умиротворяющей, целительной красоты.
 
*Свапа - река в Курской области