Глава 20. Рэт.
Придя домой к Барону на следующее утро, я сразу приступила к делу.
- Я бы хотела повидать Ренату, ну, ту девушку с огнестрельными ранениями, что привезли в Вашу больницу несколько дней назад, - я очень надеюсь, что Елизавета Андреевна мне не откажет в помощи.
- У нее тяжелые повреждения ног и сильнейшая депрессия, с трудом удается заставить принимать лекарства. Но, может быть, твое посещение улучшит ее настроение, - задумчиво посмотрев на меня, отвечает она. – Я позвоню в больницу, чтобы тебя пропустили.
Вот, насчет улучшения, я не очень уверена, но посетить Рэт необходимо, я должна знать о происшедшем, как можно больше. И я попросила Барона, подвезти меня до крыльца больницы. Внутрь, правда, с собой не взяла. Незачем прошлое ворошить.
Больничные палаты, всегда, место не очень веселое, а реанимация – в особенности. Лицо Рет было не намного ярче подушки, на которой она лежала, глядя в потолок пустым взглядом.
- Как ты? - спрашиваю, присаживаясь рядом.
Глупый вопрос, учитывая, что она уже знает о потере всей своей группы, и что ее адъютанта, Лося, который вынес свою ведущую из той передряги, медикам вытащить тоже не удалось. Она лишь скосила глаза в мою сторону:
- Лучше бы они и меня не вытаскивали. Как мне теперь с этим жить? Я здесь, а их – нет!
Я вполне могла разделить ее чувства. Коротко пересказываю последние события. И тут – неожиданная реакция:
- Зачем ты это сделала? Пока была жива Инесс, у меня оставалась, хоть какая-то, цель в жизни. А так… - Рет не в силах отвернуться от меня, повернула к стене голову.
- Прости, иначе не получалось. Я тоже защищала своих! Кто, против вас тогда вышел, кроме охраны, конечно? – я просто обязана задать этот вопрос.
- Цыгане, по-моему, - не поворачиваясь, процедила сквозь зубы Рет. – Они нас вместе с твоими волками в клещи взяли, а «центровые» - в сторонку отошли. А потом, и твои тоже.
Поняв, что другого ответа мне не дождаться, поднимаюсь и выхожу. Мне тоже не хочется с этим жить, но я попробую.
Когда я вышла в больничный дворик, заросший старыми корявыми деревьями, которым, как и некоторым больничным корпусам, было уже около века, ко мне бросился обеспокоенный Барон:
- Как она?
- Плохо. В медицинском смысле-то, как раз, на поправку идет, а желание жить, напрочь, отсутствует, - хмуро ответила я.
- Это всё я виноват! – простонал Вольф, и лицо его побелело как мел. – Я вместо тебя группу вел и команду на отход дал.
- Ты правильно всё сделал! – твердо заявила я. – Не было у тебя другого выхода, судя по тому, что с группой Рэт приключилось. Если бы не твое решение, вы бы, все вместе, там остались! А в ее теперешнем состоянии моей вины не меньше, чем твоей, Рэт, сама, с Инесс разделаться хотела. Единственный, кто ей сейчас помочь может, это – Мастер. Давай, к нему прокатимся.
Мастера мы обнаружили в спортзале, там он, как и обещал, занимался с мальчишками в компании с Дином и Че.
- Я уже был у нее, но она и меня не хочет слушать, - сообщил он, выслушав мой рассказ. – Родственников своих она, точно, видеть не захочет. Я решил, что, как только врачи позволят, я Рэт к себе перевезу, может, так удастся поддержать, пока у нее на душе не уляжется.
- Меня она видеть тоже, вряд ли, захочет, - тяжело вздохнув, сказала я. – Но я постараюсь оказать вам всю помощь, что в моих силах. Во всяком случае, одну из тех машин, что были закреплены за ее группой, Дин завтра перегонит к Вам домой.
- Это было бы неплохим решением, - согласился Мастер, у которого не то, что машины, и мотоцикла-то не было. – У Ренаты кости на обеих ногах повреждены, нормально ходить она еще долго не сможет.
Во время нашего разговора Барон, буквально, не находил себе места, хотя, Мастер ни словом не упрекнул его. Посмотрев на расстроенное лицо своего адъютанта, я приняла решение:
- Знаешь что, Вольф, давай-ка, к моей бабушке за пирожками заедем, а потом – на базу, к ребятам.
На базе, в качестве дежурных, сегодня находились Балу с Кудряшкой. Светка, вроде бы, перестала на меня дуться и даже помогла соорудить ужин. Балу ходил за ней, как приклеенный, больше мешая, чем помогая, и при всяком удобном случае пытался обнять или поцеловать свою подружку.
- Ты лучше о них вспоминай, когда в правильности своего решения сомневаться начинаешь! – шепнула я Вольфу, показав на целующуюся парочку.- Их жизни – это твоя заслуга.
Барон сумрачно посмотрел на меня и ничего не ответил. Расшевелить его не смог ни ужин, ни ребята, которые, по очереди, забегали, чтобы отчитаться о том, что сделано за день. Я постаралась сохранять спокойный деловой тон и не затрагивать больше тему Рэт и ее группы. Поздно вечером, когда даже Кудряшка и Балу, в обнимку, побрели домой, я решила вновь поговорить с Вольфом.
Барон сидел на подоконнике открытого окна и смотрел в ночное небо. Я очень хорошо понимала, что он сейчас ощущаетет – чувство вины и невозможность повернуть время вспять. Всё так знакомо, но это можно и нужно пережить.
- Я понимаю, что тебя гложет чувство вины, но я не хочу, чтобы это привело к тому, что ты начнешь бояться принимать собственные решения! – негромко сказала я, подходя поближе к нему.
- Уж лучше ничего не предпринимать, чем пожинать такие результаты! – пробормотал Вольф, не поворачиваясь ко мне.
Меня начинало доставать его самоедство, я села напротив него на подоконник и спросила:
- А если сложится ситуация, когда, именно от твоего решения будет зависеть, например, моя жизнь, ты тоже теперь будешь ждать, когда кто-то другой за тебя всё решит?
Запрещенный прием. По лицу Барона скользнула гримаса боли:
- Зачем ты так, Инь! Ты же знаешь, что твоя жизнь для меня дороже всего! Но и забыть то, что произошло, я не могу! Это мы с Князем Лося и Рэт в больницу привезли. Ей Олег ноги нашими ремнями перетянул, и она, как-то, в сознании продержалась до самой больницы. А Антон сознание потерял сразу, как только Рэт в машину положил. Князь говорит, что непонятно, как он, с простреленной грудью, столько ее пронес. А Рэт всю дорогу с ним разговаривала, в любви признавалась! Обещала, что станет его женщиной и никогда от него не уйдет. А вышло так, что он от нее ушел!
Такое страдание звучало в его голосе, когда он мне все это рассказывал, что я не выдержала, соскочила с подоконника и обняла его, прижавшись головой к широкому плечу:
- Не вини себя так! Уж лучше меня в их смерти обвиняй! Может быть, если бы я, в свое время, не решила от адъютанта Инесс избавиться, то и эта мясорубка не завертелась бы! А если бы, вместо группы Рэт, вы бы, в тот раз, погибли, то я бы и дня на этом свете не продержалась!
- Я никогда не смогу в чем-либо тебя обвинять! Особенно, за тот случай. Я себя-то, едва сдерживал, когда Брык, в очередной раз, по твоему поводу шуточки начинал отпускать, – прошептал Барон, обняв меня за плечи и коснувшись губами волос. – И я знаю, насколько высоко ценишь ты жизни своих друзей. Просто, жутко осознавать, насколько близко от края мы теперь ходим. Рэт, например, из-за своих национальных заморочек, слишком долго откладывала выяснение отношений с Антоном, и, в итоге, оказалось, что потеряла свой шанс! Ведь, он ее тоже любил, я знаю!
Волна ледяного ужаса вырвалась-таки у меня из сердца и пробежала по всему телу. Я вспомнила обреченно-печальные глаза Волка. Всё лучше видится издалека. Сама, я еще несколько лет назад осознала неизбежность смерти, и то, насколько близко от нас, обычно, ходит эта строгая дама с косой. А Барон осознал эту истину только сейчас.
Я подняла голову и посмотрела Вольфу в глаза:
- Я тоже не знаю, сколько времени у нас с тобой осталось! Так, давай же, не будем его терять!
И прикоснулась дрожащими губами к его губам. Барон ответил на мой поцелуй, а затем подхватил меня на руки и понес в спальню. Но на пороге вдруг остановился и, заглянув мне в глаза, спросил:
- А сегодня ты, и в самом деле, сама этого хочешь?
Я твердо выдержала его испытующий взгляд и ответила:
- Я хочу быть с тобой – здесь и сейчас!
Вольф сжал меня так, что хрустнули кости, а я обняла его за шею и снова потянулась к губам. И проблемы, вместе с чувством вины, на время, отступили.
Ученые говорят, что это страх смерти подстегивает выделение гормонов, ответственных за продолжение человеческого рода, которые толкают мужчину и женщину друг к другу. А я думаю, что это происходит потому, что человек боится одиночества перед лицом смерти. А детей всегда заводят вдвоем. Правда, когда, под утро, Вольф заснул, я осторожно выбралась из-под его руки и отыскала в кармане пачку таблеток, что дала мне его бабушка. Сейчас я не имею права, брать на себя ответственность, еще за одну жизнь.