Я уже говорил, что заимствование слов из других языков – явление закономерное, нормальное. Многие такие слова хорошо прижились в русском литературном языке. Русские приставки, суффиксы, окончания помогли иноязычным словам окончательно «обрусеть», и мы их не осознаем сегодня как чужие.
Однако безудержное увлечение англицизмами опасно засоряет нашу современную речь. Это происходит тогда, когда в этом нет никакой необходимости. Такой речевой порок не случайно именуется варваризмом. А тот человек, который употребляет варваризмы, наверное, может именоваться варваром, вольно или невольно губящим русскую речь. Когда в 41 году прошлого века к нам явились непрошеные гости, фашистские варвары, Анна Ахматова была уверена, что мы не дадим в обиду русское слово: «И мы сохраним тебя, русская речь, / Великое русское слово. / Свободным и чистым тебя пронесем, / И внукам дадим, и от плена спасем – Навеки!» В те страшные, священные годы поколение носителей русской речи оказалось на высоте: русское слово не отдали в плен варварам.
Что же сейчас?
Каковы носители языка, таков и язык. Поддались чужебесию почти во всем - и стали с неуёмным желанием заимствовать чужеземную лексику. Чтобы выглядеть «цивилизованными», иные «интеллигенты» из либеральной «элиты» не могут слова родного молвить. Они стыдятся его, отрекаются от него, меняют речь свою на чужую. А ещё два века назад Виссарион Белинский предупреждал: «Употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус».
Нынешние носители варваризмов, оскорбляя и здравый смысл, и здравый вкус, не понимают этого. В одном солидном печатном издании нахожу такое предложение в тексте статьи: «…крупнейшие рекорд-лейблы тоже гоняются за артистами электро-клэша…А персонажи электороклэша делают настоящее шоу, феерический зажигательный перформанс». Тарабарщину такую может нести только варвар.
Но это своеобразная среда носителей варваризмов. Варвары не могут сами существовать без неё. Это их стихия, и обычному человеку эта среда недоступна, как Эверест.
Я выработал для себя мнение, быть может, спорное. Но поделюсь им: мы сталкиваемся здесь со специально изобретенным языком, изменяющим или затемняющим смысл знакомых русских слов. Я с растерянностью иногда вижу, как чужеземные слова, слова-захватчики, окружили нас и взяли в плен. Это засилье иноземщины угнетает и душит:
эксклюзив (исключительный), консенсус (согласие), ноу-хау (новые технологии), презентация (представление), легитимность (законность), офис (контора, кабинет).
Стали русские слова, называющие прямо явления нашей «свинцовой действительности», заменять иностранным «благоречием». Вымогательство называем рэкетом, убийцу величаем киллером, взяточничество коррупцией, кражу детей киднепингом…
Слушать по телевидению ведущих стало невыносимо. За каждым чужим словом ныряй в словарь. Да разве поспеть за варварами, произносящими варваризмы! Ньюсмейкер, секьюрити, хедлайн, ридер, кастинг, промоушен, маркетинг, брэндинг… – все услышать или прочитать нет уже ни сил, ни желания.
Где-то однажды промелькнуло сообщение, как один из чиновников Ульяновска назвал Ильича брэндом города…
Даже скудословие Эллочки-Людоедки выглядит не столь опасно: оно всего лишь комично...