Телефон, лежащий у меня под подушкой, завибрировал и я открыл глаза. Кругом было темно и холодно, рядом, укрывшись одеялом, сопела моя жена. Я встал с дивана и подошел к окну. Подняв лежащую на подоконнике штору, я увидел, что на стекле с внутренней стороны окна был лед. На улице бушевала метель, термометр застыл на отметке -22.
Я разбудил супругу, но она долго не хотела вылезать из-под теплого одеяла. В нашей единственной маленькой комнатушке было ощутимо холодно, так что казалось, что вот-вот пойдет пар изо рта. Я пошел на маленькую кухоньку и, включив духовку на всю мощность, открыл дверцу. Это был самый эффективный и дешевый способ натопить хотя бы кухню. Я подержал замерзшие руки возле открытой дверцы духовки, ощущая приятное исходящее от нее тепло.
Я уже был одет, так как в одежде и спал. На мне были шерстяные носки, трико и теплый свитер с воротом, который был застегнут. Я и моя супруга - обычная молодая семья, живем мы в небольшой квартирке в очень старом доме. Даже в такую ненастную погоду, маленькая, еще оставшаяся с советских времен батарея, была едва теплая. Но не все было так уж и плохо, так как за то недолгое время, что мы тут живем, нам уже удалось накопить немного денег и заменить старые деревянные окна на новые, пластиковые. В первую очередь заменили их, так как они были с невероятно большими щелями, в которые я спокойно мог просунуть палец, а форточка на кухне просто вставлялась в то место, где она должна быть.
Мы позавтракали и принялись собираться на работу. Я надел на себя несколько футболок и свой особый свитер, который предназначался специально для сильных морозов. У него был очень высокий ворот, в который я мог закутаться по самый нос, сам он был очень тяжелый и теплый. Он был на меня несколько великоват, в нем я походил на средневекового война в кольчуге, и я иронично называл его “бронесвитер”. Теплая меховая шапка, которая хорошо закрывала уши, и дубленка, на которой я сразу же поднял воротник.
Мы вышли из подъезда и пошли на остановку, с которой обычно уезжали на работу. Кругом нас бушевала стихия, был настоящий снежный буран. Мы подошли к остановке, на которой стояли уже не менее тридцати человек. Остановкой это место называлось весьма условно. Это было просто место, куда приходили люди, чтобы удобно сесть на нужный им транспорт. К слову, в нашем городе любой общественный транспорт останавливается практически где угодно, так что горожане, привыкшие к этому, весьма часто выходили к проезжей части и, делая водителю знак рукой, останавливали нужный им транспорт.
Но теперь вся дорога была полностью заметена снегом и необычно пустынна. Было видно, что ее никто даже не пытался чистить. В многоэтажных домах соседнего района “Простоквашино” зловеще завывал ветер. Я понял, что автобуса сегодня не будет, велел жене идти домой и ложиться спать. Потеря целого рабочего дня была серьезным ударом по нашему семейному бюджету, но на это пришлось отчасти пойти. Она настойчиво звала меня с собой, но я наотрез отказался, дыра в бюджете была бы слишком большой.
Я убедился, что она благополучно зашла в подъезд, который был виден, если немного отойти от остановки. После, я вернулся обратно, думая, о том, что делать дальше. Постояв еще немного на остановке, я понял, что ничего другого, как пойти на работу пешком, сделать нельзя. В хорошую погоду, если поторопиться, я доходил до работы примерно за пол часа.
Стоило мне совсем недалеко отойти от остановки, как я уже был подвергнут серьезному испытанию. Улица Чехова в этом месте очень сильно продувалась. Несмотря на то, что я одел под зимние штаны еще пару трико, но из-за ледяного ветра, который едва не сдувал меня с дороги, мои ноги ощутимо замерзли. Кроме того, мне приходилось протаптывать сугробы чуть ли не полуметровой глубины.
Это была самая трудная часть пути, и я чуть было не сдался. Но все же я прошел по дорожке вдоль рынка, которую местами пытались чистить торговцы, не желавшие верить в то, что стихия способна оставить их сегодня без заработка.
Свернув вбок, я, как можно быстрее, направился к многоэтажным домам, надеясь на то, что ветер там будет не такой сильный как на открытом месте. И действительно, тут было получше, я даже смог найти протоптанную в сугробе тропинку, по которой ходили закутанные в теплую одежду люди. Тропинка скоро закончилась, и я вышел прямо на проезжую часть. Она была заметена снегом и никем не чищена, благо, что находились люди, которые пытались куда-то ехать на своих автомобилях. Они смогли прокатать в глубоком снегу две колеи, по которым теперь и шли пешеходы.
Я вышел на улицу Сергея Шило. Это была часть улицы Кузнечной, которую переименовали в память об одном из бывших мэров города, убитого в неспокойные времена. Улица была почти не освещена, и здесь было довольно много народа. Люди шли в разные стороны по двум оставленным на дороге колеям, иногда отходя в сторону, в сугроб, чтобы пропустить медленно едущий по дороге автомобиль.
Людям, которые шли навстречу, везло больше, так как ветер все время дул мне в лицо. Я закутался в воротник свитера и, надвинув шапку так низко как только смог, смотрел вниз. Мое лицо заметал снег, который уже даже не сразу таял на моих щеках. Когда его становилось слишком много, я смахивал его рукой. Трудно сказать, сколько занял этот нелегкий путь. Было тяжело, и я не думал ни о чем, а просто повторял слова одной известной песни, которая вдруг начала крутиться у меня в голове. “Отставить разговоры вперед и вверх, а там… ведь это наши горы они помогут нам”. Опять усилился ветер, так что я едва мог идти вперед. Я вновь повторял “Отставить разговоры” и, делая усилие, превозмогал порыв ветра.
Мне уже начало казаться, что этот путь никогда не закончится. Но вот я дошел до пересечения с улицей Транспортной и повернул на нее. Здесь, по части улицы, уже прошлась снегоуборочная машина, и не было таких глубоких сугробов. Ветер теперь дул мне в бок, и идти было заметно легче. По улице колонной шло очень много людей, и практически не было автомобилей. Все это шествие было похоже на демонстрацию по поводу какого-то праздника. Сотни людей, мужчины и женщины самого разного возраста и достатка шли на свои рабочие места пешком, несмотря на полный коллапс всех видов транспорта и разбушевавшуюся стихию. Видимо, в том или ином смысле им всем тоже ощутимо было потерять один рабочий день.
Я довольно быстро прошел по расчищенной улице и подошел к проходной. Зайдя в вестибюль, я струсил со своей одежды и обуви обильно налипший на них снег и подошел к турникету. Охранник удивленно посмотрел на меня, но ничего мне не сказал. Я был рад, что на работу пускают несмотря на стихийное бедствие, мне было даже страшно подумать, о том чтобы еще раз миновать этот маршрут прямо сейчас.
Вскоре, я был на своем рабочем месте. Отопление не справлялось, и в здание было холодно. На работу пришли еще несколько человек, некоторые из них шли еще из более далеких мест, чем я. Тут же были молодые ребята, мои ровесники. Потерять оплату за целый день для них тоже было ощутимо, и поэтому они были здесь.
Мы все вместе уселись возле поставленных рядом тепловых пушек, оставаясь в верхней одежде. Вскоре, нам сообщили, что мы можем идти домой, и нам будет оплачен весь день, как впрочем и тем работникам, которые на работу не пришли.
Мы просидели до полудня, когда ненастье немного стихло, и разошлись по домам. Я миновал этот маршрут еще раз. Дорогу за это время так никто и не расчистил, никакой общественный транспорт не ходил, и я вновь пошел пешком по оставленным на дороге автомобилями колеям. Ветер и снег сопровождали меня до самого конца пути.
Я вновь миновал свой непростой маршрут и вернулся домой. Жена натопила квартиру духовкой, приготовила горячий обед. Она положила мне поесть и сказала о том, что я дурак и зря ее не послушал, так как и ей тоже оплатят полный рабочий день, при том, что она никуда не ходила.