ПОСВЯЩАЕТСЯ МОРЯКАМ БЧ-5
Моего старшину, старавшегося хитромудростью идти по жизни, вечно было не найти. Вот и тогда в то время, когда мы стояли в Дальзаводе и проводили плановый ремонт в сухом доке, ко мне заглянул капитан-лейтенант Сургачёв со словами: «Володя, где твой старшина?» Я не знал где был старшина, поэтому ответил так: «Не знаю. Где-то есть».
- Ладно, обойдёмся без него! Пошли со мной к командиру. Время не ждёт! – Сургачёв своим быстрым шагом, я за ним поспешили к командиру БЧ-5 капитану третьего ранга Сабанцеву на совещание по разводу на ремонтные работы.
В наш БЧ-5 входили машинная группа со своим офицером, группа дизелистов и электриков с офицером, котельная группа тоже со своим офицером и наш самый многочисленный ДЖ (дивизион живучести) с офицером капитан-лейтенантом Сургачёвым.
Пришли мы с Сургачёвым в каюту Сабанцева, а там уже собрались все наши офицеры и старшины. Я пристроился возле старшин, сижу, слушаю, что говорить будут. Сабанцев выступает:
- Есть указание, что надо нам топливные цистерны почистить. Ваши предложения о том, как будем организовывать эту работу?
Офицеры переглянулись и начали отнекиваться и рядиться:
- Пускай кочегары чистят. Это их топливные цистерны!
- Конечно-конечно, цистерны являются хозяйством котельной группы. Вот котельная группа пусть их вычищает.
- Мы же в сухом доке стоим. Котлы погашены и молчат, пар принимаем с берега, а значит кочегарам делать нечего. Пусть они свои цистерны и вычищают.
Офицер котельной группы встал, руками развёл, взмолился:
- Ну, посудите сами, как я один? Корабль берёт 4 тысячи тонн сырой нефти. Это сколько же цистерн! Ну, откачаем мы топливо, а по переборкам, подволокам, стрингерам, шпангоутам всё равно мазут с парафином останется. Их отскребать надо. Группа наша малочисленная, не справится. Помощь во! - он провёл рукой по горлу – как нужна!
На это командир машинного отделения говорит:
- Машин и механизмов на корабле тоже хватает. Часть из них разобрана. Каждая в два раза поболее, чем ваш котёл будет. Их обслужить надо? Надо!
Командир дизелистов и электриков капитан - лейтенант Вязовик поддержал машинистов:
- За нами электрика по всему кораблю числится. Дизеля тоже надо обслужить. С лихвой своих дел хватает. По всему кораблю каждый день разбегаемся. Куда нам ещё и цистерны чистить? Нет у нас лишних людей!
- А мы разве не по всему кораблю живучесть поддерживаем? – видя такое дело, встрял в разговор и Сургачёв – А если аварийная ситуация? Кого и где будем брать? И у нас лишних людей нет. Всё при деле – заняты.
Старшины сидят в сторонке, помалкивают. И я молчу, лишь слушаю кто и что говорит. Выговорились офицеры, пообсудили ситуацию со всех сторон и решили, что пусть кочегары сами чистят свои цистерны. На этом и закончили.
На следующий день понял я почему наших матросов из БЧ-5 называют дУхами или маслопупами. По кораблю заходили чёрные и непонятные тени – полностью измазанные матросы, лишь глаза и зубы поблёскивали у них. Тени эти медленным шагом, тянулись через палубы по коридорам к кормовым шпилям отмываться. Понял я, что тени эти наши топливные цистерны чистили. После них на палубах оставались маслянистые капли, которые тут же вытирались палубными матросами.
Прошло несколько дней. Опять кап 3 Сабанцев собирает командиров и старшин.
- Ну, товарищи офицеры и старшины, посмотрите. Не справляется котельное отделение с чисткой цистерн. Надо помогать.
Опять рядились, говорили и порешили, что окажут помощь в чистке цистерн группы машинистов и дизелистов с электриками. Отстоял и в этот раз наш дивизион живучести капитан-лейтенант Сургачёв. Что ж, живучесть корабля не последнее дело! Любого матроса крейсера, артиллериста ли, торпедиста ли любой офицер может остановить и спросить: «А что ты тут делаешь?» А вот трюмным не стоило задавать такие вопросы, мы работали и ходили по всему кораблю, по всем трюмам работали.
Я же, как раньше мечтал? Что я попаду на корабль и служба моя будет на верхней палубе. Буду как Крузенштерн новые острова видеть и открывать. А в действительности попал в днище корабля которое трюмом называется. Ниже уже некуда. Но не жалею! Я даже благодарен судьбе, что попал в трюмные. Корабль – он как город. И только трюмные знают этот город полностью со всеми его шхерами и закоулками, знают весь корабль. Они же его своими руками обихаживают.
Теперь по кораблю втрое больше грязных теней, похожих на духов, стало ходить к корабельным шпилям. Втрое больше мазутных капель капало с этих чёрных привидений на палубы. А когда они своим медленным шагом, боясь поскользнуться, шли от своих нефтяных цистерн, то от них аж за несколько метров все шорохались. Приборку делали постоянно. Духи доходили до кормовых якорных шпилей, где обтирались ветошью и всяким другим тряпьём, а после мылись. Назавтра всё повторялось.
Прошло недельки полторы и собирает наш ДЖ капитан-лейтенант Сургачёв.
- Ребята, надо помочь! Цистерн много и все надо вычистить. Не управляются другие группы.
Аврал!
- Есть решение, что сегодня мы должны почистить две цистерны в первом и во втором машинном отделениях. Половина дивизиона, то есть все кто не на вахте, отправляется туда на работу. Старшины распределите матросов на работы по чистке цистерн.
Старшины нас распределили просто. В ДЖ имеется 6 отделений. Значит, первые три отделения идут в первое машинное отделение чистить цистерну, а четвёртое, пятое и шестое – во второе машинное отделение очищать другую цистерну. Я был в шестом отделении, значит, попал во вторую группу, иду во второе машинное отделение.
Пришли мы в машинное отделение, а оно размером с трёхэтажный дом с двумя дверями на потолке. Вот там один из старшин собрал нас и говорит:
- Ну, салаги, раздевайтесь. Пойдём чистить. Вот вам одежда. Берите какое хотите, надевайте! - и показывает на ворох грязнючего мазутного белья, которое не то что надевать, брать противно. И ботинки мазутные там стояли.
Мы же, зная, что идём на грязную работу, своё тряпьё тоже принесли. Со всего корабля собирали ненужные кальсоны, рубахи, тело снизу прикрыть. Скинули мы свои белоснежные робы, переоделись в грязнючее бельё и ботинки чужие понадели, головы повязали повязками, чтобы на них поменьше капало, встали, ждём указаний. Вот они первые указания:
- В цистерну через горловину залезть надо. Но сначала горловину эту отдраить, а потом только открывать.
Начали мы люк этот на 50 гаек очищать, тряпками вытирать, потом отвинтили гайки и после слов старшины «Ну, что салаги? Полезли, сначала я, год флота российского, затем вы караси. Ну короче за мной!» вся команда собранных матросов полезла через комингс (высокий порог между отсеками) в горловину мазутной цистерны. Старшины же на полпути вдруг спохватились и зовут меня:
- Журбин, а где твой старшина?
- Ну, не знаю, - говорю я, - на вахте, наверное.
- Вот жук! Опять сачканул! А мы зубами проклацали.
- Вот бес! Успел себя на вахту поставить! – негодующе заговорили старшины и полезли вслед за матросами в отдраенную горловину люка.
А перед этим, когда мы ещё чистыми были, старшины собрали нас на юте, роздали ножи, которыми мы картошку чистим, показали на лежащую там, привезённую с берега транспортёрную ленту и сказали:
- Вырезайте себе скребки в виде прямоугольников 20 на 40 см. Ими будете чистить.
Мы кое-как тупыми ножами нарезали себе по прямоугольнику, которые и держали теперь в руках.
Только внутрь залезли, как оказались по щиколотку в мазуте. Хоть и откачан был мазут из цистерны, но досуха всё равно не получилось, с полтонны осталось на дне его. Засвербило в носу от запаха сырой нефти. Стоим со скребками, ноги в мазуте, смотрим, как наши ребята две переноски тащат через люк. Переноска это просто провод и на нём лампочка даже без оградительной решётки. Осветили цистерну, мы осмотрелись вокруг и видим, что ещё и работать не начали, а все уже вымазались.
А мне интересно было посмотреть изнутри на составляющие детали конструкции всех кораблей, на крепления конструкции корабля. Воочию посмотрел и потрогал то, о чём читал, что раньше на картинках лишь видел: шпангоуты, похожие на огромные рёбра; стрингеры - такие продольные балки, скрепляющие шпангоуты и, обеспечивающие жесткость корпуса корабля; бимсы - поперечные балки под палубой корабля.
Один из старшин к нам обращается:
- Ну, начнём превращаться из королей воды и пара в чёрных духов! На заре моей юности было уже такое, что приходилось мне чистить цистерну, поэтому слушайте меня все! Вот на этих переборках, - он показал рукой на шпангоуты - на подволоке, – показал нам на потолок – осталась сырая нефть с парафином, толщина слоя в палец. Вы берёте свои скребки и соскребаете её вон туда к насосам, которые потом всё это откачают.
Он оглядел нас, стоящих вокруг него, и добавил:
- Вот уж не думал я, что перед дембелем мне придётся всё это повторить.
Все на эти его слова хмыкнули, но дело есть дело. Начали работать.
Цистерна оказалась огромная, тонн на 200-250. Мы разбрелись по ней. Мы с Мишкой Рукавковым встали рядышком между двумя шпангоутами. Справа пристроился мой земляк из Алма-Аты Марат Касенов. Невдалеке шумно задышал ещё один мой земляк Сан Саныч из Талгара, что под Алма-Атой. Ему было особенно тяжело своим огромным ростом помещаться в этих узкостях. Чистили и сверху и сбоку и за спиной и снизу. Везде чистили. Шкрябали своими резиновыми скребками, плюхи с брызгами падали вниз, под ноги, на днище цистерны.
Ужасной была наша работа. За пару минут мы все уже вывозились в мазуте. Изогнутые шпангоуты были скользкими от мазута, под ногами мазут тоже скользил, к наклоненному скользкому борту ни прислониться, ни опереться. Кто-то из матросов, упал и крепко выражаясь пытался встать-ему помогли. Кто-то, также заматерившись, зашиб бок, кто-то ногу. Те, кто падал, вставали уже по пояс в мазуте, но перехватывая руками лишь поудобнее скребки, матерились и работали. И хотя вокруг уже были одни маты, но работа понемногу делалась!
И тут кто-то неудачно задел подвешенную переноску. Она шлёпнулась, лампочка лопнула и погасла. Мы все шарахнулись в сторону – испугались, что будет короткое замыкание, а за ним взрыв. Но обошлось. Потом кинулись её вытаскивать и уронили вторую переноску. Та утонула в мазуте, темнота накрыла всех нас, вытаскивать переноску уже не стали. Кто-то выматерился и заорал. И тут один из старшин прокричал:
- Тииихо! Все стоят и не двигаются! Я пошёл за переноской наверх!
Какая-то тень медленно, чтобы не упасть на скользком мазуте двинулась и полезла наверх. Мы стоим, отдыхаем. Через некоторое время наблюдаем как тень возвращается с переноской, лезет через люк, крепит лампу на подволоке, наконец-то боле-менее светло стало в этом чёрном отсеке, где мазутные стены даже свет поглощают.
В течение двух-трёх дальнейших часов авральной работы стоял крепкий матросский мат! Никакие слова русского языка для такой работы не годились, только матерные слова и придавали нам сил. Вспоминали всех: кочегаров по эту сторону борта; (рогатых) ну т.е. артиллеристов, которые ничего не делают: и чистеньких штабных. Заодно и Нептуна не забыли по ту сторону бОрта.
Наконец, кто-то из старшин сказал:
- Всё! Баста! Вроде бы что-то сделали. Сдвигайте всё это поближе к насосам. Кто резинкой, кто руками стали собирать и сдвигать к всасывающему приёмнику насоса, Всё то, что собралось на дне цистерны. Собрали, сдвинули, вылазим!
Вылезли мы через люк в машинное отделение. А там уж морячки за нами сразу начали эту цистерну задраивать, закрутили все болты. Перед нами выставили бачок с соляркой и говорят:
- Берите тряпки и отмывайтесь, чтобы можно было вам хотя бы по кораблю идти.
Мы друг на друга посмотрели и чуть не попадали от смеха. Все вымазанные в сырой нефти, грязнючие, чёрные, только зубы белые. В соляре мочим тряпки, сами себя отмываем. Тут опять один из старшин увидел меня и интересуется:
- Журбин, а где твой старшина?
- Ну, он на вахте, – отвечаю я.
Выматерился старшина, позлословил немного и говорит мне:
- Твой хитромудрый командир дождётся, что Бог его покарает. Зуб даю, что дождётся!
Прибежал Сургачёв, оглядел нас и радостный завершённому делу объявляет:
- Молодцы! Сейчас хорошенько обтирайтесь. Для вас на стенке, на берегу уже подготовлены душевые. А пока постройтесь на юте.
Мы обтёрлись, вышли наверх, построились. Смотрю я, а хитромудрый старшина со мной рядышком стоит, чистенький и одет с иголочки.
Командир объявляет нам благодарность за помощь котельной группе и за хорошее проведение ремонтных работ. Мы же стоим, свежий воздух вдыхаем, глазами исподволь на чаек посматриваем.
И тут, ну никто этого не ожидал, сверху на наш строй пикирует баклан и смачно так гадит на чистенький гюйс моего старшины. Все хохотнули и молчат. Тот глянул на себя и говорит: «Товарищ капитан-лейтенант, разрешите мне в кубрик пойти переодеться». "Добро давай" - посочувствовал ему Сургачёв. Но всего двух метров до люка не успел добежать хитромудрый, как сверху планирует второй баклан и гадит прямо на его берет! Тут уж все не удержались. Громовой хохот сорока молодых матросских глоток потряс весь ют.
Под этот хохот хитромудрый и нырнул в люк.
А вслед ему понеслись слова «А я что говорил! Будет ему кара!»
Потом мы по трапу спустились на берег в душевую, где уже с мылом стали отмываться. Вернувшись на корабль и предаваясь заслуженному отдыху, мы, еще пока молодые караси, вспоминали АВРАЛ.