Родная сторонка
Это было давным-давно. Село Толбухино тогда называлось Давыдковым, не было на его улицах знаменитых теперь бурдинских берез, посаженных в 1947 году по предложению тогдашнего секретаря райисполкома Н.И. Бурдина. Но молодежи было порядочно. И обычно в домах попросторнее собиралась молодежь, играли бесконечную «козулю», потом расходились по заснувшему селу и гудели ломающимися басками:
На столе стоит бутылка,
А в бутылке кислый квас.
Вы не думайте, девчонки,
Что мальчишки любят вас.
Жилось небогато, но открыто и весело. Никто не скрывал своих талантов. И однажды колхозный бухгалтер, а также танцор и декламатор Николай Матвеевич Соболев, сидя со своим младшим сыном Левой, вдруг вспомнил, что когда-то в здешней округе любимым танцем была кадриль. Встал перед мальчишкой, его перед собой поставил:
- Руку держи так, голову поверни, пройди…
До сих пор в Толбухине вспоминают, что именно Соболев «вспомнил» кадриль, все ее пять «каре».А возрождали ее всем селом. И, бывало, в клубе после фокстротов вдруг встанут рядом несколько парней и кто-то предложит:
- А теперь кадриль. Перва каре…
Приглашали девчат, выстраивались парами – надо было восемь таких пар: с одной стороны кавалеры, с другой – дамы. Сначала шел «разрез на визави» - партнеры менялись местами наискосок. Девушки величаво кланялись, пары образовывали круг, потом каждая пара вращалась друг с другом… Все делалось как бы замедленно, плавно. Даму надо было держать бережно, на расстоянии, откинув голову, смотреть ей в глаза. Девушки тоже смотрели в глаза кавалерам, спинка прямая, коса не шелохнется, руки – как белые птицы. Сегодняшние мои собеседники еще не допускались на большой круг в бывшей церкви, смотрели с поленниц у окон. Но иногда кадриль танцевали на Крутом поле у озера, и тогда видно было все.
А потом ушел на фронт Николай Соболев, стал танкистом один из лучших кадрильщиков Александр тестов, заоконные зрители пошли работать на быках, в колхозном поле, в сапожную мастерскую, где подшивали валенки для солдат.
И все равно вечерами пели старые задорные и печальные песни: «Истоптав зеленый бархат, вдоль по берегу реки, бечевою тащат баржи…», «Из-за леса, из-за гор выезжал дядя Егор. Он на сивой на телеге, на скрипучей лошаде…».
Вернулся домой Николай Соболев. Не нашел многих своих артистов. Теперь их имена – на памятнике в центре села. Но подросли другие. И рядом с танкистом-трактористом Александром Тестовым и директором клуба Николаем Николаевичем Гороховым встали инспектор по заготовкам Нина, сейчас Шахова, пожарные Лев Соболев, начальник пожарной команды Виктор Головенков, Антонина Жукова, фельдшер…
Ах, как они танцевали – перва каре, втора каре, пята каре… Слава о давыдковской кадрили давно вышла за пределы тогдашнего колхоза «Ярославка». На областном смотре давыдковская кадриль получила высший балл и путевку в Москву на заключительный тур Всесоюзного смотра.
Для начала все восемь пар и баянист были командированы в Ярославль. Начались усиленные репетиции в клубе «Гигант», в пошивочной мастерской шились костюмы. «Каждому по его мерке», - рассказывали старики. Парням – разноцветные шелковые рубашки с каймой, брюки навыпуск, девчатам – юбки с оборками. Александр Алексеевич Тестов показал нам бережно сохраненную золотистую рубашку, а Нина Алексеевна Шахова сберегла свою оранжевую юбку с воланами. А в памяти у всех «артистов» те дни отложились как самые счастливые.
Из Давыдкова их отправляли на лошадях до станции Уткино, ехали с песнями под баян. Москву многие увидели впервые. В столицу съехалось около 800 самодеятельных артистов, из всех республик. Все относились друг к другу с живым интересом и симпатией. Жили в общежитиях, бесплатно завтракали и обедали, а ужин получали сухим пайком из забытых тогда продуктов – масло, сыр, колбаса. Артистам были открыты двери всех театров. И до сих пор старожилы вспоминают, как смотрели «Лебединое озеро», слушали «Ивана Сусанина», встречались с Козловским, жаровым и Нечаевым, а на концерте в Колонном зале выступали как раз после Лемешева. Но главным делом были репетиции в зале Чайковского. Майки выжимать после них можно было – вспоминают старики.
К давыдковским танцорам почему-то особый интерес проявил легендарный для них человек, заслуженный артист Союза, лауреат Сталинской премии Игорь Моисеев. Придали к кадрили струнный оркестр – кроме своего баяна. Моисеев постоянно бывал на репетициях, сам вставал в круг и перетанцевал со всеми девушками, потом даже «прикомандировал» к давыдковским кавалерам балерин из своего ансамбля – для наглядного обучения. И тут случился конфуз. Партнерша Виктора Ивановича наступила шелковой туфелькой на его хромовый сапог. А он в шутку проворчал:
- Не получится из тебя путной старухи.
Девушка рассердилась и пожаловалась своему начальству. Срочно собрали давыдковцев и объяснили, что с балеринами надо обращаться нежно и бережно. Да уж, вспоминают сейчас танцоры, были те балеринки легче пушинок, обнять не за что.
А наши девчата пользовались большим успехом. Нина Алексеевна помнит, как один из грузинских танцоров все говорил ей, что она пляшет лучше всех, и почтительно просил разрешения хотя возле нее посидеть.
Около месяца шли репетиции. А потом начались концерты в зале Чайковского, в Колонном зале, в Центральном Доме работников искусств, в клубах, а заключительный – в Большом театре.
Когда из-за кулис увидели ярославцы простор сцены перед огромным залом, холодок пробежал за спиной, но пасовать они не собирались. Прикинули, где проходит середина площадки, какова «свобода передвижения» для пар. А тут грянула привычная мелодия – перва каре – «Ах, вы сени, мои сени…» И уже некогда было бояться, оглядываться на переполненный зал, азарт подхватил и вынес на сцену давыдковцев. Была в кадрили одна фигура – ручеек, когда пара за парой проходят под руками танцоров. Александр Тестов, выводя свою партнершу через ручеек, на мгновение поднял глаза и обомлел: в правительственной ложе сидел Сталин. Кто-то потом сказал, что видели там же Ворошилова, Буденного, аплодировавших артистам.
Напоследок Игорь Моисеев, молодой и красивый, сфотографировался прямо на сцене с давыдковцами в костюмах. Теперь эта фотография висит на видном месте во многих домах Толбухина.
Домой артисты вернулись с подаренным баяном. И не было отбоя от соседних клубов – просили, чтобы приехали, выступили. Однажды в село приехали кинооператоры, снимали кадриль прямо на цветущем лугу, для киноальманаха.
А жизнь у артистов шла как у всех. Тестов работал на своем ДТ-54, получал премии, а наград не удостоился. Очень уж был на язык остер, все начальство критиковал. Соболев и Головенков большую часть жизни боролись с пожарами, Нина Алексеевна Шахова десять лет руководила Домом культуры. Однажды, в начале 50-х, давыдковские танцоры снова победили в смотре и с танцем «Чиж» их опять отправили в Москву. Они выступали на разных сценах, но на заключительный концерт их не допустили, сказали, что очень уж хорошо, профессионально танцуют, никто, мол, не поверит, что это деревенская самодеятельность. Поставили их петь в хоре Свешникова.
Теперь все танцоры давно ветераны со стажем работы по сорок и больше лет. А что же со старинной пляской?
Прошлым летом нашла Нину Алексеевну учительница здешней школы Надежда Георгиевна Амарина и попросила разучить с ее третьеклассниками несколько фигур кадрили. Набралось шесть пар, потом ребятишки выступали на осеннем балу в селе. Очень взволновал и старых, и молодых. Когда маленький Саша Степанов крикнул: «Кавалеры, приглашайте барышень! Перва…» - у многих сердце вздрогнуло.
На снимках: лучшие давыдковские «кадрильщики» Виктор Головенков, Лев Соболев и Александр Тестов (фото Ю. Барышева); давыдковская кадриль в Концертном зале им. Чайковского (фото 1947 года)
Ярославская губерния, 8 мая 1999 г.