Мы не существуем без космоса

Мы не существуем без космоса.

Действующие лица:

НИЛЬС – отец сестер, 50-60 лет
ЭСТЕР – мать, 50-60 лет
МАРТА – старшая сестра, 25-30 лет
ИДА – младшая сестра, 25-30 лет
АЛЕКСАНДЕР – супруг Иды, 30-35 лет
ТЕО – погибший сын Марты, 5-6 лет/ взрослый
ОТТО – бывший супруг Марты, 35-40 лет
















«Я по-прежнему нуждаюсь в религии. Потому я вышел ночью из дома и начал рисовать звёзды». Из письма Ван Гога к брату.

ТЕО. Меня зовут Тео. Такое имя хотела мать. Оно означает – подарок Бога, но после того, что произошло со мной в шесть лет, мы не очень любим об этом говорить. Насколько я знаю, это имя французское. Отец хотел назвать меня – Эмиль, но что-то не сложилось, и он ушел из семьи.
В осознании собственной беспомощности нет никакого спасения миру. Мы не понимали образа времени, сожалели о его движении и ограниченности нашим прожитым днем или мгновением. Все те, кого мы когда-то любили, заставляли нас страдать; но искорёженная дорога, оставшаяся после них в памяти – прекрасная ностальгия. Тогда никто не знал, что подобное может случиться в каждой семье, мы не верили, что это происходит с нами.

Небольшой загородный дом.
Александер и Нильс прогуливаются во дворе. 

НИЛЬС. Мы планировали свадьбу раньше, но торопились, как и все молодые, поэтому - август. Александер, ты представляешь, в этот день пошел град! Эстер вообще ничего не останавливало, а после рождения девочек мы совсем закрепились здесь. Больше двадцати лет мы не знали горя, но последнее время нам все тяжелее и тяжелее. Один день изменил все, и больше ничего не вернется обратно.
АЛЕКСАНДЕР. Мы приезжали пять лет назад.
НИЛЬС. Шесть, если точно… Тео нет уже шесть лет.
АЛЕКСАНДЕР. Как она? Чем она занимается?
НИЛЬС. Она постоянно плачет. Я держусь, но Эстер тоже сама не своя, ей еще тяжелее, ведь она потеряла внука. Марта спит плохо. Хотя недавно она даже немного гуляла. Для нее это было большим событием, ведь она давно никуда не выходила. Я наблюдаю за ней. Мне тяжело представить, как она быстро выросла, совсем недавно была очень маленькой. Ей проще работать, и сразу с химчистки она возвращается домой. Не может находиться одна, страшно. Я ведь поэтому тебе признателен, что помнишь о нас. Ида ветрена, для нее все как игра какая-то, нужна поддержка. Мы стали меньше разговаривать, но, если ты не на гастролях, я чувствую себя спокойно, мне легче.
АЛЕКСАНДЕР. Я стараюсь заботиться о ней, но иногда мне кажется, что совершенно ее не знаю, точнее, не могу к ней привыкнуть. Пошел седьмой год брака, все равно постоянно переживаю. 
НИЛЬС. Это нормально. Она другая.
АЛЕКСАНДЕР. Вы же помните, как я приходил к вам знакомиться? Тогда уже знал, что мы разные и никогда в браке друг к другу не придем, это ничего страшного, это не важно. Она понравилась мне своим стремлением к жизни, она до сих пор может удивиться сказанному слову, человеку, событию. Я не видел такого ни у одной, с кем пробовал, но она необыкновенна.
НИЛЬС. Ты в отличие от Отто не так много разговаривал.
АЛЕКСАНДЕР. Боялся!
НИЛЬС. Чего?
АЛЕКСАНДЕР. Да бросьте Нильс, Вы же знаете этот страх, перед отцами. Я ведь тогда только поступал.
НИЛЬС. Ты был новое. Я знал, что денег не будет сразу, но неужели я как-то буду ей запрещать общаться? Спросил лишь только у нее потом, мол, ей самой хорошо, и все.
АЛЕКСАНДЕР. Что она тогда ответила?
НИЛЬС. Все было хорошо!
АЛЕКСАНДЕР. Мы тогда не знали, что все изменится настолько быстро. Отто так поступил с ней, потом умер Тео. Я не разговариваю с ней о Марте, а какой смысл? Она не будет, а я даже представить не могу, что с ней творится?
НИЛЬС. Марта вся в мать. Такой же характер. Когда она родилась, Эстер одолевал страх, что малышка заболеет, или что она ее уронит, где-нибудь оставит.
АЛЕКСАНДЕР. Мне кажется, это у всех так.
НИЛЬС. Я посмеивался над ней, но она была очень нежна и обходительна с Мартой. А Ида, она видит в тебе опору, ей легче так. Она больше похожа на меня, ей все интересно, она активна.
АЛЕКСАНДЕР. Испытываю постоянное давление внутри, что сам еще ребенок, сам ничего не понимаю. Только вспомните, что до нашей свадьбы, мы много разговаривали, Вы говорили, что мы изменимся, что придем к чему-то?
НИЛЬС. Только нужно полюбить слово «Терпиние».
АЛЕКСАНДЕР. Мне не так легко смотреть на все эти вопросы, боюсь не успеть. Я знаю, что ошибаюсь, я знаю, что не прав, но мне не становится от этого легче, наоборот, это создает еще большую проблему. Поэтому ребячество Иды меня спасает, но говорить о Марте она не хочет, или может быть, чего-то боится, не знаю. Я скажу Вам честно, она не ехала к ней… Ее словно не существует. Говорила мне когда-то давно, что после того, как не стало Тео, Марта сильно кричала на нее, не принимала помощи.
НИЛЬС. Она и от меня помощи не принимала. Все бегали в доме, метались, что делать? Куда? Как? Ужасная боль, я смотрю на своего ребенка и не знаю, как ему помочь, не знаю, понимаешь? Что же говорить тогда про нее? Я старался, пробовал, но на Тео рухнул потолок. Что же мы можем сделать? Сколько порядочности и правильности нужно иметь, что бы этого с тобой не случилось? Я не знаю! Каждый думает, что это его не коснется, но ведь это случается? Скажи, как тут поступить? Каким бы хорошим человеком ты не был, вот что делать, если так происходит? Не знаю.
Пауза
АЛЕКСАНДЕР. Я очень боюсь, что что-то случится с Идой, что она столкнется с какой-нибудь проблемой, где я не смогу ее уберечь.
НИЛЬС. Это нормально, это нормально!
АЛЕКСАНДЕР. Завтра ведь ваша годовщина, а в воздухе напряжение. Марта не примет нас?
НИЛЬС. Почему же не примет? Сколько воды утекло, эмоции прошли, все встало на свои места. Но ведь если так происходит, разве вы можете быть в этом виноваты?   
АЛЕКСАНДЕР. Мне тяжело от бездействия, я не понимаю!
Пауза
НИЛЬС. Ей записали «Маниакально-депрессивный психоз».
АЛЕКСАНДЕР. Мы ничего этого не знали.
НИЛЬС. А как такое узнаешь? Тео не стало, и она пошла на спад. Эстер боится  внезапных состояний Марты.
АЛЕКСАНДЕР. Она непостоянна?
НИЛЬС. В этом и проблема, как будто ей что-то руководит извне, резкий контраст. Депрессия сменяется смехом, и порой я не могу отличить, что истинно сейчас в ней? Если она смеется, то я вижу эти стеклянные глаза, я вижу, что это смех нездорового человека.
Пауза
НИЛЬС. Вызывали врача. Он вообще жил какое-то время с нами, но Эстер настояла, что бы его не было.
АЛЕКСАНДЕР. Что он говорил?
НИЛЬС. Необходим контроль.
АЛЕКСАНДЕР. Медицинский?
НИЛЬС. Конечно. Это требует семи-восьми препаратов, очень дорогостоящих. Регулярное применение! Спасибо тебе, спасибо, что помог мне заказать новую партию. Эстер сейчас настояла, но врач предупреждал об опасности. После годовщины я отвезу ее и не буду даже спрашивать, иначе мы ее потеряем.
АЛЕКСАНДЕР. Почему же она так протестует? Что случилось?
НИЛЬС. Она боится назначения антидепрессантов и их побочных эффектов. Думает, что мы можем держать ее эмоции под контролем и это наше личное дело, а не забота врача.
АЛЕКСАНДЕР. Ведь ей так будет лучше!
НИЛЬС. Ты имеешь в виду с врачом?
АЛЕКСАНДЕР. Да.
НИЛЬС. Конечно лучше, но она боится и того, что упоминание о случае депрессии попадёт в медицинскую карту и как-либо станет известно будущему мужу, в работе или еще где-нибудь, или просто, что она свою собственную дочь отдает к психиатру. Она винит себя, говорит, что это ее ошибка, что она недоглядела.
Пауза
НИЛЬС. Но я пытаюсь с ней разговаривать об этом, каждый вечер, перед сном, когда Марта не слышит нас, пытаюсь ей донести, что у нее другая ошибка. Она не понимает всей серьезности этого, все сводит на «плохое настроение». С молодости в ней сидит это невежество, что от неприязни к больнице она не будет лечиться, и сделает все, что бы оставить это место, абсолютно не понимая ничего. Каждый день она убеждает себя в том, что не подготовила Марту к жизни, но, Тео умер, он умер, его нет. И как будто в каждом из нас кто-то погиб! Поэтому я разговариваю с тобой, я спрашиваю тебя про Иду, потому что у Марты расстройство, но я хочу жить, жить с ними, я должен делать все возможное.
АЛЕКСАНДЕР. Ей хоть немного лучше?
НИЛЬС. Врач сказал, что ее состояние может быть никак не связано с плохим настроением, тоской, подавленностью. Все намного глубже, нужен контроль, постоянный, Эстер этого не понимает.
АЛЕКСАНДЕР. Неужели все так изменилось за несколько лет?
НИЛЬС. Хватило одного дня – 30 июля!
Пауза
АЛЕКСАНДЕР. Я хочу купить ей дом. Она очень любит цветы, разные. Наша квартира вся в цветах. Смотрю на нее, ей нравится это. Она весь день готова проводить с ними. Это будет мансарда.
НИЛЬС. Ты перестал играть?
АЛЕКСАНДЕР. Да. Я оставил ей большой депозит, только она этого еще не знает. Берегу! Пусть они будут ей спасением, иначе какой смысл в деньгах?
НИЛЬС. Я помню как ты звонил мне.
АЛЕКСАНДЕР. Больше у меня не хватило смелости звонить, я все отыграл! Сам, но стараюсь больше не садиться за столы, да и некогда.
НИЛЬС. Тогда я предупредил Эстер, что бы оставила тебе денег.
АЛЕКСАНДЕР. Она ничего мне не говорила.
НИЛЬС. И я ничего тебе не говорил, она до сих пор зла на тебя. Ты проиграл тогда все, а потом уехал на гастроли, Ида осталась одна и без денег. В итоге приехала к нам. Эстер же мать, поставь себя на ее место?
АЛЕКСАНДЕР. Нильс, мне стыдно перед Вами!
НИЛЬС. Это со всеми бывает, если и злится, то уже так, по-женски. Не обращай внимания.
АЛЕКСАНДЕР. Если бы я тогда выиграл, представляете, как бы все изменилось? Представляете?
НИЛЬС. Сейчас об этом можно только вспомнить, но не очень хочется, ты не возражаешь?
АЛЕКСАНДЕР. В последнее время я вообще не хочу как-то ворошить прошлое, да и настоящее не особо беспокоит, кроме Иды, конечно же, в ней каждый день что-то новое, динамичное.
НИЛЬС. Видишь, как я и говорил, происходят перемены, ты тоже меняешься, все изменится, я чувствую это.
АЛЕКСАНДЕР. Она хочет детей
НИЛЬС. Каждая женщина этого хочет, даже когда не хочет, она все равно этого хочет.
АЛЕКСАНДЕР. И все идет этими событиями. Все, словно препятствует. Она такая эмоциональная, что дети, как мне кажется, пошатнут ее здоровье.
НИЛЬС. Поверь мне, их отсутствие, пошатнет его не меньше.
АЛЕКСАНДЕР. Я планирую зимой, но, что будет сейчас? Пусть она проведет время дома, здесь, с семьей. Поживет последнее летнее время. Мы определимся. Мне бы очень хотелось, что бы она помирилась с сестрой. Так будет правильно. Честно, я всегда мечтал о брате, я даже не могу представить, как это. Точнее, мне кажется, что это интересно.
НИЛЬС. Ты бы видел, как Эстер переживает, она все-таки мать.
АЛЕКСАНДЕР. А Вы?
НИЛЬС. Каждый день я только и думаю, как бы помочь им обеим. Ведь каждая хочет, я стараюсь, пробую.
Пауза
АЛЕКСАНДЕР. Становится теплее…
НИЛЬС. Что у тебя в театре?
АЛЕКСАНДЕР. Скоро приезжает режиссер из Лондона, хочет ставить Чехова.
НИЛЬС. Устаешь?
АЛЕКСАНДЕР. Ида устает.
НИЛЬС. Не ты один делаешь выбор. Тяжело, ну что теперь? А что именно хочет ставить?
АЛЕКСАНДЕР. Не знаю, все с нетерпением ждем.
НИЛЬС. Можно попросить тебя об одолжении? Отправь, пожалуйста, мне письмо после премьеры. Расскажи, как все было. Для меня до сих пор загадка, что они думают о нем.
АЛЕКСАНДЕР. Что это единственный здравомыслящий русский писатель, так было написано в одной из английских газет. Насколько я знаю, они не совсем видят разницу между Достоевским и Толстым
НИЛЬС. В свою очередь я здесь согласен, хотя, может быть и не совсем. По крайней мере, я уверен, что с Достоевским жить под одной крышей было невозможно, это же полное безумие! Как, по всей видимости, и с Ван Гогом!
АЛЕКСАНДЕР. Я ведь и Мышкина играл, вспомните только!
НИЛЬС. Мне не понравилось, это было ужасно.
АЛЕКСАНДЕР. Да, если честно, это был полный провал.
НИЛЬС. Сам бы ты кого хотел сыграть?
АЛЕКСАНДЕР. Мне хочется праздника, просто что-нибудь новое. Это интересно, но нужно постоянно что-то искать.
НИЛЬС. Ты выглядишь усталым.
АЛЕКСАНДЕР. Из-за дороги.
НИЛЬС. Когда вы хотите уезжать?
АЛЕКСАНДЕР. Если все пойдет хорошо, то через месяц.
НИЛЬС. Дай бог.
АЛЕКСАНДЕР. Голова немного болит.
НИЛЬС. После хорошего сна все пройдет.
АЛЕКСАНДЕР. Марта, наверное, совсем не спит?
НИЛЬС. Сон, аппетит, интерес, энергия – ничего нет!
АЛЕКСАНДЕР. Может быть, попробовать заграницу?
НИЛЬС. Я рассматриваю этот вариант, посмотрим, что скажут здесь, не знаю.
АЛЕКСАНДЕР. Если к ним вернется доверие, ей станет легче. А Иде будет еще лучше, дела пойдут в гору!
НИЛЬС. Она не отошла от журналистики?
АЛЕКСАНДЕР. Пишет статьи для одного журнала. Постоянно что-то ищет. Я предложил ей работу в цветочном, но она отказалась. Очень увлеклась медициной, чего я совершенно не ожидал от нее. Ее заметил один редактор, хочет осуществить перевод на несколько языков.
НИЛЬС. Ей нравится?
АЛЕКСАНДЕР. Говорит, что да. Я стараюсь с ней больше разговаривать, это помогает. Знаете, что очень забавно. Когда она напишет действительно хорошую вещь, она очень стесняется мне показывать, постоянно говорит, что еще не закончила. Впрочем, у пишущих людей, наверное, и не такое бывает.
НИЛЬС. А ты заходил в ее комнату у нас? Там много писем к ней, очень любят ее.
АЛЕКСАНДЕР. Вы ничего не выбрасывали?
НИЛЬС. Что ты, как можно…
АЛЕКСАНДЕР. Время так быстро летит!
НИЛЬС. Она пишет наивно, по-женски.
АЛЕКСАНДЕР. Мне нравится, что она все делает так. Она что-то слышит, что-то чувствует, понимаете. Вот это пространство жизни она способна воспринимать каждый раз по-новому. Жизнь она находит такой интересной схемой, где все взаимосвязано, она радуется солнцу, еще больше она радуется космосу.
НИЛЬС. И что же тебя удивляет?
АЛЕКСАНДЕР. Наверное, то, что я не такой. Хоть я и связан со сценой, но во мне нет этой динамики. Или может быть потому, что я мужчина?
НИЛЬС. Ты просто не обращал внимания за собой. Возраст у тебя такой, неудобный, потом это пройдет.
АЛЕКСАНДЕР. Иногда меня в ней это раздражает, я думаю, что она воображает, придумывает.
НИЛЬС. Именно поэтому боишься?
АЛЕКСАНДЕР. А как не бояться?
НИЛЬС. Не думай об этом. В молодости, нам тоже было тяжело. Эстер вообще говорила, что ошиблась в браке, потом говорила о счастье. Долгое время я не мог увидеть в ней матери своих детей, у меня не получалось. Я смотрел на другие пары и не понимал, как они это делают, ведь в мире столько людей, а они женятся на соседях, тогда мне казалось это самым важным. А потом, спустя какое-то время, я начал сам работать над всем этим. Это же все не сразу, и мы тоже были такими разными, нужно время. Я не хотел метаться от одного другого. Тогда мне хотелось изменить ее, не убеждая, а наоборот, дать ей самой полный выбор и все самое лучшее, что у меня есть.
АЛЕКСАНДЕР. И как это получилось?
НИЛЬС. А никак не получилось, постепенно она привыкла, стала внимательнее. Сейчас уже это не так заметно, но в свои молодые годы она была невероятно красивой, наверное, самой красивой из всех, что я видел. А для таких всегда это как должное, через сколько угодно лет они будут воспринимать этот мир так, что большой интерес к ним это должное. И я не мог этого принять, я злился, что меня не ценят. А потом все успокоилось. Я хотел быть лучше, как можно лучше, и все пришло со временем.
АЛЕКСАНДЕР. Она все принимает близко к сердцу! Вот интересно же, а Марта совсем другая.
НИЛЬС. Марта еще ближе, только она молчит, потому что Эстер такая же. Терпит, понимаешь?
АЛЕКСАНДЕР. Ида привыкла к другому…  Что Вы улыбаетесь?
НИЛЬС. Пойдем в дом…
Уходят.
Дом. Большая светлая деревянная кухня.
Ида и Эстер.

ИДА. А еще, еще они хотят перевести ее на португальский, представляешь?
ЭСТЕР. Здорово как!
ИДА. Александер просил изначально показать ему, а я специально не стала, рассчитывала на то, что статья пройдет, ведь это и вправду здорово! Ведь ему приятно, он открывает журнал, и удивляется. Боже, как это приятно!
ЭСТЕР. О чем же ты писала?
ИДА. Ты знаешь, проводила работу со статистикой, рассматривала множество пар и их взаимоотношения. Мне хочется вывести идеальную формулу гармонии отношений. Собрать все элементы воедино, что бы где-то можно было рассчитать время, где-то скорость, расстояние…
ЭСТЕР. Я слышала, что издательства ценят твою работу.
ИДА. Мама, мне так это нравится, мне так нравится то, что у меня получается.
ЭСТЕР. Что говорит Александер?
ИДА. Он радуется за меня! Всегда очень сильно меня обнимает.
ЭСТЕР. Как у него в театре?
ИДА. Думаю, получит одну из главных ролей. Какой-то режиссер к ним из Лондона приезжает, что-то должно получиться. Он не особо разговаривает со мной о театре, но ты знаешь, что я стала замечать? Он больше стал задавать вопросов о моей работе, как я себя чувствую и на месте и вообще, как я проводила время. Раньше он не такой внимательный был, но я чувствую, как он меняется.
ЭСТЕР. Он очень любит тебя!
ИДА. Я знаю, но иногда беспокоюсь за него. Он же артист, мама, а это так непросто!
ЭСТЕР. Думаешь, с госслужащими просто? С военными?
ИДА. Они может быть, более реально смотрят на жизнь!
ЭСТЕР. Сейчас все реалисты и радикалы, все всегда все знают, как жить, как поступать, каждый знает кто ему и что должен и много чего еще. Ведь они же реально все знают, ну что может быть хуже? Их невозможно в чем-либо убедить, каждый уверен, что прав и поступает правильно. Мне нравится Александер, я давно в нем заметила хорошее качество скромности, как только он еще приходил к нам в первое время. Ты знаешь, каких бы убеждений он не был, спасибо ему за то, что он не давал нам знать их, что показал свою зрелость изначально, здесь я была очень довольна твоим выбором.
ИДА. Он всегда переживает за вас.
ЭСТЕР.  В нем очень привлекательная черта - человечность! Он реально понимает, что очень многим вещам в мире не нужны его комментарии, так же как и его мнение. Только бы он перестал играть.
ИДА. Он больше не садился с того времени.
ЭСТЕР. Ида, я все понимаю, но эти вещи никого еще до добра не довели, а если и довели, то это жалкие люди, мелочные, у которых ничего другого и быть не может. Ты же знаешь, что ты можешь обратиться ко мне за помощью, я всегда тебе помогу. Он очень хороший, чуткий, вот пускай сейчас все так и остается.
ИДА.  Мы не много с ним об этом разговаривали за все это время, но он перестал, правда!
ЭСТЕР. О чем я и говорю, ведь он слышит тебя, мне спокойнее, и немного говорит. Чего кстати не делал Отто.
ИДА. После его ухода все так изменилось!
ЭСТЕР. К сожалению, не в лучшую сторону, как я думала изначально.
Пауза
ИДА. Сегодня она вернется раньше?
ЭСТЕР. Я просила ее об этом, но сегодня выходной.
ИДА. Почему же она до сих пор не уволилась? 
ЭСТЕР. Ей нравится, по крайней мере, создается такое впечатление. Как я могу на нее давить? Работает и работает.
ИДА. В школе ценят ее?
ЭСТЕР. Я думаю да.
Пауза
ЭСТЕР. Ей уже лучше.
Пауза
ИДА. А ты? Ты не перестала писать?
ЭСТЕР. Несколько писем Йосефу отправляла, больше ничего.
ИДА. В марте он просил у нас денег, но написал всего лишь один раз.
ЭСТЕР. Беспокоюсь за него. Твой дядя никогда не станет самостоятельным, даже сейчас. Хотя, мужчины не очень это любят, иногда им нравится играть эту роль, но я вижу, как ему тяжело.
ИДА. Ты приглашала его на годовщину?
ЭСТЕР.  Несмотря на то, что у них конфликт с отцом, приглашала, но я знаю, что его не будет. Да и зачем? У него своих забот хватает, мне главное, что вы рядом.
ИДА. Хотели приехать раньше, но гастроли не позволяли.
ЭСТЕР. Почему ты не приезжала одна?
ИДА. Не хотела обременять вас своими заботами. Александер помогает мне, я хотела, что бы мы вдвоем приехали, как мы всегда делали раньше!
ЭСТЕР. Я шесть лет тебя не видела, только на звонках и письмах.
ИДА. Я знаю, мне неловко перед тобой.
Пауза
ЭСТЕР. Просто я хотела увидеть внуков.
ИДА. Мы вдвоем к этому приходим. Знаешь, я часто вспоминаю тетю Агнес.
ЭСТЕР. Последние годы она очень болела.
ИДА. Вы отвозили меня к ней в дом, когда я была во втором классе, ездил как раз Йосеф.
ЭСТЕР. Ты тогда еще не обращала внимания, но мне казалось, что у здоровых людей так не может быть. Ее порядок в доме это какое-то состояние болезни. Салфетки накрахмаленные, постельное белье разложено по пакетикам. Зайдя во двор, не знаешь, куда можно наступать, а куда нет, так же и в доме. Это еще если учесть, что у нее никогда не было в доме горячей воды. Всегда она ходила в косынке, сразу же мыла ложки после еды. Я не знаю, есть ли сейчас такие люди? Не знаю.
ИДА. Ведь они хорошо жили!
ЭСТЕР. Утром проснусь, стоит в окно смотрит, я так напугалась. Птиц каких-то выслеживала, время шестой час. Всегда завтрак готов, все вычищено, поглажено. Смотрела на нее и не понимала, а для нее счастье делать все это, ведь так положено, понимаешь?
ИДА. Каждый день!
ЭСТЕР. Каждый день, с пяти утра она трудилась, трудилась постоянно, спать, вообще не ложилась. Как будто сама свое счастье надрессировала. Разве есть еще такое? Я помню, как она заставляла меня чистить расчески.
ИДА. Ведь это тяжело, постоянно чего-то ждать, расстраиваться!
ЭСТЕР. Не ждала и не расстраивалась. Живет, значит так надо, значит так и должно быть. Если трудности, значит, знает, что бог проверяет ее. Господи, бравый солдат, такие люди нужны там, но маленькая слабая женщина терпит столько, в итоге умерла от старости, вот и прожила жизнь, вот и все.
ИДА. Поэтому и вспомнила о заботе. Он старается, но иногда обижается.
ЭСТЕР. На что?
ИДА. Не говорит, даже не показывает виду. Это я так думаю, я так чувствую. Мне нелегко с его природой, но он очень заботливый!

Часы бьют 10 утра.

ИДА. О, господи! Мама!
ЭСТЕР. Они всю жизнь у нас.
ИДА. Никак не привыкну, постоянно вздрагиваю.
ЭСТЕР. Очень хорошо держат в форме. Ничего, потом даже спать не мешает.
ИДА. Честно сказать, в последнее время мне сон просто необходим.
ЭСТЕР. Здесь воздух.
ИДА. Да, это прекрасно. Мама, мамочка, как же я счастлива, находиться здесь.
(Обнимает Эстер) Мне было страшно ехать, я не хотела. А сейчас, все прошло. Нет никакого страха. Мне так легко и хорошо, мне хочется петь.
ЭСТЕР. Чего же ты боялась?
ИДА. Не знаю
ЭСТЕР. Я обнимаю тебя и чувствую, будто ты никуда и не уезжала, как будто мы сейчас вновь соберемся все вместе и сядем завтракать.
ИДА. А помнишь Астру?
ЭСТЕР. Как же не помнить, помню, еще как помню.
ИДА. Отец ее так надрессировал, что она ровно в семь утра приходила будить нас с Мартой в школу, у нее был такой мокрый нос, и запрыгивала на кровать. Она была такой тяжелой, а потом она стаскивала одеяло и убегала.
ЭСТЕР. Так ведь умная была. Как мамка вторая. Марта уже подросла, а тебе она покоя вообще не давала. Только ты ляжешь отдохнуть, она тут как тут. Колли все такие, порода.
ИДА. И вправду, будто совсем не уезжала. Надо же, какое яркое солнце утром, я давно такого не видела. В доме по-прежнему запах дерева! Изнутри дом такой маленький, но очень уютный, сейчас я смотрю на него совсем иначе. В детстве он огромный, а сейчас маленький.
ЭСТЕР. Ты тоже сначала была такой маленькой, а сейчас я смотрю на тебя такую рассудительную, хотя время так быстро пролетело. Только недавно с игрушками бегала.
ИДА. Мне так нравится, что ничего не изменилось.

Входят Александер и Нильс.

НИЛЬС. Я если честно, тогда очень расстроился, что у вас сняли “Ивана Васильевича” и “Дни Трубиных”.
АЛЕКСАНДЕР. Морфий тоже.
НИЛЬС. Это очень интимно, тут понятно.
ИДА. Куда вы ходили?
АЛЕКСАНДЕР. Здесь были.
НИЛЬС. Ты заглядывала в вашу спальню?
ИДА. Конечно же! Там ничего не изменилось!
НИЛЬС. Мать хотела сделать в ней ремонт.
ЭСТЕР. Скажешь тоже, порядок просто навести.
НИЛЬС. Как ты наводишь порядок, эту комнату не узнать потом.
ИДА.  Все осталось на своих местах как мы уехали. Я даже и забыла, как много вещей у меня было.
ЭСТЕР. Там что-то осталось детское, игрушки я убрала на чердак.
ИДА. Они тоже все остались?
ЭСТЕР. Наверное, все, там много.
АЛЕКСАНДЕР. В нашей квартире их тоже много!
ЭСТЕР. Так она такая всегда была.
ИДА. Прям уж и всегда?
ЭСТЕР. Конечно! Ты с игрушками, Марта вечно в траве лазила, смотрела всяких жучков, цветы.
АЛЕКСАНДЕР. Цветы она, наверное, любит даже больше, чем меня.
ИДА. Они же такие красивые. Это всегда приятно.
ЭСТЕР. Александер, отдавай ей все после премьер.
ИДА. Нет, тогда они уже не такие красивые.
АЛЕКСАНДЕР. Как?
ИДА. Их трогали другие! Не люблю, когда что-то красивое трогают чужие люди, тогда это совершенно уже не то!
АЛЕКСАНДЕР. Да я и не отдаю, они всегда остаются в театре. Я всегда дарил их сам, тем более Ида первая, кому я захотел их подарить! До нее я никому их не дарил, не хотел.
ИДА. Это уже даже не смешно.
ЭСТЕР. Бедные твои девушки!
АЛЕКСАНДЕР. Почему же бедные? Как-то все у нас и без цветов получалось!
ИДА. Мама, не слушай его, он постоянно так говорит!
ЭСТЕР. Твой отец, кстати, если и дарил, то всегда стеснялся. Ему было неловко.
НИЛЬС. Потому что ты мне нравилась.
ЭСТЕР. Такой забавный был!
АЛЕКСАНДЕР. Ведь если даришь, нужно же дарить, не требуя ничего в замен, а как иначе?
ЭСТЕР. Ты требовал?
АЛЕКСАНДЕР. Конечно! Ждал, постоянно ждал взаимной ласки! И не получал! А дарил, потому что так “надо” было! Только кому, как, не понятно…
НИЛЬС. Они говорят, что главное – внимание!
АЛЕКСАНДЕР. Так вот, я его постоянно и ждал. Потому что мне говорили это родители, бабушки, тетушка, друзья. Почему они вообще должны знать, чего хочет другой? Ведь это они хотят такого отношения, но, почему, это должно сводиться ко всему?
ЭСТЕР. Очень драматизируешь!
АЛЕКСАНДЕР. Я ничего не хочу сказать, я все понимаю, но как, например, и в ресторане платить? Кто должен?
ЭСТЕР. Кто же?
АЛЕКСАНДЕР. Мне кажется, что каждый сам за себя!
ЭСТЕР. Ты так думаешь?
АЛЕКСАНДЕР. Только представьте! Вот я могу подарить человеку хоть что, любую недвижимость, машину, гараж, мебель из красного дерева, но только в том случае, если не буду ничего требовать взамен. И, заметьте, требовать здесь от слова – ждать! Не играть в альтруизм и благородство, не врать, но также намного лучше? Как Вы считаете?
ЭСТЕР. Конечно, не врать!
АЛЕКСАНДЕР. В таком случае заплачу столько, сколько нужно, если, конечно же, сам захочу это сделать, искренне.
ЭСТЕР. Ведь это же приятно, очень приятно!
АЛЕКСАНДЕР. Вот поэтому и не дарил никогда, никогда ни за кого не платил! Да, предположим, мне близка девушка, нравится, но я не хочу за нее платить, означает ли это, что я невоспитан? Да, может быть для кого-то это так и есть, но я, по крайней мере, честен перед собой, я не жду от нее взаимных жестов и знаю, что мне хочется узнать ее ближе, без формул, планирования и всего остального. Но ведь каждый так хочет, или я ошибаюсь? Мне приятны многие вещи, но мне не хочется сообщать сразу девушке об этом.
ЭСТЕР. Неужели искренне никогда не хотел?
АЛЕКСАНДЕР. Абсолютно! Только с Идой! До этого я всегда думал, что не понравлюсь такой, какой есть, и мне придется делать одно, второе. А самое главное, всегда хотел только нравиться! Поэтому и пошел на актерский, только нравиться, не зная никого, нравиться!
ИДА. Почему ты так думал, очень даже понравился.
АЛЕКСАНДЕР. А вообще, прекрасно к старости воспитать в себе вежливость. Делать приятное, потому что знаешь, что людям будет приятно. Когда я подрабатывал в библиотеке, туда время от времени захаживал мужчина, которому нужно было набирать рукописные тексты, и всегда он приносил работницам конфеты. Ведь он же ничего не ждал? Ничего! А что он мог ждать? Нет, он просто знал, что так нужно сделать, потому что добрый, потому, что он привык так. Я знаю, он не хотел никому нравиться, вот он привык и все. Это удивительно.
ЭСТЕР. Так странно, что ты замечаешь это!
АЛЕКСАНДЕР. Почему?
ЭСТЕР. Нет, я хотела сказать, что помнишь что-то, обращаешь внимание на мелочи, это уже такая редкость.
ИДА. Папа, а мы только что вспоминали Астру!
Пауза
НИЛЬС. Да разве ее можно забыть?
ИДА. До сих пор в голове как ты дрессировал ее. Помнишь, как она выполняла поклоны?
Пауза
ИДА. Что такое?
НИЛЬС. Я помню, как она искала место, что бы умереть, искала угол. Эту территорию для смерти, где можно умереть. Ей нужно было забиться в угол, в какое-нибудь укромное место. Ее лай напоминал не крик, а спокойный разговор.
ЭСТЕР. Хватит!
ИДА. (Сквозь слезы) Почему ты не говорил мне об этом?
ЭСТЕР. Хватит, я сказала!
АЛЕКСАНДЕР. Успокойся, все хорошо!
ЭСТЕР. Думай иногда, что говоришь.
НИЛЬС. Это была ее собака, я не мог ее травмировать. Уж лучше я скажу сейчас.
ИДА. Папа, ты бы не травмировал меня, это невозможно. Я знаю, ты всегда мне помогал.
ЭСТЕР. Было и было, что сейчас об этом говорить. Мне неприятно!
НИЛЬС. Что с тобой?
ЭСТЕР. Ничего.
Пауза

Эстер режет овощи, издает сильный крик.

ИДА. (Подбегает к ней) Мама!
НИЛЬС. Да что с тобой?
ИДА. (Александеру) Встань, что ты сидишь, помоги мне! Папа, подай полотенце!
ЭСТЕР. Ничего страшного.
ИДА. Как же ты так, мамочка?
ЭСТЕР. Пожалуйста, не кричи мне в ухо
НИЛЬС. Эстер!
ЭСТЕР. Что?
НИЛЬС. Посмотри на меня, пожалуйста.
ЭСТЕР. Ида, включи воду.
НИЛЬС. Успокойся.
ЭСТЕР. Я плохо спала, голова очень болит.
НИЛЬС. Сядь, пожалуйста, сядь!
Эстер садится, ее очень трясет, кисть замотана полотенцем.
НИЛЬС. Как же ты здесь порезалась?
ЭСТЕР. Не знаю.
НИЛЬС. Пальцы все целы.
ЭСТЕР. Не ори на меня, слышишь?
ИДА. Мамочка! Тихо, ну что же ты? (Обнимает ее) Не идет больше? Мама! Мама!
ЭСТЕР. Голова кружится.
АЛЕКСАНДЕР. (Нильсу) Стресс?
НИЛЬС. Стресс…
ИДА. Тебе лучше?
АЛЕКСАНДЕР. Марта?
НИЛЬС. Да
ЭСТЕР. Уже лучше!
НИЛЬС. Вставай, я отведу тебя в зал.
АЛЕКСАНДЕР. Я помогу!
НИЛЬС. Побудь, пожалуйста, здесь!

Уводит Эстер в зал.

АЛЕКСАНДЕР. Мне показалось, что она специально это сделала, что бы прекратить этот разговор.
ИДА. Ты видел это?
АЛЕКСАНДЕР. Краем глаза только, но она даже не начала ничего резать, крик только один.
ИДА. Но для чего все это? Зачем ей это?
АЛЕКСАНДЕР. Нильс говорил, что она расстроена сильно, мало спит. Может быть это, не знаю.
ИДА. Все так внезапно произошло, я напугалась.
АЛЕКСАНДЕР. Уже все позади. Тебе тоже хочется отдохнуть? С дороги ты очень устала.
ИДА. Мы говорили про Астру, и мама порезалась, папа же совсем грустный стал. Скажи, это что-нибудь значит?
АЛЕКСАНДЕР. Нет, ничего это не значит.
ИДА. Разве такое возможно?
АЛЕКСАНДЕР. Успокойся. Сейчас она отдохнет немного, и все будет хорошо. Скоро придет Марта, и мы все вместе сядем обедать.
ИДА. Я стала замечать, что что-то странное происходит. О чем вы говорили?
АЛЕКСАНДЕР. Когда?
ИДА. Только что.
АЛЕКСАНДЕР. А мы разве разговаривали?
ИДА. Ты что-то ему сказал, и он посмотрел так на тебя.
АЛЕКСАНДЕР. Не помню.
ИДА. Это все из-за меня? Да?
АЛЕКСАНДЕР. С чего ты взяла?
ИДА. Не обманывай меня! Пожалуйста, ты же знаешь, как это важно для меня!
АЛЕКСАНДЕР. Он сказал мне о ее порезе. Он не понял, как порез оказался на сгибе, а не на пальцах.
ИДА. Так странно все.… А почему Марты нет так долго?
АЛЕКСАНДЕР. Успокойся, все хорошо!
ИДА. Ведь, значит, так должно было случиться?
АЛЕКСАНДЕР. Что?
ИДА. Что бы мы говорили об Астре, потом этот порез, ее головокружение.
АЛЕКСАНДЕР. Это бывает, она плохо спала.
ИДА. Мне кажется, это все кому-то нужно, только не нам. Как будто мне завязали глаза и ведут куда-то. Все специально, наиграно!
АЛЕКСАНДЕР. Ты немного отвыкла от них за такое время. С нашей сумасшедшей жизнью мы никуда не успеваем.  Здесь, в тишине, даже один порез выбивает, тебе нужно привыкнуть.    
ИДА. Я не чувствую, что я нахожусь дома. Я смотрю на отца, я очень люблю его, как и маму тоже, но я не дома. Кто-то пытается пошутить, словно я доверилась, а надо мной смеются, и я уже слышу их смех. Громкий смех, смех какой-то толпы. Это все не касается меня. Я обнимала ее сейчас, и на секунду все вернулось обратно, но стоило ей отойти, и появилась тревога, мне страшно находиться здесь. Это не мой дом, не мои родители, они не имеют ко мне отношения. Что это? Что происходит?
АЛЕКСАНДЕР (Обнимает ее). Ведь мы же давно хотели навестить твоих родителей.
ИДА. Да, прости меня, пожалуйста, я знаю, но какое-то странное чувство.  Только что мне было хорошо с ней, я обнимала ее, но своим порезом она оттолкнула меня, словно это я ее резала. Но ведь это же не я, как же я могла? Как же так можно думать о родной дочери? Я устала после дороги, я очень хочу спать.
АЛЕКСАНДЕР. Легкий испуг, легкий испуг.

Зал.
НИЛЬС. Они и так все понимают, нет смысла переживать.
ЭСТЕР. Нильс…
Начинает плакать. Долгая пауза.
НИЛЬС. Говори.
ЭСТЕР. Лошадь… Белая лошадь… Марта ведет во сне белую лошадь. Мы находимся где-то в лесу. Моросит дождь, но солнце остается на месте. Вечереет, уже ближе к закату. Я смотрю на тебя, ты пытаешься мне что-то сказать, но я не слышу. Поворачиваю голову, и вижу, что лошадь уже привязана.… Наша дочь пытается разговаривать с ней, но у нее не получается.…Я пытаюсь к ней подойти, но ноги словно вязнут, я не понимаю, почему я иду. Это трава, потом песок, потом снова трава. Но она не обращает на нас внимания, она пытается ей что-то сказать, я тоже тебя не слышу.
Пауза
НИЛЬС. Тебе не первый раз все это снится.
ЭСТЕР. Мне сегодня это снилось!
НИЛЬС. Не накручивай себя.
ЭСТЕР.  Почему же раньше я не видела этих снов?
НИЛЬС. Ты устала, не спала.
ЭСТЕР. Сейчас станет лучше. Это бывает. Я действительно плохо спала, давление.
НИЛЬС. Как твоя рука?
ЭСТЕР. Болит
НИЛЬС. Как же ты так? Скажи, Эстер!
ЭСТЕР. Я задумалась, не глядя начала резать и провела.
Пауза
ЭСТЕР. Я видела Тео!
НИЛЬС. Ну же, успокойся.
ЭСТЕР. Он смотрел в окно, бедный мой мальчик. Как будто дверь в дом закрыта, он стучался в окно, что бы мы открыли ему, но никто почему-то его не слышит.
НИЛЬС. Давай ты сейчас ляжешь, отдохнешь.
Укладывает Эстер.
ЭСТЕР. Пообещай мне!
НИЛЬС. Что?
ЭСТЕР. Что больше ни одного врача не будет в нашем доме. Если ей вновь станет плохо, то мы ее отвезем, но больше я этого не допущу. Если она увидит опять кого-нибудь, ей станет плохо.
НИЛЬС. Эстер!
ЭСТЕР. Обещай!
НИЛЬС. Что же мне сказать?
ЭСТЕР. Ничего не говори!

Сон Эстер.

Ее детство. Она стоит и смотрит на старый разрушенный дом. Пытается подойти к нему ближе, но боль в руке заставляет ее останавливаться. Она видит, что в окнах этой большой стройки мелькает Марта и убегающий от нее Тео. Слышен их смех, крики радости. Эстер пять лет.

ТЕО. Мама, я ракета! Я ракета!
МАРТА. Я совсем не успеваю за тобой!
Громкий смех.
МАРТА. (К Эстер) Мама, помоги мне! Я совсем не могу его поймать. Иди же сюда, чего ты боишься?
ЭСТЕР. Я не могу.
МАРТА. Что с твоей рукой?
ТЕО. Я ракета!
ЭСТЕР. Я порезала ее!
МАРТА. Как же ты так? Иди к нам!
ЭСТЕР. Я не могу!
МАРТА. Я очень скучала по тебе, почему ты так долго не приезжала?
Выбегает Тео, берет ее за руку и ведет в здание.
ТЕО. Бабушка, ты видела, как я быстро бежал?
ЭСТЕР. Что? Что ты говоришь?
ТЕО. Вот так, вот так быстро я бежал. Бежим к маме!
ЭСТЕР. Постой же ты, я совсем не успеваю за тобой!
ТЕО. Скоро я стану еще быстрее, как молния!
ЭСТЕР. Кто же тебе разрешил туда ходить?
МАРТА. Иди же ко мне!
ТЕО. Тетя Ида! Она разрешила!
ЭСТЕР. Тео, мальчик мой, у меня болит рука.
ТЕО. Мама, лови нас!

Вход здания продолжается коридором, на конце которого стоит марта, вытянув руки им на встречу. Громкий смех.

ТЕО. Бежим, бежим! Мама, лови нас!
Только забежав в здание, рушится потолок.

Дом. На кухне тусклый свет, Ида и Марта.
ИДА. Сегодня я испугалась за нее, она была очень странная. Сначала веселая, открытая, потом как будто подменили.
Пауза
ИДА. Ты похудела. Плохо ешь? Марта, но не молчи же, пожалуйста, я раздражаю тебя?
Марта молчит
ИДА. Неужели ты не можешь до сих пор мне этого простить?
Марта молчит
ИДА. Ты видишь во мне врага, но это не так, я приехала, потому что хочу помириться с тобой, услышать тебя, поддержать!
МАРТА. Нет, ничего такого я не думала.
ИДА. Ты сегодня очень зла, закрыта.
МАРТА. Со мной все хорошо, тебе видимо показалось!
ИДА. Марта, разве люди разговаривают так, когда все хорошо? Мы не виделись с тобой шесть лет. Мама сказала, что утром тебе было очень плохо, и ты ушла совсем подавленная. Не спишь, совсем ничего не ешь, разговариваешь во сне.
МАРТА. Она любит накручивать. Но нет, со мной все нормально, я не больна.
Пауза
ИДА. Последние годы в нашем доме кто-то плачет. Нужно все вернуть на свои места, как было. Не было и дня, что бы я не думала о Тео, о его прекрасной и светлой улыбке, о его смехе и разбросанных игрушках. Будь проклято это 30 июля, как сейчас помню. Мы никогда не могли поговорить спокойно, мы сломались и замолчали. Но я не могу больше ждать, я хочу, что бы ты знала, что я, ни в чем не виновата! Это очень нелегкий крест.
МАРТА. В нашем? Почему ты говоришь в нашем доме? Ты не живешь здесь, и жила здесь меньше всех.
ИДА. Марта…
МАРТА. А когда не стало моего мальчика, ты первая уехала. Ты думаешь, я злюсь на тебя? Нет же, потом наступали и счастливые дни, только я не знаю когда именно, наверное, они и вправду были.
ИДА. Если же я виновата, почему же ты так относишься к ним? Ты можешь меня ненавидеть, но, как быть маме и папе?
МАРТА. Маме и папе?
ИДА. Ведь они любят тебя, любят одержимо, о чем я только могла мечтать, но не получала ничего.
МАРТА. Как же я поступаю?
ИДА. Зачем ты протестуешь? Что они тебе сделали?
МАРТА. О чем ты говоришь?
ИДА. Я совсем не узнаю тебя! Неужели эти шесть лет так все изменили? Я даже боюсь прикоснуться к тебе, боюсь разговаривать с тобой, я вижу только агрессию.
МАРТА. Не нужно ко мне прикасаться, я очень тебя прошу! Может быть тогда прекратить разговаривать?
ИДА. Ведь ты сама не принимала помощи, я посчитала, что так будет лучше.
Пауза. Сначала ходит по кухне, потом останавливается и смотрит в одну точку.
ИДА. Куда ты смотришь? Что там?
МАРТА. Ты только говоришь, говоришь. Все какие-то несвязные слова, каким-то писаным языком, я не понимаю тебя. Не понимаю тебя.
ИДА. Я испугалась!
Пауза
МАРТА. Ты что, плачешь?
ИДА. Нет, совсем нет.
МАРТА. А когда ты отпускала его гулять, ты не боялась?
ИДА. Марта, я же не знала…
МАРТА. Ты знала, что я не отпускала его гулять к развалинам.
ИДА. Марта, не знала! Не знала! Я ничего не знала!
Марта успокаивается, садится. Не двигается.
МАРТА. Шесть лет как один день. Дальше все куда-то идет, идет, все не понятно. Меня постоянно что-то давит, какая-то хандра, меня посещает множество унизительных мыслей.…  Почему мне это нравится? Нравится? А что еще унизительнее, так это то, что я нахожу это приятным. Злость! Злость! На Отто, на тебя, на всех. Как будто это кому-то нужно, как будто это как-то связано сверху, снизу. (Пауза) Я перестала ходить в церковь. Если он забрал моего сына, значит, он ему нужен? Он испытывает меня, но неужели он не видит, что я сдалась, мне плохо. (Встает, открывает окно) Моя жизнь - однообразие. А когда я его спрашиваю, пытаюсь с ним разговаривать, он тоже куда-то исчезает. Когда у меня что-то происходит в жизни, все куда-то исчезают. А потом приходит, а потом исчезает, а потом уходит. По кругу, туда и обратно. А когда я спрашивала его, отчего он не бросит нас совсем, для чего он возвращается и мучает меня, он ответил, что ему скучно будет без нас! Но моя печаль будет длиться вечно. Почему ты так смотришь на меня?
ИДА. Как?
МАРТА. Ты считаешь меня жалкой?
ИДА. Да с чего ты это взяла? Мне кажется, ты устала. Когда ты пришла, ты выглядела лучше.  Мама говорит, ты совсем не можешь заснуть вечером, разговариваешь…
МАРТА. Знаешь, ты права.
ИДА. Я заметила!
МАРТА. Жалкая!
ИДА. Я не говорила такого! Я только сказала, что ты устала!
Долгая пауза.
МАРТА. Что?
ИДА. Устала!
МАРТА. Мне кажется я лишняя здесь. Все лишние.
ИДА. Марта, пожалуйста, говори немного громче, я совсем тебя не слышу.
Пауза
МАРТА. (Выкрикивает) Жалкая! Это все не правильно, вы никому здесь не нужны. Я тоже. Они ушли и все, больше это никому не интересно.
ИДА. Маленькая, кто ушел? Куда?
МАРТА. Почему я виновата? В чем? Разве я в чем-то виновата! Это неправда! Я ни в чем не виновата!
Закрывает лицо руками.
ИДА. Что? Что такое? Кого ты там увидела?
МАРТА. У меня очень болят уши!
Пауза
МАРТА. Конечно, ты права! Вы ведь всегда меня считали жалкой, жалкой, я ведь такая и есть. Одни грехи на мне! Отто ушел от меня, я заслужила этого! Тео забрал Бог, потому что я грешная, потому что не вы такие, я такая. Я заслужила этого!
ИДА. А хочешь, хочешь, мы возьмем тебя с собой в Англию? Хочешь?
МАРТА. Потому что не существует того места, где бы я смогла остаться с ним наедине, хоть немного, пол часа, час. Никому нельзя туда попасть, но ведь я не виновата, ни в чем, я не хотела этого. А он говорит, что я во всем виновата! Он зовет меня! Но вы мне запрещаете любить его!
ИДА. Что ты такое говоришь?
МАРТА. Зачем мне все это? Вы словно глухонемые. Мать меня постоянно лечит, отчего? Отец носится. Ты приехала. Что вы хотите?
ИДА. Милая!
МАРТА. Ведь вам это нравится, да?
ИДА. Что нам нравится, Марта?
МАРТА. Вот это!
ИДА. Какая же это суета, я пытаюсь тебя поддержать, Мама пытается.
МАРТА. Вы же мертвые. Вы же все мертвые! Для вас все вот так и должно быть, все связано. Все взаимосвязано у вас, а мне-то что делать? Ведь я живу, я пытаюсь, но я не виновата. И ты молчишь, и все вы молчите! Как будто закрываете глаза специально, мстите мне за мою любовь!
Пауза
МАРТА. Как бы мне сейчас хотелось услышать его смех, погладить его густые волосы. Снова играть с ним, никуда не отходить от него, желать ему доброго утра, смотреть с ним на птиц, укрывать его от ветра.
ИДА. Марта, что же ты говоришь о нас? Вспомни, как мама укладывала тебя, ведь я могла на это только смотреть. Ведь она больше внимания уделяла тебе. Я однажды наблюдала за ней сквозь тюль, как она гладит твое платье, как завязывает тебе банты. Я боялась даже слово сказать.
Пауза. Марта сидит не двигаясь, смотрит в одну точку.
МАРТА. Что?
ИДА. Тебя все любят!
МАРТА. Конечно, я все стерплю, я понесу это до конца! Не понимаю, как же случилось, что я так нагрешила, что ушла от всего и все испортила. Как же это случилось? Не понимаю.
Пауза.
МАРТА. (Кидает приборы в стенку) Уходи!
ЭСТЕР. Марта!
Пауза
МАРТА. Ты все это время была здесь?
ЭСТЕР. Что ты творишь?
ИДА. Пожалуйста, успокойся.
Марта садится, молчит.
ЭСТЕР. Что же ты делаешь?
Пауза
МАРТА. Где папа?
ЭСТЕР. Скоро он придет. Посмотри на меня.
МАРТА. Мне нехорошо.
ИДА. Ты в правду хочешь, что бы я ушла?
МАРТА. Мама, ведь разве так можно? Мама!
ЭСТЕР. Что она тебе сделала?
Пауза
МАРТА. Она хочет меня убить, но я не дам ей этого сделать!
ИДА. Может быть врача?
ЭСТЕР. Уйди!
Ида уходит.
МАРТА. Мне холодно!
На окно садится голубь.
ЭСТЕР. Ты вся дрожишь!
МАРТА. Не уходи, пожалуйста.
ЭСТЕР. Куда же я уйду?
МАРТА. Не знаю, мне страшно!
ЭСТЕР.  Какой холодный август! Девочка моя, куда же я уйду, успокойся.
МАРТА. Мне так нравится, когда ты так говоришь, мне становится совсем не страшно.
Она какая-то чужая, холодная.
ЭСТЕР. Она приехала, что бы тебя поддержать. Ведь ты же сама ее выгнала тогда, но она все равно приехала.
МАРТА. Прости меня, пожалуйста!
ЭСТЕР. Смотри на меня!
МАРТА. Сейчас мне лучше, значительно лучше.  (Пауза) Знаешь, в детстве я любила подслушивать, как вы с папой занимаетесь любовью. Тогда мне становилось хорошо и радостно, я понимала, что вы любите друг друга.
ЭСТЕР. Маленькая, мы и сейчас друг друга любим, и вас с Идой любим больше жизни.  (Закрывает окно) Часто они садятся?
МАРТА. Второй раз, это один и тот же, наверное, или похожий.
ЭСТЕР. Какой же холодный август!
МАРТА. Сейчас мне теплее, правда. Я не знаю, что на меня нашло. Она уехала домой, да? Я обидела ее?
ЭСТЕР. Скоро вернется.
Пауза
МАРТА. А где папа?
ЭСТЕР. Он рядом.
МАРТА. Ты порезалась? Сильно?
ЭСТЕР. Нет, посмотри на меня! Все глаза блестят, у тебя температура!
МАРТА. Мне уже лучше.
Заходят Нильс, Александер
МАРТА. Папа!
ЭСТЕР. Пожалуйста, отведи ее наверх.
АЛЕКСАНДЕР. Где Ида?
НИЛЬС. Почему на кухне такой бардак?
ЭСТЕР. Мне нужно навести порядок. Нильс, пожалуйста, отведи ее наверх!
МАРТА. Папа, мне уже лучше.
АЛЕКСАНДЕР. Никто ее не видел?
ЭСТЕР. Ты поможешь мне?

Нильс, Марта.
НИЛЬС. Что же мне с тобой делать?
МАРТА. Папа, я потеряла тебя.
НИЛЬС. Что она сделала тебе?
МАРТА. Ничего!
НИЛЬС. Как же ничего? Она плачет, расстраивается.
МАРТА. Так она здесь? А, понятно. Можно я спрошу у тебя?
НИЛЬС. Конечно.
МАРТА. Папа!
НИЛЬС. Успокойся, сейчас все пройдет.
МАРТА. Она же не родная сестра, скажи, она же не родная нам, да? Скажи, что вы взяли ее от жалости с улицы, скажи, что вам ее отдали, что все это произошло извне, что она не родная нам!
НИЛЬС. Марта, это твоя родная сестра, это моя дочь, которую я люблю не меньше чем тебя! Которую я воспитывал, как и тебя, и знаю, что она прекрасна и красива как ты!
МАРТА. Но она родная, потому что ты ее воспитал? Да?
НИЛЬС. Посмотри на меня.
МАРТА. Почему она такая?
НИЛЬС. Она такая же осталась, ничего не изменилось!
МАРТА. Но почему я не чувствую ее любви? Почему я не понимаю ее? Она говорит какие-то странные вещи, странным языком, как будто издевается над всеми нами, притворяется, играет. Разве ты не чувствовал этого? (Пауза) Жалость к нам!
НИЛЬС. Ты принимала сегодня лекарства?
МАРТА. Отец, но мы же, не сможем так долго! Я чувствую, я боюсь!
НИЛЬС. Мы все тебя поддерживаем, я рядом, никто не обидит тебя, тебе только нужен сон и витамины.
МАРТА. Прости, иногда я вообще не понимаю, что происходит, все становится другим.
НИЛЬС. Что ты хочешь? Может быть тебе что-нибудь принести?
МАРТА. Наверное, это моя злость? Никто не заслуживает нашей злости, это я во всем виновата, но я не могу ее понять.
НИЛЬС. Ты отвыкла от нее. Столько всего произошло за эти шесть лет.
МАРТА. Папа, но я чувствую себя лучше, правда. Все хорошо, не нужно ничего. Это бывает, но все прошло, мне уже намного лучше.
Пауза
МАРТА. Расскажи мне что-нибудь, из детства.
НИЛЬС. Помнишь, как вы на пару пеленали Астру? Помнишь?
МАРТА. Она тогда была совсем маленькой.
НИЛЬС. Я принес ее с работы, мне отдала ее коллега.
МАРТА. А потом ты купил мне большую книгу, что бы я рисовала цветы. Каждый день я рисовала цветы. Разные, их было так много.
НИЛЬС. Тебе нравилось, я помню.
МАРТА. Папа, мне нравилось все в нашем детстве. Мне хочется в него вернуться, постоянно хочется. Снова вернуть эти счастливые дни, тогда они казались вечными. Я так торопилась вырасти, но оно было прекрасным. Особенно лето. Да и все остальное, потому что для меня это один большой праздник! Вы такие красивые с мамой.
НИЛЬС. Мы и сейчас красивые.
МАРТА. Я хотела сказать, молодыми.
НИЛЬС. Всю красоту и молодость мы передали вам.
МАРТА. Ты злишься на меня из-за церкви?
НИЛЬС. С чего мне злиться?
МАРТА. Мне кажется, что иногда он забывает о нас. Может же он себе позволить? Я просто устала, мне тяжело.
НИЛЬС. Мы же находимся рядом. Посмотри, они приехали, потому что любят тебя!
МАРТА. Правда? Они приехали ко мне?
НИЛЬС. Конечно
МАРТА. А мы можем разговаривать о любви? Имеем на это право? Ведь нельзя же любить друг друга, потому что это просто мой родственник, или можно? Должно произойти что-то, какое-то событие, трепет, не привычка. Может быть, так он проверяет меня? Папа, не все же достойны этого? Но мне кажется, небо и вовсе меня забыло, как и все на свете! Мне хочется верить, хочется знать, что он рядом со мной, что он оберегает Тео от неприятностей, что он защитит его, пока меня нет рядом с ним! Больше меня ничего не беспокоит, только бы он дал знать об этом.
НИЛЬС. А мы защитим тебя.
МАРТА. Просто пока меня нет с ним рядом, я чувствую, что с ним что-то случилось, у меня нехорошее предчувствие.
НИЛЬС. Я сейчас тебя уложу, и ты будешь спать.
МАРТА. Ты посидишь рядом?
НИЛЬС. Конечно, а завтра мы отправимся на пикник, все вместе, как раньше! Только мне нужен твой здоровый и крепкий сон!

Молчание.
Кухня. Александер и Эстер

АЛЕКСАНДЕР. Плохой день. Дождь все не может начаться, очень холодно.
ЭСТЕР. Я не знаю, как это объяснить, но все идет не так. Я совсем не спала! АЛЕКСАНДЕР. Давно так?
ЭСТЕР. Последний год она сама не своя. Я не хотела тебе говорить, но врачи записали «Биполярное расстройство»
АЛЕКСАНДЕР. Это я уже знаю, но, это же лечится!
ЭСТЕР. Я не знаю! Я не знаю!
АЛЕКСАНДЕР. Но хоть что-то, что это такое?
ЭСТЕР. Это ее состояния. Она прыгает с места на места. Страшно, но сегодня я тоже увидела Тео.
АЛЕКСАНДЕР. Тоже?
ЭСТЕР. Утром я слышу, как она говорит с ним, почти шепотом.
АЛЕКСАНДЕР. Может быть, мы увезем ее? Она развеется?
ЭСТЕР. Ни в коем случае! Что вы будете делать?
АЛЕКСАНДЕР. Мы наймем ей сиделку.
ЭСТЕР. Упаси господь, ведь она же не инвалид.
АЛЕКСАНДЕР. Но все это не нормально?
ЭСТЕР. Нет, исключено.
АЛЕКСАНДЕР. Она сидит здесь, на окраине. В городе только работает.
ЭСТЕР. Ей так легче.
АЛЕКСАНДЕР. Как же человеку может быть легче в таких условиях?
Эстер начинает плакать.
ЭСТЕР. Она во всем винит себя!
АЛЕКСАНДЕР. Последствия?
ЭСТЕР. Да, но я не знаю чего именно. Это только последний год с ней такое, раньше она даже смеялась. Сейчас все покрылось какой-то инфантильностью, и мне тяжело ее воспринимать. Я не могу с ней расслабиться, я боюсь, как будто ей пять лет.  Я боюсь врачей в доме.  А когда у нее хорошее настроение, мне только страшнее с этого! Потому что я не верю ей, это значит когда начнется депрессия, ей будет еще хуже. Видишь, какая она сейчас? Видишь, как ей плохо?
Пауза
АЛЕКСАНДЕР. Ида именно этого и боялась.
ЭСТЕР. Что же делать? Я не знаю!
АЛЕКСАНДЕР. Мне кажется она здесь как в клетке, ей нужен кислород!
ЭСТЕР. Город совсем ее раздавит. Ты представляешь, что может с ней там случиться?
АЛЕКСАНДЕР. Но ведь она сейчас взрослая. Что бы с ней не происходило, но если смотреть на нее как на маленькую и бояться, тогда точно ничего не будет. Мне кажется, она сама должна в себя поверить!
ЭСТЕР. Люди жестокие и злые, я боюсь, что ей даже не ответят.
АЛЕКСАНДЕР. На что?
ЭСТЕР. Если она попросит у кого-нибудь помощи!
АЛЕКСАНДЕР. Но здесь что-то происходит, злое, туманное. Мы сами можем ей помочь!
ЭСТЕР. Как? Скажи как, я все сделаю!
АЛЕКСАНДЕР. Вызвать ей врача!
ЭСТЕР. Нет.
АЛЕКСАНДЕР. Но почему?
ЭСТЕР. Потому что это окончательно ее сломает. Я знаю, что она не больна! Уверена в этом, но она перестала верить во все. Хотя, если в ближайшее время ничего не изменится, я чувствую, что другого выбора у меня не будет. Мне придется отдать ее врачам, но я буду знать, что сделала все возможное.
АЛЕКСАНДЕР. Может быть нам уехать?
ЭСТЕР. Разве это кому-то поможет?
АЛЕКСАНДЕР. Мы хотя бы избавим вас от конфликта.
ЭСТЕР. Я всю жизнь только от них и избавляюсь. Ведь так тоже нельзя, так не должно быть. Мы одна семья! Я сама их воспитывала. Это мои девочки, я сама вот этими руками их растила. Обе засыпали у меня на руках, душа моя постоянно с ними рядом, как же я могу вот так взять и сказать ей – уезжайте! Кто же я после этого? Да ведь это самое первое место, куда она может прийти если что-то случится.
АЛЕКСАНДЕР. Я что-нибудь придумаю.
Пауза
ЭСТЕР. Скажи.… Это все взаимосвязано между собой, иначе я не могу найти никакого объяснения этому. С Мартой случилась беда, значит, она должна была случиться? Но каждый обязан время от времени приходить к таким мыслям, пускай издалека, но никто не может пройти мимо, иначе – преступление. На него обрушился потолок, случайно? Я что-то сделала не так, Александер, скажи мне, пожалуйста, что это? Это,наверное, вселенная, не могу же я винить во всем бога? Космосом прописано все, все наше существование. Скажи, так это? Я ошибаюсь? Я ничего не понимаю! За что, за что это происходит с нами? Марта не мужчина, у нее нет уже сил. Отто оставил ее, но это тоже кому-то нужно?
АЛЕКСАНДЕР. По-видимому, ему было так нужно.
ЭСТЕР. И все, жизнь как остановилась. Он предупреждает меня о чем-то, как будто заставляет ценить то, что имею. Ценила, ценила! Мы не должны обращаться к богу?
АЛЕКСАНДЕР. Почему же?
ЭСТЕР. Он рядом, во всем. Как можно просить? Я должна пробовать всеми силами его вернуть. Из последних сил, когда уже ничего не возможно. Я прошу его о чем-то,  испытываю невероятный стыд за это, беспокою его, отвлекаю. Но он смеется, ему не страшно, для него все это шутка, как и для каждого. С ним же не может случиться такого, как и у других, никого это не касается. Но разве кто-то может знать то, что спустя какое-то время будет разговаривать с близким как с больным, слабым существом? Разве это может кто-то знать? Издевки и хамство, ничего больше от него, ничего! Но почему же всю сознательную жизнь я не была зла на него так? Ничего не понимаю!
Пауза
Никогда толком не умела просить, не знала молитв. Слышу только эхо.… Если же господь решил лично участвовать в нашей судьбе, то, что всем этим он хотел сказать?
Пауза
АЛЕКСАНДЕР. Она разбита.
ЭСТЕР. Может быть, нет ничего? Никого? Яне могу ее контролировать. Каждому его горе кажется самой высшей мерой наказания, но посмотри на меня, Александер! Разве не могу я желать чуда?
АЛЕКСАНДЕР. Возможно, ей просто нужна новая обстановка, это помогает.
ЭСТЕР. Она не чувствует нашей любви, что ей делать в городе? В другой стране? Как ты себе это представляешь?
АЛЕКСАНДЕР. Она напугана, сегодня день ужасный. Но есть и счастливые дни! Бывают же у вас счастливые дни?
ЭСТЕР. Хочу знать, что она не испытывает страха, тогда мне легче быть счастливой, да и нам в целом тоже.
Долгая пауза.
АЛЕКСАНДЕР. Почему Отто бросил ее?
ЭСТЕР. Она сказала, что полюбил другую женщину.
АЛЕКСАНДЕР. Какую?
ЭСТЕР. Карьеристку.
АЛЕКСАНДЕР. Что же он будет делать, когда устанет от нее?
ЭСТЕР. Уйдет.
АЛЕКСАНДЕР. А какой тогда смысл?
Заходит Нильс
НИЛЬС. Почему ей холодно?
ЭСТЕР. Озноб
НИЛЬС. Если к утру не пройдет, я вызову врача.
ЭСТЕР. Пройдет!
НИЛЬС. Она плохо спала, мне это не нравится. Она смотрит и ничего не слышит!
АЛЕКСАНДЕР. Она пила что-нибудь?
НИЛЬС. Да, теперь уснула.
АЛЕКСАНДЕР. А где Ида?
НИЛЬС. У себя в спальне, читает.
Часы бьют десять.
ЭСТЕР. Сколько же я спала?

Три часа ночи. Слышен звук открывающегося окна, дверь спальни Марты открывается от сквозняка.

НИЛЬС. Что это?
ЭСТЕР. Не знаю, какой-то грохот был.
Спальня Иды и Александера.
ИДА. Ты слышал?
АЛЕКСАНДЕР. Что?
ИДА. Что-то ударилось!
АЛЕКСАНДЕР. Тебе показалось.

С улицы слышен собачий лай, шум птиц, крики Марты. Она лежит на спине, не может шевелиться. Все выбегают на улицу, ее голос еле слышен, плачет, заикается.

ЭСТЕР. Не трогайте, стойте. Нильс, вызови врача, срочно! Быстрее. (Сильный крик) Быстрее!
МАРТА. Мама. Мама.Мама, я хочу к нему. Мама, он спрашивает, как он меня там найдет… Мама. Мама. Ему плохо там! Ему плохо там!
АЛЕКСАНДЕР. Мы сейчас ее отвезем.
МАРТА. Мама, он смеялся так, но он не может без меня!
НИЛЬС. Они уже едут.
МАРТА. Очень холодно, очень.
ЭСТЕР. Накройте ее чем-нибудь!
ИДА. Сейчас, сейчас! Они едут, ты только не двигайся, не пытайся встать.
МАРТА. Ведь он же здесь, стучится, стучится. 
ИДА. Что же ты говоришь.
ЭСТЕР. Что они сказали?
НИЛЬС. Что бы мы ждали!
Марта пытается говорить, большие паузы. Говорит не связно.
МАРТА. Июль, уехала, Ида разрешила, стучится, Июль.
ЭСТЕР. Что она говорит? Девочка моя, что ты говоришь?Нам нужно занести ее в дом!

ТЕО. Крики и стоны из палаты разносили эхо на всю больницу. Наступали ее сумерки. Тогда разум еще не оставил мою мать, здесь она была накануне безумия. Оно наступало на пятки. Она знала, что сходила с ума, но старалась делать последние усилие над собой. Это тот момент, когда еще человек понимает, что значит потерять свое «я» перед тем, как все тебя покинут. Мой дед и Александер не отпускали ее руки, словно держали на этом свете. Ее прооперировали. Наркоз отходил мучительно, превратив в кричащее существо, существо которое умирало, безостановочно, с каждой минутой становилось все хуже и хуже. Я бы хотел в тот момент подать ей руку, но меня не было, как это и происходит в жизни, а она рухнула в низ. Надо же, что бы разбудить людей, кто-то обязательно должен выпрыгнуть из окна. Такой подарок был к годовщине, а после наступило молчание, где мы уже не оставались людьми, где не было бога, где не осталось ничего! Теперь не холодно и не страшно.

Ранее утро. Только что увезли Марту. Никто не спал, Нильс и Александер уехали с ней. Эстер и Ида в зале.

ЭСТЕР. Собаки не замолкали всю ночь. Их никогда не было, откуда они взялись? Откуда? Боже, как мне страшно! Бедная моя девочка, спаси и сохрани ее!

Ида молчит.

ЭСТЕР. Мне нужно что-нибудь выпить, иначе я не выдержу этого.
ИДА. Мама, не надо орать! Сядь на место и сиди!
ЭСТЕР. Что у тебя за тон?
ИДА. Слушать тебя противно!
ЭСТЕР. Что? Противно? Тебе противно?
ИДА. Марта, Марта! Ты всю жизнь с ней носишься, все боишься, как с маленькой. Это второй этаж, ничего с ней не случится! Только не ори!
ЭСТЕР. Неправда!
ИДА. Я тоже с тобой выросла и вижу это до сих пор.
ЭСТЕР. Что ты говоришь? Неужели ты находишь это нормальным, что твоя сестра выпрыгнула из окна? Как ты вообще сейчас можешь говорить об этом?
ИДА. Она сошла с ума! А почему бы и не поговорить? Давай, по вспоминаем нашу «счастливую жизнь, счастливые дни». Мамочка, ну ты же помнишь, как мы все вместе проводили время, помнишь? Например, ты и Марта!
ЭСТЕР. Ушам своим не верю. Я не верю! Не верю! Не верю!
ИДА. Я вот тоже не верила, постоянно думала, что вы разыгрываете меня. Нет, мне не показалось.
ЭСТЕР. Нет. Нет. Нет. Нет.
ИДА. Я, наверное, не очень хороший человек, правда? Но я не могу больше держать этого в себе.
Эстер молчит.
ИДА. Посмотри же, скажи мне, что это я ее довела до такого! Говори же, ну. Давай поговорим хоть раз в жизни о чем-то важном, расставим все точки.
Пауза
ИДА. Почему ты не говоришь мне этого? Почему не говоришь, что я лишняя? Ведь мы же придумали это, сознательно все придумали, весь этот гребаный мир, с его законами, где все написано по правилам, по часам и минутам, где все закономерно и мы не можем существовать без космоса, матушки судьбы и всего остального. Давай же, покажи мне, где написано, что я виновата? Почему ты смотришь на меня, как на оторву какую-то? Что же я сделала? Да, я отпустила его гулять! Я! Я отпустила его гулять!
Пауза
ИДА. Не я довела ее до этого, или что, я не предлагала своей помощи? Научи же меня, как нужно поступать, когда людям плохо, научи! Чего же ты молчишь? Я предложила свою помощь, я предложила свою помощь, понимаешь? Она отправила меня с ней, она даже не стала меня слушать, она вообще никого не слышала, а что мне было делать? Я же дура, дура проклятая, я же уехала, это ты мне хочешь сказать? Да вы же сами сказали мне это, меня же никто не слышал и не собирался слышать. Вам никто не нужен! Вам ничего не нужно! Как вести себя? Расскажи, ты мать, но я не понимаю, скажи, как? Откуда это берется? Ведь как я не поступлю, чего бы я не сделала, ведь всегда кто-то обидится, всегда кто-то что-то знает лучше меня? Вы только и делаете, что ничего не слышите и не видите. Где он, твой милосердный? Как он допустил это? (Пауза) Я не видела тебя шесть лет, и не было такого дня, что бы я сильно хотела тебя увидеть, я только и думала, что о нем. Работать не могла, спать, и есть тоже! Тебе нужно было закрыть их, заколотить окна и двери! Что бы они сидели там и ничего не видели, закрыть их от мира и никогда ничего не показывать! Ни один бог, ни один космос не добрался бы туда! Все, как ты и хотела, но он умер, а она не сегодня-завтра умрет, не выпрыгнет, так повесится, ты что, не слышишь, о чем она вам говорит? И вокруг только ваша пустая жизнь, ваша глухонемая, сосредоточенная на себе, прагматичная и жалкая жизнь. Но я не приму этого. (Пауза) Господи, почему они так лают?
ЭСТЕР. Да, удивила ты меня! Не знала я, что вырастила тебя такой!
ИДА. Какой?
ЭСТЕР. Никакой.
ИДА. Да идите вы к черту!
Эстер молчит.
ИДА. Не на все же хватает терпения у человека! Мама, какой вообще в этом смысл? Вот же она, вот она такая, какая есть! Правильно воспитанная, она выпрыгнула, а знаешь почему, потому что ей наплевать на тебя, на отца, на меня тем более. То, что с ней случилось, в этом никто не виноват, уж так вышло, простите!
ЭСТЕР. Я не верю своим ушам.
ИДА. Чему ты не веришь? Иди, иди, посмотри на нее, скажи, я ее до этого довела?
ЭСТЕР. Тебя никто не винит в этом.
ИДА. Хватит мама, на вас смотреть невозможно.
ЭСТЕР. Я бы посмотрела на тебя, если бы ты теряла своих детей! Не дай бог тебе когда-нибудь этого испытать!
ИДА. Он никому еще ничего толком не дал, я сама потерянная, вами потерянная!
ЭСТЕР. Видимо я не так тебя воспитывала!
ИДА. Я сама себя воспитывала с восемнадцати лет.  Или что, ну скажи мне, скажи, что это я довела Тео до этого. Это я сказала Отто бросить ее?
Пауза
ЭСТЕР. На что ты такая злая? Что с тобой случилось? Тебя никто ни в чем не обвиняет!
ИДА. Понять хочу, что же я делаю не правильно. Всегда я была добра с вами, уступала и принимала, но я ненавижу вас! Ненавижу!
ЭСТЕР. (Сквозь слезы) Не понимаю.
ИДА. Чего ты не понимаешь?
ЭСТЕР. Ведь она больна!
ИДА. А здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди, мама. Постоянно в этом доме кто-то болен! Сколько себя помню, что-то идет не так, но ведь это тоже кому-то надо? Невозможно!
ЭСТЕР. Потому что мы живые люди!
ИДА. И всегда вы все знаете! Я смотрю на все это, и только так понимаю, что здесь все взаимосвязано, что у этой семьи только такая судьба. Хоть убей меня, но привыкли мы к этому! Как и ко всему остальному – привыкли! Мы все больны, понимаешь?
ЭСТЕР. Я поняла тебя! Поняла!
ИДА. Что ты поняла?
ЭСТЕР. Нет, ничего!
ИДА. Как только разговор заходит о важном, ты уходишь.
ЭСТЕР. А что мне с тобой разговаривать?
ИДА. Конечно, ты и так все сама знаешь, ты всегда все сама знаешь. Почему ты не работала в полиции вообще? С твоей головой только там нужно работать!
ЭСТЕР. Сколько бы ты чего не говорила, ты ни в чем меня не убедила! Ни в чем!
ИДА. В чем тебя убеждать? Твоя дочь выпрыгнула из окна, а на вторую тебе было плевать. Твое поведение должно тебя в чем-то убеждать!
ЭСТЕР. Ты нагло задрала нос, и думаешь, что одна такая умная, но это вовсе не так!
ИДА. Жить твоей жизнью я не хочу.
ЭСТЕР. Да, конечно!
ИДА. Посмотри, вот, к чему ты пришла!
ЭСТЕР. Ты сама к этому придешь, и ты очень хорошо это знаешь.
ИДА. Может быть во всем виноваты деньги? Ты же ими меня попрекала все время, что я останусь, что я ни к чему не приду, что ты не доживешь до моих денег! Твои же это слова, только где они теперь, где?
ЭСТЕР. Без них ты никогда бы не обошлась, это ты тоже прекрасно знаешь.
ИДА. Мама, но Тео завалило в доме, опомнись! Что делать-то? Что тут сделаешь?
ЭСТЕР. Ты меня просто шокировала!
ИДА. Как же я вас ненавижу!
ЭСТЕР. Зачем же ты тогда приехала?
ИДА. Потому что надеялась, что я ошибалась! Ведь совесть терзала меня. Я вешала Тео на себя, я тащила его, не ты. Когда я плакала от этого, где ты была? Ты ее утешала, говорила ей, что все будет хорошо, но мне ты никогда подобного не сказала бы! Меня несколько лет ломало только от этого чувства, но ты никогда этого не поймешь.
ЭСТЕР. У тебя нет своих детей!
ИДА. Когда я заведу их, ты не прикоснешься к ним! И я тоже предпочту обойтись без вас, одной, потому что если говорить правду, то мы даже не люди…
ЭСТЕР. Может быть, ты сейчас возьмешь сразу и убьешь меня?
В дом залетает голубь.
Долгая пауза.
ИДА. Ты умерла уже давно, не я тебя убила.
ЭСТЕР. Поймай его!
ИДА.  Сейчас улетит. Что ты носишься с ним? Все равно ничего нового он не увидит.
Пауза
ИДА. Скажи. Вот если бы она не выпрыгнула, все так же и осталось бы?
ЭСТЕР. Что ты имеешь в виду?
ИДА. Ты счастлива? Не сейчас, а вообще, жизнью ты довольна?
ЭСТЕР. Нет!
ИДА. Чего же ты хочешь?
ЭСТЕР. Я очень хочу спать, спать спокойно. Знать, что вы живы и здоровы, что с вами все хорошо. (Пауза) Не могу больше разговаривать, глаза тяжелые! Мне плохо.
ИДА. Когда вообще кому-то в этом доме было хорошо? Наш разговор напоминает сумасшествие!
ЭСТЕР. Я устала молиться.
ИДА. А какой толк в этом?
ЭСТЕР. Я верю!
ИДА. А знаешь, во что я верю? Глядя на вас, я верю в то, что когда настает момент остаться со своей жизнью, вот тогда тебе уже ничего не поможет, и никакой судья к тебе не придет. Никто к тебе не придет! И ты вот такая, какая есть, и будешь отвечать за все, сама перед собой, и никто не даст тебе умереть! Мама, вот важный вопрос, понимаешь? Мы же одни, и наша история будет не понятна другим, никому. Никто никогда не понимает чужую историю. Реальность у каждого своя, как и правда. Выбора нет и быть не может. Будешь страдать и только тогда вспомнишь, что тебя никто не слышит! А все из-за того, что это наши личные проблемы с богом, разговор каждого между ним и нашей совестью, не нужно его приписывать везде, где только можно! Здесь сколько угодно верь, или не верь, никогда он не придет к тебе. Не для этого мы на свет родились, что бы с богом разговаривать. Каждый умрет один, и никто тебе не поможет.  Если тебе не нравится что-то мама, значит, сиди и решай эту проблему сама! Если он умер, решай эту проблему сама, как и все то, что творится в мире. Не смей мне никогда говорить о добре. Если ты хочешь поговорить о нем, то только правду.  Ты сама будешь сидеть в своей камере, в ней же ты и умрешь, так все и закончится.  Все, что я поняла, что наш бог только молчит, а правда в том, что мне ничего не жалко, не существует жалости, никакой, ни к чему, и мне совершенно не хочется ничего менять.
ЭСТЕР. Я ничего и не жду.
ИДА. Разве это все было правильно?
ЭСТЕР. Что, все?
ИДА. Вся наша жизнь! Я еще хочу жить, я хочу нравиться миру! Твой идеализм отвратителен, ужасно безвкусен, только скука, ничего нет, ничего.
ЭСТЕР. Если ты ни во что не веришь, значит, уже было не правильно. Я допустила ошибку, но, по крайней мере, я пыталась, всегда я пыталась дать тебе что-то хорошее, самое лучшее.
ИДА. Никогда ничего не просила.
ЭСТЕР. Дети никогда ничего не просят нормального, откуда они вообще могут что-то знать о жизни? Они не знают, чего хотят, и сейчас я понимаю это больше.
ИДА. А ты сама, сама ты знаешь, чего хочешь?
ЭСТЕР. Я хочу, что бы у нас все было хорошо! Не как сейчас, потому что девочка не выпрыгнет из окна, когда у нее все хорошо в жизни, не уедет на шесть лет от родной матери и отца, они не будут существовать как враги. Я не хочу этого, это испытание для меня. Умереть и не видеть ничего, я хочу опустить руки и отписаться. Могу же я хоть немного пожить в счастье? Где любимые мной люди счастливы, я мечтаю об этом. Просто любви, тепла, как было раньше. Я мечтаю о том, что ты родишь мне внуков! Без всякой хандры, ненависти, этого богохульства, пошлости и злобы, ничтожной человеческой злобы, но неужели мы пришли к тому, что мы беспомощны? (Пауза.) Мы прожили интересную жизнь, правда интересную, простую, где была любовь, а сейчас я смотрю на вас всех и не верю, что так все заканчивается.
ИДА. Там не было меня, я никогда этого не чувствовала и никогда я не мечтала вернуться в наше детство, потому что у меня его не было. Там одна пустота, без ностальгии по теплым дням, одни болезненные воспоминания!
ЭСТЕР. Что же у тебя было? Ты выросла с Мартой, вдвоем, как же я могу разделять?
ИДА. Мне не позволялось совершать ошибки, я постоянно была в страхе. Помнишь, как я разлила чернила на твои тетрадки? Для меня казалось это диким преступлением, или когда я не предупредила, что задержусь на улице, и ты искала меня, а сейчас что?
ЭСТЕР. Потому что переживаю за тебя до сих пор!
ИДА. Сейчас, мама, когда мне плохо, я всегда говорю себе, что я уже взрослая, и это поднимает мне настроение, но все, что ты сейчас сказала – ложь. От начала и до конца – ложь!
ЭСТЕР. Твой отец работал, я воспитывала вас, я не знала других вещей.
ИДА. Как же ты не знала? Что же ты вообще тогда могла знать?
ЭСТЕР. Я делала и все, думала, что правильно.
ИДА. Почему же ты любила ее больше?
ЭСТЕР. Я люблю вас одинаково!
ИДА. Мы не виделись столько, и даже на расстоянии я не чувствовала твоей любви. Разве это нормально?
Эстер ложится, отворачивается. Тишина, слышен ее плач.
ИДА. Мама, разве это нормально? Ответь мне! Пожалуйста, ответь мне!

Пауза
Ида уходит.
Сон Эстер.
Лето. Ночь. Идет снег. Эстер идет по дороге, ей холодно, слышит крики.

МАРТА. Мама! Куда же ты идешь? Мы весь вечер тебя ищем!
Эстер оборачивается. Перед ней Отто и Марта.
МАРТА. Мы тебя обыскались!
ЭСТЕР. Что это?
МАРТА. Здорово, да? Это я специально попросила, я хотела сделать тебе подарок!
ЭСТЕР. Кого ты попросила?
МАРТА. Как кого? Мамочка, какая ты смешная!
ЭСТЕР. (К Отто) Что ты здесь делаешь?
ОТТО. Как? Я бежал за Вами, но не смог догнать!
ЭСТЕР. Куда ты бежал? (К Марте) Почему он здесь?
МАРТА. А где же ему быть? Это мой муж!
ЭСТЕР. Он бросил тебя!
МАРТА. (К Отто) Ты меня бросил?
ОТТО. Я? Когда?
МАРТА. Мама, ты посмотри какой снег! Как ты мечтала! Ведь ты замерзла этим августом, в эти дни, а здесь тепло и идет снег! Посмотри сколько цветов! Как ты мечтала, зима и лето без недостатков. Как ты мечтала, все самое красивое мама, как ты мечтала! Мамочка, как ты мечтала!
ОТТО. Эстер, Вам сейчас станет лучше.
ЭСТЕР. Я ничего не понимаю! Ведь он ушел от тебя, когда Тео придавило!
МАРТА. Кого придавило, мама? У тебя температура? Что ты такое говоришь? Я только что его уложила.
ЭСТЕР. У меня кружится голова, меня тошнит!
МАРТА. Ты просто устала!
Ведут ее по дороге к дому.
ЭСТЕР. Ночью ты выпрыгнула из окна, повредила спину и не могла двигаться.
МАРТА. Ты вся дрожишь, у тебя жар! Сейчас мы придем домой, Ида приготовила ужин!
ЭСТЕР. Ида приготовила ужин?
ОТТО. Очень большой!
ЭСТЕР. Как? Когда?
ОТТО. Сказать ей?
МАРТА. Нет, что ты!
ЭСТЕР. Сказать что?
МАРТА. Тебя же дома ждет сюрприз, а ты куда-то убежала!
ЭСТЕР. Что?
ОТТО. У нас сегодня праздник!
ЭСТЕР. Какой праздник?
ОТТО. Сейчас все узнаете.

Заходят в дом. Праздничный стол, дом украшен. Ида в красивом вечернем платье, вокруг стола бегает Тео, Александер читает газету.

ИДА. Мама! Как же я испугалась за тебя! Нельзя же так делать!
АЛЕКСАНДЕР. Ну, слава богу!
ТЕО. Бабушка, совсем скоро они родятся, я буду сам их учить ловить рыбу! Можно?
ЭСТЕР. Что? Кто родится?
ИДА. Мамочка! Я беременна!
ОТТО. Ура!
МАРТА. Тише, не падай. Они же приехали с подарком, как здорово мамочка, какое же счастье! Представляешь, они узнали о беременности в вашу годовщину свадьбы!
ЭСТЕР. Меня тошнит!
АЛЕКСАНДЕР. Дайте ей воды!
ОТТО. Второй раз уже такое событие!
Берет ее за руку.
ОТТО. Болит?
ЭСТЕР. Я порезала ее.
ОТТО. Где? Никаких шрамов и порезов нет!
Сестры садятся рядом.
ИДА. Мы решили пожить у вас, пока не родится ребенок. Здесь воздух, красота. Ой, какой снег, тебе понравилось?
ЭСТЕР. Снег?
ИДА. Это Марта постаралась, правда, здорово?
МАРТА. Ей лучше пока посидеть.
ИДА. А родится, мы сможем все вместе их растить. Александер купит дом, правда же?
ОТТО. Главное, что все находятся рядом!
ЭСТЕР. А где отец?
МАРТА. Папа ушел за тобой в другую сторону, скоро он должен вернуться.
ИДА. Ты проснулась и решила прогуляться, но тебя не было больше часа. Мы очень испугались за тебя. Но сейчас все прошло, все утихло. Ты напугана, но выглядишь такой счастливой.
ЭСТЕР. Мне действительно лучше.
ТЕО. Ты больше никуда не уйдешь?
ЭСТЕР. А кто тебя сегодня сделал таким красивым?
ТЕО. Мама!
МАРТА. Я хотела ему на день рождения подарить целый набор галстуков.
ЭСТЕР. Ведь до апреля еще далеко, или он просил? (К Тео) Ты что, просил галстуки?
МАРТА. Расскажи бабушке, что ты просил!
ОТТО. Это была камера. Он крутил за ручку и кадры листались.
ТЕО. Там смешной клоун постоянно бегал, и его обливали водой.
ОТТО. Чарли Чаплин.
ЭСТЕР. Ого, даже так! А солдатики? Я хотела купить тебе солдатиков! Ты что, всех растерял?
ТЕО. У меня их уже много. Целый легион!
ЭСТЕР. Какой ты упрямый, и что, вот так вот всех собрал?
МАРТА. Мама, он же овен. Посмотри на него, апрель ведь!
ЭСТЕР. А когда у тебя день рождения?
ТЕО. Десятого апреля!
ЭСТЕР. А у меня когда?
ТЕО. Не помню.
МАРТА. Как же ты не помнишь? Вот приехали!
ЭСТЕР. И как тебе теперь дарить подарки? Ах, как не стыдно, как не стыдно!
МАРТА. Ну вот, обидел бабушку! И не стыдно тебе?
ТЕО. Пойдем завтра вместе в магазин. Ее даже с витрины видно! Я тебе покажу!
ОТТО. Вы очень невоспитанный молодой человек!
ИДА. Садитесь уже, пожалуйста!
МАРТА. Папа еще не пришел!
АЛЕКСАНДЕР. Я пойду, посмотрю!
МАРТА. Отто, сходи, пожалуйста, тоже, так надежнее.

Александер, Отто уходят.

ИДА. Мама, ты снова будешь бабушкой. Снова будешь шить распашонки, помнишь?
ЭСТЕР. Как же не помнить, кто же еще их шить будет?
МАРТА. Нас ты все равно ни к машинке, ни к плите не пустишь.
ЭСТЕР. Не пущу, конечно.
ИДА. Потом так же будешь собирать их в школу, как нас собирала.  (Пауза) У меня же для тебя сюрприз.
Ида уходит.
МАРТА. Посмотри же на нее, как она светится! Почему же ты плачешь?
ЭСТЕР. Я давно не видела, что бы вы улыбались. Как будто сон какой-то!
МАРТА. Завтра мы хотели пойти все вместе гулять, устроить пикник!
ЭСТЕР. Пикник? Мне даже не верится!
ТЕО. (Обнимает ее) Ты только не уходи, пожалуйста, больше. Если ты уйдешь, где же мы тогда найдем тебя?
ЭСТЕР. Куда же я уйду?
ТЕО. Бабушка, можно если ты пойдешь куда-то, я пойду с тобой, можно? Я буду тебя охранять!
МАРТА. Ты тоже улыбаешься, разве это не прекрасно? Ведь у тебя в душе наступает весна!
ЭСТЕР. А сколько сейчас время?
Слышен звук с крыши.
ЭСТЕР. Неужели пошел дождь?
МАРТА. Что?
ЭСТЕР. Он обрывистый! Как будто что-то валится, град, только обрывками! Так резко? Ты не слышала?
МАРТА. Мама, я говорю, весна у тебя на душе, ты не слышишь меня?
Звук становится все громче
ЭСТЕР. Что это за звук? Ты не слышишь?
МАРТА. А после пикника я тебе что-нибудь почитаю!
ЭСТЕР. Неужели ты не слышишь?
МАРТА. Не слышу что?
ЭСТЕР. Только что был звук!
ТЕО. Бабушка, какой звук?
ЭСТЕР. Неужели мне это показалось?
Эстер выходит на крыльцо, сверху падает земля и сыпется с крыши.
МАРТА. Посмотри, какая ты стала красивая, я так всегда хотела быть на тебя похожей. В детстве, мы с Идой подслушивали, как вы занимались любовью, нам становилось так весело, но нам нравилось.
ЭСТЕР. А куда же все подевались?
ТЕО. Я рядом!
Пауза
ТЕО. Бабушка! Я рядом! Догоняй же меня скорее…
Темнота, молчание.

Александер, Нильс, Ида в зале. Долгая пауза.
Часы бьют десять.

НИЛЬС. Все быстро произошло, я ничего не успел понять. Дрожала вся, а потом все, замерзла. Их обеих теперь нет!
АЛЕКСАНДЕР. Я хочу, что бы Вы уезжали с нами!
НИЛЬС. Куда же мне ехать? Я часть этого дома, я часть этого всего!
ИДА. Уснули… Папа, пожалуйста, ты нужен мне, пожалуйста! Я очень тебя люблю!
НИЛЬС. Они как будто нарочно, как будто играют со мной.
ИДА. Когда ты вернулся, помнишь, что ты сказал?
НИЛЬС. Я сказал, что Марта умерла.
ИДА. Я говорила с ней накануне этого.
НИЛЬС. С матерью?
ИДА. Да
НИЛЬС. Ведь я так и не успел этого сделать, но разве я знал?
АЛЕКСАНДЕР. Вы полетите с нами в Лондон?
НИЛЬС. Нет.
ИДА. Мне очень важно, что бы ты знал, что я любила мать, любила Марту, но принять их жизнь я не смогла. Папа, у меня не получалось.
НИЛЬС. Я знаю это.
Пауза
ИДА. Ненавидишь меня за это?
НИЛЬС. Не верю во все то, что произошло, тело принимает, а мозг боится. Она должна быть на кухне, должна наводить уборку, должна нервничать, акак иначе? Как? Может быть, это я куда-то вышел? Я же никогда ничего у него просил, может быть, я плохо ему служил? (Пауза) Ей снилась белая, привязанная Мартой лошадь, но, это чепуха. Я бы поехал, но не могу.
АЛЕКСАНДЕР. Марта сказала тогда, что хочет тебя видеть!
ИДА. Когда?
АЛЕКСАНДЕР. Последнее, что слышал!
ИДА. Лучше нам молчать! Иначе я никогда тебя не услышу. (Пауза) Какое отвратительное чувство. Мне кажется, что с нашего приезда сюда прошла вечность. Ненавижу это состояние, отвратительно, противно, противно! Сначала они увезли Марту, я кричала на мать, а потом мы просидели несколько дней в коме и мамы не стало. Мне страшно, страшно от того, что я не могла ей сказать другого. Если бы я могла вернуть время назад, я не сказала бы ей ничего другого
АЛЕКСАНДЕР. Тебе что-нибудь принести?
ИДА. Я совсем ничего не ела, не думала о еде, и сейчас, наверное, не смогу.

Александер уходит. Долгая пауза.

НИЛЬС. Ида, мы прожили интересную жизнь, счастливую. Правда, счастливую! Мы прожили 32 года, и только что мы отпраздновали нашу годовщину. Я могу смело сказать, что любил одну женщину, по-прежнему мне хочется ей желать доброго утра. Она родила мне двух прекрасных дочерей, самых красивых, самых прекрасных каких я только видел, самых нежных и добрых, чутких и внимательных. Мне нравится, что получилось, и все, что произошло, ведь если это как-то и связано, то только любовью. Самой настоящей любовью, самой чистой и искренней. Твоя мать держала меня в форме постоянно, она научила меня многому. Я не очень правильно жил, но мне хотелось жить по настоящему, самому, кто бы что не говорил, с самой молодости я любил грусть, но твою мать хотел сделать самой счастливой, правда, хотел. Сейчас, когда уже все подходит к концу, мне не стыдно ни перед кем, я знаю, что делал многое, хоть и ошибался, очень, очень много ошибался, но никуда не уходил, хотя было безумно тяжело. Я понял, что мы все равно вернемся к тому, с чего начали, каждый. Когда возраст оставит тебя наедине с собой, с самим собой, не будет ничего нового, не будет нового языка, техники, красивой бумаги и роскоши, а может быть все это и будет, но только уже не в собственной голове, тогда нужно остановиться, понимаешь? Нужно остановиться и посмотреть на себя со стороны, какой ты есть, перед самим собой в первую очередь, как ты прожил эту жизнь? Каким ты был? Ведь я хочу до сих пор желать ей доброго утра, это же о многом говорит, как ты думаешь? Я знаю, что она больше не вернется, как и Марта. Ида, я очень тебя люблю, и мне хочется тебе сейчас сказать об этом, что мы прожили счастливую жизнь, в которой мы старались слышать друг друга, ставить себя на место второго, и получалось не всегда, я допускал много ошибок. Эстер мечтала о правильных детях, и я считаю, у нее получилось. Когда-нибудь я увижу их снова, и мне вновь станет хорошо. Александер добрый человек, он заботлив и терпелив, это главное. 
ИДА. Только бы ты был рядом!
НИЛЬС. Как только вы обустроитесь, я попробую приехать, если здоровье позволит.
ИДА. Позволит, обязательно позволит! Только ты больше не молчи, сообщай нам о своем здоровье, бурь рядом, пожалуйста, и мы со всем справимся!
Александер зовет из кухни.
Пауза. Уходят.

Спустя 5 лет.

Большая мансарда. Александер за столом, пишет.

АЛЕКСАНДЕР. Получил роль Лопахина. Держу в памяти наш диалог. Все получилось иначе, чем ожидал. Публика на периферии другая – жесткая, требовательная, прямая.  Как Ваше здоровье? Знаю, протестуете с переездом к нам, но не могу не предложить в очередной раз. После последнего выигрыша в двести семьдесят пять тысяч, за покерный стол не садился и не сяду, все ушло на мансарду. Ей лучше, она поправилась, стала лучше писать, но пробудет в отъезде еще до середины октября. Хранит всю нашу переписку. Через два года девочек нужно отдавать в школу, подумываю о фортепиано. Театр гастролировать не собирается, сформирована новая труппа, оно и к лучшему. Южный климат мне только на пользу. Кстати, отправляю прямым переводом восемь тысяч, на ремонт.

Спасибо, что все это время остаетесь с нами! Очень ценю, что всегда протягивали мне руку старшего наставника и товарища, с большим чувством достоинства и гордости мне хочется принять Вас в нашем доме, что бы именно Вы растили девочек. Потому что однажды уже делали это, и сделали это прекрасно, что бы там не случилось, что бы там ни было. Нильс, знайте, мы прошли это, вернулись на круги своя и остались людьми. Бог научил нас терпенью и ценить то, что имеем, он наказывает нас, значит, дает наказ, вот это важно. Я знаю, что мы не поменялись, я знаю, что путь очень нелегкий и длинный, но, знаю и то, что жизнь в большинстве своем прекрасна и удивительна. Я счастлив, сообщить Вам об том, что в свои года перестал бояться жизни, и смотрю на нее с преисполненной радостью и открытостью. Мы иногда глухи и слепы, но все приходит с опытом, с молчанием и вежливостью друг к другу, а это не менее важно. За все это время Вы не уронили ни одного слова, ни одной строчки, но я все равно пишу Вам, потому что верю, что когда-нибудь все станет как прежде, здорово и вечно!

P.S. В будущем году, если не будем за границей, будем у Вас. Погода у нас в полном смысле дрянь: холодно и уже неделю идет дождь.
ТЕО. Конечно, дедушка ему не ответил. Прожив полноценную жизнь, он остался один, в самое нелегкое время. Не принимал гостей.  Тетушка Ида с сестрами так и не приехали к нему. В осознании собственной беспомощности нет никакого спасения миру. Так закончились мы, оставив все! Это была кома на наши наивные головы. Мы вернулись на исходную, где ничего не имеет значения кроме стремления к жизни, к настоящей и интересной жизни.

Ида гуляет в парке с дочерьми. Марта, Эстер и Тео находятся рядом, держат его за руки.

ТЕО. Мама, кто эти девочки?
МАРТА. Это твои сестры!
ТЕО. Мои сестры?
МАРТА. Да! Посмотри, какие они красивые!
ТЕО. А почему я их не знаю?
МАРТА. Как же ты их не знаешь, вот же они, ты всегда их видел!
ТЕО. Да? А они меня знают?
МАРТА. Конечно, знают!
ЭСТЕР. Ты что же, совсем их не помнишь?
ТЕО. А можно мне с ними поиграть?
ЭСТЕР. А ты не устал за сегодня уже? Ты ведь совсем не спал!
ТЕО. Но я не хочу спать!
МАРТА. Сегодня ты очень плохо себя ведешь!
Пауза
ЭСТЕР. Она какая-то грустная, бедная девочка.
МАРТА. Стала ведь совсем взрослой.
ТЕО. Мама, можно?
Марта отпускает его, он ходит с ними рядом, пытается потрогать.
ЭСТЕР. Как бы я хотела, что бы она сейчас повеселела, что бы праздник наполнил ее душу.
МАРТА. Посмотри на нее.
ЭСТЕР. Ей нелегко.
МАРТА. Торопится! Постоянно торопится!
ЭСТЕР. Тео, мальчик мой, иди ко мне! Ты придешь сюда завтра, сразу как проснешься.
Берут его за руки, уходят.
ТЕО. А тетя Ида придет?
МАРТА. А ты ее разве об этом не попросил?
ТЕО. Просил! Каждый день прошу, даже когда ложусь спать, все равно прошу!
МАРТА. Видишь, она же приходит!
ТЕО. Я хочу увидеть дедушку.
МАРТА. Скоро ты увидишь всех.
ТЕО. Скоро?
МАРТА. Да. Станет все по-другому, они принесут тебе целую кучу подарков.
ТЕО. А когда?
ЭСТЕР. Сейчас мы придем, и ты точно ляжешь спать, ты совсем не отдыхал сегодня.
ТЕО. Но я не устал.
МАРТА. Беги вперед.
ЭСТЕР. Мне плохо без нее.
МАРТА. Посмотри, какая она красивая!
ЭСТЕР. Мне так стыдно перед ней.
МАРТА. Она все прекрасно понимает.
ЭСТЕР. Мне хочется ее во всем поддержать, ведь я столько наговорила ей лишнего.
МАРТА. Ты и так ее поддерживаешь, всегда нас поддерживала. Когда я видела, как ты укладывала, сердце замирало, так это было тепло, нежно и трепетно.
ЭСТЕР. Жизнь так изменилась, я ничего не успела заметить, все прошло так быстро.
МАРТА. Но видишь, мы немного повзрослели, мы рядом с тобой.
ЭСТЕР. Как же мне хочется помочь ей.
МАРТА. Мы должны находиться рядом, что бы ни произошло. Только сейчас я начала понимать, что нужно слышать ее, попробовать почувствовать себя на ее месте.  Ее нет со мной, но она рядом, а так еще сложнее. Мне хочется любить их и знать, что они любят меня, со всем остальным я справлюсь, не сразу, попробую снова, но обязательно справлюсь. Тогда все станет лучше, она услышит! Непременно все станет лучше.

Уходят.
Конец.