По мотивам произведения «Эхо» Хелег Харт
– Начальник,– зелёные глаза Йосифа блестели первобытной страстью. Руки нервно шныряли по скафандру Дианы.– У неё в фуфайке бацилла.– Изящные пальцы бывшего щипача протянули начлагу две пачки плиточного чая.– Индийские слоники.
– Да,– не отрывая взгляд от иллюминатора неопределенно ответил начальник лагеря. Марк увидел отражение выпуклой женской груди и подумал: «Какие же это слоники. Это два огромных арбуза,– но вслух сказал:– третий залёт, милая».
– Четвёртый,– уточнил Барон, протягивая упаковку противозачаточных капсул.
Смотря на товарищей, Марк в очередной раз с горечью в сердце вспомнил, что находится в одной консервной банке с такими же залётчиками, как и он. Барак располагался в полужилом модуле, главного полулагеря, на Международной Полупланете-3. «Трёшке», как нежно называли её полукосмонавты.
– Как вы мне надоели за эти годы,– Марк удивился сказанному. Ведь он даже не открывал рта.
– Тяжело первые пять лет,– согласился Барон.– Потом втягиваешься. Йоська вообще четыре года торчит мне трёшку и ничего. Я ж не быкую!
Взгляд Марка застыл на женских слониках. Диана, томно хлопая огромными слегка раскосыми глазами, терпела обыскивающие холодные руки. Мысль металась по пышному женскому телу, как белка на пожаре. «Хоть бы датчик не нашёл,– надеялась она. Диана не могла позволить себе потерять последнего тёплого и дрожащего друга. Так глубоко и надёжно девушка еще не прятала сенсор»
Вчера вечером (хотя эти слова теряли смысл там, где солнце веками скрывалось от тьмы, луна улыбалась щербатым ртом, земля приобретала форму попугая) Марк послал подчинённых проверить датчики, передающие сведения о состоянии Зоны Пятна. Приказу обрадовалась только Диана. Радость её стала понятной, когда элемент исчез.
За иллюминатором вздымался склон. Чуть дальше крутой подъём спускался вниз. Казалось барак стоит на верхушке огромной ямы, хотя на самом деле он расположился на дне высокой скалы. Парадокс объяснялся просто: Марк сидел на колёсах.
– Видеопослание, начальник! – потирая ладони, Барон притянул к монитору табуретку. Из расстёгнутой ширинки скафандра торчала завязка от кальсон.– Давно сеансов не было.
– Р-р-россияне…– голос за кадром издал раскатистое «р». На экране показалась новогодняя ёлка и четырёхпалая перчатка.
– Пардон,– Барон нажал на другую кнопку,– это мы уже смотрели.
По выпуклому серому экрану летали розовые динозаврики, из внезапно появившегося клубка синих лент, вытянулась бегущая строка «Ты когда семью навестишь, зёма?».
– Кто это, зёма? – освободив застрявшие в конгломерате юбок руки товарища, спросила Ди.
Марк давно ждал послания от семьи, но даже не мог предположить, что оно будет таким содержательным.
Строка остановилась, в динамиках щелкнуло и приятный мужской баритон, объявил: «Передаём концерт по заявкам космонавтов. С днём косметолога, товарищи!»
– И Ленин, такой молодой,– взял быка за рога Кобзон,– и юный Октябрь впереди…
Перед глазами начлага появился силуэт мальчика. Постепенно размытое изображение обретало родные черты. Пытливые детские глаза тоскливо глядели на отца. Пробившись сквозь бездушные толщи Вселенной, они будто бы ожили в сердце космонавта словами:
– Папа, а что это за дядя? – Марк выполнил обещание и взял малыша поесть мороженого в Мавзолее. Мальчишка, испачканными пломбиром пальцами тыкал в мумию.
– Это вождь всех космонавтов.
– Папа, а почему рядом с тётей табличка «Капкан»?
– Это не капкан, а Каплан. Его помощница,– слова малыша задели за больное. Марк ухмыльнулся,– хотя, может быть ты и прав. Женщина – это всегда капкан.
Вселенная, которая манила золотым блеском истины, приковала Марка алмазными кандалами надежд к серебряной мечте всех космонавтов. Хотя, полуэлектрофикация всей страны уже состоялась в быстрый полукоммунизм начлаг не верил.
«Теперь нам снова никто не мешает», – Марк в мыслях вернулся к Зоне Пятна, перенёсся к границе аномалии, к исследовательским башням: возле голографической оградки он в прошлый выход поставил сетку. Теперь мысли его кружились вокруг улова.
С каждым днём наблюдая за Пятном, начлагу казалось, что он где-то уже видел такую аномалию, взаимодействовал с ней. В защитной стене Зоны застряла дюжина зондов, но Пятну было всё равно. Оно с лёгкостью обнимало смертельными объятиями и мелких дронов, и великанов с наноусиленной бронёй. Лишь только после послания Марк вспомнил, где он с ним встречался.
Внезапно космонавт осознал, что стоит перед обшарпанной, обитой вспухшим дермантином дверью. Сбитый набок номерок квартиры подсказал ему, что это родная хата. От смрада кошачьей мочи слезились глаза. В углу лестничной площадки стоял пустой соседский гроб. «На всякий случай», – говорила баба Нюра, и предлагала купить за недорого. Вместо скафандра на Марке была женская ночнушка.
Погладив шершавой рукой шелковую гладь пивного живота, он толкнул дверь. В нос ударил запах нафталина и тройного одеколона. «Тесть, на месте»,– понял намёк Марк. В прихожей висело старенькое драповое пальто. Тесть носил зипун зимой, и летом, поэтому Марку было не понять какое время года. Облезлая шапка смотрела нагло, болтая свесившимся ухом, словно ногой.
Не торопясь Марк прошёл по комнатам – хотел убедиться, что ничего не изменилось. Тринадцать лет назад его забрали прямо с праздничного ужина, чтобы отправить в самый удалённый от Земли участок Вселенной в лапы к злобному Пятну.
Всё было как тогда, засохшая детской неожиданностью баклажанная икра, заливная рыба, мать её, нервно шевелила плавниками, белым мраморным камнем застыло оливье, стакан с водкой был прикрыт кусочком хлеба.
Выпив столичной, Марк занюхал горбушкой. Бородинский аромат вмиг перевернул душу. Ему вдруг захотелось послушать, как тесть наяривает «Катюшу». Развалившийся на диване баян эротично распахнул влажные покрасневшие меха.
«Выходила, песню заводила»,– бурча под нос, он заглянул в сервант. Что-то в маленькой обезьянке, державшей в руках гитару-открывашку его напрягло. Скрученный из чёрной проволоки сувенир смотрел на него как-то не так. Его вдруг обожгло. На основании фигурки сын когда-то накарябал циркулем неприличное слово. Слова не было. Марк бросил взгляд на стул из гарнитура генеральши Поповой. Очищенная от кетчуба, блестела сидушка. С гобелена, оставив босые следы на стене, исчезла пастушка.
От постиранных занавесок пахло стиральным порошком. «Что это?». С огромного портрета на него уныло смотрело знакомое лицо. Сердце ёкнуло и принялось пробиваться куда-то вниз. Зачесались пятки. На голове первого президента страны не было пятна!
– Пятно! – что есть мочи заорал Марк. Шевельнулась люстра. Стукнули по батарее соседи. Спряталась под диван кошка.Со стола упал нож.
– Ну что ты, милый,– Диана смотрела на мужа влюблёнными глазами.– Пятно на стуле я отчищу.– Подняв с пола нож, она задумалась,– мужик придёт.
Звонок в дверь заставил женское сердце вздрогнуть. Засуетилась мать в прихожей. Тесть свернул инструмент. Единственный, не замечавший переполоха сын, лепил из пластилина космическую ракету. Высохшие, чуть дрогнувшие руки матери держали пакет.
Выплюнув рыбью кость, Марк нервно разорвал конверт. Ошмётки сургуча посыпались в тарелку с излюбленным салатом.
– Марс? – испуганные глаза супруги наполнились влагой.
– Пятно,– Марк тяжело посмотрел на портрет.