Глава 4. Прогулка по крышам.
Вчерашняя компания уже, действительно, вся присутствовала в спортзале, рассевшись, как воробьи, по высоким подоконникам. В центре «ковра», меж тем, я увидела весьма любопытную троицу: невысокий, коренастый мужчина противостоял, одновременно, двоим черноволосым парням. Вероятно, это был какой-то, неизвестный для меня, вид борьбы, движения их мускулистых тел больше всего напоминали некий сложный танец. Ребята, судя по всему, пытались нападать, а тренер уходил от столкновения. Весьма заинтересованная, я тоже вскарабкалась на свободный подоконник. Алекс примостился рядом со мной.
- Я что-то не узнаю этого вида единоборства, у нас на стадионе его не практиковали, - обратилась я к Алексу, не отрывая глаз от занимательного действия.
- А он и не разрешен, для широкой общественности, властями, особенно в молодежных клубах. Но в городе есть несколько известных мастеров, одного из них ты сейчас наблюдаешь, - он тоже не отводил глаз от троицы на ковре. – Этих ребят Мастер уже пару лет тренирует.
В этот момент ситуация в центре зала радикально поменялась: тренер резко перешел в наступление, и парни, один за другим, оказались на ковре. Единый вздох изумленного восхищения вырвался у зрителей.
- А как этим можно противостоять традиционным видам борьбы, мастеру самбо, например? - поинтересовалась я.
- А это ты сейчас тоже увидишь, - с улыбкой пообещал Алекс.
И в самом деле, отправив отдыхать своих учеников, тренер пригласил на ковер любого желающего, из зрителей. Вызвался, конечно, Балу. Простоват он, все же, мой друг детства, полагает, если КМС по самбо, то никто не страшен, и непонятное его не пугает. Вот, за самоуверенность и поплатился – шлепнулся спиной на ковер через несколько секунд. Следующие десять минут боя были весьма похожи на предыдущую схватку, несмотря на значительную разницу в росте и весе между Балу и тренером. Остудив, таким образом, его самоуверенность, Мастер принялся разъяснять разницу в подходах. Затем приглашал, по очереди, всех присутствовавших ребят, на спарринг. В заключение, порекомендовал не падать духом, мол, если очень захотеть и постараться, то всё у них получится.
- А как же девушки, у вас тут что, мужской шовинизм процветает? – перекинувшись взглядом с девчонками, выразила я наше общее мнение.
- В следующий раз – непременно! Я уверен, что с вашей гимнастической подготовкой, дело пойдет быстрее, чем у многих ребят, вас переучивать не надо, - пообещал, на прощание, тренер.
Его ученики остались в спортзале, и Алекс подвел их к девушкам.
- Прошу любить и жаловать, это – Че, а это – Дин. Группа связи, - представил он парней.
Ребята были очень похожи издали, несколько различаясь в росте, но вблизи стало понятно, что у одного, в крови, явные последствия татаро-монгольского ига, а у другого – кавказских войн. Прозвища стали понятны после того, как я разглядела рисунки на их футболках. У одного из парней, на груди, был изображен Че Гевара, команданте с острова свободы – Кубы, а у другого – известный певец и бунтарь – Дин Рид. Возрастом они были чуть старше нас, но не заносились, несмотря на преимущества во владении новым видом спорта. Предложение продолжить, после душа, вечер в хорошей компании ребята восприняли с большим энтузиазмом.
Атмосфера на втором этаже старого дома сразу образовалась очень дружеская. Мальчишки увлеченно обсуждали свои промахи и новые возможности. Девочек Алекс попросил сорганизовать легкую закуску. В холодильнике нашлось много интересного, и мы с сестричками развернулись от души, наделав всевозможных, многоэтажных, бутербродиков. Когда мы притащили тарелки наверх, оказалось, что стоявшая в углу комнаты массивная тумба – это минибар с холодильником. И выбор в нем весьма велик: от запотевших бутылок водки и «Нарзана» до легкого белого вина, а также некоторых, и вовсе, неизвестных мне напитков. Выбор, на этот раз, никому не навязывался, и я остановилась на прохладном легком «Катнари». Пить его можно, почти как сок, особенно в такую жару, в нем всего-то 3,5 градуса. Удалось отговорить Балу от водки, он, явно, переживал произошедшее в спортзале, но я сказала, что Светке, вряд ли, понравится, если он еще и напьется, после всего случившегося.
Алекс смешивал себе и остальным девицам какой-то коктейль в широких бокалах, явный кивок в сторону популярных французских фильмов. Когда он, подойдя ко мне, поинтересовался причиной моего выбора, я сказала, что всему есть свое время и место.
- Ты не перестаешь меня удивлять, ведь, мы сюда пришли отдохнуть и расслабиться, разве не так? Или ты, всё ещё, нам не доверяешь? - спросил он, с интересом заглянув мне в глаза.
- Для возникновения доверия прошло ещё слишком мало времени, и, к тому же, мне кажется, что тебе от меня что-то надо, и мой выход еще впереди, - ответила я, потихоньку прихлебывая из бокала.
- У тебя очень неплохая интуиция, я, действительно, собирался предложить ещё одно приключение на этот вечер. Твои друзья говорят, что тебе не было равных, когда вы увлекались игрой в казаки-разбойники. Ты не могла бы устроить для меня экскурсию по местным крышам и заборам? - высказал Алекс несколько неожиданное предложение.
Хотя, если хорошенько подумать, неожиданного в этом было мало, ведь, если он набирал команду из местных ребят, и для работы в нашем районе, то проводника он выбрал верно. Весь наш квартал, да, и район в целом, представлял собой сплошной лабиринт заборов, сараев, развесистых садовых деревьев и разноуровневых крыш. Зная пути, по ним можно было гораздо быстрее перебраться на другую улицу, попасть незаметно в любой двор или уйти от преследования. В начальной школе я здесь всё излазила, вдоль и поперек, да, и позднее, не раз, отправлялась на прогулку, под полной луной, старыми путями. Частенько тянуло посидеть в тишине на крыше, под звездным небом, особенно, при полной луне. Есть у меня в душе что-то от кошки.
- Никаких проблем! Надо только подождать, когда достаточно стемнеет, а то, не ровен час, какой-нибудь дедок пальнет из двустволки, посчитав, что в курятник воры лезут. Придется потом, всю ночь, дробь из задницы выковыривать! А если солью пальнет, и вовсе, неделю не сядешь! - объясняю я со знанием дела.
- Ты как, собственным опытом делишься?- спросил, сквозь смех, Алекс.
- Да, не совсем, это Балу у нас, вечно, тяжёл на подъем был. Его застукают, а розги потом всей компании достаются, - вполголоса разъяснила я.
Дед мой, и в самом деле, ремню предпочитал, вымоченный в соленой воде, тонкий ореховый прут. Опасности для здоровья – никакой, но, при правильном ударе, красная вздувшаяся полоса напоминала о себе несколько дней. И о том, чего делать не следовало, ну, или, хотя бы, не попадаться.
- А сколько человек ты, враз, с собой провести можешь? - разговор переходит совсем в деловое русло.
- Для первого раза, чтобы пути показать, двоих – троих, не больше. А для начала снаружи, по улицам, прогуляться придется, подходы покажу, - говорю я, отставляя бокал.
- А кто ещё дворы, на твоем уровне, знает? - спрашивает Алекс, оглядывая веселящуюся компанию.
- Балу, конечно. Только он, последнее время, тяжелый стал, для таких прогулок, того и гляди, провалится в какой-нибудь курятник, сраму не оберешься. Девчонки тоже все пути знают, но последнее время редко ими пользуются, - я способности своих друзей реально оцениваю.
- Ну, значит, тогда меня берёшь, Че и…. Барона. Он тоже почти здешний, - перечисляет Алекс, останавливая свой взгляд на Вольфе, который издали внимательно следил за нашим разговором, неторопливо потягивая коктейль.
- А почему у него-то такое прозвище? - поинтересовалась я, во внешности Вольфа, одетого в потертые джинсы и неброскую рубашку с коротким рукавом, не было ничего особо аристократичного, разве что, необычное сочетание очень светлых волос и черных ресниц и бровей над ярко-синими глазами.
- Это - не прозвище, а титул у него такой. Наследственный, - уточняет Алекс, взмахом руки подзывая Вольфа к себе. – Ты его бабушку непременно знать должна, ее еще старой докторшей у вас в районе называют.
И в самом деле, знаю такую. На соседней улице живет. Высокая, сухощавая дама весьма преклонных лет. Собранные в высокую прическу волосы ее были абсолютно седыми, как и брови. А ресницы вокруг выцветших голубых глаз – постоянно слегка подкрашены, как и губы. Про таких, обычно, говорят - «из бывших». За воротами своего дома эта женщина появлялась не иначе, как в аккуратных, подобранных по цвету платьях и туфлях на каблучках. А на голове, вместо платка – шляпка. Хотя, дед мне рассказывал, что он с ней, во время войны, в одном госпитале работал. А до того, она начальником санитарного поезда ездила. После войны эта женщина, ещё долгие годы, хирургом в городской больнице работала. Ее, и до сих пор, туда на консультации приглашают, в сложных случаях. Но и всему околотку она советы давать не отказывается.
- Так значит, Елизавета Андреевна – твоя бабушка? - встречаю я подошедшего Вольфа вопросом. – А почему я тебя раньше тут не видела?
Он слегка улыбнулся, присаживаясь рядом со мной на подоконник:
- Она с моим отцом не очень ладит, особенно после того, как настояла, чтобы меня на ее фамилию, как раньше и мою мать, записали. Ну, чтобы преемственность титула сохранить, или что-то вроде того. Они долгое время почти не общались, но в этом году родители в длительную командировку за рубеж собрались, а бабушка, с отцовской стороны, уже умерла. Вот, мне к Елизавете Андреевне и пришлось переселиться. Да, я и не против, она – классная.
- Ясно, тогда мы можем, потихоньку, выдвигаться, пока по улице пройдемся – совсем стемнеет, - предлагаю я, взглянув в окно.
Алекс велел нам выходить на улицу, а сам пошел к Че и Дину, развлекавшим девушек пением под гитару. Голос у Дина был весьма неплохой, зато у Че – море энтузиазма. И для путешествия по крышам его сухощавая фигура тоже больше подходит.
- А с Алексом ты, тоже, уже здесь познакомился? - спросила я Вольфа, выйдя с ним из дома и присев на крыльцо.
Вечерняя прохлада постепенно прогоняла с опустевших улиц и из затихших дворов летнюю духоту, темное небо покрылось россыпью звезд, которых в кварталах многоэтажных домов совсем не видно, за светом уличных фонарей и многочисленных ярусов светящихся окон. А здесь, почти как на природе, тянет на романтику и душевные разговоры.
- Нет, раньше. Его бабушка с моей издавна знакома была, у нее и встречались. Алекс в ее в городской квартире, после смерти своих родителей, жил, а это - совсем недалеко от квартиры, где мои предки живут. Моя мама туда со мной приходила, когда хотела бабушку повидать, - негромко начал рассказывать Барон.
Тут появился Алекс, выйдя из дома через дворовую калитку, и задал еще один, не праздный, в складывающейся ситуации, вопрос:
- Как нам тебя позвать, при необходимости, чтобы имя твое зря не светилось?
Я ждала этого вопроса, раз уж, разговор за прозвища зашел:
- Моя компания меня, в таких случаях, Рысью окликала.
Оно и в самом деле так, хотя, и это - еще одна дедовская придумка. Он, как охотник, усмотрел сходство между мной и этой дикой кошкой, потому, как я по деревьям и заборам лихо лазала, и на любого врага кидалась, не взирая на размеры. Рысь, ведь, она в природе даже на лося охотится, причем небезуспешно.
Прогулка по крышам произвела на народ неизгладимое впечатление. Особенно индюки, живущие в соседнем дворе, в загоне, и кидающиеся на любого, кто осмеливался оступиться или, хотя бы, свеситься с забора, их громадные острые клювы наносили ощутимый урон не только одежде, но и коже под джинсами. С собаками всё было гораздо проще. В основной массе, они меня знали, и пса моего уважали, потому, как для Ара не существовало большего удовольствия, чем задавить какую-нибудь наглую шавку. Одна из дворовых собак несколько лет облаивала его из дыры, которую вырыла под забором, а то и выскакивала, чтобы цапнуть сзади. Пес-то обычно на поводке ходил. Ар злился и выжидал. И вот, однажды, он притормозил, пройдя тот двор, а когда собака высунула нос и начала лаять, резко метнулся обратно и откусил у нее часть носа. Собака та выжила, но на нас с псом больше не кидалась. Да, и другие псы предпочитали с нами не связываться. А несколько ирисок, которые я благоразумно прихватила с собой, лишали их возможности гавкнуть на остальных парней. Тут, самое главное, быстро бросить их одну за другой, чтобы собака подбирала ириски, не успевая проглотить, после чего у собаки, буквально, склеиваются челюсти. А пока она конфеты прожует да проглотит, мы уже далеко.
По ходу дела, Волк расспрашивал: кто и где живет. Про дом старого адвоката он знал больше, чем я, а место жительства деда-скорняка не нуждалось в особых представлениях из-за специфического запаха. В доме, где жил портной-еврей, специализировавшийся по мужским костюмам, народ толпился до позднего вечера, но в остальных дворах, по-деревенски, рано гасили свет, что не мешало ребятам рассматривать, а мне рассказывать, сидя на крыше очередного сарая. Особенно Алекса заинтересовали несколько дворов, которые у нас называли «нехорошими». И интерес его мне показался неслучайным. Прогулка заняла немало времени, и поэтому, когда мы вернулись в дом к Волку, остальная компания уже собиралась расходиться.
- Ну вот, я снова испортил тебе вечер! Ни выпить, ни потанцевать толком не удалось, - с наигранным раскаянием посетовал Алекс, смешивая мне коктейль, что после такого количества физической активности оказалось совсем не лишним.
- А что, друзья мои, не пойти ли нам завтра, в городской сад, на танцы? - обратился он к общественности.
На танцы – так на танцы! Хотя, мне это предложение показалось несколько странным.