– Я – колдун, фрау Эльза, и посвящённый древних германских богов, – от этих его слов я вздрогнула. По моему телу пробежали мурашки, а колдун между тем продолжал:
– Я участвую в жизни двух миров: в небесном мире Асгарда и в нашем земном мире Мидгарде. Там, где обычным людям видится непривычный мир чудес и тайн, находится наш мир, живущий по иным, неземным законам. Но я – лесной колдун. Мои обращения никому зла не причинят. Напротив, я имею больше сил помочь попавшему в беду, для чего мне нужно обернуться зверем или птицей.
Сказав это, он воткнул в пень семь ножей и перекувырнулся через них, обратившись вначале в зайца, потом в волка и затем в медведя. Приняв свой обычный облик, он вытащил ножи и спрятал их в кожаный карман.
– Я знал о вас, фрау Эльза, ещё до нашей встречи. Теперь я начну учить вас по совету Фрейра некоторым колдовским приёмам, в том числе летать на метле, не выходя из своего тела. А я, обернувшись ночной совой, буду нести охрану в дороге.
– А что ты ещё умеешь?
– Могу при сильной засухе вызвать грозу и дождь. А если, наоборот, сильный дождь застанет в пути и будет необходим костёр, чтобы согреться и выпить горячего отвара иогановой травы или кипрея, то я взглядом могу разжечь его из собранного мокрого валежника. Много лет я жил в лесу в деревянном срубе, где и нашёл меня мой прежний хозяин, господин Вольфганг фон Штайнберг, и пригласил в свой замок. Он занимался астрологией и алхимией и, потому, не держал в замке слуг, чтобы они его не выдали. Тогда я стал для него слугой и помощником одновременно. В нашей деревне люди хорошо живут, так как я слежу, чтобы не было ни засухи, ни лишних дождей, из-за которых гибнет урожай. А вокруг нашей округи я наложил заклятия, чтобы разбойники не повадились. Как только они приближаются к нашему селению, кони становятся на дыбы и выбрасывают их из седла.
– Витольд, а для чего тогда нам рыцари-охранники? – недоумевала я.
– Для видимости. В жестокое время мы живём. Ввиду того, что с моим приходом жителей деревни больше не грабят, меня могут отправить на дыбу как ведьмака.
– А с графами и баронами можешь справиться, чтобы зверей зря не губили? – спросила я.
– При них охранники имеются, с которыми мне нужно долго воевать, до полного истощения сил.
Тогда у меня в голове мелькнула озорная мысль.
Некоторое время назад к нам приезжал в гости приятель Йохана, с которым они вместе учились в университете Кёльна. Йохан тогда увлёкся медициной, а его приятель Франц фон Штольцберг – философией и риторикой, сделав неплохую карьеру, дослужившись до звания асессора*. Увидев меня, он не удержался и по приятельски воскликнул:
– Ну, Йохан, дорогой! Где это ты такую жену отыскал? Красавица! Настоящая Лилит!
– А кто такая Лилит? – заинтересованно спросила тогда я.
– Это первая жена Адама. Бог создал её из огня. И когда запах глины, из которой был вылеплен Адам, достиг её ноздрей, она его покинула и улетела к Люциферу. Говорят, что она новорожденных детей пожирает, и совращает неженатых парней. А в Вальпургиеву ночь вместе с ведьмами летит на шабаш. В её рыжих распущенных волосах гнездятся черти.
– А как же Ева?
– Еву господь Бог сделал из ребра Адама, чтобы была ему послушной и покорной женой.
– Франц, довольно рассказывать на ночь страсти и мою жену пугать! – засмеялся Йохан. – Она теперь всю ночь мне спать не даст, будут вопросы и расспросы. Кстати, некоторые богословы утверждают, что Лилит была брюнеткой и хвостатой.
Вспомнив об этом, я спросила Витольда:
– А мог бы ты обернуться чёрным крылатым драконом, из пасти которого огонь и дым валит?
– Не пробовал, но, если нужно для дела, попытаюсь.
– В таком случае предлагаю, что как только начнётся охота, ты обернёшься крылатым драконом, призовёшь гром и молнию, я сяду на твою спину верхом, распущу свои рыжие длинные волосы, и мы пролетим над охотниками во всей своей мощи. У них от перепуга навсегда отпадёт охота в нашем лесу зверей стрелять!
Мы углубились на лошадях дальше в лес, гораздо дальше, чем обычно. Только благодаря Витольду, знавшему каждую звериную тропку, мы смогли пробраться в этой густой чаще, да ещё на лошадях! Витольд показал мне свою прежнюю хижину, где он жил долгие годы, пока его не обнаружил Вольфганг фон Штайнберг. Заметив магические и хозяйственные способности Витольда, он оставил его при себе, сделав первым помощником. Я увидела небольшой сруб, под ним землянку, как мне показалось для хранения зимних запасов. Недалеко от неё рос большой куст бузины, и возле куста небольшой холмик с могильным камнем. Витольд нежно погладил бузину. И вдруг, по его волевому, начинавшему покрываться морщинами лицу, потекли крупные слёзы.
– Фрау Эльза, я никому никогда этого не рассказывал, а вам мне хочется открыть душу, так как никто другой меня не поймёт. А вы из простых бауэров, как и я. И он начал мне рассказывать о своей прежней жизни:
Я родился в небольшой деревушке, недалеко от города Крефельда, в семье простых крестьян. Поскольку в семье уже было двое сыновей, моё появление на свет в Вальпургиеву ночь, да ещё в воскресный день, не вызвало у них особой радости. Вскоре после моего прихода в этот мир моя мать ушла в мир иной. Однако доживавшая свой век бабушка обрадовалась, велев назвать меня Витольдом. Считалось, что дети, рождённые в Вальпургиеву ночь, становятся ведьмами или колдунами. Мне это совпадение с самого раннего детства приносило кучу неприятностей. На улице, когда я шёл без сопровождения взрослых, деревенские ребятишки кидали в меня камни и всё то, что попадало им под руку, обзывая вервольфом и ведьмаком. Некоторые кричали вслед: «Маленький колдун, покажи свои рожки!». Хорошо и спокойно я мог чувствовать себя только на природе, вдали от людей, в лесу или вблизи озёр. Моя бабушка занималась сбором трав, кореньев, ягод и других даров природы, и этому учила меня. Иногда нам удавалось увидеть в чаще леса девушек в сверкающих белых платьях, с длинными светлыми волосами и ярко-голубыми глазами. Они нам всегда улыбались и показывали ложбинки, где было много грибов и ягод. Как-то раз я подошёл к одной из девушек очень близко, и мне захотелось прикоснуться к её волосам. Но бабушка меня сразу одернула и даже наградила подзатыльником:
– Это же зелигены – духи леса. Не смей к ним прикасаться! Они обидятся и уйдут от тебя навсегда!
Общаясь с бабушкой, я так глубоко и искренне проникся многообразным миром духов, что не только не боялся их, но чувствовал на себе их дружественное расположение и желание оказать в трудные минуты помощь.
Когда мы с бабушкой искали корни мандрагоры, перед нами бежали, подпрыгивая, маленькие смешные человечки, которых бабушка называла альрауны. Они нам ласково улыбались и могли показать, где находится нужный корень. Иногда они перевёртывались через голову и обращались в кошек или в других мелких зверьков. Иногда после долгого хождения по лесу бабушку, присевшую отдохнуть на пенёк, начинала морить сладкая дрёма. Тогда альрауны, к моей большой радости, оборачивались маленькими детьми и начинали игры со мной.
Ещё мне нравилось во время сильного ветра играть с катающимися на волнах колосьев бекки**. Эти духи занимались охраной злаков, и когда появлялись деревенские ребятишки, собирающие букеты синих злаковых цветов, вытаптывая при этом посевы, они могли их напугать и обратить в бегство. Ко мне бекки относились по-доброму, и моя дружба с этими полевыми духами вызывала у ребятишек зависть.
В преддверии зимы бабушка приносила полевого бекки с нашего участка в дом и поселяла его за печкой вместе с домовыми гномиками. На ночь она оставляла ему маленькие мисочки молока и зёрен, а в праздничные дни угощала его и домовых гномиков лебкухенами, штоленом и наливала им в мисочку сладкого глинтвейна.
Но вот с кем бабушка велела мне быть осторожным, так это с бельвизами. Эти духи, живущие в стволах деревьев, очень непредсказуемы. На больших пальцах левых ног у них вместо ногтей растут острые серпы. Бельвизы опустошали поля, дразнили и всячески изводили людей, особенно в Вальпургиеву ночь. Пару смельчаков из нашей деревни пробовали объявить им войну, идя на них с крестом и распятием, при этом читая вслух «Отче наш», но как только они перешагнули границу их влияния, парней хватил эльфийский удар***. Из этого случая бауэры извлекли урок, что портить отношения с бельвизами опасно. Моя бабушка показала мне, как нужно вести себя с ними, если случайно забредёшь в их владения. Кинув на землю около межи нож с тремя метками, бабушка крикнула:
– Держи, бельвиз!
После этого мы спокойно прошли через поле и отправились по своим делам. А вечером бабушка показала мне их самих в полотнянных одеждах, тёмно-коричневых треуголках и в сопровождении жён, называемых у нас роггенмеме****. Их смуглые супруги ходили нагишом, сверкая чёрными грудями, из сосков которых сочилось ядовитое молоко.
Однажды мы с бабушкой в поисках даров леса зашли в такие густые заросли, что как только увидели просвет между деревьями, сразу поспешили выйти. На опушке стояла девушка, очень похожая на зелигенов, только меня поразила её птичья нога, выступающая из-под кружева прозрачного платья. Девушка улыбнулась мне и поманила рукой. Бабушка кивнула в знак согласия. Когда я подошёл к ней, девушка одела мне на шею амулет и сказала, что он будет меня охранять в тяжёлые минуты, так как очень скоро бабушка от нас уйдет, и мне придётся очень-очень туго. По дороге домой, бабушка сказала, что эта Белая дама присутствовала при моём рождении. Матушку ей спасти не удалось, но зато она приняла меня и наградила даром, который проявится после того, как мне исполнится 18 лет. Увидеть Белую даму можно лишь людям, родившимся в воскресенье или носящим на шее подаренный ею эльфийский амулет.
Вскоре, как предупреждала Белая дама, взяв на прощание мою руку, бабушка испустила дух. На её похоронах я увидел эльфов, фей и знакомых мне зелигенов, которые подхватили её лёгкую душу и унесли, а куда, я тогда ещё не знал. У нас наступали тяжёлые времена. Отец не успевал справляться с хозяйством, а мы были ещё малы, и он решил снова жениться. Взгляд его пал на одну красивую молодую вдову, у которой было двое сыновей постарше нас.
Первое время она ловко управлялась с хозяйством, и мы были довольны. Но поскольку она была истовой католичкой, дружба нашей семьи с духами вызывала у неё гнев. Наше налаженное трудолюбивой бабушкой хозяйство постепенно приходило в упадок. Поле перестало давать хороший урожай. Домашний бекки нас покинул, перед уходом разломав пивные бочки и запустив в крупы и муку жучков-долгоносиков. Вслед за ним ушли домовые гномики. Вскоре нам стало настолько туго, что не хватало даже хлеба, и мой отец решил податься на заработки в соляную шахту. В его отсутствие мачеха лютовала, особенно доставалось мне, так как она считала, что виной всех наших бед являюсь я, рождённый в Вальпургиеву ночь. Отец присылал нам то крупы, то мешок муки, а иногда, если удавалось, даже сало и колбасу. Но лучшие куски доставались мачехиным детям, а нам только объедки. Мои братья вскоре убежали жить к нашей второй бабушке, матери нашей покойной матушки, а принять меня она отказалась. Мачеха заставляла меня выполнять самую тяжёлую работу, а если её что-то не устраивало, не скупилась на брань и подзатыльники, а иногда стегала меня розгой. Однажды она послала меня вместе со своими сыновьями за хворостом. В лесу её дети решили меня испытать. Они связали мои руки сзади крепкой лозой, завязали глаза и велели самому искать дорогу домой, коли уж я ведьмак. Я не имел достаточно силы и не мог разорвать эти путы. Так вслепую я продвигался домой, пока не упал в волчью яму. От страшного падения и боли в спине я потерял сознание. Любой другой ребёнок давно бы умер, но меня спас амулет, подаренный Белой дамой. Сколько времени я пролежал в яме без сознания, не знаю. Только очнулся я от сильной боли и накрапывающего дождя. Я подполз к корням и начал о них тереть лозу связывающую мои руки. Целый день, потирая лозой о корявый выступ корня, я, наконец-то, освободил затёкшие руки и снял повязку с глаз. Потом я начал руками копать ступени в земле, как единственную возможность выбраться из глубокой ямы. Мне понадобилось на это семь дней. Совершенно обессиленный, с невыносимой болью в спине и кровоточащими ранами на руках, я выбрался на поверхность и упал в полном изнеможении. Не было сил ни стонать, ни звать на помощь. Когда же я открыл глаза, то увидел красивого юношу, который остановился и начал внимательно меня рассматривать. Он был одет в необычную для наших мест одежду. В руке он держал длинный меч с позолоченной рукоятью, расписанной замысловатыми знаками. За его спиной стоял огромный кабан, послушный ему, как собака. Юноша протянул мне кожаную фляжку с тёмной жидкостью, издающей ароматный запах. Я припал к фляжке запёкшимися от крови губами и, выпив её содержимое, почувствовал, как боль меня отпустила, и я смог подняться на ноги.
– Вижу, что тебе стало лучше. Я смог дать тебе облегчение, но готовься к худшему. От этого падения у тебя начнёт расти горб, и я при этом не могу тебе ничем помочь. Но, тем не менее, ты вернёшься домой, и до 18 лет будешь терпеть все невзгоды, которые свалятся на твою несчастную голову. Будь терпелив. После 18 лет ты получишь от меня дар и сможешь навсегда покинуть дом, в котором родился и который станет для тебя окончательно чужим.
Я спросил его:
– Кто ты, добрый господин? Неужели сам Иисус сжалился надо мной, бедным и несчастным, и решил придти на помощь?
– Нет, я не Иисус. Лучше тебе пока не знать моего имени и никому не рассказывать о нашей встрече. А когда ты станешь взрослым, я приду к тебе снова и открою своё имя. А пока время моей власти подходит к концу. Мне пора улетать к своим названым неземным братьям и уступить землю другому хозяину.
Я вернулся домой. Увидев меня, мачеха и братья позеленели от злости. Не знаю, что со мной было бы, но в это время дверь отворилась, и зашёл мой отец с большим мешком продуктов за спиной. Мачеха кинулась его обнимать, и говорить, с каким нетерпением она ожидала его возвращения. А одному из своих сыновей велела бежать к бабушке и привести обратно моих старших братьев. Мы прожили неделю в полном довольствии, и отец снова засобирался в дорогу.
Больше я его не видел. В шахте случился обвал, и его придавило большой соляной глыбой. Братья вернулись к бабушке, а мне стало совсем худо. Чтобы выжить, мы ходили в лес собирать съедобные коренья, ягоды, грибы. Братьям не всегда везло, и они часто приходили домой с пустыми корзинами. В сборе лесных даров мне каждый раз помогали зелигены. Кроме того, они угощали меня свеженадоенным молоком оленей и косуль, и парным мёдом лесных пчёл. Мои корзины были всегда наполнены доверху. Если бы не это, мачеха давно бы выгнала меня из отцовского дома.
Вскоре в наш приход прибыл новый католический священник. Говорили, что его перевели к нам из Линна***** за неуёмное усердие - поспешную казнь не прошедших всех пыток обвиняемых в колдовстве, без обвинительного вердикта других священников. Он стал часто появляться в нашем доме и читать проповеди о Божьем гневе. С его приходом мачеха вся расцветала, на столе появлялись сладости. Сыновья мачехи прислушивались к каждому его слову, и после очередной лекции глаза их загорались злобой, обращённой ко мне. Священник обещал в будущем пристроить их на учёбу в монастырь, как сирот. Мой несчастный вид и начинающий расти горб, вызывали у него гнев, так же как у моей мачехи и односельчан. Он говорил, что я большой грешник, рожденный в греховную ночь, за что меня и постигла божья кара, и моё место на церковном суде.
Со смертью бабушки и отца за меня некому было заступиться. Я, молча, сносил обиды, ожидая указанного срока и встречи с таинственным спасителем. Многие дети, попавшие в такие обстоятельства, отправлялись в город подмастерьями, либо нанимались кнехтами. Но меня из-за моего горба, и рождения в Вальпургиеву ночь, никто не желал брать даже простым бесправным кнехтом, дабы не навлечь в свой дом беды. Сыновья мачехи, как обещал священник, были отправлены на учёбу в монастырь. А я давно был бы выброшен жестокой мачехой за порог, если бы не приносил в дом лесные дары.
И вот, наконец, мой долгожданный день наступил. В Вальпургиеву ночь, ночь моего рождения, в нашей деревне разожгли костёр, на котором бауэры сожгли соломенное чучело ведьмы и под звон церковных колоколов обошли с зажжёнными факелами нашу деревню. Я шагал с ними, но, выждав удобный момент, незаметно удалился от них в лес. Зелигены подхватили меня под руки, и повели в неизвестном направлении. Они вывели меня на довольно большую поляну, освещённую лунным светом. В центре поляны стоял огромных размеров дуб, и горел костёр, вокруг которого веселились люди, в основном пожилого возраста. Они были одеты в светлые домотканые хитоны с капюшонами и держали в руках магические посохи. Один бородатый старец с жезлом в руке поднялся и подошёл ко мне:
– Приветствую нового члена нашего святого братства, любимца Фрейра!
Я вначале растерялся и спросил:
– Вы – друиды?
– Нет, мы не друиды. Друиды служили древним кельтским богам. Мы же, собравшиеся у нашего костра в праздник Майбаум, – жрецы и посвящённые старых германских богов. Наши предки пришли в эти места с Севера и вытеснили ненавистных римлян с их отнятой прежде у кельтов земли. Живём в полной гармонии как с Асгардом, так и с Мидгардом, а также с животными и растениями, созданными асами. Мы странствуем по миру, а в наш священный праздник Майбаум встречаемся на этом месте около священного дуба. Мало нас на земле осталось, так как наши братья, попавшие в лапы отцов церкви после ужасных пыток, оканчивают свои дни на костре. Но мы никогда не отступим от наших родных богов. Сами боги больше не вмешиваются в дела людей, и только Фрейр с сестрой Фрейей ещё могут помочь тем, кто им приглянется, как это случилось с тобой. Этот юноша, который дал тебе волшебный напиток и наградил своим даром, был сам Фрейр. Теперь ты должен остаться с нами, и мы тебя обучим всему, чем владеем сами. Ты выучишь руны и станешь одним из нас. Такова воля Фрейра. И прими в подарок от нас эти семь ножей, которые переходят по наследству тем, на кого упал взгляд Фрейра. Я научу тебя, как, при необходимости, с их помощью принимать обличия разных зверей.
Так я остался с ними. Мы жили у подножья заросшего деревьями холма в неглубокой каменной пещере, покрытой мхом и увитой плющом. Эта пещера была ограждена от посторонних глаз не только зарослями деревьев-великанов, но и нашими заклятиями. Питались мы сладкими кореньями, ягодой, грибами, фруктами, всем, что могли собрать в лесу. А зелигены, наши частые гости, угощали нас парным молоком диких животных, дарили нам драгоценные камни, которые мы в трудную минуту могли обменять на дукаты и запастись кое-чем ещё, в том числе одеждой. Иногда мы странствовали по городам под видом бродячих монахов, лечили больных и раненых, предсказывали будущее. Могли помочь осаждённым городам, оборачиваясь ночью, когда никто не видел, зверьми, птицами и проникали в стан врагов, чтобы узнать их намерения. Люди благодарили нас за оказанную помощь, полагая, что мы люди христовы. Но в скором времени наш главный сказал, что мы должны идти в мир, каждый своей дорогой, так как вместе находиться нам стало опасно. За нами начали следить инквизиторы. Поодиночке – кое-кто из нас может выжить и донести наши знания до потомков. Итак, спустя несколько лет я остался один, странствуя по лесам, питаясь тем, что произвела мать-природа.
Однажды я забрёл в город Крефельд. Какая-то непреодолимая сила звала меня в город, где царила оживлённая суматоха. Жители спешили на площадь. Я пошёл за ними, повинуясь зову. На площади я увидел девушку, привязанную к столбу, её собирались сжечь, как ведьму. Она была наголо острижена, всё лицо и тело были изуродованы пытками. Её пытали раскалённым железом, вешали на дыбу. Она отрешённо глядела в толпу, из которой в её сторону летели гневные ругательства и проклятья, и, казалось, уже ждала этой мучительной смерти как избавления от земных страданий, выпавших на её долю. Но, вдруг, она взглянула на меня, и наши взгляды встретились. Её потускневшие от пыток глаза немного оживились, и как будто в них мелькнула тусклая искорка надежды, которая тут же погасла. Я начал думать, как же её спасти. Но в это время к ней подошли палач и священник. Палач укладывал под ней сухой хворост, а священник поднёс к ней Библию и велел покаяться из-за связи с дьяволом.
– Не виновна я ни в чём! Говорю, как перед Богом! – чуть слышно прошептала девушка!
– Не смей упоминать его святое имя, богоотступница! Палач, выполняй работу!
Палач поджёг от факела хворост, и языки пламени начали подбираться к приговорённой. В моей голове пронеслась буря. Я напряг все мои силы, обращаясь к всесильному Богу Вотану, моля его наслать на землю грозовые тучи. И случилось. В одно мгновение от набежавших туч всё потемнело. Огненные ножи молний рассекли увесистые мешки туч, ослепив ревущую, жаждущую смерти ведьмы толпу зевак, ударил оглушительный гром, и с его первым негодующим ударом с небес низвергся бурлящий поток небесных вод. Мне никогда не приходилось видеть что-либо подобное. Священник и палач грохнулись наземь без движения, а перепуганная толпа кинулась наутёк. Кое-кто посметливей кричал:
– Не ведьма она, коли сами небеса разверзлись и погасили пожирающее пламя.
Я кинулся к ней на помощь. Путы, которыми были привязаны к столбу её руки и ноги, уже начинали тлеть, и справиться с ними мне не представляло труда. Оборвав их, я, подхватив её на руки, помчался что есть силы в сторону леса, так как знал, что только он может оградить нас от жестокости людей. В лесу я почувствовал, что ноша стала вдвое легче. И я увидел Белых дам, поспешивших мне на помощь. А навстречу из чащи леса уже бежали зелигены, которые несли в кубышке молоко, смешанное с мёдом диких пчёл и лесных трав. Уложив девушку на траву, они дали ей выпить. После этого девушка открыла глаза и взглядом дала понять, что может дальше идти сама. Взяв её за руку, мы стали углубляться подальше в чащу. Мы видели волков, медведей, и никто из них не собирался причинить нам вред, напротив, они сами уступали нам дорогу, взглядами показывая, куда идти дальше.
Так мы пришли на широкую поляну, которую нам указали зелигены и лесные звери. Вся поляна была усыпана ягодами. Чуть поодаль на ней рос большой куст бузины с чёрными сладкими ягодами. Я знал, что это любимый куст Фрейи, родной сестры Фрейра, которая не только помогает женщинам, но может приглянувшихся ей обучить искусству магии. Эту благодатную поляну окружали высокие дубы, могучими стволами образующими мощную стену. Я наложил заклятие, чтобы ни один охотник не мог к нам сунуть свой нос, а около бузины устроил алтарь Фрейе. Я понял, что нам надо думать о жилье, да и девушку нужно вылечить от всех страхов и ужасов нечеловеческих пыток, пережитых ею в церковных подвалах Линна. Я начал копать землю. В это время ко мне подошёл медведь и своими огромными когтистыми лапами стал помогать. Работа ускорилась, и достаточная яма для устройства жилья была вскоре вырыта. Глаза девушки были полны ужаса и любопытства, но она, молча, сидела и смотрела. Потом появился волк, держа в пасти убитого зайца. Я мясо не ел, но знал, что девушке мясо необходимо, поэтому я принял этот подарок и во время отдыха освежевал его. Поджарив тушку, я накормил голодную раненую девушку. Шкурку, вымочив в лесном ручье, развесил сушиться на кустах. Впереди зима и девушке потребуется зимняя одежда.
Так, выкопав землянку и укрепив потолки и стены, я разделил её на три комнаты: одну для меня, другую для девушки, третью для хранения съестных запасов. Ложе я устелил листьями и травами, которые днём подсушивал на солнце. Подушки я собрал из шишек хмеля, мелиссы, иссопа и мяты. После всех этих дел я решил над землянкой построить сруб. Для этого я уходил в лес. Бобры мне валили деревья, а медведь подтаскивал их к нашей землянке. Девушка оставалась на хозяйстве. Зелигены приносили ягоды, грибы, из которых она готовила нам еду. Иногда они приносили ей драгоценные камни, и ей нравилось с ними играть, как маленькому ребёнку. Ей было всего около пятнадцати лет. А я уже тридцатилетний холостяк с опытом жизни умудрённого сединами старца. Я не расспрашивал её, не хотел причинить ей боль воспоминаниями.
Но вот однажды к моему приходу она произнесла серьёзным голосом:
– Витольд, камни, которые подарили мне добрые лесные духи, очень красивы, но нужно их отнести в город. В городе можно найти менялу или ростовщика, чтобы обменять их на продукты и вещи, которые нам будут нужнее, чем драгоценности.
Я был счастлив, что она наконец-то после долгого молчания заговорила. Это означало, что она начинала выздоравливать. Она умывалась в лесном ручье, её остриженные волосы отрастали, приобретая бело-пшеничный оттенок. А глаза её были небесно-голубого цвета. Только изуродованное пытками лицо портило её внешность. Последовав её разумному совету, мы пошли в город и зашли к первому попавшемуся на глаза меняле. Он был из рода хибиру, и, поэтому, был не склонен любопытствовать о происхождении драгоценных камней. Меняла заплатил нам значительно меньшую сумму, чем стоили эти камни. Но мы этому были рады и решили зайти в галантерейную лавку, чтобы одеть мою спутницу. Около добротных, но несколько грубых крестьянских нарядов она оживилась, как ребёнок, примеряя каждый наряд на себя.
– А дукаты у вас имеются? – подозрительно спросил хозяин лавки.
– Да. Заплатим сколько нужно, – ответил я.
Когда девушка подошла к металлическому отполированному диску, чтобы посмотреть на себя, она вскрикнула от ужаса. Из отражения на неё смотрело изуродованное пытками лицо.
– Ох, майн Гот! Какая я страшная!
– Я тоже не красавец, у меня за спиной горб!
– Да что ты, Витольд! У тебя такие умные и добрые глаза! А твоего горба я даже не заметила. У тебя доброе сердце. Именно по сердцу я сужу о людях.
Купив тёплую одежду, соль, крупу и некоторые инструменты, мы вернулись в наше скромное жилище.
Идан родилась в небогатой крестьянской семье близ городка Дюссельдорф. Была она самой красивой девушкой в деревне и очень доброй. Она любила ходить по лесу, собирать цветы, ягоды. Она оказывала помощь попавшим в беду лесным обитателям и за это её любили зелигены, эльфы, феи. Когда она подросла до возраста невесты, к ней начинали приглядываться все деревенские женихи. А Вальпургиева ночь, часто заканчивалась их драками из-за майского дерева, так как каждый из них хотел, чтобы его дерево осталось около её окон, чтобы тем самым дать повод к ней посвататься. Недовольными оставались родители деревенских парней. Её семья большого достатка не имела и, конечно, на богатое приданое женихи рассчитывать не могли. Постепенно все они по настоянию родителей начали себе присматривать более обеспеченных невест, а на её руку остались только два претендента: мечтательный Вилфрид и жёсткий Манфред, ни перед чем не отступающий ради своей цели. Манфред, единственный сын самого богатого бауэра в деревне, был уверен, что сватовство к Идан сложится в его пользу. Однако, к большому негодованию Манфреда, четырнадцатилетняя Идан отдала своё сердце романтичному Вилфриду. Прислав сватов, Манфред получил отказ.
Осенью сыграли свадьбу, и Идан переехала в дом к Вилфриду. Но Манфред был не из тех, кто отступает от желаемого. Его девиз гласил: «Не мне, так никому!». Спустя несколько месяцев за счастливой девушкой прибыли церковные служащие с обвинением её в колдовстве. Манфред торжествовал, а Вилфрид притих и побоялся даже замолвить слово в защиту жены, опасаясь, что его заберут вслед за ней. Три месяца её, беременную, продержали в мрачной темнице. Потом её повезли на допрос в крепость Линн, где после нечеловеческих пыток озверевшие монахи насиловали её. У неё случился выкидыш. А когда она после ужасных и изощрённых пыток и издевательств, представляла собой что-то вроде окровавленного комка плоти и не могла держаться на ногах, служители приговорили её к сожжению на костре.
– Витольд, – сказала Идан, заканчивая свой рассказ. – Я хочу стать твоей женой!
Из-за своего недостатка и отсутствия постоянного жилья, я никогда не думал о собственной семье, хотя я так крепко привязался за это время к Идан, что уже не представлял себе жизни без неё.
Когда я сообщил ей об этом, она залилась своим серебристым смехом, сказав, что её жизнь теперь полностью принадлежит мне, и куда бы я ни пошёл, она пойдёт за мной даже в самые неприспособленные для жизни места. А в этом срубе с землянкой она чувствует себя гораздо лучше, чем в крестьянском доме, где приходится считать каждый крейцер и платить непосильные налоги в пользу феодала и церкви, которая после этих пыток стала ей ненавистна, и она с удовольствием примет мою веру – веру древних германцев. С принятием новой веры перед бывшим мужем, который боялся за неё слово молвить, и потерянным их общим ребёнком, она не чувствует никаких обязательств.
Взявшись за руки, мы прошлись три раза вокруг куста бузины, покрытого сочными пучками чёрных ягод, и, помолившись Фрейру и Фрейе, попросили их скрепить наш союз. С этой поры Идан из своей комнаты перебралась ко мне. Мы были очень счастливы. Идан развела огород, стала готовить вкусную еду, шить, стирать и штопать мою одежду.
Мы прожили вместе несколько счастливых лет. Я обучил её азам магии, необходимой для жизни каждой женщины. Несмотря на выпавшие на её долю испытания, она сохранила чистую душу, и даже не вспоминала злом своих обидчиков. Без каких-либо усилий после моего обучения, она научилась летать на метле, как положено ведьмам. Когда на небе появлялась первая звёздочка, я оборачивался совой и садился ей на плечо, чтобы охранять её в дороге, и она с большим удовольствием летала по ночному эфиру. Как-то раз мы увидели летающую по звёздному небу Фрейю в карете. Она помахала нам своей белой рукой и улыбнулась. Однажды Идан взлетела довольно высоко, и мы увидели роскошный дворец из золота и драгоценных камней. Внутри него находились красивые люди высокого роста в необычной одежде. Но дальше взлететь Идан не могла. Тогда я понял, что это и есть Асгард – обитель древних богов, в которою нам, простым смертным, дорога заказана. Как только я это понял, дворец исчез из нашего поля зрения, словно его и не было. Мой учитель говорил мне, что боги во главе с главным Богом Вотаном и его супругой Фригг живут в Асгарде, но периодически спускаются на землю и, невидимые для нашего восприятия, следят за нами. А в саму Вальгаллу, находящуюся на территории Асгарда, попадают души героев, павших на поле битвы. Их души забирают в Вальгаллу девы Валькирии, которыми командует Фрейя. С приходом христианства боги перестали нам показываться и участвовать в нашей жизни. И только Фрейра или Фрейю иногда могут узреть избранные ими, как это случилось в детстве со мной.
Так счастливо протекала наша жизнь перед новым испытанием. Однажды Идан сообщила мне, что ждёт ребёнка. Я был безмерно счастлив, но как только сроки её беременности начали подходить к концу, ей вдруг захотелось увидеть своих родителей, которые, наверное, считали её давно погибшей. Я боялся её отпускать, так как чувствовал что-то недоброе, но она так сильно настаивала, что я не мог ей отказать. Я дал ей с собою кошель с дукатами и немножко драгоценных камней – подарок зелигенов. Мы пошли с ней к её родителям. Перед нашим выходом из леса ко мне пришёл во сне Фрейр и велел обратиться в голубя и лететь вслед за ней, и ни в коем случае не показываться её родным. А ведь над норнами даже Водан не властен. Проснувшись, я сообщил Идан о своём сне. Она ответила:
– На всё воля богов!
Я обернулся голубем и сел на её плечо, а перед домом её родителей взлетел к ним на окошко, чтобы видеть происходящее в доме. Родители вначале испугались её приходу, так как это уже была не первая красавица деревни. Её лицо было изуродовано пытками и только по её серебристому голосу и волосам, которые отросли, они её признали. До них дошло известие, что Идан не сгорела в костре, и после сильного ливня её труп на площади не был найден. Это означало, что их дочь ещё жива. Только её муж Вилфрид не поверил и женился на девушке из другой деревни по имени Тересия. На этот раз он выбрал жену некрасивую, чтобы больше ни Манфред, ни кто-либо другой на неё не позарился. Она была хорошей хозяйкой, только матерью ей стать не удавалось, случались постоянные выкидыши. Это было наказание Вилфриду за Идан. Тересия совсем отчаялась, даже поехала с Вилфридом в Кёльн для поклонения деве Марии и мощам святых волхвов, чтобы они помогли ей стать матерью. После этого она опять забеременела и надеялась, что на этот раз выносит ребёнка.
Известие, что Идан вернулась домой, облетело всю деревню, и к ним начали заглядывать любопытные лица, которые потом злословили об её обезображенном лице. Дошло это известие и до Манфреда и Вилфрида. Манфред в тот же миг явился в их дом с угрозами в сопровождении нового приходского священника, в лице которого я узнал одного из сыновей своей мачехи. Они кричали, что немедленно вызовут стражу порядка и снова отдадут Идан под суд.
От этой угрозы у Идан начались преждевременные роды. Я видел белую даму, которая пыталась ей помочь, но тщетно. Идан умерла при родах, родив двух девочек-двойняшек. Одна была белокурой и голубоглазой, как сама Идан, а вторая – темноволосая, лицом похожая на меня.
Когда Идан умирала, я видел около её кроватки маленького мальчика в белой прозрачной камизе, который держал её за руку, а потом вместе с зелигенами и феями он повел душу Идан. Как я понял, это был тот самый не рождённый ею малыш, которого она потеряла во время пыток. Он тосковал без неё и пришёл её встретить и проводить в мир духов, в котором он уже освоился. Жена Вилфрида страшно испугалась, так как с приходом Идан её брак становился недействительным, и даже мог быть осуждён церковным судом. От этих переживаний она родила ребёнка, который через час скончался в судорогах. Но так как её груди были наполнены молоком, она велела Вилфриду немедленно отвезти её к умершей Идан, так как она желает стать кормилицей её дочкам. А если родители Идан ей разрешат, она их удочерит. Прибывшие стражи порядка увидели мёртвую Идан, оплакиваемую родителями, и кормящую девочек Тересию. Священники потребовали, чтобы Идан была похоронена за оградой кладбища, где хоронят висельников и самоубийц, так как она была обвинена прошлым судом в ведьмовстве. Её брак с другим мужем считается недействительным, и, потому, рождённые ею дочки считаются дочерьми дьявола. Родители Идан отдали им мешочек с дукатами и драгоценные камни, которые им принесла в подарок Идан, и они смягчили приговор. После совершеннолетия девочки должны будут принять постриг в монахини.
Однако появившийся Манфред с другим мешочком дукатов для церковнослужителей сказал, что после совершеннолетия, то есть по достижению тринадцати лет, он желает жениться на блондинке, которая ему напоминает погибшую Идан. Церковники согласились, но вторая дочь должна будет принять постриг. Я весь содрогался от услышенного, но помочь я был не властен. После похорон Идан я обернулся медведем, выкопал её тело из могилы, принёс на нашу поляну и похоронил около куста бузины, где мы с ней вместе провели счастливые годы. Я так убивался горем, что однажды ко мне спустился Фрейр со своей сестрой Фрейей и сказал мне:
– Витольд, я тебе говорил, что перед волей норн даже я не властен. За дочек не волнуйся, они теперь будут под покровительством моей сестры. Скоро мимо твоего сруба проедет барон Вольфганг фон Штайнберг. Он – отшельник, посвятивший себя магии и астрологии, и так же, как и ты, наш приверженец. Его прежний слуга сошёл в царство Гелии******, и теперь он нуждается в новом слуге. Мы направили его карету через лес таким путём, чтобы ты ему попался на глаза. Тебе будет хорошо в его замке. А когда он покинет этот мир, у тебя появится новый хозяин, жена которого будет рыжеволосой. Она любимица Чёрной всадницы Хильды, и ты должен будешь подучить её, как и свою Идан. А она, в свою очередь, поможет тебе устроить судьбу твоих дочерей. Предупреждаю тебя, что ты можешь оборачиваться вороном или любой другой птицей и навещать своих дочерей, но преждевременно не раскрывайся ни им, ни их приёмным родителям, и ни в коем случае не неси им подарки. Они – люди набожные и глупые, и, потому, все эти подарки сразу попадут в жадные лапы священников, которые примутся их терзать, угрожать и требовать ещё. А твоя новая хозяйка поможет дочерям найти в жизни правильное решение.
*Асессор – судебный заседатель, советник сеньора в суде.
** Бекки – полевик
*** Эльфийский удар – паралич
**** Роггенмеме – ржаные тётушки
***** Линн – Замок под Крефельдом, где производились допросы и пытки людей, подозреваемых в ведьмовстве
****** Гелия – германская богиня подземного царства, которая, с принятием христианства переименована во фрау Хёлле –повелительницу ада
Николина Вальд