Ноктюрн для виолончели и фортепьяно

 
     Музыкальный колледж находился в десяти минутах ходьбы от её дома. Обычно Марина ходила через дворы серых пятиэтажек, но наступила весна, и сугробы на тротуарах превратились в непокоряемые вершины. Расплавленный мартовским дневным солнцем снег за ночь прихватило цепким морозцем, а преодолевать возникшие к утру обледеневшие горки решались только самые отчаянные прохожие.

      Марина была не из таких. Она, вообще, боялась всего, что может хоть как-то нарушить размеренность повседневного бытия, в котором её устраивало абсолютно все. Ровная, без всяких вывертов жизнь началась двадцать семь лет назад, когда она окончила музыкальное училище и выскочила замуж за Володю, выпускника Военной Академии. Они познакомились во дворце культуры. Студенток музыкального училища и курсантов академии собрали на новогодний бал. Володя как пригласил её на медленный танец, так потом и не отпустил до конца вечера. Она и не сопротивлялась. Парень понравился ей сразу.

   После свадьбы им не пришлось мыкаться по гарнизонам. Молодого лейтенанта оставили работать на кафедре в родном вузе и дали большую комнату в общежитии. Любой наступающий день молодой семьи был похож на предыдущий. Марина работала в музыкальной школе, учила малышей играть на фортепьяно, Володя, закончив лекции, возвращался домой ровно в шесть тридцать вечера. Она высматривала его в окно, а увидев, подходила к двери и распахивала ее, услышав приближающие шаги. Марина помогала мужу снять шинель и давала ему свежее полотенце. Он закидывал его через плечо и уходил мыть руки в общий туалет в конце коридора. Когда Володя возвращался, он садился за круглый стол, а Марина наливала суп, разогретый на электрической плитке, стоящей в комнате. Муж любил, чтобы еда была очень горячей, прямо с огня. Марина садилась напротив и, подперев подбородок ладонями, влюбленно смотрела, как Володя, прикрыв глаза, с наслаждением втягивает носом пар, поднимающийся над тарелкой. Муж ел, потом вместе пили чай с вареньем, которое каждое лето привозили из деревни от Марининых родителей.

    В выходные ходили в кино или ресторан "Сибирь", где по традиции собирались сослуживцы Володи с женами. Марина как-то по-другому представляла семейную жизнь. Ей казалось, что она наполнена яркими красками, но раз у них так – значит, так и должно быть. "Может, это и есть настоящее счастье", – думала Марина. Через год родился мальчик, и начальство академии, похлопотав перед Министерством обороны, выбило для Володи двухкомнатную полногабаритную квартиру в соседнем от работы доме.

    Размеренная жизнь, как удары метронома, монотонно отбивала день за днем. Марина окончила консерваторию и стала заместителем директора училища, в котором когда-то училась. Теперь оно носило гордое название "колледж", хотя со дня его основания там ничего не изменилось. Володя защитил кандидатскую диссертацию, а затем и докторскую, возглавил кафедру и получил звание полковника. Сын поступил в суворовское училище и, окончив его с отличием, продолжил учебу в военном институте. Все так же после работы, ровно в шесть она бежала домой, чтобы к приходу мужа разогреть суп.
 
     "Значит, судьба у меня такая, - подумала Марина и еще раз попробовала пробраться через ледяной сугроб в тихом дворе. - Нет, не получится. Так можно и на работу опоздать".

     Она развернулась и вышла на проспект.
"Немного дольше, зато без травм", - решила Марина.

     Март в этом году теплом не радовал и весеннего настроения не создавал. Выпавший ночью снег ненадолго украсил улицы белым ковром, но утром он таял, выставляя на показ черноту грязного асфальта. Пасмурная погода угнетала и наводила тоску.
- Как будто поздняя осень, - сказала Марина, обращаясь к своему отражению в витрине магазина, - серо и однообразно.
"На кого я похожа? - подумала она и поправила прядь волос, выскочившую из-под вязаной шапки. - Когда я перестала обращать на себя внимание? Всего сорок три, а выгляжу как старуха.
 Она несколько раз повернулась, оглядывая себя в витрине с ног до головы:
"Ужас! Хотя, почему ужас? Большинство людей так и живет, и я живу. Все хорошо".
Она посмотрела на часы, махнула рукой и ускорила шаг.

     Колледж встретил ее звуками музыки, доносившимися со всех сторон. Марина остановилась и дотронулась до высокого постамента, на котором стоял гипсовый бюст Чайковского. Она делала так всегда. Этот ритуал наполнял ее какой-то магической силой и заряжал энергией. Марина поздоровалась с вахтером и поднялась по широкой лестнице на второй этаж. Занятия уже начались, она шла по пустому коридору, прислушиваясь к просачивающимся из классов звукам. Нежные переливы арфы, гудящий хрип контрабасов, плач скрипки выползали из-за дверей и летали под потолком круговоротом мелодий.
- Ой, Мариночка, а я к вам, - из кабинета вышел директор.
- Извините, Сергей Афанасьевич, опоздала.
- Да полно вам, - усмехнулся директор, - мелочи это житейские.
Он протянул пачку билетов:
- Оперный театр опять порадовал. Подарил приглашения на симфонический концерт. Тридцать штук. Правда, третий ярус балкона, но это же не балет, можно и не смотреть, так что берите всех ваших студентов и сегодня вечером идите и наслаждайтесь.
- Ух ты! - обрадовалась Марина. - Здорово. Спасибо большое!
Директор погладил ее по плечу и ушел к себе.

     Оперный театр Марина обожала, но последние годы вырваться туда не хватало времени, да и Володя классическую музыку не любил. Вначале Марина уговаривала его, и он пару раз ходил с ней на балеты "Спартак" и "Лебединое озеро", но после того, как она вытащила его на оперу "Орлеанская дева", муж заявил, что больше и ноги его в этом театре не будет.
Благо, что руководство "оперного" раз в полгода подбрасывало ученикам бесплатные билеты. Конечно, это было тогда, когда они не могли их продать, а наполнить зал было необходимо.
 
     На большой перемене она перехватила своих учеников в столовой. Раздала приглашения и договорилась встретиться с ними вечером в половине седьмого у входа в театр.
     С работы ушла пораньше. Прибежала домой, приняла душ и поставила на плиту кастрюлю с рассольником. Она посмотрела на часы, убавила огонь и подумала:
"Как раз к приходу Володи закипит".
Села перед зеркалом и начала красить ресницы.
Муж пришел, как обычно, в восемнадцать тридцать. Он окинул жену взглядом и безразлично спросил:
- На свидание собралась?
- Да. На свидание с целым симфоническим оркестром, - сказала она, помогая ему снять шинель. - Иди мой руки.
Когда Володя пришел на кухню,
Марина налила суп в тарелку, нарезала хлеб и колбасу. Достала из холодильника початую запотевшую бутылку водки. Поставила на стол хрустальную стограммовую стопку и сказала:
- Я пошла, студенты ждут.
- Удачи, - буркнул муж и открыл свежий номер журнала "За рулем".
 
     Дождь, перемешанный со снегом, падал на город. Ветер постоянно менял направление: то противно обжигал лицо, то подталкивал в спину. Он как будто играл с прохожими в какую-то игру с непонятными правилами.
"Не март, а ноябрь", - подумала Марина, заходя в театр.
- Ребята! - обратилась она к студентам. - Быстро в раздевалку. И помните, завтра на классном часе обсуждение концерта. Меня не теряйте, я пока тут останусь.
 
    Она бродила по фойе театра оперы и балета, построенного в конце позапрошлого века. Старые стены украшали фотографии постановок прошлых лет и портреты режиссеров, ранее работающих здесь.
"Какие лица, - думала она, глядя на них. - Сколько благородства и порядочности в этих глазах".
     Прозвенел третий звонок, Марина заглянула в зал. Народу было немного, и она надеялась, что будут свободные места, уж очень не хотелось сидеть на балконе.
Так и получилось - Марина села в первый ряд.
Оркестр играл превосходно. Произведения Моцарта, Адана, Стравинского взрывали зал, который рукоплескал стоя.
Ведущий объявил:
"Петр Ильич Чайковский. Ноктюрн до- диез минор. Для виолончели с оркестром. Исполняет лауреат международных конкурсов Леонид Корляков". Зрители захлопали.
На сцену вынесли стул и поставили его перед первыми скрипками, слева от дирижёра.
   
    Из второго ряда виолончелистов поднялся высокий стройный мужчина.
Длинные с серебристой проседью волосы, большие глаза, прямой нос, ровно очерченные слегка припухлые губы, седая борода-испанка была аккуратно пострижена, на щеках недельная небритость. Он нежно взял инструмент, сел на приготовленное для него место и улыбнулся залу. Положил на колено черную атласную тряпочку, прислонил к ней виолончель и взглянул на дирижёра. Тот кивнул. Корляков коснулся смычком струн, и зазвучала музыка.

     Марина впилась в музыканта взглядом, её трясло.
Ей казалось, что Леонид держит в руках не виолончель, а женщину. Бережно подхватив гриф, словно длинную шею, он прижимал струны и, закрыв глаза, опустил голову. Его губы почти коснулись округлого плеча деки, словно целуя его. Виолончель зазвучала протяжным стоном и закачалась из стороны в сторону, подчиняясь движениям Корлякова. Это был танец страсти.
Дирижер взмахнул палочкой, музыкант вскинул голову, седые кудри рассыпались по плечам. Смычок едва задевал струны, они вибрировали и звучали с доверительной нежностью.
Марина видела, что Корляков, не открывая глаз, что-то нашептывает виолончели, а она отвечает ему любовью и пропитывает зал опьяняющей задушевной мелодией. Зал встал. Музыкант прижал руку к груди и склонил голову. Занавес медленно пополз, отгораживая Марину от Корлякова.

     Её затрясло еще сильнее, ладони вспотели.
"Это еще что за фокусы? - подумала она. - Раньше такого никогда не было". Ей хотелось броситься на сцену, чтобы Леонид взял её и, как виолончель, прижал к себе, шептал нежные слова, а она бы целовала ему руки, срывала одежду и дарила любовь. Но оркестровая яма, как оградительный ров около замка, не пускала её. Марина забыла, что пришла со студентами, быстро оделась и пошла к служебному входу.
- Вы к кому? - охранник перегородил дорогу.
- Мне надо увидеть Леонида Корлякова.
- В театр не пущу, вон на той кушетке подождите. Он минут через пятнадцать обычно выходит, - ответил охранник.
Марина уселась на край потертой скамьи, обшитой кожей.
"И что я ему скажу? - думала она. - Простите я хочу вас? Надо идти домой. Не могу! Не хочу. Хочу его видеть. Все".
Она поднялась и пошла к дверям. Взялась за массивную деревянную ручку и остановилась. Повернулась, посмотрела на кушетку и вновь села.
"Что делать? Я должна ему все сказать. Что сказать? А Вова? Что теперь будет? Все. Решила. Ухожу".

- Мне сказали, что вы меня ждете.
Женщина подняла глаза. Перед ней стоял Корляков.
- Да! - она резко встала. - Я должна вам сказать... Нет, попросить... В общем, я не знаю, что...
Марина обессиленно заплакала, вздрагивая и громко всхлипывая. Леонид вопросительно посмотрел на охранника, тот пожал плечами и развел руки.
- Интересный сюжет, - пробормотал Корляков.
Он обнял Марину за плечи и сказал:
- А пойдемте на воздух. Там, наверное, хорошо. Весна все-таки.

Они вышли на улицу.
- Вам куда? - спросил Корляков.
- Туда, - Марина неопределенно махнула рукой в даль.
- Понятно. Может, вас подвезти?
- Нет. Пойдем пешком.
- Ну, как скажете, - сказал Корляков. - Погода вроде наладилась, да и я давно не гулял по вечернему городу.
Они кружили по скверу у театра целый час. Так как женщина только всхлипывала, то говорил Леонид: о концерте, о виолончели, о музыке.
Марина кивала головой. Она постепенно успокоилась и даже начала улыбаться.
Увидев это, Корляков спросил:
- А почему вы меня ждали?
- Я не знаю. Можно я подумаю и отвечу потом?
- Конечно. Вот моя визитка. Как надумаете, звоните. С вами забавно. А теперь давайте я вас до дома подброшу. Машина вон там за углом.
- Спасибо, Леонид. Я сама. На троллейбусе три остановки. Я позвоню. Спасибо за все.
- Да, в общем-то, не за что. Это вам спасибо, что выгуляли меня перед сном.
Марина встала на носочки поцеловала его в щеку и побежала на остановку.

 
     Когда она пришла домой Володя уже лежал в кровати и смотрел футбол.
- Что-то ты долго, мать, - бросил он на минуту, оторвавшись от экрана.
- Да, ты знаешь...- Марина хотела рассказать наскоро придуманную историю. О том, как они со студентами не могли расстаться, обсуждая концерт. Но муж вновь уставился в телевизор. Он яростно махал кулаком и криками "Давай, давай" подгонял нападающего к воротам противника.
"Ну, и слава Богу", - подумала Марина и ушла в ванную комнату.

    Она встала под душ. Теплая вода острыми струями смывала нервозность и пробуждала спокойствие. Марина выдавила гель на пористую губку и стала медленно водить ею по плечам и шее. В голове звучал "Ноктюрн". Она опять представила, как прижимается к Корлякову. Озноб, как электрический разряд, пробежал по телу.
- Вот дура ненормальная, - воскликнула она.
Отшвырнула губку, наспех сполоснулась и, укутавшись в большое полотенце, пошла в спальню.
Муж уже спал.
"Это даже к лучшему, - подумала она, - нет вопросов - нет придуманных ответов".
 
     Утром, придя на работу, Марина позвонила подруге. Даше работала окулистом в медицинском центре в двух шагах от колледжа.
- Дашуня, привет. Мне срочно нужен твой совет. Можно прийти?
- Конечно, дорогая, - ответила Даша. – Что, с глазами что-то не так?
- Нет. С душой.
- О-о-о-о! Тогда приходи скорее. Ставлю чайник.
Марина быстро накинула пуховик и вышла на улицу. Через три минуты она уже была в кабинете врача.
Подруги устроились в комнате отдыха. Даша налила чай, достала сахар и печенье, подаренное кем-то из пациентов.
- Рассказывай! - приказала она и села в кресло.
Марина подробно поведала о странных чувствах, которые навалились вчера и до сих пор не отпустили.
- Ты знаешь, - сказала она, - ощущение такое, будто я хожу, не касаясь земли. Я не знаю, что такое "бабочки в животе", но мне кажется, что я сама бабочка. Хочется летать от цветка к цветку. Я работать не могу. Он постоянно у меня в голове, вместе со своей виолончелью. Мне хочется во всем разобраться.
- Разобраться? Даже не пытайся, не получится, -  засмеялась Даша. - У тебя просто гормоны заиграли. Переходный возраст.
- Какой еще переходный возраст? Мне сорок три. Куда перехожу? В старость?
- От тебя зависит. Задавишь сейчас чувства, переболеешь, и все будет по-прежнему.
- А если нет? - спросила Марина. Она долила в чашки чай и уставилась на подругу.
- А если нет, то наступит вторая молодость. Взглянешь на жизнь другими глазами и расцветешь.
Даша отпила чай и спросила:
- Дома совсем плохо?
- Нет. Не плохо. Обычно, - ответила Марина.
- Обычно? - Даша сунула в рот печенюшку, - обычно, значит, плохо.
- Так что мне делать? - не унималась Марина.
- Переболей этой страстью, и все пройдет.
- Дашка! Я хочу его. Я даже слышу звук падающих пуговиц, отлетающих от рубашки, которую я мысленно с него срываю.
- Да, девушка, тяжелый случай! - сказала Даша и подошла к окну. - Что поделать, Маринка, весна.
- Я все понимаю, но творю то, что делать нельзя.
- А кто сказал, что нельзя? - Даша повернулась к подруге. - А? Кто сказал? Ты, главное, вовремя остановись. И все будет нормально.
- Черт, надо идти, - Марина посмотрела на часы. - Сейчас урок начнется. Значит, ты думаешь, что надо ему позвонить?
- Несомненно, - ответила Даша и подала подруге пуховик. - Позвони. Посидите, чай, кофе попейте, поговорите. Главное, вовремя остановиться. Сможешь?
- Конечно, смогу, - улыбнулась Марина. Женщины обнялись.
- Спасибо тебе, Дашуня.
- Счастливо, дорогая.
У дверей Марина остановилась. Она виновато посмотрела на Дашу и сказала:
- Ты не обижайся, но еще один вопрос.
- Давай, задавай.
- Дашка, а если я забеременею?
Подруга удивленно вскинула брови.
- Может, я договорюсь с психотерапевтом? У нас хорошая тетка работает.
- Все, ухожу! Прости. Я справлюсь.
Когда подруга ушла, Даша вымыла чашки и подумала:
"Зачем приходила? Она, по-моему, для себя все уже решила. Ох, Маринка, Маринка. Не остановишься ты вовремя. И ладно. Пусть все у тебя будет хорошо".
 
     Марина вернулась в колледж. К часу дня она была свободна от уроков, но надо было еще составить расписание. Она села за стол, положила перед собой большой лист бумаги и принялась за работу. Просидев десять минут, она поняла, что не может сосредоточиться - отвлекают звуки виолончели, протяжно стонущие в голове.
Марина заглянула к директору и отпросилась с работы. Зашла к себе в кабинет и позвонила Корлякову.
- Здравствуйте, Леонид. Это Марина, - сказала она, с волнением выговаривая слова.
- Здравствуйте, грустная незнакомка. Я проснулся рано и ждал вашего звонка. Даже уже волноваться начал.
Спокойствие его голоса придавало уверенность.
- Леонид, мне надо с вами поговорить. Встретимся завтра днем? Сможете?
- Сейчас посмотрю. Так, завтра репетиция с десяти до трех, спектакля вечером нет, так что после трех свободен и с удовольствием встречусь с вами. За вами заехать?
- Нет. Нас могут увидеть. Я замужем, неправильно поймут. Приходите в кафе "Лотос". Знаете?
- Конечно. Это же через дорогу от театра, - ответил Леонид.
- Я вас буду ждать в половине четвертого.
- Отлично. До встречи.
- До свидания.

     Марина положил трубку и тяжело вздохнула. Ладошки опять были влажными.
"Полдела сделано", - подумала она и набрала номер телефона.
- Алло, здравствуйте, я могу записаться на маникюр и педикюр?
- Конечно. Когда хотите?
- Срочно. Прямо сейчас. Еще стрижка, покраска, укладка и массаж лица.
- Ой, подождите, я сейчас узнаю.
"Только попробуй не записать, - подумала Марина, пока ждала ответ. - Приеду и убью"
- Все хорошо, - прозвучало в трубке. - Сегодня в четырнадцать сорок пять. Приезжайте.

     Марина вышла на улицу и отправилась в магазин, в витрине которого она накануне рассматривала себя.
Она долго ходила вдоль висящей на стойках одежды. На удивление навязчивые продавцы сегодня не раздражали. Их внимание импонировало ей. Марина с удовольствием слушала советы, примеряла наряды, крутилась перед зеркалом. В голове по-прежнему звучала виолончель. Из магазина она вышла в новой белой куртке из тонкого драпа с кожаной отделкой, в восхитительных коричневых с подпалинами сапогах и сумкой, подобранной в тон к ним. Старые вещи она оставила в примерочной. Какое же внутри было потрясающее ощущение, когда на слова продавца: "Мы ваши пуховик и сапоги в пакет сложим", она ответила через плечо: "Зачем? Выбросьте, если не трудно".
Марина поймала такси и поехала в салон. Весна хозяйничала в душе, перестраивая все на свой лад. Домой она успела к нужному времени.
Володя пришел с работы и с удивлением посмотрел на жену.
- Ух ты! Покрасилась?
- Да, и еще постриглась, и прическу сделала, - радостно ответила Марина. - Тебе нравится?
- Конечно. Тебе идет. Какой у нас супчик сегодня?
- Вкусный, - ответила Марина и ушла на кухню.
 
     Ночью она долго не могла заснуть: представляла завтрашнюю встречу с Корляковым. Но картинка не складывалась, чего-то не хватало. "Ну, что не так? - подумала Марина. - Все представляю: я, он. Сидим, разговариваем. Он держит меня за руку, я прижимаюсь к нему. Как хорошо. Нет. Что не так?"
Она села на кровати. Мысль пришла неожиданно: "Запах! Я не знаю его запаха. Вот в чем дело".
     Марина накинула халат и вышла на кухню, достала из шкафчика пузырек валерьянки, накапала в рюмку, плеснула туда воды и выпила.
"Господи, - подумала она, - да что же это такое творится. Я, что, взбесившаяся сучка, потерявшая разум?! Теперь мне его запаха не хватает. Ужас. Никакой встречи не будет. У меня есть Володя, и больше мне никого не надо. Володя..."
Он вернулась в комнату. Скинула халат, ночнушку и нырнула под одеяло. Марина обняла мужа и стала целовать его. Он открыл глаза:
- Ты чего? Сколько время, Марина?
- Пятый час, милый, - она погладила его по щеке.
- Ты, что, с ума сошла? Мне скоро вставать. Спи!
Володя повернулся к ней спиной, накинул одеяло на голову и сразу заснул.
"Вот так", - подумала Марина. Дирижер в ее голове взмахнул палочкой, и виолончелист заиграл ноктюрн.
 
     Когда женщина зашла в зал кафе "Лотос", она сразу увидела Корлякова. Он сидел за столиком у окна и рассматривал прохожих.
- Здравствуйте, Леонид, - сказала Марина и села напротив. Она пыталась сдержать внутреннюю дрожь, но это не получалось. Ладошки вновь стали влажными, обжигающий холодок блуждал по спине.
- А вы сегодня, Марина, еще красивее, чем позавчера.
- Леонид. Я хотела с вами поговорить. Я работаю в музыкальном колледже и преподаю фортепьяно. Мне хотелось бы вместе с вами сыграть ноктюрн Чайковского. Я его знаю наизусть и не раз исполняла.
Леонид посмотрел на нее и хитро улыбнулся.
- Ясно, - сказал он, - это, я понимаю, официальная версия для встречи. Хотелось бы услышать реальную.
 Марина почувствовала, что краснеет. Тепло, переходящее в жар, медленно пробиралось от груди к шее, постепенно заливало лицо и уши. Она опустила голову и пробормотала:
- Я хочу... Я хочу сыграть с вами ноктюрн.
- Хорошо, хорошо.
Корляков подозвал официанта и заказал большой чайник зеленого чая и шоколадный бисквит.
- Как вы относитесь к зеленому с бисквитом?
- Хорошо, - ответила Марина. Вытащила салфетку и вытерла вспотевшие руки.
Официант принял заказ и ушел.
- Итак, продолжим, - Леонид улыбнулся. - Дело в том, что я рос в семье психолога и чекиста и на генетическом уровне впитал профессиональные навыки родителей. Я вижу и слышу людей. Особенно женщин.
"Так, пора уходить", - подумала Марина.
Корляков, словно прочитав её мысли, сказал:
- Только не надо сейчас вставать и уходить. Дослушайте меня.
Официант принес чай с пирожным и ушел.
- Марина, мы взрослые люди и все понимаем. Мне слов не надо. Я по вашим глазам все вижу. Они наполнены интересом и страстью.
Он потрогал чайник и наполнил чашки.
- Пейте чай и ешьте пирожное. Оно просто воздушное.
Марина подняла голову, взяла ложечку и отковырнула кусочек бисквита. Рука тряслась и кусочек предательски выпал из ложки и покатился по скатерти.
Леонид сделал вид, что не заметил и продолжил:
- Ваши торжественные нотки в голосе, уверенно поднятая голова - это игра, за которой прячется ваша растерянность и мучения. Вам тяжело. Я вижу.
Он взял её за руку
- Поэтому торопить события не будем. Ноктюрн так ноктюрн. Когда готовы приступить к репетиции?
Марина с облегчением вздохнула.
"Какой молодец, - подумала она. - Остановился, чтобы не добить меня, и принял игру. Он все понял".
Она улыбнулась.
- Вы сможете ко мне в колледж приезжать или лучше мне в театр?
- Все гораздо проще. У меня дома есть шикарное фортепьяно. "Фридрих Шульц", девятнадцатый век. Звук потрясающий.
- "Фридрих Шульц"? - удивилась Марина. - Вы разрешите мне играть на этом инструменте?
"Вот брякнула, - подумала она, - то, что домой к себе позвал - не удивилась, а про инструмент спросила. Дура".
- А зачем иначе фортепьяно в квартире иметь? - засмеялся Леонид. - Чтобы пыль с него вытирать?
- А соседи? Вы дома на виолончели играете?
- Мариночка, я живу в бывшем обкомовском доме. У нас толщина стен между квартирами семьдесят сантиметров. Так что ничего не слышно. Живу я один, никому не помешаем.
"Ну и что теперь делать? - подумала Марина. - Сама эту кашу с ноктюрном заварила, как теперь расхлебывать? Отказываться к нему идти? А! К черту все. Как идет, так и идет".
- Так что, согласны? - уточнил Леонид.
Он вновь налил чай.
Марина сделала большой глоток из чашки и сказала:
- Да. А когда?
- Завтра вечером спектакль. Утром ничего нет. Так что я в вашем распоряжении до половины шестого. Сможете?
Дрожь прошла, жар отпустил лицо, руки больше не потели. Стало спокойно и уютно.
- Сейчас, - ответила она, достала телефон и набрала номер директора.
- Сергей Афанасьевич, здравствуйте. Мне надо на завтра методический день. Можно? Спасибо.
Она убрала трубку и сказала:
- Завтра я свободна. Где мне быть и во сколько?
- Приезжайте сразу ко мне. Утром. Часикам к девяти. Поработаем.
Корляков назвал ей адрес.
- Спасибо, Леонид. До завтра.
- До завтра. А вы правда очень милая и чертовски мне нравитесь. Давно не чувствовал от женщины такого искреннего интереса и тепла.
Он поцеловал ей руку, помог надеть куртку и проводил до выхода.
- Я еще посижу. Мне надо покопаться в своих мыслях. Вы, девушка, в них устроили кавардак.
Она вышла из кафе и оглянулась. Корляков махал ей рукой вслед. Марина махнула в ответ и подумала:
"Я у тебя в мыслях навела кавардак, а ты в моей жизни".
По дороге домой она зашла в магазин, ноги сами вели к отделу нижнего белья.
"Опять на части разрываюсь, - подумала она. - Не понимаю, что творю. Откуда взялась эта вторая "я"- совершенно другая. Которая затаскивает меня, непонятно куда - во вранье и измену. Шлюха! Терпеть её не могу. Решено: завтра к нему не приду. Позвоню и скажу, что не приду. Нет, звонить не буду, и так поймет. Я сильная, я смогу. Все, иду домой".
Марина развернулась, зашла в отдел и купила комплект черного белья и черные чулки.
- Победила, сучка, – с досадой сказала она и вышла на улицу.
 
     Ночью опять терзали мысли. Она ворочалась так, что Володя не выдержал и ушел спать на диван в другую комнату.
- От тебя последнее время вообще покоя нет, - прошипел он, закрывая за собой дверь.
 
     В девять часов утра Марина подошла к подъезду, в котором жил Корляков. Она хотела нажать кнопку домофона, но рука не поднималась. Холодный ветер забирался под подол и обжигал холодом ноги в тонких чулках.
"Что я опять придумала? - уговаривала она себя, - мы же будем разучивать ноктюрн, и все. Ага, ноктюрн. А зачем белье новое нацепила? Ну, как зачем. Женщина ведь, хочется выглядеть по-человечески. Раньше не хотелось? Кто видит, что под юбкой? Специально надела, чтобы ему понравиться. Мы будем учить ноктюрн".
Эта борьба двух "я " могла продолжаться вечно.
- Женщина, вы заходите? - услышала Марина голос. Перед ней стоял дворник в синей робе и оранжевом жилете. Он открыл подъезд и ждал, когда она пройдет.
- Женщина, я, наверное, уже минуту дверь держу. А вы стоите и стоите. У вас все нормально? Помощь нужна?
- Спасибо, нет, - ответила Марина, - извините. Я просто задумалась.
Она зашла в подъезд и вызвала в лифт.
 
     Корляков открыл дверь и помог ей снять куртку.
- Проходите, осваивайтесь. Чай? Кофе? Вино? Коньяк?
- Нет, спасибо.
Марина зашла в комнату. Плотные шторы закрывали окна, неяркий свет бра отбрасывал тени на старинную мебель.
- А где инструмент?
- Пойдемте покажу, - сказал Леонид и взял её за руку.
И опять разряд пронзил тело. Она глубоко вдохнула и почувствовала запах его парфюма, от которого закружилась голова.
"Ну, что ты стоишь? - думала она. - Делай что-нибудь".
Леонид обнял ее и начал целовать.
 
     Когда она проснулась Леонида рядом не было. Откуда-то из глубины огромной квартиры доносилась музыка. Марина поднялась с кровати, завернулась в простыню и пошла на звук.
     В полумраке комнаты сидел Корляков в полосатом махровом халате. Он прижимал виолончель и играл ноктюрн Чайковского.
Заметив ее, он улыбнулся и кивнул в сторону. Марина увидела старинное фортепьяно с открытой крышкой. На пюпитре стояли ноты. Она, придерживая простыню, уселась на стул, провела рукой по клавишам и посмотрела на Леонида. Тот кивнул, и она начала играть.
Звуки инструментов, схлестнувшись, переплелись и наполнили комнату пленяющей, душевной музыкой.
Марина плакала. Она была счастлива.

     Из дома вышли вместе. Погода разыгралась, и впервые запахло весной.
- Может, все-таки со мной? - спросил Корляков. - Посажу в первый ряд партера. Последний сезон "Травиату" играем.
- Я бы с радостью, Ленечка, - ответила Марина, но домой надо.
- Давай хотя бы довезу.
- Это можно, - согласилась она, - но только выйду за квартал от дома. Потом пройдусь.
Корляков распахнул перед ней дверь старенького мерседеса.
- Прошу, мадам.

     Марина засмеялась и устроилась на переднем сидении. Солнце светило в глаза. Она опустила защитный козырек и, увидев там зеркало, быстро поправила волосы.
Леонид обошел машину, сел за руль и выехал из двора.
Через двадцать минут они были на месте.
Марина поцеловала Корлякова в щеку и сказала:
- Спасибо тебе. Я и не догадывалась, что так бывает.
- Это тебе спасибо.  Мы еще увидимся?
- Конечно. Я позвоню.

     Марина вышла из машины и медленно пошла по проспекту в сторону дома.
У витрины магазина она остановилась и посмотрела на свое отражение.
За спиной по дороге промчался ярко украшенный свадебный кортеж. Голубой шарик не выдержал напора ветра, оторвался от связки и радостно заскакал по капотам машин. Вдоволь навеселившись, он вылетел на тротуар и уткнулся Марине в ноги.

    Она наклонилась, подняла его и вновь взглянула на свое отражение в витрине.
"Вот теперь я по-настоящему счастлива"- подумала она.

    Весна, весна. Солнце за день хорошо прогрело металлическую крышу магазина, и подтаявший снег, зловеще шипя, начал сползать. Ухватив за собой висящую на краю ледяную глыбу, он лавиной осыпался вниз, накрывая Марину. Последнее, что она увидела, был голубой шарик, который вырвался из разжатой руки и устремился вверх, постепенно растворяясь в безоблачном небе.




30.03. 2017