Миниатюра у Натальи Коршаковой-Марон http://www.proza.ru/2017/03/27/613
У меня взгляд немного с другого ракурса. Очень прошу ознакомиться с источником моего вдохновения. Приятного чтения!
Вторые сутки пела и плясала деревенская свадьба, неудержимая и беспощадная в своём гостеприимстве. Крошились салаты, резались закуски, лились рекой песни и самогон. Гришка-гармонист не давал гостям засидеться на лавках. Раз за разом вздрагивала земля под пятами танцующих, а разухабистые частушки разогнали всю живность в округе. Птицы покинули гнезда, рыбы уплыли, звери убежали от греха, и только на погосте, чьи обитатели не могли покинуть своих мест, зрели протесты.
Нет, ежели пришло бы кому в здравом рассудке прогуляться в это время между могилками, он бы не заметил ничего особенного. Усопшие не вышли на митинг с транспарантами, не кричали в рупор - ничего похожего. Однако метром ниже велась весьма напряженная дискуссия.
- Когда же прекратится этот шум, к конце концов! Вторые сутки никакого покоя!
- Да лан, Ивановна, хорошо же поют, душевно.
- Это по-вашему душевно? Виктор... Как вас по батюшке?
- Тимофеевич.
- Виктор Тимофеевич, у нас с вами разные понятия о том, что душевно. По-моему, такого рода частушки недопустимы.
- Это какие? Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу...
- Именно, Сидоров. Избавьте нас от подобной пошлости. Довольно того, что мы слушаем второй день. А почему все молчат? Мне одной до всего есть дело, как обычно?
- А что? Пусть поют.
- Лучше бы заткнулись побыстрее.
- Всего сутки осталось потерпеть.
- Опять терпеть? Наверху терпели, здесь терпим!
- У меня уже голова трещит.
- Что у вас там трещит, помилосердствуйте! Ваша голова много старше века, она истлела давно!
- Я попросила бы! Это совершенно ничего не значит! Моя голова трещит не хуже вашей.
- Меня-то ничего не беспокоит. Я полагаю, что деревенские гулянья вносят определённую нотку новизны в наши будни.
Вы не согласны?
- Я согласна с библиотекаршей! Надо прекращать этот балаган.
- Кого вы слушаете? Она вечно всем недовольна!
- Точно, я всегда говорил, что баба без мужика - это как пароварка без клапана. Ежели пар не спускать, то рванёт рано или поздно. Ивановна - лишнее тому подтверждение.
- Сидоров, кто о чём! Вас даже могила не исправила!
- Это правда жизни! Бабы не дадут соврать! Правда, бабоньки?
- Виктор Тимофеевич, вы опять о своём? Вы вообще о чём-то другом способны думать? Мы обсуждаем слишком шумную свадьбу.
- А чего её обсуждать? Пошумят и перестанут. Всё равно мы ничего не можем поделать.
- Не согласна. Предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы попытаться воздействовать на живых?
В ответ раздался довольно слаженный хор одобрительных голосов.
- Более, чем убедительно.
- Елена Ивановна, что вы предлагаете?
- Попросим помощи у Вышеславы.
- С чего ведьме нам помогать? Она лежит особняком, ни с кем не общается.
- Предложим ей забрать гармониста себе. Кроме Гришки никто в деревне на гармони играть не умеет.
- Совсем сдурели? Мужика живого ведьме отдать ни за что?
- Вас, Сидоров, никто не спрашивает.
- Давайте его просто напугаем.
- А кто пугать станет?
- Библиотекарша возмущается больше всех, пусть пугает.
- Я не против. Только как вы себе это представляете? Во-первых, сам он к нам не придёт. Во-вторых, могла бы я разгуливать среди живых, давно бы Григория напугала и гармонь экспроприировала! Как ни крути, без Вышеславы не обойтись.
- Марфа, ты у нас к ведьме ближе всего? Кликни её, будь добра.
***
Гришка опрокинул рюмку, крякнул и хрустнул соленым огурцом. Вслед отправился изрядный кус нежнейшей буженины. Внезапно в размякшем от самогона гришкином теле возникло стойкое желание пройтись до погоста. Он оставил гармонь на лавке и, опасно кренясь с борта на борт, поплыл в нужном направлении. Изрядно штормило, но несмотря на это вскоре гармонист уже передвигался между могилами. "Какого я здесь делаю? " - мелькнуло в его сознании, но подумать не получилось - он провалился в могилу. Стенки её, словно по команде, начали светиться, и гармонист увидел рядом с собой покойницу.
- Ну здравствуй, Григорий. Давно хотела с тобой побеседовать, - непринуждённо начала беседу порядком истлевшая дама.
- Мама, - вырвалось у невольно протрезвевшего мужика в ответ.
- Мамы твоей пока здесь нет. А вот остальные здешние обитатели крайне недовольны громкими песнями и плясками, кои вы регулярно устраиваете наверху. Общественность решила вызвать тебя для профилактической беседы. Вопросы есть?
- Нет.
- Вот и хорошо. Смотрю, сапоги у тебя кожаные.
- Да, а что?
- Ничего особенного. Просто внезапно захотелось попробовать их на вкус. Вот такое, знаешь ли, странное желание. Но кто мы такие, чтобы противиться? Верно? Ты, к примеру, петь любишь, на гармони играть опять же. А мне захотелось пожевать твои сапоги. Ты не против? Начну с сапог, а там видно будет.
Григорий не смог выдавить из себя ни слова в ответ. Покойница между тем села, схватила его за правую ногу и вгрызлась обеими челюстями в сапог. Обморок избавил гармониста от необходимости осознанно участвовать в дальнейших событиях.
- Да уж, хилый нынче мужик пошёл, - Елена Ивановна поковыряла остатком пальца в зубах, - а сапоги совершенно несъедобные на вкус. Зря второй пробовала.
- Злые вы, бабы! Вот помрет Гришка, мы с ним вдвоём петь станем, чтоб неповадно было.
- Успокойтесь, Сидоров. Ничего с ним не случится. Полежит до утра, а там оклемается. А петь он больше не будет. Вышеслава заберёт у него дар - такой был уговор. Так что тишина нам обеспечена.
***
- Сюда! Здесь он! - громкий крик деревенского зоотехника Потапченко, словно кирзовый сапог взломал хрупкую наледь тишины. - Говорил же вам, что он на погост собирался. А вы не верили! Гриша, проснись!
С помощью приятелей очнувшийся, но не вполне пришедший в себя бедолага выбрался из пустой заброшенной могилы. Потапченко хлопнул его по плечу:
- Иди похмелись, гармонист, и гармошку свою забери. Ты вчера на лавочке её оставил. Пришлось нам петь частушки без музыки.
Григорий не нашёлся с ответом. Ему было страшно признаться, но он совершенно точно знал, что больше не умеет играть на гармони.